Эти записи не рассчитаны на публикацию, они предназначены
для потомков. Литературных талантов у меня нет, пишу то, что помню и о чём
думаю без вымыслов и фантазий. Всё, о чём здесь будет рассказано, было в
реальной жизни. Я был непосредственным участником всего, о чём написано.
Надеюсь, что в дальнейшем, когда нас уже не будет в этом мире, наши дети,
внуки, правнуки продолжат эту «летопись», помогут создать историю нашего рода.
[…] В первых числах апреля 1944 года наша дивизия вышла к Днестру
возле села Ягорлык Дубоссарского района. В ночь с 4 на 5 апреля группа
храбрецов переправилась на противоположный берег и захватила небольшой плацдарм
возле села Оксентия.
Надо иметь в виду, что в это время на Днестре было половодье, вода
бурлила, во многих местах вышла из берегов, и переправиться через реку даже
днём, было рискованно. А тут переправлялись ночью, да ещё и на противоположный
берег, где был противник и конечно он не собирался встречать нас хлебом- солью.
В общем, форсирование было трудным и опасным. Помогла внезапность.
Немцы не ожидали, что так нахально наши войска форсируют реку в это время,
когда в полном разгаре шло половодье, а у нас никаких переправочных табельных
средств не было.
Немцы постарались уничтожить или угнать всё, что было этом районе
пригодным для переправы через реку. Но, наши десантники с помощью местного
населения сумели раздобыть несколько лёгких и небольших лодок, надёжно
спрятанных местными жителями от немцев.
Утром, противник, обнаружив наших солдат на западном берегу реки, начал
яростные атаки, пытаясь уничтожить наших десантников. Закипели ожесточённые
бои. Наши части, выходя к Днестру, сразу же вступали в бой. Попытки форсировать
Днестр в дневное время были безуспешными. Яростный огонь из всех видов оружия,
бомбово-штурмовые удары вражеской авиации не давали возможности форсировать
реку в дневное время. Только ночью удавалось небольшим группам переправиться
через реку и то с огромным трудом и большими потерями.
Плацдарм на западном берегу реки постоянно увеличивался, хотя бои там
шли ожесточённые. Мы, артиллеристы, как могли, поддерживали наших десантников,
когда было необходимо, окаймляли огнём орудий захваченный плацдарм, не позволяя
противнику сбросить наши подразделения в реку. Но крайне необходимо было иметь
наблюдательные пункты на противоположном берегу, чтобы корректировать огонь
артиллерии и прицельно поражать огневые точки и живую силу противника, и
обеспечить огнём форсирование реки главными силами дивизии.
Мне было приказано взять с собой пару телефонистов, разведчика, и
переправиться на западный берег Днестра. Одновременно надо было протянуть
кабельную телефонную линию, опустив её под воду. Задача не из лёгких.
Начали готовиться к переправе. Разведчики нашли большую колоду, из неё,
когда-то поили скот, толстое длинное дерево, выдолбленное в середине. Но оно
очень неустойчиво в воде, к тому же грузоподъёмность его не обеспечивала наши
потребности, надо было усилить его.
Солдаты нашли где-то пару бочек, какие-то ещё деревянные конструкции,
получился небольшой плот. Взобрались на него и рано утром поплыли. Гребли, кто,
чем мог: куском доски, лопатой, колом. Одновременно тянули провод телефонной
линии. Течение очень быстрое, нас подхватило и понесло по течению.
Отчаянно гребём, надо, кроме всего, попасть на небольшой по фронту
плацдарм, если значительно снесёт, то можно попасть к противнику. День
пасмурный, довольно сильная дымка, противоположный берег почти не виден, это
нам на руку.
Кончилась первая катушка кабеля, надо быстро подключить вторую. Связист
связал провода и начал лихорадочно изолировать провода, иначе связи не будет,
наклонился, пытаясь удержать в руках узел. Мы гребём, что есть силы. Но течение
очень сильное, плот наклонился на один бок, рывок воды, и мы стремительно
переворачиваемся. Вода ледяная, накрыла с головой, но всё же все мы успели
схватиться за края нашего плота.
С берега за нами внимательно следят. Увидев, что мы перевернулись,
начали за провод подтягивать наш плот к берегу. Когда готовились к переправе,
мы предусмотрели возможность такой ситуации, провод был заведён под скобу, а
все катушки с кабелем были прикреплены к плоту.
Вскоре наш плот, удерживаемый за кабель, прибило к нашему берегу. Мы
выбрались из воды, нас подхватили под руки и потащили в ближайшую хату.
Быстро разделись, наш доктор дал немного спирта растереть тело и по 100
грамм водки. Выпили горячего чая, и на тёплую печку отогреваться. Начало
апреля, вода ледяная и даже несколько минут холодной купели могут вывести из
строя. Но, слава богу, кончилось всё сравнительно благополучно, могло быть и
хуже. Отогрелись, обсохли, но задачу надо решать. Начальство наше поняло, что с
такой рекой, как Днестр, решить задачу наскоком не удастся.
Вскоре к реке подошли понтонёры, к вечеру первый плот был спущен на
воду, и мы, вместе с другими подразделениями передовых частей с наступлением
темноты благополучно переправились через реку, быстро заняли наблюдательный
пункт и были готовы к ведению огня.
Батареи наши находились на другой стороне реки.
С утра снова разгорелся ожесточённый бой. Но за ночь на плацдарм успели
переправиться основные силы полка, и мы успешно отражали контратаки противника.
К концу дня противник, очевидно, понял, что ему не удержать наши войска и он с
боем начал отходить. Первое село на западном берегу Днестра – Оксентия в наших
руках.
Продолжаем наступление в сторону Кишинёва. Однако продвинулись мы
относительно недалеко, километров 15 от Днестра. Сопротивление противника
возросло, наши боевые порядки за прошедший месяц март сильно растянулись,
тыловые пункты снабжения отстали, в условиях весеннего распутья подвоз сильно
сократился, мы испытывали острую нужду в боеприпасах. Короче говоря, воевать
было нечем, и мы перешли к обороне.
На нашем направлении наш передний край проходил по окраине колхозного
сада. Впереди километрах в трёх должно быть молдавское село Требужены, на
берегу небольшой реки Реут, притока Днестра. Но не села ни речки не видно.
После войны, во время встречи ветеранов нашей дивизии в городе
Дубоссары, мы выезжали в село Требужены, по пути в город Оргеев. Только здесь
мы поняли, почему мы не видели села. Оно стояло на берегу речки, а рядом был
высокий каменистый обрыв, скрывавший село.
За успешное форсирование Днестра наша дивизия была награждена орденом
Суворова, а всем участникам этих боёв была объявлена благодарность Верховного
Главнокомандующего Сталина и выданы письменные справки об этом.
Наша батарея заняла огневые позиции для стрельбы прямой наводки
непосредственно в боевых порядках поддерживаемого батальона, недалеко от
переднего края. Наблюдательный пункт я выбрал слева от огневой позиции метров
500. Здесь находился лес, который широкой полосой шёл перпендикулярно к
фронту. На ближней окраине леса я и занял наблюдательный пункт.
Лес надёжно прикрывал подходы к наблюдательному пункту и хорошо
маскировал и от наземного и от воздушного наблюдения противника. Другие
батареи так же свои НП выбрали неподалёку.
Недалеко от нашего НП находилось и НП командира дивизиона. Началась
обычная работа. Ведём наблюдение в определённой нам полосе, отыскивая цели в
обороне противника, его огневые точки, ведём их засечку, определяем координаты,
наносим на планшет. Ежедневно докладываем в штаб дивизиона результаты разведки.
Местность в обороне противника, за селом Требужены поднимается вверх и
хорошо просматривается с нашего НП километра на три. Вот, только что делается
вблизи, в районе села нам не видно, скрывает местность, виден только передний
край противника и то не везде.
Как-то утром, наблюдая в стереотрубу, обнаружил колонну противника,
пешую, которая спускалась по дороге в сторону села Требужены. Очевидно, к
противнику подходило пополнение.
Я быстро доложил в штаб дивизиона, а затем сориентировал командира
дивизиона. Он быстро отыскал колонну противника. Одна батарея нашего дивизиона
– 6-я 122 мм гаубиц стояла на закрытых позициях. Местность была заранее
пристреляна.
Батарея дала контрольный выстрел для проверки установок. Разрыв
произошёл недалеко от колонны, быстро была введена поправка, и батарея открыла
беглый огонь по колонне.
Мощные 122 мм снаряды буквально разметали колонну в считанные минуты.
Мы хорошо видели, как в страхе метались по полю и ближайшим кустам немцы,
пытаясь укрыться от обстрела, но снаряды везде находили цель.
Поле и дорога были усеяны трупами, те, кому удалось уцелеть,
разбежались в разные стороны. Противник получил хороший урок и больше не
осмеливался передвигаться в открытую, а я получил благодарность от командира
дивизиона.
Наступил праздник 2-е мая. На фронте он ничем не отличался от обычных
будней. Вот только наш старшина Буков, сам бывший житель Молдавии, привёз бочку
вина, кто хотел, подходил, черпал котелком вино и пил, как говорят, на
здоровье. Кроме того, нам как обычно, ежедневно выдавали по 100 гр. водки,
обычно вечером, когда привозили ужин.
Бочка с вином, которую привёз Буков, стояла на окраине сада, под
деревом. Начальник разведки дивизиона Боря Андреев, выпив, сколько хотел вина,
расстелил поблизости от бочки плащ-палатку и прилёг на солнышко подремать.
В это время командир орудия нашей батареи сержант Доценко и с ним
несколько человек из расчётов орудий, шли на кухню за завтраком для огневых
взводов.
Кухня обычно подъезжала по лесной дороге и останавливалась в лесу,
поблизости от наблюдательных пунктов. Туда и шли огневики.
Подошли к бочке, выпили вина. Доценко увидел, что у Андрея из кобуры
вывалился пистолет, трофейный, парабеллум. Доценко взял его в руки и очевидно
нажал на спусковой крючок, прозвучал выстрел, пуля попала в спину Боре
Андрееву на уровне груди. Борю без сознания увезли в госпиталь, где он, не
приходя в сознание, скончался. Я не видел всего этого, мне рассказали.
Какой нелепый случай! Почти три года он на фронте, был в жестоких боях
1941 года, десантировался с парашютом в тыл врага в 1942 году, пол года воевал
в тылу у противника, да и потом всё время на передовой и такой нелепый случай
вырвал его из жизни.
Я тяжело переживал эту потерю, мы были близкими друзьями, нередко в
одном окопе коротали фронтовые будни, в буквальном смысле слова часто спали тут
же в траншее под одной шинелью, подстелив другую. Я не находил себе места,
надеялся, что он выживет, но потом узнал, что он скончался, где-то в госпитале
в г. Рыбница. Фронтовые условия не позволяли хотя бы проводить его в последний
путь.
Прекрасный был человек, даже в тяжелейшей обстановке он не терял
головы, никогда не унывал, как бы не было трудно. Не имея родственников, он по
переписке познакомился заочно с какой то девушкой, часто рассказывал мне, какая
она хорошая, хотя он и в глаза её не видел, но переписка у них шла очень
хорошая, тёплая. Он мечтал после войны поехать к ней и жениться. Регулярно
посылал ей свою получку. Она возмущалась, а он упрямо, ежемесячно посылал ей
переводы. Прекрасной души был человек. Я знал её адрес и вынужден был сообщить
печальную весть.
О его благородстве говорит и такой факт: придя на несколько минут в
сознание, он попросил, чтобы Доценко не привлекали к ответственности, сказал,
что не считает его виновным. Его просьбу в последствии удовлетворили, и
трибунал это дело не рассматривал.
Вскоре меня назначили начальником разведки дивизиона. Работа, для меня
была знакома, так, что я сразу же включился в работу по этой должности. С
раннего утра и до позднего вечера, а нередко и по ночам ведём наблюдение за
противником. Особенно ценным временем для разведки было раннее утро, когда
можно было наблюдать движение солдат у противника и определять, где находятся
огневые точки, наблюдательные пункты и другие объекты обороны противника.
Аналогичная картина и вечером. И хотя ведение разведки наблюдением
нудное занятие, но мы добросовестно занимались этим, вели засечки целей,
определяли их координаты и ежедневно доносили о результатах в штаб полка.
Почти месяц мы простояли в обороне на этом рубеже. Где-то в июне
дивизия перешла на другой участок обороны.
Полк, который поддерживал наш дивизион, занимал оборону по окраине
города Оргеев. Небольшой, и очень уютный городок, районного масштаба. Население
из города было эвакуировано, остались только несколько человек, которые
наблюдали, чтобы не было грабежей из домов, и этим помогали нашему командованию
поддерживать в городе порядок.
Батальон, с которым действовал наш дивизион, занимал оборону в плодовом
саду на окраине города, за рекой Реут. Из города шла дорога на Кишенёв, через
мост. Сразу за мостом слева шла возвышенность, на которой был расположен сад,
очевидно колхозный. Слева находилось большое болото, не менее километра в
ширину и более двух километров в длину.
Наш наблюдательный пункт находился во второй траншее, это примерно
метров 200 от переднего края. Траншея шла непосредственно по саду. Через
бруствер в траншею свисали ветки виноградных лоз, здесь же, по другую сторону
траншеи росли абрикосовые деревья, яблони и другие. Траншея была вырыта в
полный рост- 1,8 метра. От неё мы прокопали небольшой ход сообщения к ячейкам
наблюдательного пункта. Ход сообщения и ячейки были перекрыты. Здесь же по близости
находился и наш блиндаж, в котором мы по очереди отдыхали.
Устроились не плохо, к тому же лето, тепло, даже душно, но из траншеи
никуда не уйдёшь, у нас же не было ни выходных, ни праздничных, ни просто
свободного времени. Сутки делились на работу и на сон. Всё остальное время,
кроме времени на сон было занято повседневной работой – наблюдением за
противником.
Конечно, надоедало видеть изо дня в день одно и тоже. Но война есть
война. Иногда проходили ливневые дожди, и тогда наша траншея наполнялась водой
до самых краёв. Мы, как мыши, вынуждены были вылезать наверх, но противник в
любой момент может из пулемёта или снайпер – подстрелить, поэтому, приходилось,
скрыто вылезать из траншеи, ложиться поперёк её, упираясь головой в бруствер и
в таком подвешенном состоянии находиться 2-3 часа, пока не уйдёт вода. Хорошо
хоть грунт был песчаный, и вода довольно быстро уходила в землю.
Блиндаж наш был ниже траншеи и глубже её, поэтому, после каждого дождя
он был полон воды. Приходилось ночью спать в сыром блиндаже. Здесь я, как
говорят, на своей шкуре узнал, что значит выражение «гнить в окопах». По телу,
особенно по ногам, пошли болячки. Когда я обратился к нашему доктору, то он
сказал, что эта болезнь называется окопная гниль.
В общем, мы гнили заживо, и ни какие лекарства не помогали, да их
попросту не было. Единственное лечение – раздевались и в траншее загорали,
когда погода была солнечная. Болячки подсыхали, и не так зудились, как сырые.
Но всё лето они давали о себе знать, и потом, на всю оставшуюся жизнь, на ногах
остались следы этих болячек.
Каждый день с раннего утра и до позднего вечера, а дежурные разведчики
и всю ночь, занимаемся одной и той же, в общем-то, нудной работой – ведём
наблюдение, ищем цели, – огневые точки противника, засекаем их, определяем
координаты, докладываем в штаб полка. Так что разведка, это вовсе не то, что
думают о ней те, кто не искушен в этом деле. Не лихие наскоки и отчаянные
операции, а терпеливая, подчас нудная и однообразная работа определяет
результат разведки. Хотя, конечно, и разведывательные рейды и поиски имеют
место в разведывательной деятельности, но они сравнительно редко проводятся и
дают ограниченный результат.
Мои разведчики притащили из города большое зеркало, подобрали его где
то в полуразрушенном доме. Зеркало установили в траншее, там, где она
разветвляется на две ячейки для наблюдения. Траншея в этом месте перекрыта и
создаётся впечатление, что она продолжается дальше, и кто не знает, лбом
ударяется в зеркало.
Как-то на наш НП прибыл командующий артиллерией нашей дивизии,
полковник Леонов. Он всегда появлялся неожиданно, без предупреждения. Вот и
сейчас он вошёл в нашу траншею, и быстро пошёл к ячейкам для наблюдения. Я не
успел его предупредить, как он лбом стукнулся об зеркало и удивлённый
остановился. Я попытался, было извиниться, всё-таки большое начальство, но он
выругался, обозвал нас циркачами и прошёл в ячейку для наблюдения.
Разведчик, как и положено, представился ему, бойко ответил на вопросы
командующего. Я продемонстрировал ему данные о результатах разведки, показал в
стереотрубу на местности, в обороне противника, эти цели. Словом, командующий
остался доволен, поблагодарил за работу и порядок на НП, ни слова не сказал о
зеркале, так оно стояло у нас, пока мы не ушли с этого рубежа обороны.
Штаб нашего дивизиона располагался на берегу реки Реут. Там к берегу
выходили гранитные скалы, в которых были две большие пещеры. Возможно это были
вырубленные когда то бункеры для хранения вина. Высота их была метра три и
длина метров 20. В них и располагался штаб дивизиона. Хотя и недалеко от
переднего края, менее 1 километра, но убежище надёжное, тем более что выходом
оно направлено в сторону противоположную фронту.
И надо же такому случиться, начальник связи дивизиона старший лейтенант
Коля Уткин чем-то занимался неподалёку от штаба. Вдруг, разрыв мощного снаряда
противника. Когда рассеялся дым Уткин без сознания лежал на земле, осколком
снаряда ему оторвало ногу. Один лишь разрыв, очевидно случайный, и такая беда.
Я был на НП и этого не видел, рассказали мне потом, я даже не успел попрощаться
с Колей. Встретились мы с ним только после войны, когда проходила встреча
ветеранов нашей дивизии. С тех пор мы поддерживали с ним постоянную связь. Жил
он в Ленинграде. Всю оставшуюся жизнь пришлось ему шагать в протезе.
Фронт стабилизировался, противник особой активности не проявлял, мы то
же. Но чувствовалось, что где-то готовится наступление, такое затишье обычно
перед началом наступления.
Резко сократили лимит расхода боеприпасов. Чтобы провести
обыкновенную пристрелку цели надо экономить неделю. На орудие разрешалось
расходовать один снаряд в 3-4 дня. Аналогичная экономия была установлена и для
стрелковых войск. Только для исключительных случаев держался неприкосновенный
запас боеприпасов, который мог расходоваться только с разрешения высшего
командования. Это верный признак, что готовиться наступление.
Я уже писал, что наши позиции находились в большом, очевидно колхозном,
саду. Гроздья винограда свисали прямо в траншею, но он был ещё зелёным и
кислым. Но абрикосы поспели, и, когда противник вёл миномётный или
артиллерийский обстрел, созревшие плоды падали прямо в траншею и мы, конечно,
лакомились ими. Для нас, сибиряков, этот фрукт был в диковинку, но вылезать из
траншеи днём было опасно. По ночам разведчики иногда лазили, собирали
осыпавшиеся абрикосы. Так проходили наши будни, без выходных и праздничных –
война есть война.
[…]
Иван Новохацкий
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
