У горбатого дувала
Стихи с Афганского фронта
Если вернусь
Если вернусь ...
Часто не верю, что можно вернуться
Если вернусь ...
Мне бы от радости не задохнуться.
Если вернусь,
То помолюсь обязательно Богу,
Если вернусь,
С этой чужбины к родному порогу.
С легким
Сердцем
Распахну я настежь двери
Дома,
Чтобы в возвращение поверить...
С небом
Синим
Обопрусь о подоконник.
Спрячу слезы
В огрубевшие ладони
Если вернусь.
Песня
(из Светлова)
Ночь пришла к расстрелянной колоне.
БТР запутался во мгле.
Парень в обгоревшем шлемофоне
Умирает на чужой земле.
Пыльная афганская дорога,
Черная от гари и крови.
„Дай мне, Бог, пожить еще немного,, –
Шепчет безымянный шурави.
Только звезды смотрят равнодушно, –
Ночь давно ослепла от ракет.
И лежит в могиле Гиндукуша
Кровью заплывающий рассвет.
А потом в молчании суровом
Горячо любимая страна
Всунет матерям и юным вдовам
Пахнущие краской ордена
Сон маршала
Однажды Маршалу – звонок по телефону.
И голос Маршалу до ужаса знакомый
Сказал насмешливо и твердо, без доклада:
"Вы завтра будете командовать парадом!"
И вот,
Хмелеющий от собственной гордыни
На площадь Маршал въехал в черном лимузине.
Плечом к плечу. За строем – строй.
Побатальонно
Застыли четкие армейские колонны.
Он в мегафон сказал приветственное слово
И растерялся от молчанья гробового.
И грубо крикнул: "Что за Армия такая?!"
Знакомый голос произнес: "Сороковая"
И кто-то тут же тихо уточнил из свиты:
"Они не слышат, Маршал.
Все они – убиты".
Замполит
Под Киевом – метели,
Снега, да холода
Солдатские постели,
Солдатская еда.
Служили, как обычно;
Тащили пресный быт
И нам в беседе личной
Поведал замполит,
О том, что есть на свете
Среди восточных стран
Волшебная планета
По имени "Афган".
Там в домиках из глины
Живет туземный люд,
Там грузовой машиной
Работает ...верблюд!
Там девки – в одеялах!!
Там средние века.
Там по безлесым скалам
Сползают облака...
Добавил по секрету
Интимно, как друзьям,
Что скоро в сказку эту
Служить поедет сам.
Под Киевом метели,
Снега, да холода
Ах, как бы мы хотели
Отправиться туда
Где веет южный ветер
Теплее, чем в Крыму.
Набились мы, как дети
В компанию к нему.
Приказ: "три дня на сборы."
Все выдали "с нуля".
Кто скажет – едем в горы? –
Горим, как дембеля!
В последнюю минуту
Раздумал замполит.
Причины есть, как будто
Не ехать, говорит;
Беременна супруга,
Да дел невпроворот.
Пишите, парни с Юга,
И с Богом! И вперед!
Вой. Грохот. Канонада.
Три ноль одна. Баграм.
Работают два "града"
По ближним кишлакам.
С учебки, из пехоты –
В саперный батальон.
Была седьмая рота,
Растаяла, как сон.
Моих друзей убитых
Я знаю, не поднять.
Вот только замполиту
Не хочется писать.
Валере Новоселову,
лучшему водителю 2 иср
Горы. Мертвая дорога.
Безотчетная тревога
Тела, влитого в броню.
Мимо серого дувала
БТР плывет устало
В ночь плывет, как в западню.
Крепость. Трупный запах глины.
Остов взорванной машины,
Опрокинутый во тьму,
Может, здесь торчит сволота,
Растреножив пулеметы,
Да сморкается в чалму.
Тихо. Только в отдаленье
За разрушенным селеньем
По ущелью брызнул свет,
Да глухая канонада
За буграми винограда,
Да хлопки чужих ракет.
Эх, не дал бы Бог подрыва!
Курим молча, торопливо.
Прижимаемся к броне.
Грудь в рожках для автомата
Перекашивает матом
В ненавистной тишине
На войне...
Баллада о ненависти
Ни на солнце, ни на смерть
нельзя смотреть в упор.
Ф. Ларошфуко.
Он выпал из вертолета,
Подбитого над дорогой.
Спасибо, спасла пехота,
Спешившая на подмогу.
В долину спускался вечер,
А в память влилась до края
Земля, что неслась навстречу,
Огромная и чужая...
В бреду на больничной койке
Он чувствовал гул моторов.
Горели под ним постройки,
Росли, приближаясь, горы.
Змеилась внизу дорога,
И, мелкие, точно мухи,
На желтом холме отлогом
Пригнувшись, бежали "духи".
Он правил на холм машину.
Он бил в них из пулемета.
Кружила на желтой глине
Тень черная вертолета...
Не в небе, в железной птице,
А в госпитале военном,
Где солнечный день ложится
Квадратным пятном на стену...
АЛЕКСАНДРУ ГОНЫШЕВУ
(посмертно)
Александр. Саша. Шурик.
Не какой-нибудь мазурик,
Но при лычках. Это значит
Хоть и младший, а сержант.
Щегольски подшит, подтянут,
Ремнем кожаным обтянут –
Даже в форменной одежде
Вид имел, как сущий франт.
Мы же – зелень. Салабоны –
В общем, чистые погоны
Да на грех, язык сержанта
Влип в фамилию мою, –
На плацу теперь потею
И одну мечту лелею:
Отслужить. А там я франта
Как собаку изобью!
Дни прошли. Потом недели
Карантина пролетели.
Поменял он место службы
Да и я забыл свой срам
Но судьба свела нас с "другом"
Не в степи под Оренбургом.
А на юге у селенья
Под названием Баграм
Да, не думал, что я встречу.
Проболтали целый вечер
(Старшина саперной роты
Мне за то влепил наряд).
Что сдружило нас, не знаю.
Может быть, земля чужая,
Но в забытом Богом крае
Я ему был просто рад...
Был он медик в разведроте
И однажды на работе
Их усталую колонну
Обстрелял кишлак свинцом.
Никого не царапнуло.
Разрывная только пуля
В Сашу. В братика. В лицо.
СТАРУШОНКА
Получила старушонка
На Андрюшку похоронку...
Сентябрем пропахла осень,
Небо плакалось с утра.
Была, кажется, суббота,
Да обычные заботы...
Да, домашние заботы
Не пускали со двора.
Получила старушонка
На сыночка похоронку.
Прибрала бумажку к письмам,
Обмахнула чистый стол
И достала из буфета
Два Андрюшкиных портрета,
И зачем-то их при этом
Пообтерла о подол.
Отнесла собаке кости:
"Мой сынок приехал в гости.
Он тебе, подлец, покажет,
Как татарить огород!
Что ты, глупый, лижешь ноги,
Мой Андрюшенька не строгий.
Да и то устал с дороги
Почитай, за целый год..."
Посмотрела мать с укором
В низ подгнившего забора.
Вдруг... в момент засуетилась,
Поспешила бодро в сад,
По пути взяла корзину,
Чтоб собрать гостинец сыну,
Словно, очень нужен сыну
Перезревший виноград.
Про Кольку
У горбатого дувала
БээМПешку подорвало.
Из брони – в сухую глину головой.
Ден погиб, а у Сереги
Оторвало взрывом ноги;
Два «двухсотых» мы отправили домой.
Рассчитался. Еду к дому.
Все родное. Все знакомо.
Тополя качает ветер край села.
Наглотался жизни, хватит:
Говорил хирург в санбате; –
«Из тебя хоть отливай колокола…»
Стал, как все: работа, планы,
Точно не было Афгана.
Вдруг учительницу встретил у ворот:
«Приходите, будем рады».
Мать: «Сынок! Надень награды –
В школе ждут».
А я поверил. Идиот.
Класс как был: плакаты, стенки –
На одной портрет Черненки.
Завуч взглядом так и впилась в ордена.
Рот открыла: «Это Коля.
Он учился в нашей школе»,
И про долг, про мой, напомнила она.
Дали слово. Начал просто –
О войне и о проческах.
И как раненых грузили в вертолет.
Жгли кяризы. Жгли дувалы, –
Все молчал, а здесь прорвало:
Сторож Митрич аж присвистнул:
«Ну, дает!»
Вдруг парторг сорвался с места,
Точно курица с насеста,
Сходу брякнул;
Мол, какая там война?
Если б правда было это -
Напечатали б газеты!..
В классе сразу наступила тишина.
Вспомнил я, как у дувала
БээМПэшку подорвало.
Ромкино письмо
Роману Клейменову
Здравствуй, милая девочка!
Дай-ка тебя расцелую.
На пушистых ресницах
коснусь заискрившихся слез
И тихонько шепну,
Как я здесь безнадежно тоскую
За степным ароматом твоих золотистых волос.
У меня все нормально.
Я жив и здоров, слава Богу.
Да и как же иначе –
«Монгольская» жизнь – благодать!..
Совершенно случайно, по глупости вывихнул ногу –
Оттого три недели
ни строчки не смог переслать.
Тараторит сосед тебе,
будто служу я в Афгане,
Мол, в каких "уланбаторах"
станут давать ордена.
Ты не вздумай, любимая,
это сказать моей маме –
Не хочу, чтоб соседские домыслы знала она... Михаил Кошкош
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
| 
