В своё время Генштаба капитан Снесарев рискованно затянул со сдачей отчёта по своей индийской командировке 1899 года, закончил его лишь в декабре 1902-го в Хороге, начальствуя Памирским отрядом. Дальние командировки по Туркестану, несколько одновременных должностных обязанностей по штабу Округа – причин уважительных этой задержки было у него достаточно. Но были также причины, которые ни в те годы, ни тем более позднее, уважительными никак бы не сочли: отчёт капитана Снесарева "Северо-индийский театр" разросся в географическую монографию, начатую описанием Памира, предполья этого ТВД.
"Памиры" – нередко говорилось тогда, и множественное число тут едва ли случайно. Высокогорная Памирская страна, явно выделяясь в Среднеазиатском регионе, в то же время резко разделялась надвое: Восточный Памир – сглаженное сухое, пустынное плато, слабо заселённое кочующими киргизами; и Памир западный, отвесно-скалистый, ущелистый, многоводный, населённый таджиками-земледельцами. В литературе Андрей Евгеньевич обнаружил, что мифический Белур-таг или Болор древнеазийских географов ещё в середине XIX века отождествлялся с протяженным меридиональным поднятием, отделяющим Западный Памир от Восточного. Эту идею он воспринял сочувственно:
"Географы-философы того времени во главе с Гумбольдтом придавали Болору первостепенное, почти мистическое значение; в их глазах Болор являлся едва ли не ключём к пониманию орографического строения Азии".
Но торжествующий техпрогресс точными измерениями существование меридионального кряжа на Памире не подтвердил; да и вообще в Азии, а в частности на Памире, вполне определённо преобладает широтное простирание горных хребтов! К концу XIX века Болор объявили домыслом; уважаемая энциклопедия Брокгауза отрицала Болор полемически.
Однако Андрей Евгеньевич, лично и непосредственно проследив эту граничную полосу на всём её протяжении от Заалайского хребта на севере до реки Памир (правый приток Пянджа) на юге, в реальности Болора не усомнился. И оговариваясь, что никакими "удовлетворительными данными" не располагает и свой вывод считает "априористическим, требующим подтверждения", всё же настаивал:
"Этот меридиональный хребёт имеет слабую рельефность, перевалы через него не имеют значительного относительного превышения, но роль хребта заметна и при самом поверхностном наблюдении: к востоку от него нет даже мелкого тала, к западу сейчас же можно открыть его торчащие из земли палки, объеденные скотом кочующих киргиз; к востоку снега нет, чувствуется сухость воздуха, к западу зимой бывает очень глубокий снег; на некоторых из путешественников наблюдается большое утомление при перегибе упомянутого хребтика и притом ощущение большой разницы в воздействии на организм западного и восточного склона".
В марте 1904 года на отчётном собрании Туркестанского отдела Географического общества капитан Снесарев успешно выступает с докладом "О Болоре", развивая доводы своего Северо-индийского отчёта. Осенью его переводят по службе в Петербург, идёт война с японцем, и всех захватывают иные проблемы. Вопрос о Болоре остаётся открытым по сей день.
Большая Советская энциклопедия, III-е издание, свидетельствует: "Условно границу между областями распространения рельефа вост.– и зап.– памирского типа проводят от гребня хребта Зулумарт по линии, соединяющей его с перевалами Карабулак и Пшарт, западными оконечностями озёр Сарезского и Яшилькуль и средним течением реки Памир".
Так проводил эту границу и А.Е. Снесарев столетием ранее. Только не было тогда Сарезского озера – этот гигантский водоём с глубинами до 500 метров образовался зимой 1910/1911 года после чудовищного оползня, запрудившего долину реки Мургаб.
Три года спустя первую экспедицию к новообразованному озеру привёл тогдашний начальник Памирского отряда Генштаба подполковник Г.А.Шпилько. В своём рапорте он приводит размеры озера: длина 26 вёрст, ширина до 3,5 вёрст, глубина у завала 131 сажень (ок. 300 м), превышение гребня завала над урезом воды в самом низком месте – 180 сажень (более 400 м); длина завала по ложу реки подполковника поразила: 5,5 вёрст!..
Полвека спустя БСЭ, III-е изд., приводит размеры Сарезского озера: длина до 75 км, ширина до 3,5 км, средняя глубина 190 м., наибольшая у завала – 505 метров! Площадь озера 86,5 кв. км; то есть над долиною Аму-Дарьи на высоте 3.200 м. лежат, можно сказать: висят – 16 кубических километров воды! Отроду озеру едва сто лет...
Причиною его возникновения считается землетрясение. Однако ещё подполковник Шпилько в своём рапорте отметил хождение среди местных жителей "легенды", будто не землетрясение завалило, запрудило Мургаб, а гнев божий. Вполне допустимо, что самопроизвольный обвал пяти с половиною километров склона горной гряды сотрясёт немалую округу...
На 50 километров южнее Сарезского озера и параллельно ему, но выше на 600 метров лежит озеро Яшилькуль, тоже возникшее от обвала, запрудившего реку Аличур, только во времена незапамятные. Яшилькуль в три раза короче Сарезского и на порядок мелководнее, хотя хаотичный ландшафт с мелкими озёрами за его восточной оконечностью свидетельствует о неких давних масштабных явлениях природы... Примечательно, что у Яшилькуля, на географической "условной границе" в конце XIX века встретились афганцы, захватившие запдно-памирские бекства Вахан, Шугнан и Рошан, и китайцы, посчитавшие Русский Памир продолжением своей Кашгарии; между ними происходили стычки и миролюбивая Британия хлопотала склонить их к полюбовному разделу Памира. Здесь летом 1892 года и застал незваных гостей отряд полковника Ионова М.Е., китайцы сразу ретировались, афганцы пытались оказать сопротивление...
Ещё на 200 метров выше Яшилькуля и на 40 километров южнее в полосе Болора лежит сравнительно небольшое озеро Турумтайкуль, питающее реки Тогузбулак и Шахдару, левые притоки Гунта. А сотнею километров к востоку от него в верховьях реки Памир вытянулось вдоль афганской границы озеро Зоркуль, сравнимое с Яшилькулем. Есть на маловодном Восточном Памире ещё два большие высокогорные озера – Рангкуль (ок. 28 кв. км) и Каракуль (ок. 330 кв.км), оба они бессточные и солёные.
На многоводном Западном Памире озёр вообще нет.
На физической карте Азии Памир лежит в узле гигантских морщин земной коры – Гиндукуша, Каракорума и Тяньшаня, к Памиру как бы устремлено своим западным остриём массивнейшее заоблачное поднятие, образованное плотной связкою Каракорума, Куэньлуня, Тибета и Гималаев; от Памира – этого узла вечноснежных хребтов широтного по преимуществу простирания – протянулась к Северному полюсу длиннейшая меридиональная горная дуга Болор-Каратау-Урал-Новая Земля, внешне совсем скромно выраженная, выпуклая к западу, в согласием с направлением вращения Земли...
Сегодня давние доводы капитана Снесарева убеждают, что Болор – скорее геофизический динамичный феномен, а не статичная школьно-географическая реалия.
За несколько лет до выступления Андрея Евгеньевича о Болоре его земляк, выдающийся геолог Мушкетов Иван Васильевич предложил разгадку головокружительных щелеобразных теснин горных рек (Инда и Сетледжа в Гималаях): речные ложа древнее гор, и рекам не приходилось пропиливать километровой глубины щели, они просто выносили обломочный материал по мере роста горных хребтов...
Однако, поднятие, выпучивание земными глубинами массивов земной коры не может не сопровождаться некими энергетическими, силовыми аномалиями. В своей спокойной фазе геофизические процессы протекают в медлительных темпах геологического времени (остывание, "засыпание" Гольфстрима), при этом их волновые, полевые проявления относительно слабы, непостоянны и к тому же могут быть разносоставны, комплексны, а потому трудно различимы нашими узкоспециальными приборами. В сферу всеобщего внимания геофизические проявления попадают лишь накопившись до пределов устойчивого равновесия и разрешаясь катастрофически – ураганами-потопами, землетрясениями, вулканизмом, шарадами бермудских треугольников...
Тогда-то и выясняется, что наилучшие индикаторы геофизических полей – благодаря своей сложной тонкой структуре – биосистемы растений, животных, человека. Но если реакцию растений различить зачастую непросто, то животные реагируют вполне очевидно: спасайся, пока не поздно! – А люди... Декабрьское цунами 2004 года показало полную глухоту людей к сигналам "окружающей среды" – за исключением первобытного прибрежного племени, в полном составе заранее ушедшего в горы, подальше от своего кормильца-моря.
Но если подобный дар сопереживать природе сохраняется у человека развитого, да к тому же образованного, он воспринимает сигналы земли сознательно. Таковы были географы-философы во главе с Гумбольдтом и Ломоносовым, и множество малых сих недавнего прошлого, не пленённых урбанизацией, ни виртуальными дебрями идеологий; таковы были многие русские путешественники-генштабисты, знаменитые и безвестные, и среди них А.Е.Снесарев. Его письма жене с фронта Первой мировой войны полны переживаниями природы, оттеняющими скупые батальные подробности, порою заслоняя их. С горечью понимает он невостребованность своей довоенной статьи "Боязнь поля" ("Русский инвалид" 22.IX.1911, №204), в которой настаивал на жизненной необходимости каждому военному человеку непосредственно ощущать природную реальность не только в летних лагерях, но во всякое время года – во избежание чреватой гибелью растерянности от встреч с вывертами природы на войне.
Согласно общим свойствам Вселенной Земной шар – многослойное, многоуровневое небесное тело, устойчиво-динамичное на всех своих уровнях под воздействием как внешних сил Космоса, так и собственных внутренних энергий. Катастрофические проявления геофизической динамики нечасты и кратковременны, обычное "дыхание" Земли неуследимо-медлительно, энергетический фон, питающий это "дыхание", подобен слабой волновой ряби. Соответственно протекают и глобальные процессы: зачастую мы открываем их, лишь столкнувшись с их результатами.
Капля падает, падает – а это она камень долбит, который тем временем поднимается над уровнем моря (или опускается), одновременно служа материалом накопления осадочных пластов. Подобным образом протекает хотя бы тот же этногенез и вызревают геополитические события.
Живые организмы могут привычно не замечать "дыхания" Земли, как не замечают своего собственного (в норме). Однако "дыхание" это подспудно влияет на их состояние, на протяжении тысяч и тысяч поколений способствуя формированию столь несхожих между собою типов и форм жизни. Ибо энергетический, полевый фон Земли неоднороден, мозаичен по своим параметрам в разных географических местностях, в разных периодах Времени. Геофизической динамике земная жизнь – биосфера – обязана если и не возникновением своим, то уж обликом и грядущими судьбами наверняка.
Древнее человечество остро переживало это "дыхание" Природы, свою зависимость от него. Отсюда повсеместное языческое обожествление всех элементов Мироздания (греческий Пантеон, например) и всех слагаемых окружающего ландшафта (священные рощи, горы, источники; Гений места римлян; жевжики, псуцени, ржавени и прочие Полесья и т.д.). Не чужды подобных переживаний и художественные натуры индустриальной эпохи (стихиали Даниила Андреева) – литературные примеры в стихах и прозе бесчисленны!
"У некоторых из нас места и местности становятся предметом горячего и чрезвычайно интимного чувства. Совершенно независимо от их обитателей и от их писаной истории, они действуют на нас как живые существа, и мы вступаем с ними в самую глубокую и удовлетворяющую нас дружбу". Вернон Ли (1856-1935).
А если одушевлению местностей сопутствует сердечное отношение к их обитателям, их истории, вызревает любовь к Родине, сильнейшая движущая сила в жизненных обстоятельствах.
На рубеже двух минувших веков термин "геофизика" был достаточно известен. Были редкие "геофизические обсерватории", наблюдающие земной магнетизм: геофизикой именовалось "учение о физических явлениях внутри Земного шара" – куда человеку вход строго воспрещён, похоже, навечно.
В конце XIX века И.В.Мушкетов издаёт двухтомный новаторский труд "Физическая геология", рассмотрев физические процессы во всех "главных элементах" Земли: атмосфере и гидросфере, земной коре (литосфере) и глубоких недрах (барисфере), не обойдя и биосферу.
Физическая география уже существовала раньше, описывая рельеф земной поверхности в статике, оживляемой лишь текучими водами и подвижностью атмосферы.
Суждение А.Е. Снесарева: "Геофизика и география – академическое отражение общей науки",– осталось незамеченным.
Что основою всего сущего на Земле (не причиной!) выступают физические закономерности, сомнений давно не вызывало. При этом игнорировался исходный геофизических принцип: "Нет на Земле ничего постоянного"; обходилась без него и сама геофизика.
Самостоятельной научной специальностью геофизика стала едва к середине ХХ века, первоначально как дисциплина прикладная, геологоразведочная, действуя методами своего времени (сейсморазведка). То было время торжества силовых подходов к решению инженерно-технических задач и политических коллизий и увенчалось оно возможностью уничтожить человечество мегатоннами ядерных арсеналов.
То время уходит.
Статичная картина мира сменяется изменчивой, динамичной. Устойчивость, стабильность всегда результат работы по её поддержанию. Застой – или обман восприятия, или отказ влиять на обстановку, согласие с её стихийным энтропийным ухудшением. Физика сильных взаимодействий (тяжёлая индустрия) давно уступает первенство физике взаимодействий слабых (информатика, нанотехнологии). Где прежде не доставало сил овладеть ситуацией, достаточно будет выявить точки неустойчивости, воздействуя на них, создать пусковые механизмы, далее "дубинушка сама пойдёт" (влияние на климат, например). При нынешнем весьма скромном уровне знаний и сознательности рода людского и сравнительной слабости его техники, эксперименты с такими механизмами могут закончиться неуправляемым хаосом. Чего и добивается Князь мира сего.
Соблазны и азарты индустриальной эпохи оплачены человечеством двумя мировыми войнами. Постиндустриальный мир чреват всемирной партизанщиной, расовой войною и глобальным тоталитаризмом, горчайшим всех прежде бывших вместе взятых. Будущность наших детей, наших стран и нашей планеты в наших руках...
Борис Белоголовый
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
