С тихого Дона на Берлин

Страницы Сталинградской битвы

Горше не придумаешь: в дни 75-летия начала Сталинградской битвы в Берлине перед депутатами бундестага российские школьники из «газовой» столицы России – Нового Уренгоя – зачитали жалостливо покаянные речи о погибших на Волге, на Дону «невинных солдатах» Германии и её сателлитов…

Ребята, видимо, даже не знали о цели восточного похода кровавых крестоносцев ХХ века. А ведь она была обнародована в рассекреченных документах на судебном процессе немецких военных преступников в Нюрнберге. Речь шла «не только о разгроме государства с центром в Москве». Вслед за предполагаемым разгромом Советского Союза «должно последовать истребление славянского населения в таких масштабах, что физическое уничтожение евреев следует рассматривать лишь как эксперимент для подобных кампаний в будущем». Гитлер прямо заявлял: «Мы не должны оглашать действительные наши цели, но мы должны точно знать, чего мы хотим… Мы объявим, что мы вынуждены оккупировать, управлять и умиротворять, что это делается для блага населения; что мы обеспечиваем порядок, сообщение, питание. Мы должны изображать себя освободителями. Никто не должен догадываться, что мы подготавливаем окончательное устройство, но это не помешает нам принимать необходимые меры – высылать, расстреливать, – и эти меры мы будем принимать. Мы будем действовать так, как будто мы здесь только временно. Но мы-то хорошо будем знать, что мы никогда не покинем этой страны».

«Окончательное устройство» предполагало «разгромить русских как народ, разобщить их», сохранить «на русской территории» лишь слуг «из людей примитивного полуевропейского типа». Обслуживающее господ «нордической расы» коренное туземное население должно было знать дорожные знаки, вести примитивный счёт «до 25» и уметь подписывать свою фамилию.

Так что – выступление наших мальчишек и девчонок в роли «докладчиков» на главной трибуне в современной Германии заставляет нас ещё и ещё раз задуматься об истории Отечества. Как и по каким учебникам её изучают в нашей стране школьники и студенты. Как нам всем её каждодневно преподносят в минувшие тридцать лет «гласно и свободно» с телеэкрана и в радиопередачах, в газетах и журналах, в кино и книгах, в театрах и музеях, а сейчас и в сетях интернета.

Признаем: история родного Отечества оболгана и оплёвана донельзя.

Признаем: печальный и горестный опыт братской Украины нас, граждан и власть, ничему не учит.

А ведь патриотами Отечества не рождаются. Их воспитывают. Воспитывают постоянно и неустанно в каждом из нас – от младенчества до глубокой старости с уважением и гордостью за родимую державу «с названьем кратким «Русь».

Одна ты на свете! Одна ты такая –

Хранимая Богом родная земля!

Напомним: Россия является самым большим государством в мире по занимаемой территории. Потому наша Родина с древнейших времён по настоящее время не даёт покоя глазам завидущим, рукам загребущим.

Именно таким чужеземным захватчикам и оккупантам, а не без вины виноватым, фашистам разных мастей Советская армия «показала» Сталинград.

Свидетельствуют историки: битве нет равных в истории человечества «ни по продолжительности, ни по числу жертв, принесённых на алтарь победы, ни по своей значимости для судеб Европы». Двести с лишним дней и ночей – с июля 1942 по февраль 1943 – гремели ожесточённые бои на берегах и в степном междуречье великих русских рек Волги и Дона, от Воронежа до Сталинграда. Молитвенно звучали в марше стихи Алексея Суркова -

Нерушимой стеной, обороной стальной

Разгромим, уничтожим врага.

А враг-то был европейской фашистской ордой – немцы и румыны, венгры-мадьяры и итальянцы, словаки и финны…

Все побывали тут с новейшим оружием, которое ковали на лучших заводах Чехии, Франции, Бельгии, самой Германии и других государств.

История Сталинградской битвы важна во всех подробностях. Будь то оборона дома Павлова, бросок на вражескую амбразуру над донской кручей сержанта Василия Прокатова, пленение фельдмаршала Паулюса. В этом же ряду освобождение оккупированной части нашей Воронежской области.

Раскинувшиеся на донском правобережье Богучар, Кантемировка, Россошь, Острогожск, как и окрестные, среди полей, сёла и хутора, районные центры, были вызволены из немецкой, итальянской и венгерской фашистской оккупации в ходе Сталинградской битвы. Неискушённый в военных делах читатель вправе удивиться: где город на Волге? где юг Воронежской области? Далековато друг от друга. Но театр военных действий в больших сражениях нередко охватывает территории в тысячи квадратных километров – пространства, равные немалым государствам. Большая речная излучина на среднем Дону стала местом схваток боевых на северном фланге в декабре 1942 – январе 1943 годов. Неслучайно историки эти сражения назвали – Сталинград на Дону.

Мало кто знает – в самые решающие декабрьские дни наступления частей Красной армии в Верхнем Мамоне, а затем уже в январе 1943-го и на донском плацдарме в селе Щучье, в Талах и Кантемировке на передовой и в штабе Третьей танковой армии побывали представители Ставки Верховного Главнокомандования, наши прославленные полководцы Георгий Константинович Жуков, Александр Михайлович Василевский и их соратники…

Четырнадцатого октября 1942 года немецкое верховное командование отдало уверенно успокоительный «зимний» приказ за подписью Гитлера. В нём, в частности, говорилось: «Летняя и осенняя кампании закончились. Мы достигли больших успехов. Огромным наступлением отбросили врага до Кавказа и Дона. Наземные связи между центральной Россией и регионом Кавказа, жизненно важные для проведения войны, отрезаны. Кроме специфических исключений, армии восточного фронта во время зимы выполнят только оборонительные задачи».

А уже двадцать третьего ноября советские войска взяли в клещи победительницу европейских столиц – Шестую армию вермахта и приданные ей подразделения, какие увязли в боях на волжских берегах. Меньше чем за сто часов советские воины набросили петлю на одну из самых отборных гитлеровских армад под командованием будущего фельдмаршала Паулюса. На взгляд немецкого генерала – танкиста Фридо фон Зенгера, высказанный им уже после войны в книге воспоминаний «Ни страха, ни надежды»: «Это был гениальный ход Сталина – приказать окружить армию Паулюса путём фронтальных ударов, где легко можно было сломить слабых румынских и итальянских союзников Германии».

Боевую операцию разрабатывали будущие маршалы Красной армии. В решающие дни и ночи они находились на полях сражений.

«В Генеральном штабе во время войны было всего лишь 200 человек. Александр Михайлович Василевский, кстати, в прошлом штабс-капитан и сын священника, будучи начальником Генштаба, являлся также и представителем Ставки, и 80 процентов времени проводил на фронте. Однажды он даже сказал Верховному Главнокомандующему: «Товарищ Сталин, в Наркомате уже говорят, что я не руковожу Генштабом, а всё время нахожусь в войсках…». Сталин говорит: «Товарищ Василевский, вы езжайте, а если нужно будет оформить карту – мы найдём, кого назначить. Если нужно будет передать вам информацию – у нас с фронтом связь есть. Если мы сочтём необходимым с вами посоветоваться, как с начальником Генштаба – мы вас найдём...».

Враг ещё не успел, как говорится, очухаться и осознать, что он окружён, а Верховный Главнокомандующий в ночь на 24 ноября предложил своему «летающему генштабу» из Сталинграда переместиться севернее – в воронежскую Бутурлиновку и там наметить план «чувствительных» боевых действий Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов. Задача стояла одна: «надёжнее обеспечить с запада ликвидацию Сталинградского «котла».

Нам порой трудно сейчас поверить в то, что война равняла всех. И рядовому, и полководцу нередко, как в песне тех лет, оставалось «до смерти четыре шага».

«В назначенный час мы были на ближайшем от Серафимовича аэродроме», – напишет в мирные дни в книге «Дело всей жизни» начальник Генерального Штаба Александр Михайлович Василевский. «Мы» – это командующий артиллерии Красной Армии Николай Николаевич Воронов, командующий военно-воздушными силами Александр Александрович Новиков и другие генералы. Из-за сильного тумана транспортный самолёт не прибыл. Решили лететь порознь на лёгких фанерных «кукурузниках» – самолётах У-2 (ПО-2).

«Через некоторое время появились самолёты, ведомые опытными лётчиками. Новиков дал экипажам указания, в соответствии с которыми самолёты заняли свои места в строю после взлёта. Туман продолжал сгущаться. Самолёты потеряли зрительную связь. К тому же, как и ожидалось, началось сильное обледенение. Машина, на которой я летел, вынуждена была приземлиться прямо в поле, километрах в тридцати юго-восточнее Калача (Воронежского). Пришлось добираться по целине до ближайшего колхоза, затем на санях до шоссе, ведшего на Калач, и, наконец, на первой попавшейся грузовой воинской машине – к районной телефонной станции. Встретивший меня в Калаче секретарь райкома М.С. Василенко сообщил, что звонили из Москвы и сказали, что обеспокоены происшедшим. Меня более всего тревожила судьба самолёта, на котором летел состоявший для поручений при мне А. И. Ручкин: у него находилисьсекретные документы Ставки, предназначенные для командования Воронежского фронта. Связавшись по телефону с командующим фронтом Филиппом Ивановичем Голиковым, я узнал, что из семи наших самолётов лишь один, как раз тот, на котором летел Ручкин, благополучно приземлился в Бутурлиновке. Самолёты, доставлявшие Новикова и Воронова, совершили вынужденную посадку вблизи Калача. Мы условились с Голиковым о плане работы на завтра, после чего я доложил Верховному Главнокомандующему по телефону о случившемся. Ожидал замечаний, но их, к удивлению, не последовало».

Дополним: «У-2» с Новиковым врезался в телеграфные провода при приземлении. Пилот и его пассажир оказались счастливчиками – легко ушиблись. Самолёт с Вороновым был удачнее, сел в степные бурьяны.

Вы можете себе представить летящий в окружённый Сталинград «Хейнкель». В самолёте торопятся на выручку к командиру 6-й армии Паулюсу начальник Генштаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер или сменивший его Курт Цайтцлер, главком люфтваффе Герман Геринг, командующий группы армий «Дон» Эрих фон Манштейн. Непредвиденные помехи, пилот благополучно сажает на брюхо машину вблизи степного аэродрома Питомник. Гитлеровские полководцы, снега здесь по пояс, с трудом выбираются на ближайшую дорогу.

Такое им не привиделось бы даже в страшном сне.

Чужая земля горит под ногами, а своя, как в волшебной сказке, – силы придаёт. Да у гитлеровских генералов и кишка оказалась бы тонка.

А.М. Василевский: «Я и теперь вспоминаю этот неблагополучный перелёт, доставивший много забот и тревог лётному и руководящему составу, выполнявшему это задание. Пользуясь случаем, я хотел бы не только ещё раз принести свои извинения командованию 734-го ночного бомбардировочного полка 262-й авиационной дивизии и его лётчикам, осуществлявшим перелёт, М.Р. Баграмову, К. Я. Василевскому, П. А. Ганьшину, В. К. Зайкову, А.П. Назаркину и В. Д. Рыжову за риск, вызванный моим неосторожным приказом, но и сердечно поблагодарить их. Несмотря на исключительно тяжёлые условия, эти командиры, обладавшие незаурядным лётным мастерством, сделали абсолютно всё для того, чтобы полёт не закончился трагически. Особую признательность хочу выразить старшему лейтенанту Степану Константиновичу Ковязину, который тогда вёл наш самолёт. Позднее, работая над этими воспоминаниями, я при содействии штаба ВВС с трудом отыскал его. Находясь в запасе, товарищ Ковязин жил и работал тогда в Донецке.

Правда, ни во время полёта, ни даже после войны длительное время никто из лётчиков, в том числе и Ковязин, не знали, что на борту находились представители Ставки Верховного Главнокомандования.

На рассвете 25 ноября все мы на автомашинах, присланных из штаба Воронежского фронта, отправились в район Верхнего Мамона и уже через несколько часов совместно с генерал-лейтенантом Голиковым и членом военного совета фронта генерал-лейтенантом Фёдором Федотовичем Кузнецовым приступили к рекогносцировочным работам. Командующий 6-й армией генерал-лейтенант Фёдор Михайлович Харитонов детально знакомил нас с положением дел в полосе действий его армии».

Будущие три маршала и генералы тоже не без риска для жизни скрытно поднялись на звонницу стоявшего на фронтовой линии храма Святого Митрофания, и в упор изучали обжитое итальянцами гористое правобережье Дона. Знали бы Александр Михайлович Василевский и его команда в те минуты, что грядущей операцией «Малый Сатурн» они выносят смертный приговор армии Паулюса…

Гитлер со своими полководцами не уступил – решил удерживать так и непокорённый Сталинград «до последнего солдата». Тем самым – он обрекал лучшие дивизии на верную гибель.

До победного часа Красной Армии предстояло не только разгромить вражеский котёл, но и сорвать отчаянные попытки противника прийти на выручку осаждённым. Ставка Верховного Главнокомандования разрабатывала упреждающую операцию «Сатурн». Мыслилось – яростным огнём и мечом прорубить второе «планетное» кольцо окружения и выйти к Ростову-на-Дону, чтобы схоже запереть вражеские войска, захватившие Кубань, Северный Кавказ.

А обстановка на фронте менялась ежечасно и «не в пользу нас». Немцы даже из Франции перебрасывали свежие танковые подразделения, дополнительно – стрелковые дивизии в донскую излучину. Казалось, неодолимый танковый каток уже утюжил сквозь заснеженную степь спасительный путь вдоль железной дороги Тихорецкая – Сальск – Котельниково –  Сталинград. Враг наводил «воздушные мосты» для переброски боеприпасов, провианта. Советское командование вынужденно бросило во встречные сражения «сатурновские» резервные части. Взвесив всё, Сталин решил не рисковать: «…наступление в сторону Каменск – Ростов не может получить успеха». Он распорядился видоизменить «Сатурн» с тем, чтобы, прорвав вражескую линию фронта на среднем Дону, уничтожить его оперативные резервы и выйти во фланг и тыл группы фашистской армии «Дон», готовых вызволить армию Паулюса. Сталин ставил конкретные задачи: «…ликвидировать итальянцев», «обрушиться на тылы противника», «создать серьёзный заслон против возможного удара противника с запада». «Операцию начать 16 декабря. Наименование… «Малый Сатурн».

Судьбоносное время: конец ноября 1942 – начало февраля 1943. Ход Великой Отечественной и Второй мировой войны в целом на глазах меняли уже «в пользу нас» боевые наступательные операции советских войск – «Уран» и «Марс», «Сатурн» и «Малый Сатурн». Настоящий парад планет. И затем – «Кольцо», в котором сдавались в плен не только фашистские солдаты, офицеры, но и генералы вместе с фельдмаршалом  Паулюсом.

В эти месяцы изначально планировался разгром армий германских  сателлитов – Румынии, Италии, Венгрии. Операции «Уран» и «Малый Сатурн», Острогожско – Россошанская, Воронежско – Касторненская ставили в числе других задачу – заставить румын, итальянцев, венгров-мадьяр выйти из состояния войны.

…Всё ещё впереди.

А здесь, в воронежском крае, на тихом Дону, где только что побывал «летающий генштаб» во главе с его начальником Василевским, уже не было тихо. Сапёры скрытно вморозили в лёд настильную бревенчатую переправу. Вела она на правый речной берег, на каком неприступно укрепились итальянцы. Но именно у села Осетровка наши воины летом не отступили и удержали плацдарм в пятьдесят квадратных километров. Декабрьскими ночами на эту драгоценную пядь земли через Дон шли и шли танковые колонны и  сосредотачивались вдоль степной линии фронта.

Всех окрылял Сталинград, где наши войска ударили встречно двумя танковыми кулаками с севера и юга. Ударили при поддержке артиллерии, пехоты, авиации. Схожий не ожидаемый противником прорыв готовился и на Дону, чтобы, создавая новое кольцо окружения, отодвинуть подальше на запад линию фронта, уничтожить аэродромы и снабженческие базы на Юго-Восточной железной дороге. Тем самым – напрочь пресечь вражеские попытки по спасению поименованной Гитлером «крепости Сталинград».

А на том, правом берегу – чем не одно из чудес света.

Белогорье, сплошная гряда меловых гор. Никоновская летопись сохранила для нас сведения о том, что ещё в 1389 году здешним путём из Москвы в Константинополь плыл на судах рекою Доном вниз митрополит Пимен. Участник путешествия Игнатий Смольянин писал: «видели столпы каменные белые, дивно и красиво стоят они рядом, маленькие стога, белы и очень светлы, над рекою…» Любоваться да любоваться этой неописуемой красой. Но у военных иной взгляд на окружающий мир. Для них самой природой сотворена неприступная линия обороны вдоль да по-над Доном. Широка, глубока река. Чуть ли не из воды отвесно вырастают ввысь, прямо к небесам, крепостными стенами скалы. Они грозно нависают над речным потоком, а, главное, над равниной левобережья, открытой на многие километры. Где бы ни крылся воин, всюду он – как на ладони.

Этим обстоятельством разумно воспользовались немцы. Их войска на острие главного удара. А на будто подаренных Творцом оборонительных флангах разместили «слабое звено» – сателлитов.

Поскольку венгры из-за спорных приграничных территорий издавна враждовали с румынами, дабы они не потрепали друг друга, то их разъединили итальянцами. Южнее Воронежа до тогдашнего районного центра Белогорье закрепилась вторая Венгерская армия. Дальше – потомки римлян в составе 8-й итальянской армии заняли извилистый речной сектор протяжённостью в270 километров– к известной всему миру шолоховской станице Вёшенская. Ниже по течению на флангах у Сталинграда располагались две румынские армии – 3-я и 4-я. Во втором эшелоне разбросанно размещались на всякий пожарный случай резервные немецкие подразделения.

Осенью по гористому берегу Дона, как отмечает современный военный историк Джорждо Скотони (на его сведения, взятые из рассекреченных недавно документов  с той «неприятельской стороны», мы будем опираться и далее – авторы), итальянцы создали солидную систему обороны. Построили  дзоты, соединённые между собой траншеями, и эшелонированную полосу инженерных сооружений. На переднем крае были сооружены ряды проволочных заграждений, вырыты противотанковые рвы и подготовлены минные поля. От первых траншей в глубину ответвлялись ходы сообщений, и главная полоса включала систему опорных пунктов с артиллерией.

Мало кто знает – боевой дух фашистам крепить в Кантемировку прилетали дочь итальянского «фюрера», «дуче фашизма» Муссолини Эдда Чиано и модный в ту пору поэт Филиппо Томазо Маринетти. Вдохновение стихотворец в нарядном мундире майора нашёл в Кантемировской округе. Здесь он писал об «оригинальности русского народа». Как их вождь и отец, основатель и первый маршал Империи Италия Бенито Муссолини, гости на встречах славили офицеров, унтер-офицеров и солдат 8-й итальянской армии. «В жестоком бою, бок о бок с немецкими и союзными армиями на русском фронте, вы многократно и решительно демонстрируете вашу стойкость и доблесть», защищая «тысячелетнюю европейскую цивилизацию от московского варварства».

К первым снегопадам, в начале ноября, работы по укреплению позиций были завершены, и войска расквартировались на хорошо снабжённых и протопленных постоях. По прошествии нескольких дней минимальная температура стала очень низкой, река Дон покрылась льдом. Она больше не являлась водной преградой, дозор необходимо было усилить.

На участках фронта почти каждую ночь советские войска вели боевую разведку. Нередко итальянские части отражали мелкие атаки противника, но никогда не участвовали в важных боях. Не случайно самое известное событие осеннего пребывания на Дону – это не вооружённое столкновение. Альпийцы батальона «Тирано» дивизии «Тридентина» нашли Донскую мадонну. Так они назвали православную икону Пресвятой Богородицы «Умягчение злых сердец», или «Семистрельную». Горные стрелки 46-й роты нашли её в разрушенном от бомбёжек доме. Солдаты трогательно берегли, поклонялись ей как своей святыне. Икону привезли в Италию оставшиеся в живых воины альпийского корпуса. Там она стала предметом массового паломничества родных и близких тех воинов, которые так и не вернулись из России.

К концу ноября было замечено крупное сосредоточение советских войск на участке фронта 8-й итальянской армии. В частности, напряжённая наступательная подготовка отмечалась в зоне фронта 2-го итальянского армейского корпуса – от Новой Калитвы до Осетровки. Там, где река Дон образует излучину.

Однако, «на наших линиях думали, что напротив нас находятся ослабленные советские соединения». Когда войска Красной Армии готовились прорвать фронт обороны, «верховное командование вермахта и командующий 8-й армией Гарибольди убедились в том, что перед фронтом приток войск был незначительным и что не следует бояться нападений на этих участках… Поэтому итальянцы, укрепляя свою оборону, мало-помалу уверовали, что они не находятся под угрозой, не должны бояться серьёзных атак и могут спокойно оставаться на зимовку».

Беспечность подвела итальянцев и «прикомандированных» к ним немцев.

В операции «Сатурн», а затем и в её окончательном варианте «Малый Сатурн», танковым корпусам предписывалось «в гору не идти». Донские горы обойти позволяли «предмостные плацдармы», удерживаемые с летнего отхода советскими воинами на занятом противником правом берегу. Это одно. И второе: противник был частично прав в оценке сил Красной Армии – наши «войска превосходили вражеские лишь в танках, а в живой силе, артиллерии и боевых самолётах уступали им». Но мы уже умели воевать. Ослабив местами собственную оборону, смело сосредоточили имевшуюся боевую мощь «в полосе намеченных ударов на узких участках прорыва тактической зоны обороны противника». Тем самым – добились весомого превосходства: пятикратного в танках, трёхкратного в орудиях и миномётах, почти двойного в живой силе.

Основные два удара нанесли: севернее – из района Верхнего Мамона, южнее – из района станицы Боковской. Вспомогательные – по линии фронта, где у итальянцев, немцев и румын было «тонко». Направления – Новая Калитва, Кантемировка, Марковка, Чертково, Миллерово, Тацинская, Морозовск. Удары нанесли «под дых» противнику, которому стало ясно, что «деблокировать окружённую группировку Паулюса уже не удастся».

«Малый Сатурн» к Новогоднему празднику свою задачу выполнил.

Нам же интересен подробный рассказ об освобождении родных мест на стыке Воронежской и Ростовской областей.

Двенадцатого декабря провели разведку боем, пишет в книге «Над картой былых сражений» начальник штаба Воронежского фронта Михаил Ильич Казаков, в ней участвовало несколько батальонов 127-й стрелковой дивизии, которые продолжительное время занимали здесь оборону и хорошо знали противника.

Разведка прошла успешно. Боевое охранение итальянской дивизии «Равенна» было уничтожено по всей полосе прорыва. Наши войска овладели несколькими высотами на южном берегу Дона, хутором Самодуровка (ныне Донской) и частью села Дерезовка.

Итальянцы долго не могли успокоиться. В течение второй половины дня 12 декабря и весь день 13 декабря они вели контратаки, пытаясь восстановить положение. В бой по отражению этих контратак втянулась почти вся 127-я стрелковая дивизия. Её бойцы и командиры действовали умело и мужественно. Они удержали плацдармы и нанесли значительные потери итальянской дивизии.

«На плацдармах стали развертываться боевые порядки 15-го стрелкового корпуса с артиллерией сопровождения. С волнением ожидали мы начала первой наступательной операции войск Воронежского фронта. Как-то она пойдёт? Как будет развиваться? Принесёт ли желаемый успех?

Утром 16 декабря началась артиллерийская подготовка. Мы следили за ней с наблюдательного пункта на окраине села Гороховка. Особенно сильное впечатление произвели на меня гвардейские миномёты «Катюши». Их в этот раз было довольно много: только в полосе нашей 6-й армии действовало до десятка дивизионов и несколько полков. После такой обработки переднего края обороны противника можно уверенно начинать атаку. Не беда, что из-за морозного тумана вплоть до середины дня не могла действовать наша авиация.

Первые минуты атаки всегда напряжённы. Пехота выбралась из траншей и идёт по открытому полю на вражеские позиции, где совсем ещё недавно гулял огонь нашей артиллерии. Какие силы остались там? Насколько удалось артиллеристам подавить огневую систему переднего края? Эти вопросы волнуют каждого.

Но вот стрелки с криком «ура» ворвались в первую траншею. Завязываются беспощадные рукопашные схватки. Тут в дело идет всё: и штык, и сапёрная лопата, и просто цепкие руки, хватающие противника за горло. Отвоёвываются десятки, потом сотни метров родной земли. Затем противник вводит в бой резервы. Начинаются контратаки.

А тем временем на наблюдательных и командных пунктах ведутся отрывистые, часто нервные переговоры по радио и телефонам. Кто-то сообщает об успехе. Другой требует огневой помощи. Командные пункты на всё реагируют, всё принимают к сведению и требуют, настаивают, приказывают: вперед!»

...Наступление Шестой армии протекало в целом неплохо. Сопротивление итальянцев было сломлено, и уже в первый день наши войска продвинулись на пять километров. Это не так мало, если на пути глубокий снег и довольно трудный для наступления рельеф местности. Ведь войскам пришлось атаковать снизу вверх, преодолевая отлогий, но длинный подъем – от топографической отметки 100 до отметки в220 метровнад уровнем моря.

Во второй день наступление развивалось ещё успешнее. Контратаки 385-й пехотной дивизии немцев и их же 318-го пехотного полка, а также бригады итальянских чернорубашечников были отбиты… К вечеру 19 декабря наши войска вышли на рубеж Новая Калитва, Первомайское, Кантемировка. Таким образом, за четверо суток они целиком выполнили свою задачу по плану операции «Малый Сатурн». И тогда же вечером, 19 декабря, наша 6-я армия была передана в состав Юго-Западного фронта.

Казаков нарисовал общую картину наступления.

Бои же шли ожесточённей. Шестнадцатого декабря танкистам не удалось с Осетровского плацдарма вырваться на степные просторы. Они споткнулись на «чрезвычайно насыщенных минных полях». Итальянцы осенью закапывали заряды в землю. С началом зимы скрывали мины в снегу. По сути, испекли опасный «слоёный пирог». И лишь когда ночью здесь основательно потрудились наши сапёры, расчистили безопасные проходы, то 115-я отдельная танковая бригада Мельникова, а затем и 17-й корпус Павла Павловича Полубоярова, будущего маршала бронетанковых войск, пошли в бой без артиллерийской «обработки» переднего края. Этим они сбили с толку противника. Его противотанковые пушки без единого выстрела были раздавлены гусеничными траками советских танков. Притом – наши танковые части не потеряли ни одной машины.

Противника побивали его же приёмами.

Больше тысячи танков пошло в прорыв. Только вперед! Для пехоты оставались позади опорные пункты противника. Стальные машины дерзко уходили в рейд по глубоким вражеским тылам. Нарисованные на штабных картах стрелы – направления главного удара – превращались в явные «кольца» новой западни.

А «внезапное окружение, по мнению начальника отдела военно-исторической службы армии США Эрла Земке, является катастрофическим событием, которое можно сравнить с землетрясением или другим стихийным бедствием… Линии коммуникации отрезаны, штабы не имеют связи с войсками, снабжение нарушено. Нападение противника может последовать с любых сторон. С момента, когда смыкается кольцо окружения, каждый находящийся в нём чувствует себя пленным. Смерть находится и впереди, и сзади; дом представляется далекой мечтой. Повсюду царят паника и ужас.

С первого же момента окружения во много раз возрастает обычное в бою чувство замешательства, поскольку противник атакует именно те участки, на которых сложнее организовать оборону. По мере развития наступления противника, окруженцы всё больше перестают контролировать обстановку, теряют способность организовать свои силы для согласованного противодействия».

Всё это имело место и в донской степи. Сквозь минные поля, сквозь шквал огня и лютую непогоду 17-й танковый корпус генерала Павла Полубоярова, сметая итальянские и немецкие заслоны, первым выполнил свою тактическую задачу. Танкисты ударом с донского Осетровского плацдарма прорвали оборону противника и взяли курс к главной цели – на Кантемировку. Районный центр и железнодорожная станция были важной базой снабжения немецко-итальянских войск. По магистралям через Ворошиловоград, Харьков сюда доставляли оружие и боеприпасы, амуницию и провиант, считай, прямо на линию фронта. С аэродрома Гартмашевка по «воздушному мосту» самолётами отправляли грузы в сталинградский «котёл». Вот почему фашисты превращали Кантемировку в мощный узел сопротивления. На пути к ней стояли укреплённые заслоны в сёлах Писаревка, Талы.

Командир корпуса, будущий маршал бронетанковых войск Павел Павлович Полубояров попридержал в резерве часть сил. А когда разгромили вражеский передний край, то 66-я танковая бригада подполковника Фёдора Михайловича Лихачёва по бездорожью, полями, обходя укреплённые пункты стороной, вырвалась в глубокий тыл и вышла к Кантемировке с юго-восточной окраины. Её поддержали передовые подразделения 174-й танковой бригады подполковника Василия Ивановича Шибанкова. Тут наших танкистов немцы и итальянцы не ждали. Дерзкий манёвр ошеломил врага.

Утром девятнадцатого декабря они «свалились с неба, с прикрывавшей посёлок горы и оседлали» Юго-Восточную железную дорогу.

Ветераны вспоминают: на железнодорожных путях эшелоны с грузами стояли, а улочки слободы были запружены автотранспортом, тракторами, свежей боевой техникой. Экипажу лейтенанта Александра Орлова удалось с высоты расстрелять паровоз и уничтожить мост через речушку на главной дороге. Но удобная боевая позиция на всхолмье оказалась тоже небезопасной. Танк подбили снарядом, а затем обезноженную машину разнесли бомбовыми ударами с воздуха. Но Орлов уже с автоматом штурмовал вокзал, где вступили в бой с брони десанты пехоты. Им явилась подмога. Танкисты освободили наших военнопленных, вооружили их. Необычный стрелковый полк в шестьсот бойцов сразу стал силой. Очистить Кантемировку от фашистов удалось лишь к ночи 19 декабря. И до 21-го, до подхода основных сил, танковый корпус удерживал село в круговой обороне.

И вновь седлали легендарные «тридцатьчетверки» – лучшие танки Второй мировой войны. Орлов, девятнадцатилетний воин, принял новый экипаж, его товарищи остались в госпитале. Корпус совершал стальной бросок на юг в сторону Ростова, отсекая железнодорожную магистраль.

За проявленную отвагу 17-й по приказу Народного комиссара обороны получает почетное звание – 4-й гвардейский Кантемировский танковый корпус.

…Если бы взлететь орлом над степью, то взору бы предстала необычная для декабря картина. Будто весеннее половодье прорвало вражескую линию обороны и растекалось по долам, по горам. Потоки людей, обозов, военной техники то разбегались ручьями, то сливались в реки, то снова текли в разные стороны света.

Поистине – «смешались в кучи кони, люди»…

Командованию лучшей альпийской дивизии «Юлия» и 24-му немецкому танковому корпусу с приданными ему двумя пехотными дивизиями – 385-й и 387-й было приказано «наперекор противнику восстановить фронт в зоне полного хаоса».

Как это выглядело? «Стоит вспомнить, что случилось с 13-й батареей группы «Конельяно», входящей в состав дивизии «Юлия». Доехав до Митрофановки, она получила приказ отправиться через Криничное в Первомайское-Дерезоватое, в Ивановку. Колонна, состоящая из дюжины грузовых автомобилей, везущих батарею, выехала из села в метель ночью и попала, как оказалось, в глубь никому не принадлежащей территории. Почти сразу после выезда грузовые автомашины встретились с четырьмя танками, которые шли им навстречу по той же самой трассе. Десантники, сидящие на танках, были одеты в маскировочные белые халаты, не позволявшие опознать, кто они. При встрече махали руками и здоровались с нашими артиллеристами. Но некоторое время спустя танки остановились и начали стрелять в направлении Митрофановки. Альпийские артиллеристы поняли, что они встретились с советскими танками и здоровались с противником».

Исполняя поручения командира дивизии, генерала Умберто Риканьо, лейтенант Еждисто Корради на всю жизнь запомнил поездку по заснеженной степи из Россоши в сторону Богучара:

«17 декабря 1942 года, въезжая в горящие Талы, я совсем не понимал всего ужаса только что начинавшейся военной катастрофы… Командование 2-го корпуса уехало из села в Кантемировку, находящуюся западнее. После долгих поисков мы нашли путь в Кантемировку. Прибыли туда в середине ночи… Командование 2-го корпуса находится не здесь, – сказали нам, – оно должно быть в Митрофановке, в пятидесяти километрах северо-восточнее. Но путь в Митрофановку был перекрыт. Советские самолёты обстреляли колонны грузовиков. Сразу же образовались «пробки» из неподвижных автомобилей… Дорога из села Талы в Кантемировку была совсем пустая и сверкала ото льда, она блестела под утренним солнцем. Дальше мы увидели перевёрнутые грузовики, лежащие по обеим сторонам дороги, ямы, образовавшиеся от взрывов, кучи вещей и ящики, из которых вывалились боеприпасы; в воздухе ощущался дым от гаснущих пожаров. На полях вдоль дороги лежали десятки убитых итальянских и немецких солдат. На дороге трупы были в большинстве раздроблены, смешаны со льдом…

В одной деревне дорога немного поворачивала, и закутанные женщины расчищали её от снега. Они увидели нашу машину и начали кричать, высоко поднимая метлы. Кричали с насмешкой: «Тикай! Тикай!» «Тикай» – по-русски значит «убегай» или просто бегство, не знаю. Немцам, думал я, не кричали бы «тикай» или крикнули бы только раз и – всё. Женщины убирали дорогу, чтобы русским войскам было легче пройти, это было хорошо понятно. Их крики оскорбляли меня, но не слишком сильно; мне, наоборот, показалось естественным, что в данных обстоятельствах русские граждане дали волю своему ликованию».

В этом бегстве до предела обнажились взаимоотношения итальянцев и немцев. Есть записки офицера Эудженио Корти «Немногие возвратившиеся», в которых он довольно откровенно размышляет «по означенной теме»:

«Я часто задавал себе вопрос: что стало бы с нами без немцев? К большому сожалению, вынужден признать, что если бы итальянцы были одни, то все без исключения оказались бы в руках врага. Я ненавидел немцев за их жестокость (иногда мне даже казалось, что они недостойны называться людьми) и вызывающее высокомерие, с которым они относились к людям любой другой национальности. Мне было непонятно, почему они уверены в своем праве эксплуатировать все без исключения народы, причём эксплуатируемые должны быть благодарны за это своим угнетателям. Но, тем не менее, я благодарил Бога за то, что мы шли в колонне вместе с ними. И молился, чтобы в бою они одержали победу.

Несмотря на свою неприязнь к немцам, я не могу не сознаться, что, как солдатам, им нет равных. Каким бы ни было моё чисто человеческое отношение к этим людям, я преклоняюсь перед их военным мастерством».

А далее Корти отдавал должное и воинам Красной Армии:

«Я не хочу создать впечатление, что русские – посредственные солдаты. Как раз наоборот. Они являлись отличными бойцами, в любой момент готовыми к самопожертвованию. Я считаю их самыми лучшими из всех «союзнических» солдат. Они во многом превосходят немцев, особенно когда дело касается владения техникой».

*  *  *

Далее публикуются в отрывках архивные документы, рассказывающие об освобождении края от итальянско-немецких оккупантов. Дотошный любитель истории сможет из первых рук узнать, как с берегов Дона начинался наш долгий победный путь к Берлину.

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ОПЕРАТИВНОЙ СВОДКИ № 354

ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ

на 8.00 20.12.42 г.

Войска левого крыла Воронежского фронта и Юго-Западного фронта с 16.12 перешли в наступление против итало-немецких войск, оборонявшихся в районе среднего течения Дона. Прорвав оборону противника на участке Новая Калитва – Монастырщина и в районе Боковская, наши войска за четыре днянапряжённых боёв, преодолевая сопротивление противника, продвинулись на 25 – 55 км, заняв города Новая Калитва, Кантемировка, Богучар и районные центры Талы, Радченское, Боковская. В боях разгромлено 9 пехотных дивизий и 1 пехотная бригада итало-немецких войск, нанесены тяжёлые потери 4 пехотным дивизиям противника.

Юго-Западный фронт.

17 танковый корпус 19.12 овладел населённым пунктом Кантемировка.

1-я гвардейская армия, перейдя в наступление 16.12, прорвала оборону противника на участке Красно-Ореховое – Монастырщина и, раз­громив противостоящие части 3, 9 и 59пехотные дивизии итальянцев, 298 пехотную дивизию немцев, продолжала развивать наступление в южном и юго-восточном направлениях.

4 гвардейский стрелковый корпус в 14.00 19.12 вышел на рубеж Зайцевка – Бык – Лебединка – Шуриновка.

*  *  *

Письмо капитана санитарной службы Джино Сорези о последних военных событиях на русском фронте – в Кантемировке…

«В то утро (19 декабря – авторы) мы с двумя врачами госпиталя № 5 пошли в другое отделение госпиталя для работы. Как я уже написал тебе, с декабря мы были подвергнуты изнурительному труду: с фронта текли без перерыва сотни раненых: приезжали, лечились как-то и, после одного или двух дней лечения, эвакуировались всеми доступными им средствами – на поезде, на грузовике, на скорой помощи, на самолёте. Под моим командованием было восемь врачей и 103 солдата. Я осматривал в среднем 150 раненых в день и столько же отправлял в Италию. В последние дни велел положить соломенные тюфяки на пол в коридорах, в прачечной, в нашей столовой – в любом месте, где мог лежать раненый.

Рано утром 19 декабря первые русские танки появились на холмах вокруг Кантемировки. В 7.30 ч. утра, когда началась бомбежка, я был на работе в отделении уже с 6 ч. утра. Когда мы услышали первые выстрелы, успокоил раненых и продолжал лечить. Примерно в 8:00 ч. прибыл запыхавшийся мой майор-адъютант и сказал мне, что несколько танков прорвались. Я ответил ему, что мы ничего не можем сделать и послал его обратно в госпиталь с приказом успокоить раненых, не допускать паники и организовать по возможности эвакуацию раненых всеми машинами скорой помощи, имеющимися в наличии, и поездом, который в то утро был готов ехать.

Между тем, я начал делать то же самое в отделении: заполнял машины скорой помощи ранеными и отправлял их на вокзал с приказом взять всех на борт поезда для возвращения. Учитывая краткость пути (500 м), легкораненые, которые могли ходить самостоятельно, отправлялись к поезду пешком.

Вскоре после этого произошел пожар в немецком складе для топлива, что показалось мне дурным предзнаменованием. Примерно через полчаса пришёл другой офицер и сказал мне, что ситуация в больнице ухудшилась: паника распространилась среди пациентов, и больница сразу же опустела – раненые убежали босиком! К сожалению, убежали и мои солдаты.

Я отправился туда, чтобы снова взять ситуацию под контроль, но было уже слишком поздно: раненые толпой тащились по снегу к поездам, солдат осталось только пять! Из управления здравоохранения я сразу звоню командованию, чтобы попросить грузовики, но мне отвечают, что у них их больше нет, они не могут помочь нам. Вокруг госпиталя было много брошенных грузовиков: я выхожу с раненым механиком, и после долгих усилий нам удаётся отремонтировать один грузовик, к которому прицепляем второй. Таким образом, я смог повезти много раненых, собирая их по дороге, среди них было около сотни тяжелых.

Вернулся в управление и еще раз позвонил командованию, но напрасно. Я беспокоился о судьбе раненых, оставленных в отделении госпиталя, когда пришли два офицера и сообщили мне, что там свирепствует паника и остались только тяжелораненые. Послал офицера и двух солдат, чтобы перевезти тяжелораненых на телеге и объединить их с теми, кто остался в отделении, где мы были. Ни один из трёх не вернулся. Затем отпра­вил двух капралов: они тоже убежали. Посылаю в штаб сначала офицера, потом, в 10.30, унтер-офицера, чтобы сообщить о ситуации: они тоже не возвращаются.

В 11 ч. я остался один с тремя офицерами и пятью солдатами, которые, казалось, также хотели убежать. В то же время в городе начали действовать партизаны: они даже не были узнаваемы, потому что ограбили склад и были одеты как итальянские солдаты. Я собрал тридцать раненых в палате, четыре из них были очень тяжело ранены, и не было возможности везти их; ос­тальных 26 я загрузил на первый попавшийся грузовик. Я был огорчен тем, что у меня не было достаточно военнослужащих, беспокоился о судьбе отделения госпиталя. Отправляю еще одного офицера, который возвращается и говорит, что отделение сейчас окружено партизанами, которые стреляли в окна по солдатам, забаррикадированным внутри. Офицер влез через окно в задней части здания и обнаружил, что там осталось три или четыре тяжелораненых и тридцать человек легкораненых, не считая нескольких погибших. Он собрал тех раненых, которые могли ещё ходить, и вернулся той же дорогой.

Между тем русские танки достигли центра города, перекрыли дороги к командованию и прошли мимо моего госпиталя, находившегося у подножия холма, откуда появились первые танки. Вокруг была адская бомбардировка: кроме пушек танков, взрывались бомбы, сброшенные с самолётов. Я собрал тех, кто должен был уехать со мной, и сказал, что мы идём в штаб за грузовиками, чтобы увезти их всех. Тогда я передал командование самому младшему офицеру, выбранному для того, чтобы остаться с ранеными. Ему ничего не сказал о нашей попытке уехать, простился с ним с волнением, зная, что я его больше не увижу.

<...> В 11.30 ч. мы отправились на железнодорожный вокзал. Придя на большую площадь, которую должны были перейти, чтобы добраться до командования, мы были остановлены пулемётными очередями из итальянской зоны: два русских танка стояли перед госпиталем №32. Мы попытались вернуться, так как находились на расстоянии около 700 метров от госпиталя. Туда вела только одна дорога, которая поднималась дальше на холм и откуда спустились в город танки.

В тот момент, когда мы пошли, русский танк появился на вершине холма и двинулся к нам. Над ним кружился немецкий самолёт, который остался без бомб и стрелял в танк из пулемета. Мы были обречены: танкисты не берут в плен. Они могли убить нас одним выстрелом. Дорогая Лидия, здесь произошло чудо: мимо ехал на большой скорости грузовик, его гнал шофёр, будто сошедший с ума от страха. Оружие в руках, нам удаётся остановить его, и мы загрузили в машину группу раненых, которые были с нами.

Под прицелом танка мы сели в грузовик, проехали мост и отправились в путь к Ворошиловграду. Несколько минут спустя партизаны взорвали мост. Это было около полудня.

Из медперсонала госпиталя №5 спаслись со мною три офицера и три солдата. Я оставил раненых в Кантемировке вместе с офицером и двумя солдатами. Ради любви к Родине, не скажу о том, что мы увидели на этом пути, полном трагических событий и ужасающих фактов».

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ОПЕРАТИВНОЙ СВОДКИ № 358

ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ

на 8.00 24.12.42 г.

В течение 23 декабря войска Юго-Западного фронта в центре продолжали преследовать немецко-фашистские войска, отходившие на юг и юго-запад…

6-я армия. …127 стрелковая дивизия закреплялась на рубеже северо-западная окраина населённого пункта Новая Калитва – МТФ – высота 176,2 (2 км юго-западнее Новой Калитвы).

15 стрелковый корпус, продолжая наступление, к исходу дня 23.12 вышел на рубеж:

172 стрелковая дивизия – Первомайск – Серобабин – высота 201,8;

350 стрелковая дивизия вела бой западнее населённого пункта Косовка и в районе рощи восточнее Фисенково;

267 стрелковая дивизия занимала оборону на рубеже Голая (ныне село Шевченково) – Новомарковка.

17 танковый корпус к утру 23.12 овладел районом Волошино.

1-я гвардейская армия.

…Части 4 гвардейского стрелкового корпуса к 17.00 23.12 вышли на рубеж: 195 стрелковая дивизия двумя полками вела бой в районе Гартмашевка;

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ОПЕРАТИВНОЙ СВОДКИ № 360

ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ

на 8.00 26.12.42 г.

6-я армия. …Разведгруппой дивизии взят в плен командир роты 8 пехотного полка 3 итальянской дивизии «Юлия», переброшенной из города Россошь.

Части 15 стрелкового корпуса: 172 стрелковая дивизия, отразив несколько контратак противника, вела бой на прежнемрубеже; 350-я овладела районом Фисенково, вела бой западнее Фисенково и на восточной окраине Голая; 267 стрелковая дивизия овладела районом Касьяновка – Холодный – Хрещатый и передовыми отрядами заняла в Ворошиловоградской (ныне Луганской) области район Каськовка – Россоховатый (20 кмзападнее июго-западнее Кантемировки).

17 танковый корпус частью сил блокировал Миллерово, другой частью сил овладел районом Верхняя Тарасовка и вёл упорный бой за район Красновка (5 кмсевернее города Каменск)…

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ОПЕРАТИВНОЙ СВОДКИ № 362

ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ

на 8.00 28.12.42 г.

…6-я армия 27.12 перешла в наступление, но, встретив упорное сопротивление противника на правом фланге и в центре, успеха не имела, на левом фланге, продвинувшись вперед, заняла несколько населенных пунктов.

350 стрелковая дивизия овладела районом Голая (ныне Шевченко) – Пасюков – Калинов (15 кмсеверо-западнее Кантемировки).

267 стрелковая дивизия во второй половине дня 27.12 овладела районом Высочанов.

17 танковый корпус вел бой с окружённым противником в Миллерово.

1-я гвардейская армия. 195 стрелковая дивизия частью сил продолжала вести бой с окружённой группой противника в районе станции Гартмашевка…

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ОПЕРАТИВНОЙ СВОДКИ № 363

ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ

на 8.00 29.12.42 г.

6-я армия. …350-я стрелковая дивизия овладела районом Ахор (20 км севернее Кантемировки) и передовым отрядом овладела отделением совхоза Крутенький (24 км севернее населённого пункта Марковка). Остальные части армии вели бой на прежних рубежах.

1-я гвардейская армия  частью сил продолжала уничтожать блокированные гарнизоны противника на станции Гартмашевка, Чертково, Миллерово и выдвигалась к реке Деркул…

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ОПЕРАТИВНОЙ СВОДКИ № 365

ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ

на 8.00 31.12.42 г.

6-я армия оставалась на прежних позициях и частью сил вела бои местного значения. …Части 350 стрелковой дивизии в результате контратаки противника 30.12 оставили район Пасеково – Пасюков (11-16 км южнее населённого пункта Митрофановка).

1-я гвардейская армия частью сил продолжала вести бои по уничтожению окружённых гарнизонов противника в районах станции Гартмашевка, Чертково, Миллерово…

*  *  *

Архивные документы вместе с путешествиями по географической карте, как и свидетельства участников сражений на Дону, подтверждают, что разделительной линии фронта между противниками в начальные дни нашего наступления не существовало. Неразбериха, помноженная на боевые успехи, порой порождала беспечность. Она-то и подвела начальника штаба 3-й гвардейской армии Ивана Павловича Крупенникова. Генерал-майор выехал в войска и близ Миллерово нелепо попал в плен. Историк Анатолий Иванович Уткин в книге «Русские во Второй мировой войне» так описал это роковое событие: 21 декабря офицеры разведки группы армии «Дон» выпытывали у Крупенникова подробности стратегического плана наступления советских войск. Они обманули генерал-майора, сказав, что его сын ранен и находится в плену пока в хороших условиях. Дальше же его судьба будет зависеть от поведения отца. Крупенников потерял самообладание и рассказал о «Сатурне», о том, что операция направлена на прорыв фронта итальянской 8-й армии и дальнейшего наступления на юг к Ростову. Так будет взята в окружение вся кавказская группировка фашистов.

22 декабря фашисты взяли в плен в день его рождения командира 15-го стрелкового корпуса нашей Шестой армии Петра Фроловича Привалова. Случилось это на пути в освобождённую Кантемировку. Старожилы утверждали, что в те дни в селе Первомайск побывал командующий Юго-Западным фронтом Николай Фёдорович Ватутин. Возможно, и его приезд, и танковый рейд в сторону хутора Серобабин, к станции Митрофановка батальона Лубянецкого был связан с розыском пропавшего генерал-майора. Тяжелораненый Привалов подтвердил показания Крупенникова. Но ничто уже не могло остановить «моторы» боевой операции.

…Судьба пленённых такова: обоих освободили союзники и в конце мая 1945 года отправили в Москву. Военная коллегия Верховного суда СССР признала их изменниками. Крупенников и Привалов были расстреляны. Позже по делу Крупенникова дополнительной проверкой установили, что пленён он был при обстоятельствах, лишавших его возможности какого-либо сопротивления. Штабные оперативные документы фашисты забрали не у него, а у убитых – начальника штаба Юго-Западного фронта генерал-майора Стельмаха и адъютанта, лейтенанта Юрия Крупенникова, сына генерала. На предварительном следствии сколько-нибудь убедительных доказательств об измене Родине по делу не установили. В своём последнем слове в судебном заседании Иван Павлович заявил: «Как был советским человеком, таким и остаюсь».

8 июня 1957 года приговор «отменили по вновь открывшимся обстоятельствам, и дело о Крупенникове прекратили за недоказанностью обвинения». Посмертно.

О Привалове из немецких архивных документов известно, что он вроде бы выдал сведения о формировании и организации химических войск в Красной Армии. А ещё добровольно соглашался служить у немцев. Правда, Пётр Федорович заявил, что заявление об этом он написал умышленно, дабы вырваться из немецкой тюрьмы. Привалова посмертно реабилитировали в 1968 году.

Во вражеском плену оказался один из героев «Малого Сатурна» – командир 127-й стрелковой дивизии (позже 62 гвардейской) Георгий Михайлович Зайцев. За боевые заслуги в операции его наградили орденами Красного Знамени и Суворова 2 степени. Присвоили звание генерал-майора.

В марте 1943 года дивизия южнее Харькова прикрывала отход 3-й танковой армии за реку Северский Донец. В ночном бою Зайцева ранило в ногу с переломом кости. Адъютант спрятал его в стоге сена, а затем перенёс в крайнюю хату села Терновое. А пока искал помощи у кого-нибудь из бойцов, генерала захватили в плен и направили в немецкий госпиталь. После лечения его вывезли в Германию в крепость-тюрьму Вайсенбург. После освобождения союзники отправили Георгия Михайловича в Москву, где он проходил специальную проверку в органах НКВД. Зайцева восстановили в кадрах Советской Армии.

Проживавшая в Россоши фронтовичка Мария Артёмовна Орлова служила санинструктором в дивизии Зайцева. Встречалась, видела Георгия Михайловича. «Русоволосый, среднего роста. Выправка кадрового военного. Требовательный, но доброжелательный и сдержанный. Мне кажется, что офицеры его побаивались, но уважали. Все любили командира. Мы не сразу узнали, что наш генерал в плену. Сказали: погиб. Уже позже, в шестидесятые годы, на встречах однополчан услышала, что на долю Георгия Михайловича выпали нечеловеческие испытания в концлагере Бухенвальд. Там ему и подорвали здоровье. Жаль, после войны недолго жил…».

Пленные советские генералы, пишет военный историк Олег Сергеевич Смыслов, это ещё один ответ на вопрос: почему мы победили в той войне. Большинство из 75 пленённых генералов с достоинством и честью выдержали нечеловеческие испытания в гитлеровском аду. Шесть генералов удачно бежали из плена. 24 погибло в неволе. 33 вернулось на Родину. И только 12 посейчас остаются не реабилитированными, лишь они в списках предателей.

Для сведения. С той, вражеской, стороны было взято в плен 403 генерала.

*  *  *

Семнадцатое января ещё не близко.

А восемнадцатого декабря 15-тысячному воинству дивизии «Юлия» во главе с генералом Умберто Риканьо плечом к плечу с немецкими пехотинцами 385-й дивизии под началом генерала, кавалера одной из главных наград Германии – Рыцарского креста с дубовыми листьями и мечами – Карла Эйбла (Айбла), предстояло остановить атаки противника, отбить захваченные до начала наступления русские позиции.

К этому их обязывал загодя и чуть позже сам фюрер в своих приказах.

«14.10.42 г.

1. Во что бы то ни стало удерживать зимние позиции…

3. В случае атак со стороны противника не отходить ни на шаг и не производить отступательных маневров оперативного  характера.

За безусловное выполнение данных требований командиры несут ответственность непосредственно передо мной.  

Адольф Гитлер».

«27.12.42 г.

…основным для боевых действий ближайшего времени должно оставаться освобождение 6-й армии (немецкой, окружённой в Сталинграде – авторы).

…Группа армий «Б» должна удерживать или вернуть общую линию: Калитва, северо-западнее населённых пунктов Тацинская, Миллерово, железная дорога Миллерово – Кантемировка – Дон. Противник, уже сейчас находившийся за этой линией, должен быть уничтожен атакой.

Адольф Гитлер».

Его командиры понимали, что Берлин высоко, но им-то с земли виднее. Отбить, вернуть, удержать утраченное – задача непосильная. Тут не до жиру.

Утром 19 декабря дивизия «Юлия» перешла в подчинение 24-му немецкому танковому корпусу. Командование этого корпуса не имело своих войск, и его задача заключалась в том, чтобы взять все итальянские и немецкие части в свои руки и организовать новую оборонительную линию с тем, чтобы остановить противника.

Батальоны и группы переходили на позиции с большими трудностями. Технику и питание перевозили на санках, которые тащили сами альпийцы, потому что с начала зимы большинство мулов было послано в далёкие тылы. В селе Криничное был создан вспомогательный пункт снабжения, а в ближнем хуторе Поддубновка – складировали боеприпасы. Санитарные взводы полков также направлялись к новому фронту. Штаб «Юлии» разместился в тылу и поближе к Россоши – на хуторе Новотроицк. За горой, за речкой свой аэродром. Кавалер Рыцарского креста, командир 385-й немецкой пехотной дивизии Карл  Эйбл (Айбл) обживал исчезнувший ныне хуторок Комарово, можно сказать – на передовой. Запасная вражеская линия обороны пролегла по степным высотам западнее Новой Калитвы по хуторам Новая Мельница – Комарово – Зелёный Яр – Серобабин – село Валентиновка, железнодорожная станция Пасеково – Высочинов. Дальше поворачивала на юг и шла западнее Юго-Восточной магистрали мимо Чертково, через Беловодск к Миллерово, Чернышковской, Обливской.

Фашисты старались защитить аэродромы в Россоши, Гартмашевке, Чертково, Миллерово, с взлётных полос которых по «воздушным мостам» они снабжали оружием, горючим, провиантом взятую в «кольцо» армию Паулюса. И в окрестности вражеская авиация поддерживала свои наземные войска. Бомбили наши наступавшие части. Вывозили раненых. Перебрасывали подкрепления. Доставляли горючее, медикаменты, перевязочные материалы, почту. И потому фашисты всеми силами стремились даже в окружении держаться, действительно, до последнего бойца. Эти «малые котлы» гордо именовали – «крепостью». Одна из таковых появилась на аэродроме станции Гартмашевка, вблизи Кантемировки, у железнодорожной магистрали Харьков – Острогожск – Евдаково – Ростов. Немцы и итальянцы чаще называли этот аэродром – Кантемировка. Причина тому была серьёзная. Недалеко от железнодорожной станции в степных ярах расположилось село Гармашевка. Запутаться в этих схожих названиях немудрено. Рядом со станцией, в районе аэродрома, полки 195-й стрелковой дивизии 1-й гвардейской армии взяли в «кольцо» группу немецких войск. Её возглавлялкомандир 84-го моторизованного зенитного дивизиона подполковник Георг Тироллер. Благодаря тому, что немцы смогли удержать аэродром, удалось наладить снабжение этой группы по воздуху «посадочным способом» и организовать вывоз раненых. Транспортная авиация доставляла сюда подкрепления. 26 декабря 1942 года на самолётах была переброшена рота из состава запасного батальона ВВС «Дон» (Flieger-Ersatz-Btl.Don) – одного из многочисленных подразделений люфтваффе, спешно созданных для участия в наземных боях.

Заглянем дней на десять вперёд – в Новый 1943 год.

«Около двадцатых чисел декабря Жуков в строжайшей тайне поездом выехал «к Ватутину», на Юго-Западный фронт, – вспоминал Александр Николаевич Бучин, шофёр маршала. – Секрет держится по сей день. Ни в мемуарах Жукова, ни в книгах о той войне нет и упоминания об этой поездке, которая памятна мне хотя бы по той причине, что впервые пришлось погрузить машины в поезд и отправиться с ними к месту назначения – крошечной станции Анна, затерявшейся в южнорусских степях. Машины сгрузили, и на безотказном «хорьхе» мы колесили несколько дней по зимним степным дорогам, где заблудиться ничего не стоило. Несколько раз находили верную дорогу только благодаря сказочной способности Г. К. Жукова ориентироваться.

Вот опять плутаем, не знаю, куда и ехать. Стали. Метёт… Я уже собирался тронуть машину, как Георгий Константинович потребовал карту. Разложил на коленях, я подсвечивал фонариком. Жуков довольно быстро разобрался в паутине степных дорог, отчеркнул нужное место ногтем и сказал, как ехать…

Какая-то мутная была поездка. По опустевшим дорогам, фронт ушёл вперед, подолгу разыскивали нужные штабы и части. Снег милосердно покрыл шрамы войны, но не везде. Стояли сильные морозы, и трупы убитых и замерзших красноармейцев и вражеских солдат иногда застывали в жутких позах. Иные даже стояли в сугробах. Я старался в таких случаях не смотреть по сторонам. Скверно всё это, война – глубоко бесчеловечное занятие. Однажды вижу – мы едем навстречу чёрной массе, идёт колонна. Через снежную пелену стараюсь разглядеть, кто, и похолодел – шинели и головные уборы не наши. Деваться некуда, подъехали. Оказалось, по дороге, как стадо, двигалась громадная толпа пленных итальянцев. Сыны солнечной Италии явились убивать нас и угодили в зиму. Именно в этом районе только что была наголову разбита итальянская армия, которую прислал Муссолини. Вид у итальянцев был самый жалкий, они понуро брели между сугробами, ограничивавшими по обочинам дорогу.

…Где конвой?

Георгий Константинович не проронил ни слова и безучастно смотрел вперёд. Неожиданно он сказал – стой! – и вышел из машины. В хвосте колонны десяток пленных, взявшись за оглобли, тащили сани, в них и сидел конвоир. Раненый красноармеец с ППШ на коленях. Из-под бинта видны были только глаза и часть лица. Узнав по папахе генерала, он неловко отдал честь и попытался слезть с саней. Жуков жестом остановил его и подчеркнуто чётко отдал приветствие. «Вот и конвой», – сказал Жуков, ни к кому особенно не обращаясь. Несколько минут мы постояли на дороге, пока стадо итальянцев под присмотром раненого конвоира не скрылось в снежной мгле.

Предельно усталые, мы возвращались в поезд, так и простоявший на станции Анна. В вагоне посапывал самовар. Отогревались, гоняя чай до седьмого пота».

Несмотря на то, что воздушные асы Геринга за первым бугром в Гартмашевке, в минутах лёту, шестого января по заданию Ставки наш «летающий Генштаб» появился в Кантемировке – в штабе Третьей танковой армии. В новеньких погонах, их только что вернули Красной армии, отдавая должное русским боевым традициям. Александр Михайлович Василевский и Георгий Константинович Жуков уже успели побывать на донском Щучьенском плацдарме. Ещё не рассвело. Ночную тьму разбавлял боковой лунный свет, позволяя осмотреть округу. По-пластунски вслед за командиром 96-й танковой бригады Виктором Григорьевичем Лебедевым удачно добрались в «снайперское гнездо» на высоте. Что называется, в упор генералы разглядели обнаруженные ранее разведчиками минные поля в нетронутых на топливо будыльях – зарослях подсолнуха. А за ними – пулемётные дзоты, артиллерийские капониры, траншеи и блиндажи. Надёжно окопался враг и зорко следил за любым движением на нейтральной полосе. Хоть и попали на обратном пути под шальной обстрел, но путешествие в гости к немцам закончилось благополучно.

А тут, в широкой долине речки Богучарки, тоже рукой подать к передовой. От железнодорожной станции Пасеково к степным высотам у Первомайска, Новой Калитвы гремят бои вроде бы местного значения. Да ведь благодаря воинам, какие в тот час шли в атаку, на оперативных картах уже прорисовывались стрелы очередной значимой боевой операции. Острогожско-Россошанскую историки назовут блистательной. Её по сей день изучают курсанты военных училищ во многих странах мира.

Оправдан ли был риск явления полководцев в прифронтовой хатёнке или в солдатском окопе? Да. Участники таких военных советов лучше представляли обстановку на местах. Их мнение было значимо, чтобы «гладко было на бумаге», чтобы «не забыли про овраги». Они же «из первых уст» принимали не только конкретные, для своих подразделений, так и общие  цели и задачи предстоящего наступления. Так что – в ходе самого сражения и меняющейся обстановки командиры порой принимали самостоятельно более необходимые решения. В самом начале Острогожско-Россошанской операции 106-я танковая бригада Ивана Епифановича Алексеева вырвалась вперёд. По приказу ей предписывалось освободить село Лизиновка. Но комбриг знал, что главную опасность для наступающих представляет вражеский аэродром в Россоши. Танки в снегах – отличная мишень. Алексеев уже в глубоком тылу совершает многокилометровый ночной бросок и ранним утром врывается в город, где противник его не ждал. Бой был неравным. Смертью смерть поправ, танкисты сеяли панику во вражеском стане, на целый день «привязали» к себе авиацию, чем и предопределили взятие Россоши «малой кровью», в немалом обеспечили успех всей операции. Полковнику Алексееву в тридцать три года посмертно присвоили звание Героя Советского Союза. 

На северном фланге «Малого Сатурна» советские войска занимали сёла Новая Калитва – Ивановка – Первомайск – Фисенково – хутор Кащеев севернее Кантемировки… О событиях на этом участке фронта, – и пойдёт речь.

…Морозную январскую метель,

Знать, не забыла милая Европа.

Бригадный генерал Риканьо в воспоминаниях жалостливо писал: альпийские войска находятся на ледяной равнине с несколькими холмами и балками, под открытым небом, без укрытия от снега и холода. Пользуясь паузой в боях, они начинают рыть окопы, чтобы хоть немного укрыться от холодного ветра. На передней линии создаются длинные рвы с сугробами. Одеяла и полотнища палаток, прикреплённые на краях окопов, служат крышей, хотя не укрывают от снегопада и ветра. При температуре ниже 20 градусов войска передней линии держат оборону на открытой местности, едва защищённые от снега и холода. Привезённые из тыла дрова используются не для обогрева, а для укрепления траншей. Ведь итальянцы располагаются в зоне видимости врага и потому не могут разжигать костры. Есть случаи обморожения. Так, 108-я рота батальона «Ль Акуила» была заменена 59-й ротой батальона «Виченца», потому что кроме тяжёлых потерь во время боёв, 64 человека оказались сильно обморожены.

Генерал или не знал, или лукавил. Вторая линия обороны в тылу итальянцами тоже частично была подготовлена заранее. Об этом в своё время свидетельствовали старожилы в здешних прифронтовых сёлах. На степных холмах строились укрепления и блиндажи. Например, в яру близ хутора Зелёный Яр располагалась мощная снабженческая база со складскими помещениями, заполненными боеприпасами, провиантом, медикаментами. Да и высоту 205,6 загодя превращали в «крепость» советские военнопленные. Лагерь для них располагался на окраине Первомайска в животноводческих постройках.

Впрочем, и наши воины шли в атаки, отбивались от наседающего противника не сидя на печке. Ночью, утопая по пояс в глубоком снегу, оврагами и овражками скрытно подбирались поближе к вражеским позициям. Киркой и лопатой вгрызались в скованную морозами землю, рыли себе спасительные окопы и траншеи – где можно было укрыться от гибельного обстрела или под своим защитным навесным миномётным огнём штурмовать врага.

В архиве Министерства обороны сохранился «дневник» боевых действий дивизии. Схожий «отчёт-ежедневник» на основе итальянских архивных документов составил историк Джорджо Скотони. Пересказ одних и тех же событий позволяет зримее представить бои «за землю Русскую». Почему это так важно сегодня, спустя семь десятилетий? Напомним читателям: вот уже четверть века наши воронежские придонские степи навещают многочисленные группы паломников из Италии. Путешествия  вызваны их желанием побывать в местах, где бесславно завершился ближайший по времени «трагический поход воинственных потомков римлян на восток – в Советский Союз».

И вдруг туристы стали приезжать с листовками-обращениями к нам – «Уважаемым Россиянам». В них, в частности, подчёркивалось, что «русские солдаты оценили корректность альпийских военнослужащих, говоря, «итальянски карасшо». Некоторые наши современные историки и краеведы  тоже  пытаются убеждать: «Италия враг поневоле». Поскольку на Дону в Великую Отечественную войну оставила кровавый след чуть ли не вся Европа, то «научно» выясняют – кто из оккупантов был «лучше по отношению к противнику и местному населению». Начало этим изысканиям положил первый командующий итальянским экспедиционным корпусом в «войне на Русском фронте» генерал Джовани Мессе. Он составил «шкалу злодейства, жестокости» иностранных частей, оправдывая соотечественников. И теперь генерал не единственный, кто «пошёл дальше», кто приходит к выводу, что, скажем, те же итальянцы «почти» и не воевали – кинули наземь оружие, подняли руки вверх и пошли толпами сдаваться в плен…

Переписывая историю на свой лад, ни дружбу народов, ни мир на планете не укрепишь. Во фронтовой боевой обстановке «корректных» бойцов или невинных овечек не бывает. Захватчики в основной массе оставались противником. Умели воевать и итальянцы.

С 20 декабря 1942 года до середины января 1943 года гремели ожесточённые сражения в степях от донского села Новая Калитва до железнодорожной станции Пасеково.

25 декабря

Итальянцы почему-то умолчали о событиях текущего дня. Есть только краткая запись: «На Рождество, 25 декабря, на фронте дивизии «Юлия» всё было относительно спокойно».

На хуторе Комарово в штабе 385-й немецкой пехотной дивизии вечером в застолье отмечали католическое Рождество. Генерал Эйбл (Айбль) пожелал послушать русскую песню «Катюша». Ему услужливо разыскали голосистую певицу – девчоночку-подростка Дусю Вислогузову. Она  запела, с лёту меняла строки:

…Дрожь берёт фашистов над рекой,

Это наша русская Катюша

Немчуре поёт за упокой!

Мама Дуси стояла у порога. У неё и ноги подкосились – «ни жива, ни мертва». На их счастье подвыпившие немцы не вникли в смысл переиначенной песни. Их заворожила мелодия – подпевали, отбивая в такт себе ладони.

28 декабря

 «28 декабря борьба за высоту 205,6 стала ещё более кровавой. Ночью советские войска овладели западной стороной высоты, бывшей участком немецких войск 387-й дивизии, на правом фланге альпийцев. В результате – высота 205,6 была покинута. Но позже сильным штурмом 264-й роты батальона «Вал Чисмон» она была снова взята. Советские войска той же ночью отвоевали высоту ещё раз, но к 5 утра она была снова возвращена…

Мороз был сильным. В этот день было зафиксировано 103 случая обморожения среди альпийцев…»

Днём 29 декабря по радио передали сводку военных действий немецкого Верховного Командования, в которой говорилось: «В оборонительных контрнаступлениях в большой излучине Дона особо отличилась итальянская дивизия «Юлия». Газета «laDomenicadelCorriere» не без гордости сообщала: «Великая битва в излучине Дона. В боях против наступающих советских войск отличились наши альпийцы, особенно дивизия «Юлия», решительной контратакой остановившие и отбросившие врага».

31 декабря

«30 декабря линия Юго-Западного фронта на Среднем Дону стабилизировалась на рубеже Новая Калитва – Фисенково – Кащеев – Высочинов – Марковка – Чертково – Волошино – севернее Миллерово…».

«И последний день 1942 года оказался очень тяжёлым для войск дивизии «Юлия». К 6 утра 31 декабря четыре красноармейские роты, с поддержкой 18 танков, атаковали в двух направлениях у перекрёстка Зелёный Яр. Атака была сначала успешной, но к 8.30 наступавшие должны были отступить с потерями».

В схожих сражениях кроваво кипели снега у хуторка Серобабин, где геройски погибли командир танкового батальона Иван Федосеевич Лубянецкий и его боевые товарищи. Комбату посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

*  *  *

И всё же – в декабрьском наступлении на среднем Дону войска Юго-Западного и Воронежского фронтов нанесли поражение 8-й итальянской армии и левому крылу группы армий «Дон». К 31 декабря части  итальянской армии в составе 2-го, 29-го и 35-го армейских корпусов потеряли убитыми, ранеными и пленными семь из каждых десяти воинов своего личного состава и всю боевую технику.

Но итальянские военачальники считали, что кризис на донском фронте преувеличен. Начальник Генерального Штаба маршал граф Кавальеро и командующий 8-й армией генерал Гарибольди рассчитывали, что после операции «Малый Сатурн» у Верховного Главнокомандования Красной Армии не будет возможности нанести им новый удар на Дону. Они не прислушались к тревожному донесению начальника Штаба Горнострелкового корпуса генерала Джулио Мартината: «Движение во вражеском тылу продолжает быть очень сильным… Шум больших двигателей и иногда тракторов, вместе с голосами людей, как будто занятых тяжёлыми маневренными трудами, слышен ночью из лесов у Дона. Всё это указывает на деятельность выше обычной в этом районе». «В Новой Калитве давление частей Красной Армии против позиций дивизии «Юлия» увеличивается со дня на день, что является признаком возможной будущей атаки на южном фланге». В ответ приказывали сопротивляться: «Альпийский армейский корпус и венгерская армия должны удержать линию Дона до последнего человека и до последнего патрона. Никто не должен отступать с фронта без приказа командования армейской группы «Б». За это отвечают лично командиры дивизий».  

*  *  *

Бои на степных высотах расширяли кольцо окружения вокруг Сталинграда. Воины наносили противнику серьёзные потери, отвлекали внимание противника от готовящегося наступления, что и позволило быстро и скрытно собрать нам силы на Сторожевском, Щучьенском донских плацдармах и у Кантемировки – чтобы ударить в «три кулака» по врагу и победить его в ходе Острогожско-Россошанской операции.

Ударили!

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ОПЕРАТИВНОЙ СВОДКИ № 17

ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ

на 8.00 17.01.43 г.

Войска центра и левого крыла Воронежского фронта 13 января перешли в наступление южнее Воронежа и, прорвав фронт обороны противника в районах Селявное, Щучье, Кантемировка, к исходу 16.1 продвинулись на 35-90 км, продолжая развивать наступление на фланги и тыл группировки противника, находящейся к востоку от железной дороги Лиски – Россошь.

Воронежский фронт

3-я танковая армия (12, 15 танковые корпуса, 7 кавалерийский корпус, 48 гвардейская стрелковая дивизия, 180, 184 стрелковые дивизии, 37 стрелковая бригада) в 12.20 14.1 перешла в наступление с рубежа Фисенково (18 км севернее Кантемировки) – Кащеев (5 км западнее Кантемировки) и, прорвав оборону противника, к исходу 16.1 продвинулась в северо-западном направлении стрелковыми соединениями на35 км, кавалерийскими – на55 км и танковыми – на90 км.

12 танковый корпус в первой половине дня 16.1 овладел городом Россошь и к 16.40 16.1 вышел на рубеж Подгорное – Постоялый.

15 танковый корпус к 14.00 16.1 овладел районом Ольховатка и к 16.40 16.1 вышел на рубеж Кулешовка – Марьевка.

7 кавалерийский корпус, наступая в направлении Ровеньки, к 17.00 16.1 передовыми частями вышел на рубеж Всесвятка – Ивановка (12 кмвосточнее населённого пункта Ровеньки).

37 стрелковая бригада во взаимодействии с частями 180 стрелковой дивизии в первой половине дня 16.1 овладела районом Митрофановка и продолжала развивать наступление на район Криничная.

180 стрелковая дивизия, овладев районом Митрофановка, выдвигалась в направлении города Россошь.

48 гвардейская стрелковая дивизия находилась в районе города Россошь.

184 стрелковая дивизия с рубежа Пшеничный – Поддубное (19-24 кмюго-западнее Митрофановки) наступала в направлении района Новосёловка (18 кмюго-западнее города Россошь).

За период боев с 13.1 по 16.1 войсками фронта взято в плен около 17 000 солдат и офицеров, по неполным данным, захвачено: танков – 75, орудий разного калибра – 800, миномётов – 493, противотанковых ружей – 157, пулемётов – 1200, винтовок – 14 000, автомашин – 520, тракторов – 130, радиостанций – 21, лошадей – около 700, повозок – 672, снарядов – около 250 000, патронов – свыше 5 000 000, складов – около 70 и много другого военного имущества противника, которое подсчитывается. За этот же период уничтожено: 51 000 солдат и офицеров, 135 танков, 70 батарей, 17 самолётов; разрушено свыше 550 дзотов.

Погода: ясно, температура от -20° до -25°.

*  *  *

Это были победы! Первые в далёком и долгом пути от Дона к Берлину.

Татьяна Малютина, Пётр Чалый

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"