Вышла из печати "Книга Памяти" о погибших при исполнении служебного долга в Чечне российских собровцах
"Книга
Памяти" о погибших при исполнении служебного долга в Чечне российских
собровцах названа Лауреатом премии МВД
в области литературы и искусства в ноябре 2003 года.
Ее
составитель и автор многих очерков – писатель из г. Кургана Виталий Носков.
В
блиц-интервью после вручения премии российские и зарубежные корреспонденты
спрашивали о событиях дней минувших и нынешних и Виталий Носков, не стясняясь в
выражениях давал оценку тем или иным событиям «Кавказского узла», --
собственно, с его ответами на вопросы мы и хотим познакомить наших читателей.
– Бытует мнение, что МВД
секретит количество сведений потерь в Чечне. И вдруг «Книга Памяти»?
– Сначала
о том, что такое СОБР? – это специальные
отряды быстрого реагирования Управлений по борьбе с организованной преступностью. Другими словами, офицерский милицейский
спецназ, в котором перед первой чеченской кампанией оказалось немало армейских
спецназовцев из уничтоженных – сокращенных первым демократическим
правительством России бригад ГРУ. Воюя в Чечне, собровцы были в авторитете не
только в российских боевых порядках, но и у противника, как честные,
неподкупные воины. В Книге Памяти,
– я бы название книги просто писал жирным шрифтом, чтобы сразу было
видно и ясно! – 184 боевые судьбы. Решение о подготовке книги принадлежит не
руководству МВД, а Ассоциации ветеранов спецназа "Русь", ее
руководителю полковнику милиции в отставке Петрову Леониду Константиновичу. В
Чечне собровцы занимались не
политикой, а рубились с чеченскими партизанами, полевые командиры которых
обучались в Пакистане, Афганистане или заканчивали в свое время советские
военные училища. Собровцев в правоохранительных органах не так много, как
хотелось бы. Все они, как и писатели, в большинстве своем знают друг друга.
Поэтому засекречивать количество погибших в боях офицеров СОBP
было бы безнравственной глупостью. В этом издании Книги Памяти нет
нескольких имен, в том числе и по вине кадровиков, о чем мне искренне жаль.
– Около двух лет назад Ассоциация «Русь»
выпустила в свет первое издание Книги Памяти, а следом другое. С чем это
связано?
– Когда по
просьбе Межрегиональной ассоциации социальной защиты ветеранов и сотрудников
спецподразделений правоохранительных
органов и спецслужб "Русь", при поддержке ГУБОП СКМ МВД РФ я готовил
первое издание Книги Памяти, то по непонятным причинам в Москву не
пришли материалы о приморских собровцах, о чем в довольно резкой форме я
упомянул в эпилоге. Книгу прочитали в Приморье. И не кадровики, а матери
погибших офицеров, объединившись, прислали в ГУОП – [Главное Управление по
борьбе с организованной преступностью – авт.], – все необходимые документы.
Руководитель Ассоциации "Русь", в недавнем прошлом заместитель
командира СОБРа ГУБОП, Петров Л.К. был
очень взволнован этим событием и принял решение издать еще одну книгу. Так
книга "Мы живы, пока нас помнят" увидела свет.
– В обычном представлении Книга Памяти
– это скорбный список имен, фамилий. Но Ваша книга получила Премию МВД в
области литературы и искусства. Что ее так выделяет среди других?
– Читая эту книгу, можно четко увидеть:
где, в каком Управлении по борьбе с оргпреступностью и как относятся к Памяти
погибших офицеров-собровцев. В книге вся наша необъятная Россия. Иногда с мест
приходили скромные отписки: родился, учился, воевал, погиб, а вот из Башкирии
пришли полноценные биографические материалы, отрывки из очерков, написанных с
любовью к людям. В книге одиннадцать очерков о боевых действиях в Чечне, много
фотографий. Эта книга, на мой взгляд, дань памяти не только офицерам спецназа,
но и выдающимся русским поэтам, стихи которых придали книге особое
пронзительное звучание. В книге напечатаны стихи Николая Некрасова, Владислава
Ходасевича, Александра Твардовского, Николая Старшинова, Матери Марии, Алексея
Прасолова, Николая Рубцова, и многих других. В книге стихии современных молодых
поэтов Петра Доценко, Александра Вырвича, Александра Петрова. Работая над
книгой, я был потрясен созвучием боевых судеб погибших в Чечне офицеров, высоте
трагического проникновения в то, что лично не переживалось, а способно
открыться только большому поэтическому таланту, неравнодушному сердцу.
Собровец Сергей Бондарев из Амурской области погиб 29 июля 2001 года от взрыва
чеченского фугаса. Он первым обнаружил взрывное устройство, подал команду:
"Ложись, фугас!" – и боевики, приведя фугас в действие, убили только
Сережу, а не тридцать российских собровцев, которые так же могли погибнуть. Как
рассказать об этом? Кто способен? Только поэт. Три страницы фронтовой биографии капитана Сергея Бондарева я
заканчиваю стихотворением Алексея Прасолова:
Когда прицельный полыхнул фугас,
Казалось,
в этом взрывчатом огне
Копился
света яростный запас,
Который в
жизни причитался мне.
Но мерой,
непосильною для глаз,
Его
плеснули весь в единый миг,
И то, что
видел я в последний миг,
И то, что
видел я в последний раз,
Горит в
глазницах пепельных моих.
– В
Чечне контр-террористическая операция или война?
– В 1995
году в Грозном я сам спросил об этом одного милицейского генерала. И получил
ответ: "Не задавайте политических вопросов! Вам отвечу, :на территории Чеченской Республики идет
война, которую породила недальновидность, корыстолюбие ельцинского режима,
коварство и предательство дудаевского клана, романтизм и доверчивость простых
чеченцев, которых, как хворост для пожара, использовало Мировое правительство,
во веки веков заинтересованное в ослаблении России, в подстрекательстве к
мятежу российских мусульманских окраин. С приходом к власти Ельцина, Джохар
Дудаев стал его абсолютным, "без лести преданным" верноподданным.
Думаю, что оружие российской армии в Чечне было оставлено не случайно. Ельцин
боялся оппозиции и намеревался держать чеченцев-дудаевцев в боевом резерве.
Пока нефтяные деньги исправно делились между Москвой и Грозным, все было
нормально. Москва закрывала глаза на беспредел чеченского национализма, на
похищения и убийства русских в Ичкерии, но когда дудаевский клан попал в сфepy
интересов Мирового правительства, террористических, экстремистских центров и к
Дудаеву потекли доллары куда в больших количествах – на идею создания
исламского мусульманским всемирного Халифата,
он осознал, что может стать лидером мирового масштаба. Джохар Мусаевич
резко порвал с Москвой, можно сказать, обнажил кинжал против бывших хозяев в
Кремле. Оформить идеологически такие перемены было проще простого.
Телеинформационная пропаганда на каналах российского телевидения в то время,
впрочем, как и сейчас, была преступна. Показывая по ЦТ митинги оппозиции,
операторы выхватывали из толпы в основном лица изможденных пожилых людей,
стариков... Дескать, у тех, кто против Ельцина, нет электората. А на Северном
Кавказе люди думали свою думу: "В Центральной России не уважают старость,
такая перспектива и у нас". Мощным потоком на голубые экраны ломанули секс
и насилие, вседозволенность. В радио-эфире пропали песни и музыка народов
России. Все, кроме Москвы, стало,
окраиной. А эмиссары-пропагандисты экстремистских мусульманских центров –
той же Аль Каиды – показав на это пальцем,
сказали: "Это от Сатаны!".
А когда
перед началом первой чеченской войны те
же спецы по психологической войне сообщили чеченскому народу, что на границах с
Ичкерией стоят тысячи грузовых военных машин, чтобы снова депортировать в
Сибирь мирное чеченское население, простой, доверчивый народ, к несчастью,
поверил и, можно сказать, взорвался. В Грозном, на проспекте Ленина очень
интеллигентная чеченка сказала о себе: "Мы перегретый народ", – имея
в виду перегретый спецпропагандой
врагов России – умных, высоко квалифицированных в своем деле подлецов.
Я уверен,
пройдут годы, многие из чеченских боевиков одумаются и загорюют над Книгой
Памяти о погибших в Чечне российских собровцах, с горьким, непоправимым
чувством вины: "Таких классных парней мы убили". -- Точно с таким же
чувством горечи и жалости к погибшим чеченским боевикам я держал в руках
Ичкерийскую Книгу Памяти. Красивые, молодые лица, загубленные жизни, брошенные
Дудаевым, Масхадовым и Басаевым на алтарь ненависти к России. Чеченскую Книгу Памяти
готовил к печати поэт Апти Бисултанов. Пути к примирению, которое обязательно
будет, должны искать не только религиозные деятели, но и поэты, писатели.
Только не будем лакировать действительность. Надо говорить друг другу о самих
себе и горькую правду. Не только о героизме и мужестве, но и о наших ошибках и
преступлениях. Всю правду, без идеологических купюр, будем помнить и
исповедовать справедливое, горькое слово Федора Михайловича Достоевского:
"Войдем в зал суда с мыслью, что и мы виноваты".
– Почему
именно Вам – писателю из провинциального сибирского города кургана доверили
стать автором-составителем всероссийской Книги Памяти?
– В начале
апреля 1995 года я впервые в своей жизни оказался в Чечне – в командировке от
газеты "Православная Москва". Получил от редакции командировочных 250
рублей (в современном эквиваленте, – авт.), застраховал себя на одну тысячу
(тогда миллион, – авт.) и на самолете МЧС вылетел в Моздок, затем «вертушкой» в
Грозный. Летел с псковскими десантниками. Раздал им все припасенные на разные
случаи жизни в Чечне подарки: шоколадки, газеты "Русь державная",
"Русский Восток" и другие православные, патриотические издания.
Помолился
в грозненском Храме Михаила Архангела и уехал на бэтээре за Терек – в станицу
Червленную к своим землякам из курганского СОБРа. Командир, посмертно
удостоенный звания Героя России, Родькин Евгений Викторович, как только мы
поздоровались, дал команду отвезти меня в семью терского казака, который и
поведал мне всю страшную правду о происходящем в Чечне, открыл душу, выплеснул боль. Я спросил его:
"Если бы сейчас ты мог сказать Ельцину самое важное о себе, чтобы ты
сказал президенту?" – Казак долго, надсадно думал, а потом произнес:
"Одно бы сказал: переночуй в моей
хате хотя бы раз, без охраны, как я с двумя дочерьми, за которыми боевики могут
прийти в любую минуту, чтобы изнасиловать и сделать рабынями".
Я ходил с
собровцами на спецоперации. Познакомился и на долгие годы подружился с
уфимскими, челябинскими офицерами.. Полюбил всем сердцем этих скромных,
веселых, никому неизвестных защитников Отечества. Стал писать о них очерки.
Говорить правду о войне в Чечне.
Меня
пригласили на работу в центральную газету МВД "Щит и меч". Работал в
газете, как писатель, часто выезжал в Чечню. Командировки были большие: по
месяцу, полтора. Мне не ставили информационных, краткосрочных задач. Я должен
был писать о людях на войне: как воюют, что думают. Цензура в первую чеченскую
войну на меня не давила. На очерки с фронта в редакции был постоянный голод.
Вместе с российскими собровцами я прошел бои в селе первомайском, мартовские
бои в городе Грозном в 1996 году. Двадцать четвертого марта я вылетел на
"Черном тюльпане" из аэропорта Северного в Ростовский Центр погибших,
сопровождая тела убитых в жестоком бою героев своих очерков, о ком писал, когда
они еще были живы, среди них подполковника Евгения Родькина и лейтенанта
Константина Максимова.
Потом были
три страшных, тяжелых года работы на границах с Ичкерией, когда по-прежнему от
рук боевиков гибли мирные жители и ... начало второй войны, которое я встретил
вместе с курганскими, свердловскими, оренбургскими собровцами. За годы
командировок на Северный Кавказ я сроднился с офицерами милицейского спецназа,
выполнявших контр-партизанские и другие специальные задачи в Чечне. Наибольшие
потери собровцы понесли, участвуя в войсковых операциях при первом штурме
Грозного, при освобождении заложников в селе Первомайское, когда по открытому
полю, как пехота, они шли на агээсы, гранатометы и пулеметы противника, в
мартовских боях в Грозном, при штурме села Комсомольское. Последние два года
собровцы гибнут при подрыве фугасов.
–
Представлены ли в Книге Памяти чеченские собровцы?
–
Руководство чеченского УБОП из-за соображений безопасности семей погибших
чеченских офицеров-спецчазовцев пока не считает возможным открывать имена этих
людей – настоящих витязей. В Книге Собровской Памяти говорится о
командире чеченского ОМОНа Али Бадаеве, что
погиб 6-го марта 1996 года в Грозном, вынося из-под огня боевиков
раненых и убитых собровцев Перми,
Липецка и Нижнего Новгорода. Али Эльбертович Бадаев – подлинный герой
России, истинный храбрец, стал братом российским собровцам. Поэтому его имя в Книге
Памяти.
Трагедия
чеченского народа и в том, что такие, как Али и другие преданные России люди,
уничтожались, изгонялись дудаевским, масхадовским режимами. Расскажу одну
историю: трое из братьев Бадаевых – милиционеры. Когда Дудаев в 1991 году
говорил о том, что он желает счастья
своему народу, призвал под свои знамена чеченцев-специалистов из России, один из братьев Бадаевых приехал в
Ичкерию, чтобы убедиться в справедливости слов генерала, проработал полгода в
предгориях – в милиции. Ему сказали: "Все у тебя, дорогой хорошо, но
никаких перспектив у тебя в Чечне нет, потому что у тебя судимости нет!"
–
Сегодня собровцы снова в огне?
– Да, их
командировки в Чечню теперь длятся полгода. К несчастью, специальные отряды
быстрого реагирования /СОБР/ с 2002 года руководством МВД переименованы в и
ОМСН (отряды милиции специального назначения, – авт.). Это переименование
собровцы сочли оскорблением. Один из офицеров сказал, что мы, – собровцы, –
кровью заслужили это магическое, острое, как спецназовский нож, имя
"СОБР".
–
Какова судьба Вашей книги? Кто они те первые, кто взял ее первым в руки?
–
Подготовленная в Москве, напечатанная в Кургане – в типографии издательства
"Зауралье" Книга Памяти была поставлена в столицу. Несколько
ее экземпляров я отвез в
Спасо-Бородинский женский монастырь. На молитвенную память. Ведь
Спасо-Бородинский монастырь – это символ вечной русской Памяти о павших на поле
брани и нетленной любви к ним.
Наши
погибшие воины-герои, защитники сегодня, как и во все века нуждаются в нашем
молитвенном предстательстве перед Господом, и мы молим и просим всех молиться и
петь до скончания веку: «Вечная память. Вечная память. Вечная память!»
Соб. информ.
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"