Над Курской дугой

Фрагмент воспоминания

Два года спустя после начала Отечественной войны мне, сравнительно молодому летчику-фронтовику, впер­вые пришлось попасть в обстановку большого воздушного сражения. Дело происходило на Белгородско-Курском участке фронта. Помню, в один из ясных дней мы, лет­чики истребительного полка, лежали под крылом «Ла­вочкина-5» и, следя по карте за извилистой линией боевого соприкосновения войск, обсуждали, как будут развиваться дальнейшие события. Каждый, как и водится в таких случаях, высказывал свое мнение. Мало искушен­ный в подобных делах, я молча слушал споры более опыт­ных, бывалых товарищей. В те дни на фронте было тихо. Но эта тишина была явным предвестником бури. Мы ви­дели, как на полевые аэродромы каждый день приходили свежие эскадрильи штурмовиков, бомбардировщиков и истребителей; в прифронтовую зону подтягивались массы танков, артиллерии, пехоты.

Обсуждая между собой положение на фронте, летчики, конечно, не могли пройти мимо того, что происходило в те дни в нашем небе. Несмотря на сравнительное затишье на земле, в воздухе было неспокойно. Частые визиты нем­цев на наши аэродромы, бесчисленные полеты вражеских воздушных разведчиков говорили о многом. К тому же, пролетая над территорией противника, то тут, то там мы обнаруживали сосредоточение танков или пехоты. Вра­жеские аэродромы были забиты «мессершмиттами», «юнкерсами» и «хейнкелями».

...5 июля немцы начали наступать. Они старались вбить в боевые порядки наших войск глубокий танковый клин и, прорвав фронт, выйти на оперативный простор. Свой новый рывок на восток враг хотел осуществить как можно быстрее. Для этого на Курской дуге им были сосредоточены огромные силы пехоты, артиллерии, танков и авиации.

Удар противника нами был встречен спокойно, с не­обычной уверенностью в своих силах. В первый же день битвы наш полк вступил в горячие воздушные бои. Немцы сопровождали свои механизированные части большим количеством самолетов. В воздух поднялись сотни «мессершмиттов». Большими стаями ходили «юн- керсы» и «хейнкели». Все небо пылало огнем.

В тот день, когда началось немецкое наступление, перед вылетом в первый бой нас собрал командир полка.

— Летчики, — сказал он, — нам надо крепко держать воздух!

Очутившись над полем боя и оглядев небо, я понял, что мы попали в большое воздушное сражение. При­знаться, меня, участвовавшего до сих пор лишь в отдель­ных стычках, ошеломило обилие самолетов, «повисших» над линией фронта. Всё, что я тогда видел, выглядело примерно так. На земле, по дорогам и полям густыми колоннами или же в рассредоточенном порядке ползли на восток вражеские автомашины, самоходные пушки и танки. Движение было столь интенсивным, что на пе­реправах образовывались скопища всевозможной тех­ники. Там, где немецкие войска уже входили в сопри­косновение с нашими передовыми частями, бушевал ар­тиллерийский огонь. Сквозь клубы дыма видны были бесчисленные вспышки и разрывы. Гарь пожарищ вы­соко поднималась вверх. Ее запах ощущался даже в ка­бине самолета.

Жарко было и в воздухе. Вся масса вражеских танков и самоходных пушек поддерживалась большими пар­тиями пикировщиков, истребителей-штурмовиков и бомбардировщиков. Это был своего рода танково-воз­душный таран, которым немцы хотели пробить нашу оборону...

Когда наша эскадрилья во главе со старшим лейтенан­том Семеновым появилась над линией фронта, в небе было уже тесно. А к полю боя еще и еще подходили немецкие самолеты. Всего в поле зрения, по-моему, в тот момент было, по крайней мере, около 250—300 самолетов. Идя отдельными группами, немцы образовали много­ярусный боевой порядок. Внизу, на высоте в полторы ты­сячи метров, шли «Юнкерсы-87». Чуть выше и обгоняя пикировщиков проносились отряды «фокке-вульфов». Еще выше, в плотных строях, плыли двухмоторные бом­бардировщики «Юнкерс-88» и «Хейнкель-111». Между ними барражировала охрана. Это были «мессершмитты» последних, усовершенствованных типов. И, наконец, в самом верхнем ярусе сновали отдельные пары немецких истребителей-«охотников». Вся эта армада вражеских са­молетов направлялась на восток, чтобы прорвать строй наших воздушных патрулей. Ее целью было нанести удар по нашей обороне и тем самым расчистить путь своим на­земным войскам. В поведении немцев, их тактике чув­ствовалась поразительная самонадеянность. Характерная деталь. Заранее рассчитывая на успех, немцы подтянули всю свою авиацию к самой линии фронта. Вражеские аэродромы были настолько близки к линии боевого со­прикосновения, что, находясь над полем боя, мы видели пыль от взлетавших самолетов. Все действия врага были рассчитаны на то, чтобы ошеломить, сковать нашу авиа­цию. Но высокое оперативно-тактическое искусство со­ветских авиационных командиров, стойкость и мастерство наших летчиков помогли не только сдержать это воздуш­ное нашествие немцев, но и разгромить их основные авиа­ционные силы.

Такова была обстановка первого дня сражения, кото­рое научило меня и других молодых летчиков нашего полка сложному искусству группового воздушного боя. Еще на подходе к линии фронта наша восьмерка «Лавоч­киных» получила сигнал с земли о приближении против­ника. Вслед за этим мы увидели группу Юнкерсов-87. Их было около тридцати. Немецких бомбардировщиков со­провождало шесть «мессершмиттов».

— Атакуем «юнкерсов»! — по радио крикнул нам Се­менов.

Через три-четыре секунды мы завязали «карусель» с вражескими пикировщиками. Никогда еще не бывая в таком переплете, я с трудом лавировал в гуще самолетов. На небольшом клочке неба наши восемь «Лавочкиных» дрались с многократно превосходящими силами против­ника. Однако наш командир эскадрильи не терялся. На­блюдая за ходом боя, он непрерывно руководил нами по радио. Одной паре «Лавочкиных» он приказал связать боем шестерку «мессершмиттов», а с остальными взялся за «юнкерсов».

Прошло сорок секунд боя. Командир первым сделал почин. Он отколол от строя ведущего «юнкерса» и зажег его меткой очередью. Потеря флагмана заставила немцев за­метаться и вести себя менее уверенно. Один из них не­сколько приотстал. Воспользовавшись моментом, я почти вплотную подошел к пикировщику и нажал гашетку об­щего огня. «Юнкере» вспыхнул и, дымя, пошел к земле. В это время один из наших летчиков свалил третьего немца.

Три сбитых немецких самолета! Для начала это было неплохо. «Юнкерсы», вытянувшиеся уже было в пеленг, не смогли образовать круг. Беспорядочно, не целясь, они сбросили бомбы и стали уходить восвояси. Мы начали преследование. Но в этот момент с земли последовало новое предупреждение:

— На подходе сорок бомбардировщиков. Атаковать!

Положение для нашей группы складывалось не бле­стяще. Пробыв изрядное время в бою, мы уже значи­тельно израсходовали боеприпасы, В перспективе же предстоял еще один бой. Кроме того, в момент получе­ния радиосигнала нас неожиданно атаковали «мессер­шмитты». Один из них неожиданно зашел ко мне сзади. Мимо борта машины прошла огненная трасса. Спасибо напарнику — пилоту Мухину. Искусным манёвром он спас положение и мастерски отсек немца.

Между тем новая группа «юнкерсов» приближалась к полю боя. Она шла плотным строем, прямо на нас. В эту минуту я подумал: «Они ходят большими группами, а мы деремся с ними шестерками и восьмерками? Ведь на наших аэродромах сосредоточено множество истребите­лей. Вот бы сейчас поднять их всех в воздух!»

Позже, анализируя первые дни воздушного сражения над Курской дугой, я понял, что сколь ни соблазнительна была эта мысль, она была все-таки глубоко ошибочной. Да, в те часы наши истребители действовали небольшими группами. Но они появлялись в воздухе непрерывно и, чередуясь между собой, били врага всюду, где бы он ни появлялся.

Одновременный подъем всех наших истребителей в первые часы сражения был бы ошибкой потому, что немцы, расположив свои аэродромы у самой линии фронта, также старались действовать непрерывно. Учтя это, наше авиационное командование, экономя и посте­пенно наращивая силы, имело в своих руках постоянный резерв. Оно бросало в бой этот резерв в зависимости от обстановки. Одновременный же подъем всей массы истребителей после одной «хватки мог создать большую паузу, которая была бы только выгодной для врага. Бе­режно расходуя силы, на первом этапе сражения наше авиационное командование не только сдерживало натиск противника, но и перемалывало его лучшие эскадры. Сражение ещё только начиналось. Победа в нем, несо­мненно, должна была достаться тому, кто к решающей, критической минуте придет с более сохранившимися, способными к разящему удару силами.

Принятая нашим командованием тактика первого дня сражения полностью оправдывала себя на деле. Возвра­щусь к бою, который мы провели восьмёркой «Лавочки­ных» с 40 самолетами врага. В этой схватке мы сбили семь немецких бомбардировщиков без единой потери со своей стороны. Рассеяв первую группу «юнкерсов» и сорвав им организованное бомбометание, наш патруль сумел поме­шать подходу к полю боя и второй группе немцев. Помо­гая нам, ее подхватила и окончательно добила свежая восьмерка «Яковлевых» соседней части. Призыв коман­дира полка «крепко держать воздух» наши истребители выполняли стойко и непреклонно.

Почти непрерывно находясь над полем боя, мы заме­тили, что наши штурмовики и пикирующие бомбарди­ровщики держались примерно той же тактики. Мы наблюдали, как ниже нас действовали «петляковы» и «ильюшины». Появляясь в воздухе относительно неболь­шими группами, но беспрерывно сменяя друг друга, они наносили целеустремленные удары по наступающим войскам противника и его боевой технике. Действия наших штурмовиков и бомбардировщиков были строго соразмерены и рассчитаны. Основной их целью было держать врага под непрерывной угрозой с воздуха. Это сковывало противника, снижало темп наступления и причиняло большой урон вражеским наземным войскам. С воздуха хорошо были видны дымящиеся немецкие танки и самоходные орудия, значительная часть которых была уничтожена штурмовиками и пикировщиками. Так­тика непрерывного воздействия небольшими группами давала возможность нашим самолетам свободнее манев­рировать и отыскивать цели на огромном пространстве поля боя. Однако в тех случаях, когда где-либо обнару­живалось крупное сосредоточение вражеских войск, в воздух тотчас же шли сотни наших штурмовиков и бом­бардировщиков.

Временами в небе над Курской дугой создавалась столь сложная обстановка, что руководство боем по радио до крайности усложнялось. На второй день сражения, под­нявшись в воздух, мы могли видеть примерно такую кар­тину. Часть наших истребителей, составлявшая воздушный заслон, вела бой с немецкими бомбардировщиками и со­провождавшими их «мессершмиттами». В этом гигантском клубке дралось по меньшей мере двести — двести пятьде­сят самолетов. Несколько ниже, над полем боя, «висело» около пятисот наших штурмовиков и бомбардировщиков. Они громили боевые порядки подвижных войск против­ника и скопление немцев около одной из переправ.

С появлением наших «ильюшиных» и «петляковых» немцы подняли в воздух большое количество истребите­лей. Произошло массовое столкновение «мессершмиттов» с нашими «Яковлевыми» и «Лавочкиными». В этот день бой принял настолько яростный и упорный характер, что отдельные группы и пилоты снижались до бреющего по­лета. Я был свидетелем гибели двух «мессершмиттов», раз­бившихся о землю. Это произошло, из-за того, что упорно дравшиеся вражеские пилоты в азартном бою на малой высоте не смогли справиться с осадкой своих машин.

Несмотря на внешний хаос в воздухе, сражение разви­валось своим порядком. Наши штурмовики и бомбарди­ровщики действовали планомерно. Интенсивность их полетов все время повышалась. В свою очередь наши истребители, вылетая по графику, создавали плотный воз­душный заслон над линией фронта. Вступая в едино­борство с «мессершмиттами» и «фокке-вульфами», они не пропускали без воздействия почти ни одной группы не­мецких бомбардировщиков.

В результате начатого наступления немцам в первые дни все же удалось несколько продвинуться. Но и на земле, и в воздухе чувствовалось, что противник уже «вы­дохся» и не сможет развить успех. В то же время наши на­земные войска и воздушные силы находились в хорошей «форме» и могли в любой момент приступить к контр­удару. Выстояв первые дни вражеского наступления и сдержав натиск воздушного противника, наша авиация прочно овладевала господством в воздухе. Это особенно ярко сказалось во второй половине сражения, когда наши войска перешли в контрнаступление.

С первого же дня новой фазы боев большие группы наших истребителей решительно очистили небо от про­тивника. Наши штурмовики и бомбардировщики сот­нями поднимались с аэродромов.

Барражируя над полем боя, мы видели, как «илью- шины» и «петляковы» эшелонами в 50-100 и более са­молетов направлялись на запад и наносили удары по противнику, начиная от переднего края и на всю глубину его обороны. В то время как «Ильюшины» атаковали оборонительные позиции врага, «петляковы» сковывали и уничтожали противника на всех дорогах и переправах.

Нас, летчиков, поражала гибкость управления и мно­гообразие тактических методов, которыми комбинировало наше авиационное командование. Чётко координируя свои действия, одни группы наших истребителей прикры­вали поле боя; другие, отсекая немцев, охраняли подходы к линии фронта; третьи вели свободную охоту на враже­ской территории. Теперь инициатива в воздухе полностью была в наших руках. Советские летчики смело действовали над территорией противника. Заканчивая бои, они пресле­довали немецкие самолеты до их аэродромов.

Столь ошеломляющего удара в воздухе немцы, видимо, не ожидали. Наши действия обескуражили врага. Мы чув­ствовали, как немецкие пилоты с каждым днем все более и более теряли спокойствие и расчет. Большие потери действовали на них удручающе. Теперь они дрались как- то невпопад, чувствовалось, что их моральное состояние резко надломлено.

В эти дни, очищая путь нашим бомбардировщикам, мы встретили «спаренную» группу противника. Она состояла из «мессершмиттов» и «фокке-вульфов». В коротком бою мы сбили пять вражеских самолетов. Но дело было не только в количестве уничтоженных немецких машин. В этом бою мне бросилось в глаза поведение немецких пи­лотов, которые, кстати говоря, принадлежали к одной из известных групп асов. Помню, погорячившись в схватке, я допустил ошибку — потерял высоту. Я оказался в невы­годном положении. Однако немцы, — их было двое, — даже не сумели воспользоваться моей ошибкой.

Исправляя промах, я быстро перешел на набор высоты. Вслед за мною увязались два «мессершмитта». В их пове­дении ощущалась большая нервозность. Я спиралью шёл спокойно вверх. Немцы тянулись за мною, идя с чрез­мерно крутым углом. Мне, хотя и не весьма опытному в боях, сразу стало понятно, что при таком наборе высоты немцы должны или отстать, или «повиснуть». Я стал вни­мательно следить за ближним «мессершмиттом». Действи­тельно, вскоре немец выдохся и, потеряв скорость, «завис». Быстро переложив своего «лавочкина» в ранверсман, я пошел навстречу немцу и зажег его с первой же хорошей очереди.

Вскоре интенсивность и размах воздушных боев пошли на снижение. Враг потерпел огромное пораже­ние. Его самолеты появлялись в воздухе все реже и реже и весьма неохотно принимали бой. Воздушное сражение над Курской дугой было блестяще выиграно советскими летчиками. Мы полностью взяли инициативу в свои руки. Лично для меня оно закончилось тем, что в мой боевой счет была вписана первая десятка сбитых само­летов врага. В этом большом сражении было замечатель­ным то, что наше авиационное командование сумело правильно ввести в бой силы. Сохранив их ударную мощь, и в последующем перейдя в наступление, мы смогли разгромить сильную воздушную группировку противника.

Иван Кожедуб, трижды Герой Советского Союза, маршал авиации

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"