Известие о назначении командиром 18-го стрелкового полка Юденич получил за границей, где с 21 апреля отдыхал с женой. Отпуск заканчивался 21 августа, и как раз к его концу пришло это долгожданное известие. Супруги не спеша вернулись в Ташкент и также не спеша стали готовиться к переезду. Хозяйственными делами со свойственной ей энергией занялась Александра Николаевна, а Николай Николаевич сдавал дела и готовился к новой службе, которая значительно отличалась от всего предыдущего в его карьере. Должность командира полка самая что ни есть строевая. Должность самая самостоятельная во всех вопросах боевой и морально психологической подготовке войск, хозяйственного обеспечения. Он, конечно, представлял весь объем обязанностей командира полка, все задачи, стоящие перед каждым полком русской армии, исходя из своего опыта штабной службы и цензового командования подразделениями. Но одно дело наблюдать за процессом со стороны, а другое включиться в него непосредственно. Руководить самим процессом.
Юденич вступил в командование полком, когда армия и флот еще продолжали жить по законам и уставам Александра III. Новый государь император был военным по призванию, как и его дед и прадед, в отличие от отца, не питавшего страсти к военному делу. Он получил прекрасное военное образование и основательную строевую подготовку не только в гвардии, но и в армейской пехоте. Первый из членов царствующего дома служил субалтерн-офицером в 65-м Московском пехотном полку. Прекрасно знал потребность и быт войск, чем, прежде всего, и занялся при воцарении. Упорядочил производство в обер-офицерские чины, повысил оклады и пенсии офицерам, улучшил довольствие нижних чинов. Отменил некоторые уставные положения, без особого смысла утомляющие войска. Например, отменил прохождение церемониальным маршем, бегом, сам зная, как тяжело это дается войскам.
Для претворения в жизнь своих идей нужен был и соответствующий человек. И он нашелся – генерал Алексей Николаевич Куропаткин, о котором мы уже вспоминали. Человек, несомненно, большого ума, всесторонней образованности, отличной боевой репутации и просто выдающимися административными способностями. Все первые десять лет царствования Николая II практически до Русско-японской войны армия улучшала свой быт и средства существования. Как тут не согласиться с замечательным русским военным историком А.А. Керсновским. По-моему, он очень кратко и точно охарактеризовал это период развития русской армии:
«Деятельность ген. Куропаткина направилась прежде всего к улучшению условий быта и службы строевого офицерства: устройству собраний, библиотек, заемных капиталов, открытию кадетских корпусов в крупных военных центрах. Мероприятия эти поглотили свыше половины отпущенных средств…
Огромный вред войскам в период от Турецкой до Японской войны принесла т. наз. «хозяйственность». Скудные отпуски кредитов военному ведомству, которому приходилось торговаться с министерством финансов из-за каждого рубля, привели к тому, что у российской империи не находилось средств на содержание своей армии. Войска вынуждены были сами себя содержать. Перевооружение войск магазинными ружьями в девяностых годах, двукратное перевооружение артиллерией в девяностых и начале девятисотых требовали больших расходов. Приходилось строить помещения, амуницию, отдавать и довольствовать войска хозяйственным способом, « без расходов от казны».
Полковые хлебопекарни, полковые сапожные мастерские, швальни, шорни, столярные и плотничьи артели стали отнимать все силы войск и все внимание начальников. Офицеры превратились в артельщиков и каптенармусов – некому было посещать тактические занятия. Вся служба – в частности ротных командиров – стала заключаться во всевозможных экономических покупках, приемах, сортировках, браковании, проверках разных отчетностей, отпиской бесчисленных бумаг и бумажек. На милютинском канцелярском бумагопроизводстве привилась куропаткинская хозяйственность. Система « без расходов от казны» была заведена еще при Ванновском. Куропаткин – сам ревностный и убежденный «хозяйственник» - развил ее, доведя до геркулесовых столпов.
В Русской Армии конца 19 века «хозяйственность» заняла то место, которое в первую половину столетия занимал «фронт» - шагистика. Она проникала во всю армию сверху донизу. Во времена Аракчеева и Паскевича начальство умалялось «малиновым звоном» ружейных приемов, во времена Ванновского и Куропаткина – доброкачественностью сапожного товара, заготовленного без расходов от казны. Капитан, избравший новый способ засолки капусты, приобретал почетную известность в дивизии, командир полка, у которого кашу варили пятнадцатью различными способами, аттестовался «выдающимся» [38].
От себя хочется добавить, что войска все - таки не забывали о боевой подготовке. Достаточно сказать, что именно в это время русская армия начала регулярно проводить крупные учения и маневры практически во всех округах, особенно приграничных. Прошли так называемые Нарвские маневры войск Гвардии и Санкт-Петербургского военного округа. На них, кстати, присутствовал германский император Вильгельм II, которого слаженность русских войск заставила о многом задуматься. Прошли большие маневры под Белостоком войск Варшавского и Виленского военных округов. В одном округе Юденич уже служил, в другой как раз направлялся. Наконец, перед самым его отправлением из Ташкента прошли в Высочайшем присутствии знаменитые Курские маневры войск Казанского и Московского военных округов. Оценки всех этих маневров были довольно противоречивы. Но надо всегда помнить, что каковы бы не были оценки, сама учебно-боевая атмосфера, передвижение огромных масс войск и боевая работа, без всякого сомнения повышает боевую готовность и способность армии.
Юденич готовился к самой серьезной строевой работе, ставя перед собой, как и всегда, задачу стать « лучшим по профессии». А этого можно добиться, только выведя полк в передовые. Конечно, стрелковый полк не пехотный, но и он требует не меньшего, а иногда и большего внимания. Стрелковые полки в отличие от пехотных, были двух батальонного, а не четырех батальонного состава. Стрелковые бригады, в отличие от пехотных бригад, включали в себя четыре стрелковых полка. Но в особых условиях, в войну они разворачивались в полноценные четырех батальонные полки, а стрелковая бригада разворачивалась в дивизию. Стрелки имели одинаковую для всех частей форму одежды с низменными малиновыми погонами и выпушками. Они считались последователями знаменитых русских егерей, легкой пехоты и пользовались заслуженным уважением в армии. Наличие в стрелковых частях и соединениях так называемого мобилизационного резерва накладывало на командиров дополнительные обязанности и заботы. О том, что такой особый период не за горами говорило многое. Мир заволновался, начинался новый передел сфер влияния, который сразу же разжег военные конфликты. Войны, большие и малые, начали возникать, казалось, на пустом месте, и Россия постепенно, не желая того, включалась в смертоносный процесс.
18-й стрелковый полк входил в состав 5-й стрелковой бригады Виленского военного округа. Почему некоторые биографы Юденича включили его в состав 6-й Восточно-Сибирской дивизии совершенно не понятно. Округ пограничный, и значит по любому – особый. Один из самых больших в империи. В него входили вся Белоруссия, Литва, Латвия с побережьем Балтийского моря. А это без малого 9 губерний, да каких. Виленская, Ковенская, Гродненская, Лифляндская, Курляндская, Минская, Могилевская, Витебская, Сувалкская в которых проживало почти 14 миллионов российских поданных. 7 лучших крепостей – Бобруйск, Гродно, Ковно, Брест, Либава, Усть-Двинск. На этой огромной территории дислоцировались 4 полнокровных армейских корпуса – 2-й, 3-й, 4-й и 20-й, крепостные и береговые части и соединения. Округ по силе и мощи наверное превосходил самый передовой Варшавский округ. Во всяком случае, ничем ему не уступал. К тому же, часть территории округа, а именно Гродненская и Сувалкская губернии и ряд крепостей постоянно «кочевали» из Виленского округа в Варшавский и обратно.
Юденич рвался к новому месту, предчувствуя важнейший этап в своей жизни. Он еще не знал, что предстояло не только командование полком, что уже само по себе важно для всякого командира, но и командование в боевой обстановке на фронте Русско-японской войны. В Вильно в штабе округа неожиданная и радостная встреча со старым другом Дмитрием Владимировичем Филатьевым, который занимал так знакомую Юденичу должность старшего адъютанта штаба округа. Несколько дней пока не были оформлены нужные документы, и представления вышестоящему начальству они с Александрой Николаевной с удовольствием провели в кругу знакомой семьи. Представление совпало со сменой командования округом и это тоже несколько задержало Юденича. Округ принимал генерал от инфантерии Оскар-Фердинанд Каземирович Гриппенберг. Этот 64-летний ветеран славился на всю армию крутым нравом, неимоверным упрямством и немецкой педантичностью. Когда-то успел послужить в туркестанских батальонах, потом гвардия, где командовал Лейб-гвардии Московским полком, выросшим, как мы знаем из Литовского полка. Генерал боевой, заслужить орден Св. Георгия 3-го класса дело непростое. Юденич, отметив, прежде всего, его службу в литовцах, и предположить не мог, что примет под командованием Гриппенберга боевое крещение ровно через два года. Именно Гриппенберг будет командовать русскими войсками под Сандепу. Но об этом позже. Пришлось представиться и только ставшему командиром 3-го армейского корпуса генералу от инфантерии Митрофану Петровичу Чайковскому. 5-я стрелковая бригада, хоть и была окружного подчинения, но в оперативном плане в случае начала боевых действий подчинялась командиру 3-го армейского корпуса. Для этого настоящего туркестанца, бравшего вместе с Кауфманом Хиву, Коканд, Бухару, командовавшим 4-м Линейным батальоном и Туркестанской бригады, Юденич по определению становился своим.
Наконец, полковник Юденич добрался до губернского города Сувалки, и 9 октября вступил в командование 18-м стрелковым полком. Нынешнему читателю, побывавшему в Польше, трудно представить, что совершенно заштатный польский городишко Сувалки некогда был губернским городом императорской России со знаменитой на всю Европу таможенной станцией на границе с Пруссией Вержболово и с населением губернии в 582 тыс. человек. Правда, в самом губернском городе жило не более 50 тыс. обывателей, из которых 53% евреи и 38% поляки. Русских в Сувалках насчитывалось ровно 1300 душ обоего пола, включая детей. Да уж! Русский губернский город со всеми положенными ему атрибутами – православный Св. Успенский собор, католический костел, синагога, больница Св. Петра и Павла и еврейская лечебница, мужская и женская гимназии, приюты, начальные и ремесленные училища, более сорока фабрик и заводиков, в основном маслобойных, кожевенных, свечных, кирпичных, мукомольных, пивоварения. Русскую общину, конечно, увеличивали довольно многочисленные войска, квартировавшие в городе. Здесь размещалась со штабом 5-я стрелковая бригада. А это четыре пусть и двух батальонных полка – 17-й, 18-й, 19-й и 20-й. Полнокровная 20-я кавалерийская дивизия со штабом. А это Лейб-драгунский Псковский, Лейб-драгунский Курляндский и Лейб-гусарский Павлоградский полки. Донской казачий полк и артиллерийский дивизион. Войск более чем достаточно даже для губернского города.
Командовал 5-й бригадой генерал-майор Алексей Евграфович Чурин. Примечательно, что, будучи на десять лет моложе Чурина, Юденич практически полностью повторит его служебную биографию, начиная с Александровского училища и кончая командованием армией в первую мировую войну. Оба после училища начнут службу в гвардейских полках, Чурин в Лейб-гвардии Гренадерском. Оба оканчивают Академию Генштаба по 1-му разряду и служат в штабах корпусов округов, Чурин в Одесском округе. Оба возглавят штабы соединений, Юденич Туркестанской бригады, в Чурин 27-й пехотной дивизии. Оба командуют полками, Чурин 108 пехотным Саратовским полком. Оба командуют бригадами в Русско-японскую войну. Оба после войны руководят штабами округов, Чурин Варшавского. Оба начнут мировую войну командирами корпусов и станут во главе армий, Чурин будет командовать 5-й, 12-й и 6-й армиями. Отличие лишь в том, что Чурин успеет повоевать еще и в Русско-турецкую войну вместе с лейб-гренадерами, и, конечно, не добьется той славы, которую получил на Кавказе Юденич. Трудно сказать, кем бы стал в Гражданскую войну Чурин, но в начале 1916 года Алексей Евграфович тяжело заболел, ушел со службы в военном министерстве и умер 10 мая 1916 года. Но в Сувалках это был полный сил и энергии боевой генерал, который с удовольствием принял под свое крыло бывшего юнкера - александровца. Юденич и Чурин во время совместной службы понимали друг друга с полуслова, и только обещание Юденича при первом же знакомстве вывести 18-й полк в число лучших, хорошо известных в русской армии заставило Чурина улыбнуться. Он уже прошел эту ступень и очень хорошо представлял с чем, прежде всего, придется столкнуться Юденичу. Сразу отметим, Чурин зря улыбался. Юденичу удастся-таки сделать свой полк одним из лучших, с заслуженной на полях Манчжурии славой.
18-й стрелковый полк, когда его принял Юденич, ничем не выделялся среди сотен полков русской армии. Сформированный в 1841 году из чинов егерских полков 4-го армейского корпуса 4-й стрелковый батальон положил начало полку. В течение 40 лет батальон именовался Кавказским стрелковым, 1-м стрелковым, 18-м стрелковым, пока 31 декабря 1888 года не был развернут в 18-й стрелковый полк в составе 5-й стрелковой бригады и размещен в Сувалках. Знамя полка простое армейское, пожалованное еще 1867 году. Штаб бригады, полка, как и все казармы, располагались на краю города по Августовскому шоссе. Здесь же были и квартиры командиров и почти всех офицеров бригады.
Итак, полковник Юденич принял командование над обычным двух батальонным, как бы, не совсем полноценным, кадрированным полком. Но это только на первый взгляд. Требования к стрелковым частям предъявлялись такие же, как к пехотным полкам, но, при этом, они должны были, как и положено егерям, отличаться высочайшей, практически снайперской подготовкой стрелков и высочайшей маневренностью (преодолевать одно и то же расстояние в два раза быстрее обычной пехоты – С.К.). К тому же полк должен был быть готовым к немедленному развертыванию в четырех батальонный состав, имея для этого в готовности все средства, в том числе и учебную базу для подготовки нового личного состава и его сколачивания. Юденич об этом знал, но, примеряя знакомую еще с молодости фуражку с малиновым околышем, и не предполагал, что большую часть служебного времени ему придется тратить отнюдь не на боевую подготовку и сколачивание подразделений, а на организационно – хозяйственную деятельность и от него, его командования будет зависеть вся жизнь полка. Буквально все – от портянки до боевого совершенства. Не могу в этой связи ни привести высказывания выдающегося полководца маршала Г.К.Жукова: « Полк – это основная боевая часть, где для боя организуется взаимодействие всех сухопутных родов войск, а иногда и не только сухопутных. Командиру полка нужно хорошо знать свои подразделения, а также средства усиления, которые обычно придаются полку в боевой обстановке. От него требуется умение выбрать главное направление в бою и сосредоточить на нем основные усилия. Особенно это важно в условиях явного превосходства в силах и средствах врага. Командир части, который хорошо усвоил систему управления полком и способен обеспечить его постоянную готовность всегда будет передовым военачальником на всех последующих ступенях командования, как в мирное, так и в военное время».[39].
Юденич в первый раз в жизни стал не только начальником, но и полноправным хозяином в вверенном ему хозяйстве и для вверенных ему людей. В понятии нижних чинов настоящим барином. Только по статусу ему полагались денщик, повар, кучер, посыльный из нижних чинов, которые составляли в его доме помимо уже имеющихся слуг негласную дворню. Между тем, его семья никогда не имела барских имений, крепостных, дворовой челяди. Сам Николай Николаевич был бесконечно далек от мужика, не представлял его жизни, чем он дышит, о чем думает, как добывает хлеб насущный, и останется в этом неведении до конца дней своих. Для него мужик олицетворялся в нижний чин, и более ничего. Его всегда, на всех должностях интересовала только профессиональная готовность подчиненных всех степеней, а уж нижних чинов особенно, без каких-либо сантиментов. Юденич никогда не изображал из себя этакого отца родного для солдат и офицеров, не хлебал с нижними чинами щи и кашу, не похлопывал дружески по плечу, не коверкал в разговорах язык. Одним словом, не лез в душу, и скорее всего это не украшает нашего героя, как украшала искренность в отношении с подчиненными таких великих полководцев, как, например, Суворов или Скобелев. Более того, чаще всего вредило и создавало ему образ строгого, бездушного, угрюмого и нелюдимого начальника, этакого мизантропа. Всю жизнь открыт, весел и добродушен он был только для узкого круга близких ему друзей и соратников. Но все, что полагается подчиненному всегда отдавал полностью и всегда с привлечением для этого собственных личных средств и возможностей. Он, конечно, знал о том, какие мнения существуют на этот счет и не только в армии о полковых командирах. Еще в 1856 году в октябрьском номере лондонского журнала Герцена «Голос из России» известный либерал, но предводитель уездного дворянства Б.Н.Чичерин писал: « Каждый старается достигнуть звания (полкового командира) не потому что оно доставляет возможность быть полезным Отечеству, - а потому что оно дает почет и материальные средства жизни. Полковой командир часто накопляет себе значительный капитал, который обеспечивает будущность его семейства. Например, манипулируя с полковыми деньгами на продовольствие для нижних чинов. Схема до удивления проста: отсутствие централизованного обеспечения продовольствием компенсировалось выдачей наличных денег ком. полка для закупки продуктов для нижних чинов. Этими суммами фактически распоряжался выборный офицерами полка квартирмейстер, который мог закупать по бросовым ценам некондиционные продукты, указывая в счетах высокие цены, а разницу делил с полковым командиром. Да и при отпуске в роты и эскадроны муки и крупы полковой квартирмейстер всегда имел частичку в свою пользу». Сам Чичерин в армии никогда не служил, но, как это часто бывает у либералов, разбирался во всех без исключения вопросах с собственным непререкаемым мнением. Не думаю, что полковник Юденич жил по этой чичеринской схеме, хотя вполне возможно ею и пользовались какие-то полковые командиры. Во-первых, потому что уже в силу самого характера у Юденича не могли быть, и никогда не были доверительные отношения такого типа с подчиненными. Во-вторых, полковые командиры в русской армии во все времена никогда не обделялись денежным содержанием, довольно значительно превышавшим содержание по другим офицерским должностям. Юденич получал 4000 руб. жалования и 1200 руб. надбавок. Да и на счету у него после женитьбы имелись значительные средства. Как же эта финансовая независимость будет всегда раздражать не только его недругов, но и друзей.
А служба в полку началась как раз с организационно-хозяйственной деятельности, на несколько месяцев буквально захлестнувшую нового командира. Мы уже говорили о той тенденции, которая существовала тогда в армии, но была и масса других забот. В каждом полку функционировали полковые учебные команды для подготовки унтер-офицеров сверхсрочной службы. И эта забота легла на Юденича. Он добавил еженедельные офицерские сборы побатальонно, на которых все офицеры знакомились с новинками вооружения, методикой учебной и боевой подготовки, тактическими новинками. Сам на них выступал не реже одного раза в месяц с докладами. Нижним чинам в свободное от службы время разрешалось заниматься разными ремеслами, приносящими доход. Кроме того, в году выделялось несколько недель свободного от занятий времени, своего рода солдатский отпуск при части, как правило, летом, в конце лагерного сбора. В это время по заявкам местных помещиков и фермеров организовывались вольные сельскохозяйственные работы. В ротах оставался минимум личного состава для несения внутренней и караульной службы. И это тоже висело на плечах полкового командира. Он же отвечал за полковые праздники, которые проходили в честь Святого покровителя полка, Пасхи, Рождества некоторых других двунадесятых праздников. В 18-м полку полковой праздник отмечался 24 июля в день Равноапостольной княгини Ольги, во святом крещении Елены, которая и считалась покровительницей полка. Сценарий был один и тот же: молебен, парад, праздничный обед для офицеров и гостей в офицерском собрании, развлечения и добавочные деньги для нижних чинов. Некоторые полковые командиры, а Юденич обязательно, принимали всех офицеров у себя дома. Вечером для гостей танцевальный вечер с ужином в собрании.
По неписанной традиции полковой командир приглашал к себе на обед поочередно всех офицеров полка. Об этом подробно и красочно рассказал в своем «Поединке» Куприн. Об этом же вспоминали Деникин, Свечин, Шапошников. Герой кавказских походов, офицер и дипломат Федор Торнау (Турнов) писал: «Остальное время потянулось с убийственным однообразием, изредка прерываемое обедами у полкового командира, приглашавшего к себе поочередно». Зная о гостеприимстве семьи Юденича, можно не сомневаться в том, что Александра Николаевна принимала офицеров с неизменным вниманием и любовью. Вот она-то чувствовала и будет с тех пор всегда себя чувствовать настоящей матерью – командиршей. Какие бы должности не занимал потом Николай Николаевич.
Но за всеми организационными, хозяйственными и прочими заботами Юденич не забывал главного – боевую подготовку полка. Он муштровал батальоны до тех пор, пока стрелки не научились использовать все преимущества винтовки Мосина, пока не перестали «падать замертво» после десятиверстных марш бросков, пока батальоны после поднятия по тревоге с прибытием офицеров не принимали боевой вид через полчаса. В округ стали поступать образцы совершенно нового оружия – станковые пулеметы «Максим». Все командиры на специальных сборах знакомились с возможностями этого вскоре буквально перевернувшего военный мир изобретения. Пулемет поменяет не только тактику ведения сухопутного боя, сражения, но и психологию бойца. Подниматься в атаку под пулеметный огонь это вам не ружейные залпы и даже не картечь. Точно также и поражать врага из пулемета совсем другая история. Надо сказать, что не все офицеры и генералы пришли в восторг от нового оружия. Все-таки пулемет устанавливался тогда на орудийный лафет, был громоздок и неудобен. Но понимающие командиры не сомневались в большом будущем «Максима», хотя до самой Русско-японской войны он еще будет оставаться только экзотикой, смертоносной игрушкой.
А война уже «стучалась в ворота России», и Юденич готовил своих стрелков на славу. Полк действительно через год станет лучшим в бригаде. От боевой подготовки, помимо других забот отвлекали и дополнительные поручения. 27 августа 1903 года полковник Юденич назначается в Сувалкское губернское по воинской повинности присутствие в качестве военного чина. С 10 октября по 17 октября 1903 года он находится в секретной командировке в г. Гродно по направлению штаба округа. [40]. В присутствии он был представлен именно как командир лучшего полка и участвовал во всех мероприятиях призывного и мобилизационного характера. Рутина, но знание этой работы очень поможет ему, когда возглавит штаб округа. Высокому начальству всегда полезно знать, откуда и что берется в самой низкой инстанции. О командировке в Гродно, тоже как лучшего офицера, ничего не известно. Скорее всего, она связана с намечавшимися на начало 1904 года Большими маневрами войск Виленского и Варшавского военных округов. Вместо маневров в январе 1904 года началась Русско-японская война, спутавшая все планы военного руководства. Армии предстояло доказывать свою состоятельность не на учениях, а в боях и сражениях.
О том, как воевал наш герой можно узнать из воспоминаний тогдашнего начальника штаба 5-й стрелковой бригады подполковника Генерального штаба Александра Владимировича Геруа, и из великолепного 9-томного труда, выполненного офицерами Генерального штаба по итогам работы военно-исторической комиссии описания Русско-японской войны. Но прежде считаю необходимым сделать краткий анализ итогов войны, развенчать некоторые мифы, тянущиеся за ней до сих пор. Сделать это необходимо хотя бы потому, что многие участники той войны, и Юденич в их числе, не были согласны с официальной оценкой. Почему же российская армия считалась разгромленной, хотя она только-только набрала настоящую силу, как раз к моменту подписания мирного договора.
Сразу оговорюсь. Всегда были исследователи, которые ставили под сомнение общепринятые выводы, касающиеся этой войны. Кстати, сомневались только в России, остальному миру это просто не интересно. Можно привести работы известного белогвардейского историка А. Керсновского и советских, а ныне российских исследователей членкора РАН А. Сахарова, историков А. Лобанова, Д. Лихарева, Е. Мезенцева и других.
Первый миф основывается на том, что огромная Россия, царская сатрапия спровоцировала маленькую незащищенную Японию на войну. Между тем не только многочисленные документы, но и последовавшие события без труда доказывают, что Россия всячески пыталась избежать войны, шла на многочисленные уступки Японии. Даже ее стратегия в случае возможного конфликта носила более чем оборонительный характер. А вот японцы, подзуживаемые США и Англией, просто рвались в бой на фоне оголтелой, антирусской кампании, развернувшийся в стране. Стремление Японии начать войну в выгодной для нее обстановке выявила и последняя стадия переговоров: направляя Росси ноту в декабре 1903 года, Япония даже не поставила сроков для ответа и не думала получать его. Россия пошла на новые уступки и послала ответ 21 января, но тот был задержан в Нагасаки и доставлен русскому посланнику только на следующий день, после того как Япония без объявления войны атаковала русскую эскадру в Порт-Артуре. Ну, какие тут еще нужны доказательства? Да и в военном отношении малюсенькая, беззащитная Япония превосходила своего огромного соседа весьма значительно. На Дальнем Востоке японская армия превосходила русскую по личному составу в 3 раза, по артиллерии в 8 раз, в пулеметах в 18 раз. Русский флот уступал японскому по количеству и огневой мощи кораблей в 1,5 раза. Достаточно отметить, что к началу войны русские войска на дальнем Востоке, кроме полевой артиллерии, имели лишь 8 станковых пулеметов. Гаубичной артиллерии не было вообще.
Следующий и главный миф связан с ходом и итогами войны. А. Сахаров справедливо замечает: «Оценка большинства отечественных и зарубежных историков, касающихся этой стороны проблемы, безоговорочная: применительно к России война – это «катастрофа», «полное поражение», а применительно к Японии – «исключительный успех японской армии на Манчжурском оперативном театре», «ошеломляющая и решительная победа». Если подобные оценки зарубежных историков восходят к русофобской и японофильской англо-американской историографии, то кредо на этот счет отечественных историков, за исключением некоторых дореволюционных российских историков, базируется на известном «Кратком курсе ВКП(б)». На самом деле полное поражение России при внимательном анализе становится не менее странным, чем полное поражение в Крымскую войну».[41]
Казалось бы, все факты поражения на лицо, Ну кто может оспорить итог Цусимской катастрофы? Не оспариваем его и мы. Удивляет другое. Почему вопреки всякой логике, уже через два дня после столь блистательной победы японцы тайно обратились к президенту США Теодору Рузвельту с ОТЧАЯННОЙ просьбой о посредничестве в заключении мира с Россией. Копнув глубже, мы заметим, что это была уже третья попытка японцев. Вот тебе и сокрушительное поражение!? Впервые японцы запросили мира еще в июле 1904 года, ровно за месяц до их «блестящей победы под Ляояном». С чего бы? На первый взгляд они успешно высадили основные силы на континент, успешно отрезали от главных сил и блокировали Порт-Артур, и хотя крепко получили там по зубам, но уверенно наступали в Манчжурии. Однако в Токио уже тогда поняли – блицкриг провалился. Пришлось через немецких и английских посредников обратиться к русскому царю с предложением о мирных переговорах с условием сдачи Порт-Артура, Манчжурии и Кореи. Разумеется, в то время на это не мог согласиться ни один разумный политик. Мы же запомним. Первыми пардону запросили не разбитые русские, а победоносные японцы.
Последовавшие за этим победы японцев под Ляояном, на реке Шахэ и даже под Мукденом, как оказалось совсем не шокировали русских. Да и победы не очень убедительны. Например, под Ляояном японцы были отражены по всем направлениям. Русская армия лишь по приказу Куропаткина отошла к Мукдену. При этом в ходе боев мы потеряли 17034 человека, японцы 23843! К осени 1904 года японская военная машина капитально забуксовала. Потери были настолько огромны, что их не компенсировала и всеобщая мобилизация. Только под взятым, наконец, Порт-Артуром японцы потеряли более 100 тысяч человек против 60 тысяч у русских. Кстати, это был цвет японской кадровой армии. Там, например, погибли несколько принцев императорской крови и три сына генерала Ноги, командовавшего осадой.
Но и падение Порт-Артура имело лишь психологический успех, пропагандистский резонанс. Японцы мучительно собирали последние силы, чтобы окончательно разгромить русских под Мукденом. Победили, но не разгромили. Да, мы потеряли около 90 тыс. человек, из них 59 тыс. убитыми и ранеными. Но и «победители» только убитыми потеряли 70 тыс. человек и даже не пытались преследовать отступающих русских. Как тут не согласиться с А. Сахаровым: « Мукден как раз и был такой последней битвой, последним поражением, вернее отступлением русской армии, после которого Япония воевать дальше практически не могла».[42]. Россия быстро и успешно начала сосредотачивать мощные силы на Дальнем Востоке. Япония же исчерпала все свои военные, экономические, людские возможности и во второй раз через посредников запросила мира на тех же условиях. Тогда государь император выдержал напор миролюбивых советчиков и отказал. Потому что русская армия, прочно занявшая Сыпингайские позиции, начала обретать настоящую силу. А. Керсновский пишет: «В апреле прибыло свыше 40 000 запасных и выздоровевших, а в первой половине мая 40 000 охотников со всех полков Русской Армии. Наше превосходство в силах, бывшее всю весну ощутительным, к лету сделалось подавляющим. У нас стало 38 дивизий, сполна укомплектованных, против 20 японских. Против каждой японской дивизии мы имели корпус. Качество наших войск повышалось с каждым днем благодаря непрерывному прибытию превосходных полевых дивизий и отличных пополнений. В то же время качество японских войск сильно понизилось: их офицерский и унтер-офицерский состав истреблен, пополнения прибывали необученными, люди охотно сдавались в плен, чего прежде совсем не наблюдалось. Сыпингайское сражение должно было дать Росси победу – но это сражение не было дано».[43]. И Цусима ничего не изменила в стратегии войны и не имела решающего значения для ее исхода. Материальные и моральные силы Японии упали катастрофически. Не удивительно, что всего через два месяца после цусимского триумфа японцы через президента США уже в третий раз запросили мира, и мир получили. Цифры общих потерь очень красноречивы. Россия потеряла 270 тыс. человек, в том числе 50 тыс. убитыми. Японцы потеряли 280 тыс. человек, в том числе свыше 80 тыс. убитыми. Согласитесь, говорить о сокрушительном поражении России как-то неловко.
Еще один миф основывается на якобы подавляющем превосходстве японского вооружения, военной мысли, японского солдата над русским. Как раз здесь все было наоборот, за исключением, пожалуй, флота. Русская винтовка Мосина значительно превосходила японскую магазинную винтовку системы «Арисака». Русский пулемет «Максим» не имел тогда равных в мире. У японцев собственного пулемета вообще не было. Русская полевая артиллерия превосходила японскую в скорострельности и дальнобойности. Россия имела в то время лучшую в мире кавалерию. О такой кавалерии японцы могли только мечтать. Тактика русских войск совершенствовалась от боя к бою. Особенно в организации взаимодействия, сочетания обходов и охватов с фронтальными атаками на узком участке поля боя. Русские научились сочетать упругую оборону укрепления с контратаками. У японцев всю войну главенствовала густая стрелковая цепь и просчитываемы охваты. Тупая германская тактика, насаждаемая в японской армии учителями – германцами. Японская артиллерия действовала также тупо, шаблонно, и до конца войны не имела понятия о стрельбе с закрытых позиций. Мы же применили ее наиболее эффективно уже под Ляоянем, когда 7 русских батарей в составе 54 орудий совершенно подавили артиллерийские полки японцев в составе 252 орудий. Каково! Японская стратегия была излишне осторожна и склонна уступать тактическим расчетам. Японский главком маршал Ояма так ни разу и не сумел сосредоточить силы на направлении главного удара. Наконец, пора прекратить рассказывать байки о возвышенных рыцарских характерах японских солдат, их поголовной грамотности, самурайском кодексе «Бусидо», каратэ и прочей экзотике. В условиях массового, огневого общевойскового боя индивидуально русский солдат ничем не уступал японскому. Достаточно упомянуть хотя бы такой важный показатель, как число пленных. Русских под Мукденом попало в плен 27 000 человек и все вне боевых действий из-за возникшей паники и хаоса. В сражении при Ляояне все трофеи армии Оку, лишившейся 7500 человек только убитыми составили 13 русских пленных солдат и ни одного знамени.
Возникает резонный вопрос, почему же с такой сухопутной армией, с такими солдатами мы проигрывали сражение за сражением. Ответ прост. Армия действительно была хорошая, но только до уровня командования корпусом, и тоже не всегда. К сожалению, не было в ту войну полководцев не только уровня Суворова, Кутузова, Скобелева, но и уровня Барклая, Гурко, Радецкого. К сожалению, высшее руководство русской армии оказалось настолько слабым, что не смогло воспользоваться своими преимуществами и явными просчетами японской военной мысли. Мы сами отдавали японцам победу. Вот где стыд и срам. И это особенно остро чувствовали, понимали офицеры и генералы низшего и среднего звена. Не все, но таких было большинство, в том числе и Юденич.
Вернемся к нашему герою. 18-й стрелковый полк в составе 5-й стрелковой бригады доберется до театра военных действий в Манчжурии только к концу 1904 года. И в этом нет ничего удивительного. Развертывание и наращивание сил русской армии, прибытие и распределение их в районах сосредоточения проходило по строгому плану. В первую очередь в Манчжурии шли подкрепления из Приамурского военного округа, потом Сибирского, Омского военных округов, и уже после них из европейской России. Из Европы двигались войска с Украины – 10-й армейский корпус; из Московского округа – 17-й армейский корпус; 54-я, 61-я, 71-я и 78-я пехотные дивизии Казанского военного округа. Отдельным Высочайшим повелением на театр войны отправлялись все стрелковые части и соединения даже с самых западных границ. Но они двинулись в путь только после отдельной договоренности с Германией о безопасности наших границ. Так что 5-я стрелковая бригада стояла в очередь на отправку в Манчжурию в последних рядах. А если учесть пропускную способность единственного железнодорожного пути из Европы на дальний Восток, то Юденичу еще повезло, что он успел захватить, хотя бы последние месяцы боевых действий. Не будем забывать и того, что на войне иной месяц стоит года войны, а то и более. Вот что говорится в официальном отчете военно-исторической комиссии, о котором мы уже упоминали: « Здесь же уместно упомянуть, что рассчитывать на быстрое прибытие этих подкреплений не было никакой возможности. При общей потребности для перевозки одних перечисленных войсковых частей до 700 поездов, из коих до 90 поездов под войска, мобилизуемые в Забайкалье, не считая всякого рода грузов, и с общей пропускной способностью одноколейной железнодорожной линии, соединявшей Дальний Восток с Европейской Россией, к открытию военных действий всего лишь 4 сквозных поезда в сутки, - для подвоза перечисленных выше подкреплений требовалось, с 30-дневным пробегом поезда, до 6 – 7 месяцев времени»[44].
Между тем, именно во время этого утомительного ожидания отправки на фронт Юденичу поступило предложение занять пост Дежурного генерала в Штабе Туркестанского военного округа. Предложение более чем соблазнительное. Генеральская должность, а значит и в скором времени обязательный генеральский чин – предел мечтаний многих и многих офицеров любой армии мира. Должность не пыльная, без конкретной ответственности за конкретное дело. Спокойная тыловая служба в хорошо знакомом, а для Александры Николаевны и родном Ташкенте. Да и поднадоели уже Сувалки, более напоминавшие заштатное еврейское местечко. Но Юденич понимал, что с занятием этой должности он навсегда похоронит мечту стать настоящим военачальником. Да как можно было цепляться за тыл, когда всякий уважающий себя офицер всякими правдами и неправдами рвался на фронт. Многие писали рапорта, переводились в другие части, даже из гвардии, чтобы только попасть в действующую армию. А здесь и рапортов никаких не требовалось. Кстати, на фронт переводился и командующий округом генерал Гриппенберг. Нет, командование полком в боевой обстановке, в бою ни с чем нельзя было сравнить. Юденич отказался, и продолжал готовить полк, особенно новобранцев из числа мобилизованных. Полк стал полноценным четырех батальонного состава. Наконец, поступил приказ, и эшелоны двинулись в далекую Манчжурию. Еще до прибытия в действующую армию полковник Юденич 8 августа 1904 года был награжден за успехи по службе орденом Св. Владимира 4-го класса [45]. Награда значительная, но он уже мечтал о боевых орденах.
В Манчжурии 5-я стрелковая бригада вошла в состав срочно формируемого Сводно-стрелкового корпуса вместе с прибывшими из Полоцка 1-й стрелковой бригадой, и из Честнохова 2-й стрелковой бригадой. Кстати, штаб-офицером при управлении (начальником штаба - С.К.) в 1-й стрелковой бригаде состоял полковник Лавр Корнилов. Все-таки мир, особенно военный, тесен. Корпусом приказано было командовать тогда генерал-лейтенанту Николаю Борисовичу Кутневичу, военачальнику вообще-то ничем не примечательному. В армии он слыл за беззаветного служаку-строевика, прослужившего в армейской пехоте от прапорщика до генерала «без всяких академиев и лохматых лап». Такое удавалось редко кому из армейских пехотинцев. Юденич еще не родился, а Кутневич уже 10 лет командовал ротой. Герой сражений на Шипке, где командовал 13-м стрелковым батальоном и получил Станислава с мечами и Св. Георгия 4-го класса. Батальоном командовал тоже 10 лет, а когда его развернули в полк и полком, дивизий. К 68-и годам этот по воспоминаниям современников довольно бодрый дедушка не только прорвался на войну, но и получил под начало только что им же сформированный Сводно-стрелковый корпус. Не знаю, чем руководствовалось русское командование, главком Куропаткин, назначая Кутневича на эту должность. Несомненно, храбрый вояка, но не более того. Современную войну не знал, не понимал, что вскоре и скажется на боевых действиях корпуса. Это видели, знали все подчиненные ему командиры бригад и полков, в том числе Юденич.
Впрочем, Кутневич не стеснялся прислушиваться к своему начальнику штаба генерал-майору Гвидо Каземировичу Рихтеру, и это вселяло в командиров надежду на успех. Рихтер, как это часто случалось в службе Юденича, был с ним, что называется его поля ягода. Будучи на 7 лет старше Николая Николаевича, он прошел по службе те же ступени, что и наш герой, начиная аж с Константиновского межевого института. Потом Александровское военное училище, гвардия, академия Генерального штаба и штабы соединений от бригады до корпуса. Как и Юденич будет руководить перед мировой войной штабом округа, да еще и знакового для Юденича Туркестанского. В мировую войну командует дивизией и корпусом. В 1919 году его расстреляют большевики, а в конце 1904 года Юденич нашел в нем земляка, родную душу межевика, александровца и пр. Согласитесь, не мало. Рихтер действительно проявит себя хорошо в боях. Орден Св. Анны 1-го класса и «Золотое оружие» «За храбрость» тому доказательство. Юденича он, конечно, отмечал не только по взаимной симпатии земляков, однокашников, но и по делу.
А дело намечалось скорое и большое, вошедшее в историю как сражение под Сандепу. Куропаткин готовился наступать, разбить японцев и отбросить их за реку Шахэ. Сводно-стрелковый корпус его приказом вошел в состав 2-й армии, которой командовал бывший прямой начальник стрелков 5-й бригады генерал-адъютант Гриппенберг. Бригады корпуса - 1-я, 2-я и 5-я прибывали в армию с 22 декабря 1904 года по 7 января 1905года и занимали резервные позиции вместе с 1-м Сибирским армейским корпусом. 2-я армия Гриппенберга должна была наносить главный удар силами 8-го и 10-го армейских корпусов. Но, как это часто бывало в ту войну, японцы сразу начали путать планы нашего командования, которые, к тому же, никак не могли согласовать и свои-то действия. Одной из бед Куропаткина являлось то, что он постоянно вмешивался в планы и распоряжения подчиненных ему командиров, порой до полкового звена. Другой бедой была органическая неспособность предугадать хоть частично возможные действия противника и определить направление главного удара. Знаменитый и обязательный для успешного полководца суворовский «глазомер» здесь отсутствовал напрочь. Отсюда поспешные метания из одной крайности в другую. Войска перебрасывались с места на место, уставали, теряли боеспособность. К тому же, Куропаткин до самого конца свой полководческой деятельности, а она закончится только в мировую войну, имел страсть к созданию оперативных отрядов из частей и соединений различных корпусов. Все это очень наглядно проявилось особенно в сражениях под Сандепу и Мукденом, что сразу почувствовал на своей шкуре и полковник Юденич.
Началось с того, что перед наступлением, когда наши войска еще занимали исходные позиции, японцы ударили по левому флангу войск Гриппенберга кавалерийскому отряду генерала Ренненкампфа. Гриппенберг не успел толком доложить обстановку, как Куропаткин приказал ему немедленно отправить на помощь Ренненкампфу 2-ю и 5- бригады Сводно-стрелкового корпуса, только – только подходившие к тыловым позициям. Гриппенберг заупрямился, и, пока генералы препирались по телеграфу, выяснилось, что японцы проводили только разведку боем. Слава Богу, стрелки остались на месте. Но вот 7 января, когда японцы провели такую же разведку боем против находящегося на нашем правом фланге отряда генерала Мищенко, уже Гриппенберг отправил ему в помощь 14-ю пехотную дивизию. Дивизия снялась с исходных позиций и двинулась походным порядком, но с полпути вернулась по тем же причинам. Беда еще и в том, что имена эта дивизия готовилась командиром 8-го армейского корпуса генералом Мыловым для нанесения главного удара, находилась на острие атаки всего корпуса, армии.
Целую неделю после этих бессмысленных тяжелейших в зимних условиях перемещений войска приводили себя в порядок. Сводно-стрелковый корпус заняли-таки свои позиции во втором эшелоне армии. Из воспоминаний генерала Александра Владимировича Геруа мы узнаем о первых шагах нашего героя на боевой стезе. В то время подполковник Генерального штаба Геруа занимал должность штаб-офицера при управлении 5- стрелковой бригады (начальника штаба – С.К.). Он через много лет расскажет, что как раз в это время командир бригады генерал Чурин упал с коня, сломал руку и ходатайствовал о назначении временно исполнять его обязанности полковника Юденича. Кутневич, думая не без вмешательства Рихтера, утвердил это ходатайство. Так Николай Николаевич волею случая начинает свою боевую биографию с командования не полком, а сразу бригадой.
В русской армии служили в то время два брата Геруа. Позволю себе сказать о них несколько слов, поскольку с обоими Юденичу предстоит еще не раз встречаться по жизни. Старший брат Александр Владимирович, будучи на 8 лет моложе Юденича, во многом повторит его карьеру. Пажеский корпус, Лейб-гвардии Егерский полк, академия Генштаба, штабы бригад, корпусов, Главный штаб. Командование Финляндским стрелковым и Лейб-гвардии Волынским полком, преподавание в академии. В 1907 году выходит в свет его первая военно-теоретическая работа «К познанию армии». В мировую войну командует 38-й пехотной дивизией, 18 армейским корпусом, начальник штаба Румынского фронта. В революцию, в отличие от Юденича сначала придет к большевикам начальником штаба Северного участка завесы Петроградского района. Надеялся еще повоевать с германцами. Но встречи с преподававшим в академии красных братом и находящимся в подполье Юденичем, быстро приведут к разочарованию новой властью. Он бежит в Киев, потом в Румынию, где его хорошо помнили по Румынскому фронту. Там он устроится на долгие годы, как представитель Деникина, Врангеля, РОВС и, наконец, Русского союза инвалидов в Румынии. В 1923 году в Софии выйдет в свет его второй военно-теоретический труд о профессиональной армии «Полчища». Он будет ездить в Париж, Ниццу, Берлин. В 1944 году в той же Румынии попадет в руки СМЕРШ и пропадет в неизвестности.
Юденич сойдется с ним довольно тесно как раз в сражении под Сандепу, и не только, как со своим начальником штаба. Много у них было общего. Второй раз они сблизятся в Петрограде в 1917 – 1918 годов, когда оба будут вести подпольную антибольшевистскую работу и переправлять офицеров на Северный фронт для борьбы с советской властью. В третий раз это произойдет уже в эмиграции до самой смерти Юденича.
Со вторым младшим братом Борисом Владимировичем (на 15 лет моложе Юденича С.К.) наш герой познакомится тоже в Манчжурии через брата Александра. Борис Владимирович шел по его стопам. Пажеский корпус, Лейб-гвардии Егерский полк, академия Генштаба и штабная служба. В Манчжурии капитан Генштаба Борис Геруа служил при штабе Наместника, потом при штабе Куропаткина, руководил разведывательным отделом. После войны, как и брат, преподавал в академии Генштаба. В мировую войну дослужился до генерал-квартирмейстера войск гвардии и начальника штаба 11-й армии. После революции попал было с Корниловым в тюрьму, но быстро освободился и вернулся преподавать уж в советскую академию на кафедру венного искусства. В 1918 году вместе с братом и Юденичем в питерском подполье, откуда Юденич переправит его в Финляндию к семье после бегства брата. В дальнейшем он обоснуется в Лондоне представителем Особой военной миссии по оказанию материальной помощи белым армиям. Именно через него Юденич будет связываться и вести нелегкие торги с англичанами во время подготовки и похода на Петроград. После гражданской войны младший Геруа, как и Юденич, уйдет из политики и прославится профессиональным художником, членом Королевского общества художников Британской империи (Училище рисования закончил еще во время службы в Егерском полку – С.К.). Умрет в Англии в 1942 году, оставив после себя картины и любопытные «Воспоминании о моей жизни».
Но вернемся на поля Манчжурии под деревушку Сандепу. Опираясь на воспоминания Александра Геруа и материалы сборника офицеров Генерального штаба, постараемся проследить краткий, но славный боевой путь полковника Юденича в Русско-японскую войну.
Вечером 12 января командир 8-го корпуса по приказу Гриппенберга начал-таки атаку японских позиций у деревни Сандепу силами 14-й пехотной дивизии. 13 января Житомирский и Минский полки дивизии прорвали японский фронт и ворвались в охваченную огнем деревню. Командир 14-й дивизии генерал Русанов доложил, что взял Сандепу и запросил подкрепления у командира корпуса. Посланный с донесением капитан Генштаба Свирчевский Мылова не нашел, но нашел штаб Сводно-стрелкового корпуса, и Кутневич направил под Сандепу 5-ю стрелковую бригаду. Юденич повел своих стрелков в бой. Но пока они шли, выяснилось, что взята не деревня Сандепу а находившаяся прямо перед ней деревня Сяосуиза. А из Сандепу по русской пехоте ударили совершенно нетронутые японские батареи. Идти вперед, да еще под обстрелом измученные предыдущей атакой бойцы уже не могли. «После атаки Сандепу, едва устроенные под прикрытием фанз, роты почти в полном изнеможении попадали рядами и заснули на снегу, в окопах, на дворах и под стенками фанз» [46].
А Юденич вел свои полки как раз на помощь житомирцам. 14 января раздосадованный Гриппенберг решил повторно атаковать Сандепу уже силами Сводно-стрелкового корпуса, на острие атаки которого должна была быть 5-я стрелковая бригада Юденича. Только прежде нужно было подавить японскую артиллерию и провести собственную артиллерийскую подготовку. Стрелки встали в ожидании прибытия тяжелого артиллерийского дивизиона. Юденич получил приказ: «Полковнику Юденичу (5-я бригада), - с 8,5 бат. и 32 орудиями занять участок от д. Чанитао к северу по направлению к д. Чжаньчжаньца» [47].
Заняв позиции, Юденич ждал артподготовки 14 и 15 января, но дождался атаки японцев. Официальная история сообщает: « около 8 вечера опять вспыхнула оживленная перестрелка на правом фланге участка, занимаемого 5-й бригадой. Здесь японцы пытались нечаянным наступлением захватить позицию стрелков, обороняемую 17-м и 19-м стр. полками. Командующий 5-й стрелковой бригадой полк. Юденич быстро устроил опрокинутую часть 17-го полка и совместно с подошедшим на помощь 20-м стрелковым полком отразил атаку японцев. Опасаясь, однако, возможности повторения ночной атаки со стороны противника, полк. Юденич приказал немедленно усилить правый фланг своего фронта еще одним батальоном 19-го полка и переводе туда всего 20-го стрелкового полка» [48]. Александр Геруа в отличие от официальной истории описал это бой более эмоционально: « Японцы, ободренные отступлением русской 14-й дивизии, перешли в яростную атаку, нанося главный удар на правом фланге, где сражался 17-й стрелковый полк. Полковник Юденич решил перейти в контратаку и приказал своему начальнику штаба (тому же А.Геруа – С.К.) привести на угрожаемый участок 20-й полк. Уже ночью он сам прибыл на правый фланг и вызвал охотников из 20-го полка для движения вперед. В темноте таковых не оказалось. Тогда воскликнув: «Я сам буду командовать охотниками», - полковник Юденич вынул револьвер и двинулся вперед, широко шагая в своей черной папахе. Пример подействовал. За ним двинулись офицеры штаба бригады, а затем и солдаты-охотники. 20-й и 18-й стрелковые полки, развернувшись, дружно пошли в наступление. Японцы не выдержали и начали отступать. Когда да Сандепу осталось не больше 600 шагов, пришел категорический приказ от командира корпуса отойти на исходные позиции, а полковник Юденич, вызванный в штаб корпуса, получил «разнос» за недозволенный прорыв».[49]. Кутневич, как огня боялся действия без приказов высшего начальства. Впрочем, потом действия Юденича признают правильными и героическими.
16 января из главной квартиры от Куропаткина пришел приказ об отступлении. Операция провалилась только по вине главного командования. 17 января войска начали отход. Возмущенный Гриппенберг испросил Высочайшего разрешения на отъезд в Европейскую Россию, для лечения по состоянию здоровья. Армию принял другой «полководец» генерал от инфантерии фон Кульбарс. Сводно-стрелковый корпус отходил в аръергарде, постоянно контратакуя. 5-я бригада полковника Юденича тоже не выходила из боев. Геруа вспоминает: «Личный пример в сочетании с суворовской быстротой и натиском сыграл решающую роль через несколько дней, 20 января 1905 года, при атаке на важный опорный пункт японцев на излучине реки Хуньхе. 1-я стрелковая бригада (начальник штаба, тогда подполковник Л.Г.Корнилов, будущий Главнокомандующий вождь Добровольческой армии) искусно наступала по укрытому подступу-оврагу, а 5-я стрелковая бригада полковника Юденича должна была наступать по открытому полю. Выждав выхода 1-й бригады во фланг японцам, полковник Юденич скомандовал: «Вперед». Сам он шел во главе атакующих. Деревня была взята с маху, невзирая на орудийный, пулеметный и ружейный огонь».[50].
Армия откатывалась на мукденские позиции и готовилась к новой борьбе. В строй 5-й стрелковой бригады вернулся генерал Чурин и полковник Юденич принял свой 18-й полк. О Мукденском сражении сказано и написано немало. Мы же постараемся отметить только те моменты, с которыми так или иначе связаны подвиги нашего героя. Известно, что Куропаткин решил под Мукденом наступать, нанося главный удар на правом фланге своих войск в направлении все того же Сандепу и силами той же 2-й армии с задачей обрушить левый фланг японских войск, выйти на их тылы и окончательно разгромить противника. Но японцы тоже решили наступать, нанося главный удар в том же месте и с теми же задачами сокрушить правый фланг русских, выйти на их тылы, перерезать КВЖД и разгромить противника. Но если Куропаткин не ставил перед японцами особых загадок, о его наступлении на 2-ю армию маршала Оку знали в японских штабах доподлинно, сами они поставили перед Куропаткиным две загадки, который он так и не сумел разгадать и решал их уже в ходе сражения. Хотя загадки тоже не представляли уж такой тайны. Во-первых, японцы наносили главный удар не силами 2-1 армии Оку, стоявшей против изготовившихся к наступлению русских войск нашей 2-й армии Кульбарса, а порт-артурскими дивизиями 3-й армии Ноги, которые выдвигались из тыла и, глубоко охватывая свои и наши войска, вырывались на оперативный простор севернее Мукдена, где и перерезали КВЖД. При этом армия Оку наступала прямо на Мукден. Во-вторых, японцы начинали сражение на другом фланге отвлекающими ударами 5-й армии Кавимуры и 1-й армии Куроки против наших войск 1-й армии генерала Линевича. Куропаткин о подобных возможных маневрах так и не догадался.
К тому же японцы опять опередили наших полководцев, начав наступление своим правым флангом 6 февраля. Наше наступление на другом фланге должно было начаться 12 февраля. И далее все пошло по японскому сценарию. Куропаткин клюнул на их наживку и начал перебрасывать против 5-й и 1-й японских армий резервы. Причем, сразу все, в том числе и резервы готовящейся к наступлению нашей 2-й армии. Ушел лучший в армии 1-й Восточно-Сибирский корпус. А 13 февраля ударила главная сила японцев 3-я армия маршала Ноги, и, не встречая сопротивления, рванула в обход наших войск с севера. Только к 15 февраля Куропаткин понял свою ошибку и начал возвращать сибирских стрелков назад. Но 16 февраля перешла в наступление из-под Сандепу на Мукден 2-я армия Оку, и Куропаткин начал спешно формировать силы, способные сдержать этот удар японцев и контратаковать. Ведь он же сам собирался здесь наступать. По своей неизбывной любви это были все те же сводные отряды из разрозненных частей и соединений различных бригад, дивизий, корпусов. Здесь, на направлении ударов армии Оку и оказался Сводно-Стрелковый корпус со своей 5-й стрелковой бригадой и 18-м стрелковым полком Юденича.
Корпус находился в первом эшелоне вместе с 8-м армейским корпусом и принял на себя удар передовых частей 5-й и 8-й японских дивизий. 16 февраля за высоту Безымянную сражались 17-й, 19-й и 20-й стрелковые полки 5-й бригады. 18-й полк Юденича сражался у деревни Чжантанхенань. В официальной истории читаем: «Начальнику участка – ком. 18-го стр. полка полк. Юденичу пришлось израсходовать свой частный резерв, однако благодаря своевременному прибытию 2-й и 3-й рот 20-го стр. полка, высланных из бригадного резерва атака была отбита». [51]. Геруа уточняет для нас действия командира 18-го полка. Оказывается, атака была отбита штыковой контратакой, во главе которой стоял опять сам Юденич, «блестяще орудуя штыком и прикладом». Конечно, не дело командиру полка ходить в штыковые атаки. Но, во-первых, в бою иногда случается такое, что спасти положение может только личный пример, порыв командира. Во-вторых, в то время такие поступки в то время не вызывали особого удивления. Все зависело от личной храбрости человека, ибо штыковой рукопашный бой чрезвычайно сложен, свиреп и быстротечен. Не только трусу, но и слабонервному человеку в нем нет места. Личная храбрость Юденича после этого боя стала известна всей армии и стала одной из его важнейших характеристик. К тому же в этом бою «полковник Юденич ранен ружейною пулею при обходе позиций в левую руку (сквозная пулевая рана на внутренней стороне левого локтя без раздробления костей и суставов длиной около вершка, и остался в строю». [52].
Да и как тут было бросать полк, если на следующий день Куропаткин отдает приказ отвести с позиций 8-й армейский корпус, а на его место растянуть войска Сводно-стрелкового корпуса, оставив на прежних позициях всего одну бригаду. Кульбарс тут же уточнил приказ главнокомандующего и приказал передислоцироваться всем бригадам корпуса. После тяжелейших боев, без отдыха, стрелковые бригады в 3 часа ночи добрались до новых позиций. 5-я бригада занимала позиции у деревни Мантурань, но туда вдруг прибыл генерал фон-дер-Лаунц, назначенный командовать всеми войсками 2-й армии, оставшимися на левом берегу реки Хуньхэ. Выполняя указание Куропаткина, он спешно формирует опять же из различных частей отряды генералов Топорнина, Бергера, Церпицкого. Бригады Сводно-стрелкового корпуса оказываются на позиции деревень Янсынтунь – Чансынтунь прямо перед Мукденом. Приказ в расположение корпуса привез подполковник Генштаба Филатьев, застав всех командиров на совещании у Кутневича. Начальник штаба корпуса генерал Рихтер тут же по телефону доложил фон-дер-Лаунцу, что полки неимоверно устали, и получил приказ выдвинуть в указанный район хотя бы одну бригаду, лучшую, усилив ее боеспособным личным составом. Лучшей была 5-я бригада генерала Чурина, которая и должна была немедленно выступать. Юденич совершенно неожиданно встретился со старым другом, но поговорить с ним толком так и не успел. Бригада выступала.
Так возник отряд генерала Чурина из 17-го, 18-го стрелковых полков и части войск 2-го, 19-го и 20-го полков. Люди очень устали и к полудню 18 февраля «доползли» до железнодорожной насыпи, не дойдя до Янсынтуня. Последовал неожиданный приказ от Кульбарса остановиться. Бригада Чурина входила теперь в отряд генерал-лейтенанта Церпицкого вместе с Минским, Житомирским и Пензенским пехотными полками. Началась та самая неразбериха, о которой мы уже говорили. Чурин не понимал, куда идти, когда идти, где новые позиции, какую предстоит решать боевую задачу. Только 19 февраля в бригаду, которая, наконец добралась до Янсынтуня, прибыл будущая инженерная знаменитость генерал-майор Величко и сообщил приказ занимать полками готовые укрепления. К 12 часам дня роты заняли редуты 6,7 и 8 и промежутки между ними. 18 полк занял редут №8. А в 15 часов уже началась артиллерийская дуэль. Прояснилось и с задачей. Куропаткин и Кульбарс решили 20 января начать наступление на правый фланг армии Ноги с линии Мауяпу – Янсынтунь. Отряд Церпицкого, в том числе и 5-я бригада должен был отбросить японцев от линии железной дороги с охватом левого крыла армии Оямы. Но, как это случалось уже не раз, японцы ударили первыми.
В 6 часов 30 минут 20 февраля японская 8-я дивизия атаковала позиции у деревни Янсытунь. 5-я бригада, полк Юденича стояли на пути ближайшем к мукденскому вокзалу, где был сосредоточен весь подвижный состав и огромные материальные запасы. Здесь японцы наносили главный удар. Куропаткин приказал Церпицкому держаться до последнего, и отходить только по его приказу. Начались тяжелейшие трехдневные бои за мукденский вокзал, которые достигли кульминации 22 февраля. В 2 часа ночи японцы пошли в решающую атаку. В истории записано: «Самая яростная атака последовала перед рассветом на форт №8, занятый 18-м стрелковым полком. Полку этому, поддержанному ротами 17-го, 19-го и 20-го стрелковых полков удалось отбить противника огнем. После того, как японцы уже отхлынули, часть их осталась в наружном рву редута, бросая оттуда ручные гранаты. Туда была направлена 7-я рота 20го стрелкового полка, которая частью переколола засевших японцев, а частью взяла в плен».[53]. У С.Г. Зирина читаем, что в боях под Мукденом с 17 по 23 февраля 1905 года при упорной обороне редута №8 при деревни Янсынтунь, полковник Юденич был ранен ружейною пулей в правую половину шеи. По свидетельству старшего врача Либавского санитарного отряда Российского Красного Креста, где Н.Н. Юденич находился на излечении: «входная рана находится на палец выше правой ключицы, присоединяющейся к грудной клетке, а выходы на один палец направо от позвоночника, на высоте ¼ груди и позвонка». [54]. 30 лет спустя генерал Геруа расскажет: « Во время Мукденского сражения 18 февраля 1905г. сильно поредевший 18-й стрелковый полк, который снова принял Юденич (по возвращении в строй генерала Чурина), должен был оборонять редут на подступе к вокзалу. 5-я японская дивизия рвалась к железной дороге, стремясь отрезать отходившие русские войска. В ночь с 21 на 22 февраля многочисленная японская пехота стала обтекать редут. Частый ружейный огонь стрелков не мог остановить японцев. Тогда, ночью, командир полка повел своих стрелков в штыки на японцев. В схватке Юденич, наряду с подчиненными, работал также винтовкой со штыком. Японцы были отброшены. После второй штыковой атаки они бежали. Редут был удержан. Юденич получил ранение в шею (пуля прошла, к счастью, не задев сонной артерии». [55]. Любопытен в этой связи и отрывок из воспоминаний А.Н. Юденич, часть которых опубликовал белогвардейский журнал «Часовой» в 1962 году: «У Николая Николаевича были две сестры Александра (по мужу Лаврентьева) и Клавдия (по мужу Паевская). Обе они очень любили своего брата, в особенности Клавдия. Во время Манчжурских боев, когда он был ранен в шею, у одной из сестер Клавдии, сидя у себя дома, было видение: « Поле сражения, масса раненных, среди которых и Н.Н. (Юденич – С.К.), а над ним Пресвятая Богородица, покрывающая его Своим Омофором». И было чудо, пуля прошла около сонной артерии, не задев ее. Он был замертво доставлен на перевязочный пункт, а затем в госпиталь в Мукден». [56].
Юденича отправят в госпиталь, но не в Мукден, а дальше в глубокий тыл, ибо уже 23 февраля Куропаткин принимает решение на отвод 2-й и 1-й русских армий на рубеж реки Хуньхэ и очищает весь Мукден, чтобы не было столкновения обозов. Кстати, после боя 22 февраля 18-й стрелковый полк будет выведен в резерв на отдых. Его место займет Подольский пехотный полк, но тяжело раненный Юденич ничего этого не видел. Уже в госпитале он узнает, что русская армия отойдет на ранее подготовленные Сыпингайские позиции в 150 верстах севернее Мукдена. В середине марта активные боевые действия на сухопутном фронте прекратятся до конца войны. Так закончилась боевая эпопея нашего героя. Всего-то два месяца. Но сколько они в себя вместили! Тяжелейшие переходы, голод, холод. Тяжелейшие бои, атаки и контратаки под разрывы «шимозы» и пулеметный огонь, штыковые бойни. Наконец – два ранения и бесценный фронтовой опыт.
Николай Николаевич вернется в полк в начале мая 1905 года. К тому времени 5-я стрелковая бригада была развернута в полноценную дивизию, и 18-й полк входил в ее 2-ю бригаду. Ранение не прошло бесследно, хотя бы потому, что он начал стремительно набирать вес, погрузнел, полысел. Можно было навсегда забыть о стройном, быстрым, как ртуть командире стрелков. Атмосфера в полку, как и во всей армии, была самая боевая. Части и соединения пополнились личным составом, всеми видами вооружения и снабжения. Появилась в нужных количествах дальнобойная артиллерия, пулеметы, минометы, наладилась связь. Армия не сомневалась в окончательной победе. Не сомневался и Юденич, если бы не известные события, о которых мы уже говорили. Эту уверенность не поколебала даже цусимская трагедия. На сухопутном фронте все было в порядке. Но политика всегда идет впереди армии, и Портсмут развеяли все мечты многих офицеров русской императорской армии. Наши войска будут уходить из Манчжурии так же медленно, как и заходили, в том же порядке. Во всяком случае, Юденич будет сидеть в Манчжурии еще целый год до 12 мая 1906 года, и только осенью доберется до дома, встретится с женой. Служба все это время будет протекать буднично, а вот личная карьера нашего героя пойдет резко по нарастающей. Во-первых, его полк станет-таки заслуженным, известным всей армии, а его командир одним из лучших по официальным реляциям и мнению Верховного командования, в том числе Куропаткина. У Керсновского А.А. читаем: «Блестящую репутацию себе создали командиры полков – 18-го стрелкового - полк. Юденич, 1-го Сибирского – полк. Леш и 24-го Сибирского – полк. Лечицкий». [57]. Во-вторых, на него обрушился целый град наград. В-третьих, он получил в командование бригаду и дорогой для всякого военного генеральский чин.
Остается только коротко перечислить все ожидаемые и неожиданные награды нашего героя, и изменения в служебной карьере. За личную храбрость, отвагу и умелое руководство вверенными ему войсками полковник Юденич был последовательно награжден сначала 5 мая 1905 года Золотым Георгиевским Оружием «За храбрость». Потом 25 сентября 1905 года орденом Св. Владимира 3-го класса с мечами. И, наконец, 11 февраля орденом Св. Станислава 1-го класса с мечами. В генералы он был также произведен не просто по должности, а за отличие в боях и по службе. Всемилостивейшее 19 июня в генерал-майоры с назначением командиром 2-й стрелковой бригады 5-й стрелковой дивизии. 18-й стрелковый полк будет отмечен в 1907 году Георгиевским знаменем, а чины полка станут впредь носить на головных уборах памятные знаки с надписью «За Янсынтунь. С 19 по 23 февраля 1905 года». С 8 июня 1907 года Юденич будет навечно зачислен почетным членом в списки полка. Важно отметить, что до своего назначения бригадным командиром Николай Николаевич 7 раз временно исполнял обязанности командира бригады. А о том, что он превратился в перспективного генерала говорит хотя бы тот факт, что с 21 ноября 1905 года по 23 марта 1906 года, а это без малого 4 месяца, Юденич будет временно командовать 2-й стрелковой дивизией. О чем читаем в его послужном списоке. [58].
Но утвержденным начальником дивизии так и не станет. Судьба готовила ему иную участь.
[38] - Керсновский А.А. «История русской армии». М. Воениздат. 1999г.
с.410-411
[39] -Жуков Г.К. «Воспоминания и размышления» М. АПН.1984г. с.104
[40] - См. п. 5 настоящего примечания Л4 - 4об.
[41] - Cахаров А.Н. “Размышления о русско-японской войне 1904-1905 гг.»
Журнал «Вопросы истории» 2007г. №4. с.5
[42] - См. там же
[43] - См. п.38 настоящего примечания с.440
[44] - «Русско-японская война 1904-1905гг.» СпБ. 1910г. т.2. с.25
