Войска Сводно-стрелкового корпуса возвращались в Россию в числе последних соединений, покидающих Манчжурию осенью 1906 года. Возвращалась и 5-я стрелковая дивизия, в состав которой входила 2-я стрелковая бригада генерал-майора Юденича. Последними прибыли на театр военных действий, последними и уходили с него. Конечно, такое положение дел многим казалось тяжелым и несправедливым. Все-таки больше года после окончания войны оставаться вдали от родного дома, практически в полевых условиях не самое большое удовольствие. Но в этом вынужденном отлучении от родины был и положительный момент. Мимо личного состава корпуса совершенно незамеченными пролетели вихри первой русской революции 1905 года. В Манчжурию доходили лишь отголоски грозных событий, охвативших Россию и сильно повлиявших на солдат и офицеров, возвращавшихся с войны. И дело было не только в бунтующей железной дороге и пылающих помещичьих усадьбах. Затрещал многовековой порядок вещей, казавшийся незыблемым и обязательным, прежде всего для нижних чинов, для простого мужика. Стрелки возвращались домой уже при том же привычном порядке, при котором ушли на войну. Правда, в стране появилась доселе неведомая демократия, Государственная Дума, которую, впрочем, государь быстренько распустил. Но нижних чинов это вообще не интересовало, да и офицеры толком не понимали и не хотели понимать тонкостей российской политики.
Пропустив революцию, эти войска в полной мере включились в начавшуюся военную реформу, которая явилась неизбежной реакцией на неудачную войну. И прежде всего это коснулось офицеров-фронтовиков, на собственной шкуре ощутивших все недостатки предвоенной организации вооруженной силы России. Юденич еще во время длинной дороги домой, по возможности старался познакомиться с новыми веяниями и выработать хотя бы приблизительный план свой работы в должности командира бригады, возможно начальника дивизии именно в новых условиях. Но много ли можно узнать, двигаясь через всю страну в воинском эшелоне? К тому же, сразу по прибытии его ожидал сюрприз – предложение вернуться в Генеральный штаб да еще на должность генерала-квартирмейстера штаба славного Кавказского военного округа. От такого предложения не отказываются. Тем более что фронтовиков встречали на родине отнюдь не с распростертыми объятиями. Многие не один месяц обивали пороги, мыкаясь по штабам округов, корпусов в ожидании свободной вакансии. Об этом пишут в своих воспоминаниях Деникин, Редигер, Врангель, Игнатьев и многие другие. Юденичу повезло. Так что, все перипетии военной реформы ему пришлось проходить на весьма ответственной должности вплоть до начала первой мировой войны. Думаю, не лишним будет хотя бы кратко поговорить о том, что же происходило в русской императорской армии в промежуток между двумя войнами с 1906 по 1914 годы. Это позволит нам лучше понять на первый взгляд простой, рутинный характер работы и службы нашего героя в штабе округа.
Перечень мероприятий военной реформы, начатой в 1905 году и до 1912 года, в сущности, не велик и включает в себя: усиление централизации военного управле6ния; сокращение сроков военной службы; принятие новых программ для военных учебных заведений; принятие новых уставов; внедрение новых образцов вооружения; создание корпусной и полковой тяжелой артиллерии и авиации; усиление инженерных войск; совершенствование технических средств управления (радио, телеграф и телефонная связь); улучшение материального положения офицеров и нижних чинов; изменения в форме одежды и снаряжении. Но за этим сухим перечнем полыхали настоящие страсти.
Как и всегда у нас на Руси бывает, началось все с оргштатных мероприятий. Кто, кем и когда должен командовать – главная отправная точка всех реформ. Историк А. Керсновский разделил реформу на два периода. «Великокняжеский» – (1905 – 1908 гг.) и «Сухомлиновский» – (1908 – 1914 гг.).
Еще в конце войны был учрежден Совет Государственной Обороны во главе с Великим князем Николаем Николаевичем. Совет должен был осуществлять координирующую политику всех структур управления страны в той или иной мере связанной с обороной империи. В него вошли министры, сенаторы, члены Государственного Совета, инспектора. Генштабисты и пр. Великий князь, сам по себе неглупый человек и достаточно сведущий военачальник, несмотря на свой вес и уважение так и не смог организовать эту саму координацию. Да и мудрено было такое сделать, ибо военная структура разделялась по новым правилам собственно на Военное министерство (вся административная часть – С.К.) и Главное управление Генерального штаба (вся оперативная часть С.К.). Пост военного министра ко времени прибытия Юденича в Россию занимал генерал А.Ф. Редигер. Отличный администратор, но не более того. А Генеральным штабом руководил ближайший сотрудник и соратник Великого князя генерал Ф.Ф. Палицын. Толковый генштабист, но без особой широты и глубины мышления.
Это разделение и привело к полной разбалансировке управления войсками, штабами, службами снабжения и обеспечения. А. Керсновский пишет: « Начальник Ген. Штаба и военный министр, генералы-инспекторы и командующие войсками округов, игнорируя друг друга, слали противоречивые распоряжения, превращали уже существовавший разнобой в какое-то столпотворение. Например, весной 1908 года штаб Киевского военного округа получил одновременно два распоряжения: от начальника Генерального штаба – о постройке форта Дубно в Дубенской крепости и от венного министра – об упразднении форта Дубно. Это – один пример из сотни. В частности, генералы-инспекторы родов оружия совершенно не считались с командующими войсками, давая указания, сплошь и рядом шедшие в разрез с системами и порядками, принятыми в данном округе. Совет Государственной Обороны – многоголовый анархический организм – оказался совершенно не в состоянии справиться со всей сложной и ответственной задачей. Заседания этого разношерстного Ноева ковчега носили характер совершенно сумбурный. Ясно сказалась вся абсурдность одновременного существования двух взаимно друг друга исключающих систем: старой «военно-окружной» и новой «автономной», на псевдо германский образец. При таких обстоятельствах не только нельзя было воссоздать заново русскую военную мощь, но нельзя было и сохранить остатки прежней. Единственным положительным мероприятием этого периода было разделение людей запаса на два разряда (в 1906 году) и восстановление в декабре 1907 года исторических наименований и форм кавалерийских полков. Наконец-то была ликвидирована тлетворная и нелепая сухотинская реформа 1882 года. Срок службы в пехоте был в 1906 году с 4 лет сокращен до 3 лет»[59].
Ежедневно буксовала сама реформа, преобразования осуществлялись на разных уровнях военной системы. Стало невозможным терпеть такое положение дел, и государь, распустив Совет Государственной Обороны, вновь сделал военное министерство единым, включив в него Генеральный штаб. У руля военной машины Великого князя сменил ставший впоследствии очень знаменитым генерал В.А. Сухомлинов. Знаменитым не столько своим полководческим талантом, сколько поразительным легкомыслием, приведшим его даже на скамью подсудимых. Но здесь нам важно отметить его положительную роль в деле военной реформы. И конечно, прав А. Керсновский в своем утверждении: « В период 1909 – 1910 гг. генералом Сухомлиновым был произведен ряд важных военных реформ. Как бы к ним не относиться, следует признать, что новый военный министр оказал Русской Армии огромную услугу, выведя ее из той анархии и маразма, в котором она прибывала. До прихода Сухомлинова было дезорганизованное вооруженное бессилие, с приходом Сухомлинова стала организованная вооруженная сила (пусть и далекая от совершенства). Основными предпосылками сухомлиновских преобразований были следующие положения: упрощение организации, усиление материальной части, проведение территориальной системы, сосредоточение внимания исключительно на полевых войсках и предвидении скоротечного характера будущей войны».[60]. К сожалению, в последнем ошибался не один Сухомлинов, а практически все военные стратеги того времени. И, хотя во главе Генерального штаба встали, сменяя друг друга бывшие кавалергарды и в сущности паркетные генералы Е.А. Гернгрос и Я.Г. Жилинский реформа пошла полным ходом.
Были упразднены резервные войска. Строевые войска перешли на полноценный штат в четыре батальона, полка. Все округа, за исключением пограничных, введены в единую территориальную систему, что сразу повысило мобилизационную готовность комплектования на случай войны. В войска стали поступать новые образцы вооружения и военной техники. Помимо дивизионной, в каждом полку имелась теперь пулеметная команда станковых пулеметов «Максим» на малом салазочном лафете. Артиллерия получила новые системы. Впервые на вооружение полевой артиллерии поступили 48-мм мортиры. В каждом корпусе имелся мортирный дивизион (2 батареи по 6 орудий в каждом – С.К.). Артиллерийские бригады теперь подчинялись начальникам дивизий и полностью приобщились к общевойсковой тактике. Саперы получили средства разведки, минирования и разминирования. В управление войсками введены станции искрового телеграфа. Появились первые автомобильные подразделения. Наконец, в Гатчине и в Крыму на реке Кача открылись школы военных летчиков. Аэропланы шли пока из-за границы, но великий конструктор И.И. Сикорский уже начал строить свои знаменитые воздушные корабли.
Главное, чем характеризовалась реформа, и чем занимались командиры и начальники всех степеней и рангов, в том числе и Юденич, было, конечно, развитие русской военной мысли. Ибо все преобразования бессмысленны, если армия не знает, как надо воевать, чтобы одерживать победы в современных войнах. По этому вопросу существовало три негласных течения. Первое, считавшееся официальным, поддерживаемое Сухомлиновым, так сказать консервативное, придерживалось старых апробированных способов и методов ведения вооруженной борьбы. Его поддерживало большинство старших военачальников, которых ничему не научила Русско-японская война (Куропаткин, Жилинский, Рузский, Иванов и др.).
Им в противовес довольно резко выступали молодые военачальники, предлагавшие резко изменить, ликвидировать старую систему и построить новую по зарубежному образцу (Щербачев, Головин, Свечин и др.). Их за напористость и бескомпромиссность даже прозвали «младотурками». Смущало лишь то, что все их предложения во многом представляли сборную солянку германских, французских британских и прочих идей.
По мнению А. Керсновского и ряда других исследователей наиболее цельным и точным было третье течение так называемых «классиков» – сторонников нового русского национального военного искусства (Мышлаевский, Незнамов, Михневич и др.). Это они правильно предсказали характер будущей войны, как глобальной, развитие общевойскового боя, сочетание огня и маневра. С Мышлаевским Юденичу придется служить вместе, и , судя по взаимопониманию, наш герой был приверженцем именно третьего течения, что и докажет своей дальнейшей полководческой деятельностью. А вот Мышлаевский, к сожалению, так и останется только хорошим военным теоретиком. Но об этом позже.
Вот в какую гущу событий попадает генерал-майор Юденич. Так что говорить о его штабной службе, как о рутинной, скучной, обыденной работе не приходится. Обыденной – да, но не скучной. Итак, 10 февраля 1907 года генерал-майор Юденич получает назначение на место окружного генерала-квартирмейстера штаба Кавказского военного округа.[61]. Предстояло перебираться из захолустных Сувалков в столицу русского Кавказа Тифлис. Для начала надо было ехать за предписанием в Петербург, где и по положению представиться государю императору. Юденич уже представлялся ему в Москве при отбытии ценза в Лейб-гренадерском Астраханском полку, в числе всех полковых офицеров. Но теперь персональная встреча, а это, согласитесь, другой уровень доверия со стороны государя. Мы не знаем, как проходило это представление, но, исходя из феноменальной памяти последнего русского самодержца, можно с уверенностью сказать, что с этого времени фамилия Юденич, сама личность генерала навсегда останется с Николаем II. Сам Юденич, особо не скрывающий своих монархических взглядов и в более поздние суровые времена, без всякого сомнения, принял эту церемонию с восторгом и благоговением.
Юденичи прибыли в Тифлис в разгар южной весны. Город, несмотря на отдаленность от европейской цивилизации, выглядел намного крупнее и цивилизованней чем хорошо знакомый Ташкент. Николай Николаевич знал его неплохо по рассказам служившего там отца и кратковременным остановкам по пути в Туркестан и обратно.
Тифлис, разделенный рекой Кура надвое, встречал всякого приезжего из России железнодорожным вокзалом на левом берегу реки. От вокзала по современному европейскому Михайловскому проспекту ехали до Воронцовской площади к мосту через Куру. Площадь, украшал памятник знаменитому кавказскому наместнику М.С. Воронцову, «злому гению Пушкина». Впрочем, в Тифлисе имелась и улица Пушкина, и дом, где поэт жил, а теперь красовался его бюст. Но это уже на правом берегу в Сололиках – самом лучшем и чистом районе города. Правый берег сразу отмечался большим чугунным крестом в память спасения здесь государя императора Николая I. В год смерти Пушкина император посетил Тифлис, и коляска с ним опрокинулась прямо на краю крутого обрыва к Куре. Но главным украшением города, несомненно, являлся Головинский проспект, тянущийся вдоль Куры, в свою очередь, главным украшением которого был величественный дворец наместника. Вообще, Головинский проспект собрал много красивейших зданий, в том числе Кавказский исторический музей с типографией, Военно-исторический музей или Храм Славы, шикарное в мавританском стиле здание казенного театра, Дворянское собрание и 1-я классическая гимназия, шелководческая станция, банки, магазины. В Тифлисе, в отличие от Ташкента, было намного больше учебных заведений. Только мужских гимназий – три, реальное училище, учительский институт, кадетский корпус, юнкерское училище, духовная семинария, школа садоводства, Закавказский институт благородных девиц и три женские гимназии. Если к этому прибавить восемь выходящих газет, из них: четыре – на русском, две – на грузинском и две – на армянском языках, шесть консульств, двадцать больниц и более пятисот фабрик, то станет понятно, почему Тифлис считался настоящей столицей Кавказа. Ташкенту до него было еще очень далеко.
Юденичи скоро хорошо узнают и полюбят этот город, в котором проживут лучшие годы свой жизни. А пока, минуя дворец наместника, Николай Николаевич спешил в штаб округа, который располагался на не менее знаменитой и красивой Эриванской площади. Знаменитой на всю Россию она стала после того, как на ней незадолго до приезда Юденича в 1906 году, ставшие впоследствии легендарными революционеры Коба и Камо, бандитским налетом возьмут 875 тысяч казенных рублей. Площадь ранее ограниченная Пушкинской и Сололакской улицами, действительно была красива. Ее украшали знаменитый Караван-Сарай, здание Городского управления, Коммерческий банк, лучшая гостиница «Кавказ». Рядом с гостиницей самое красивое четырехэтажное здание штаба округа с аркой и пятью колоннами на втором этаже. Долгие десять лет жизнь Юденича будет связана с этим зданием.
Как и с улицей Барятинского. В центре Головинского проспекта, напротив Дворянского собрания, слева от Храма Славы вниз к Куре уходила Барятинская улица с прекрасным Александровским садом, с памятником Гоголю, скачками, джигитовкой и кулачными боями. На Барятинской улице проживало большинство офицеров штаба округа и некоторых частей и заведений гарнизона. В особняке, очень похожем на дом в Ташкенте, и поселилась семья Юденичей. Любопытно и то, что Барятинская улица сыграла немаловажную роль в назначении Юденича на Кавказ. Дело в том, что именно на Барятинской улице в начале 1906 года был смертельно ранен бомбой, брошенной рабочим железнодорожных мастерских Арсеном Джорджиашвили, начальник штаба округа генерал-лейтенант Ф.Ф. Грязнов. 18 января в телеграмме корреспондента «Русского слова» говорилось: « На Барятинской улице бомбой тяжело ранен начальник штаба генерал Грязнов. Убийца тяжело убит толпой. Кроме генерала ранены случайно проходившие мимо дама и казак.». Кстати, по этим событиям уже в 1921 году будет снят кинофильм «Убийство генерала Грязнова». Касательно Юденича важно отметить, что именно это покушение привело к перемещению кадров в штабе Кавказского округа, и освободилась вакансия генерала-квартирмейстера, которую занял наш герой.
Свяжет жизнь семью Юденичей и с курортным местечком Каджоры, находившимся в 19 верстах от Тифлиса. Туда уже многие годы на лето переезжал наместник с канцелярией и штабом. Там проводили лагерные сборы некоторые части и учебные заведения гарнизона. Многие офицеры штаба округа тоже перебирались туда на летние дачи. Юденичи не стали исключением. Но вернемся к служебной деятельности нашего героя, где и с кем предстояло ему служить долгие годы.
Кавказский военный округ, как и все округа, образовался милютинскими реформами в 1865 году. От других округов он отличался тем, что объединял территории, на большей части которых без малого 100 лет шла непрекращающаяся война с внутренним врагом – горцами, и периодические войны с османской Портой. Самый, что ни на есть, боевой округ включал в себя фактически все Закавказье и Северный Кавказ, за исключением Области Войска Донского. В его состав на момент прибытия Юденич входили 1-й, 2-й и 3-й кавказские армейские корпуса и Александропольская и Михайловская (Батумская) крепости. Сухопутные и морские границы с Турцией и Ираном охраняли войска Пограничной стражи. Командующий округом одновременно являлся и наместником государя на Кавказе, сосредоточив на себе в одном лице волю государя императора, всю военную и административную власть. Для Юденича он был первым и прямым начальником.
Округом командовал генерал-адъютант, генерал от кавалерии граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков. Юденич впервые в жизни так близко столкнулся с настоящим природным и придворным аристократом, царедворцем, как говорят «особой приближенной к императору». Сразу отметим, что отдаленность Юденича от дворца, высшего света, будет не только до революции, но и после создавать ему дополнительные трудности. Хотя и Воронцов-Дашков и Великий Князь Николай Николаевич относились к нашему герою хорошо, уважали, ценили его полководческий талант, но той необходимой природной близости для беспрепятственного решения любых вопросов не было. Воронцов-Дашков поразил Юденича не только своим аристократизмом, но и оригинальностью.
Этот 70-летний представительный старик с пышными усами и умными глазами родился в далеком 1837 году в семье члена Государственного Совета и обер-церемонимейстера двора действительного статского советника графа Ивана Илларионовича Воронцова-Дашкова и первой питерской аристократки Александры Кирилловны Воронцовой, урожденной Нарышкиной. Начал было обучаться в Московском университете, но через год, как и великий Скобелев, перейдет вольноопределяющимся в Лейб-гвардии Конный полк. Уже корнетом в 1859 году впервые окажется на Кавказе, и в разных отрядах будет там воевать до 1862 года. В 1860 году – поручик со старшинством, в 1861 – штабс-ротмистр, в 1862 году ротмистр и флигель-адъютант за боевые отличия. Участвовал в пленении Шамиля. В 1865 году полковником воюет в Туркестане, где отличился при взятии бухарской крепости Ура-Тюбе и штурме Джизака. В 1866 году в 29 лет генерал-майор с орденом Св. Георгия 4-го класса на груди. С 1867 года и до Русско-турецкой войны командир Лейб-гвардии Гусарского полка, командир 2-й бригады 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, начальник штаба Гвардейского корпуса. В 1876 году в 39 лет генерал-лейтенант. Завидная карьера и личная дружба с будущим государем Александром III. С ним он и отправится на войну командовать кавалерией Рущукского отряда, во главе которого стал Великий Князь Александр Александрович. На этом боевая карьера, по сути, закончилась. С воцарением Александра III начальник охраны Его величества, потом министр императорского двора и уделов. В 1890 году генерал от кавалерии. В 1896 году руководил церемонией коронации Николая II. Потом член Государственного Совета, и в 1905 году второе пришествие на Кавказ наместником государя, главнокомандующим войсками Кавказского военного округа и войсковым атаманом Кавказских казачьих войск (Кубанского и Терского – С.К.). Монархист до мозга костей, организовавший после убийства Александра II так называемую Священную дружину – своеобразное тайное общество по охране государя и борьбе с крамолой (члены – Победоносцев, Игнатьев, Катков, Мещерский и др. – С.К.). В годы своего наместничества у правого крыла Государственной думы он уже считался либералом за послабления не только иноверцам, но и революционерам. И то сказать, в смуту 1905 года не мешал вооружаться и «туземцам», и «социалистам», чем, как не странно мгновенно прекратил, начавшееся было кровопролитие.
Юденичу он сразу понравился настоящим искренним дружелюбием истинного аристократа, и тем, что не изображал из себя великого полководца. Наместник занимался довольно успешно административными вопросами, возложив всю военную составляющую на своего помощника по военным вопросам и его подчиненных, которым тоже искренне доверял.
В практических военных вопросах прямым начальником у Юденича стал помощник наместника генерал-лейтенант Николай Павлович Шатилов. С этой фамилией Юденича свяжет многое, ибо ему придется служить подчиненным у отца Николая Павловича и начальником у сына – Павла Николаевича. Со старшим Шатиловым прослужит до 1913 года, с младшим – с 1910 года и в мировую войну. Николай Павлович Шатилов родился в 1849 году на Кавказе, где и провел всю жизнь. Сын генерала от инфантерии Павла Николаевича Шатилова и отец белогвардейского генерала Павла Николаевича Шатилова. Запутаться можно. Средний Шатилов только на время покидал Кавказ, когда учился в Константиновском военном училище в 1867 году и академии Генштаба в 1874 году, которую закончил по первому разряду. Еще некоторое время был начальником Московского юнкерского пехотного и Павловского военного училищ. Все остальное время – только Кавказ. Подпоручиком служил в 159-м пехотном Гурийском полку. С турками воевал после академии в штабе 40-й пехотной и 1-й кавалерийской дивизии. После неожиданной гибели генерала Грязнова уже генерал-лейтенантом с должности начальника 10-й пехотной дивизии принял штаб округа, а с прибытием Юденича стал помощником наместника по военным вопросам. Юденичу по нескольку раз за неделю приходилось докладывать ему оперативные планы и мобилизационные расчеты. Особенно тесно они сойдутся, когда Юденич займет должность начальника штаба округа. Правда, недолго. В 1913 году Шатилов уйдет в Государственный Совет. Революцию 1917 года он встретит уже в отставке в Тифлисе, и, так и не изведав прелестей Советской власти, умрет там же в 1919 году.
А вот со своим прямым и непосредственным начальником генералом Георгием Эдуардовичем Берхманом у Юденича сложатся весьма не простые взаимоотношения, которые закончатся только со смертью Берхмана уже в эмиграции. Сначала все складывалось самым наилучшим образом. Берхман, как и Шатилов был коренным кавказцем и тоже провел на Кавказе большую часть жизни, за исключением учебы в Павловском военном училище в 1878 году и академии Генштаба в 1881 году. Старше Юденича на 8 лет. Но эта разница в возрасте не замечалась с самого начала их знакомства. Прапорщиком вышел на Кавказ в 21-ю артиллерийскую бригаду, воевал с ней против турок. После академии штабная работа. Командовал Лорийским, Потийским, Апшеронским пехотными полками. Потом начальник штаба 2-го Кавказского армейского корпуса и дежурный генерал-квартирмейстер штаба округа. Именно он сдаст должность Юденичу, став его начальником. До самой мировой войны эти два совершенно разных не только по характеру, но и по внешнему виду генерала жили, что называется душа в душу. Берхман – грузный, сгорбленный человек с густой длинной бородой в пенсне уже в 1907 году выглядел глубоким стариком. И только операция под Саракамышем в январе 1915 года разведет их неожиданно и окончательно. Но об этом позже, а пока поговорим о самой службе нашего героя.
Необходимо сказать несколько слов об обязанностях Окружного генерала-квартирмейстера, потому что у многих читателей она до сих пор связывается с некоей хозяйственной деятельностью. Между тем, по нынешнему статусу это была должность начальника оперативного управления – первого заместителя начальника штаба округа. Должность самая важная и ответственная в штабной иерархии. Генерал-квартирмейстер в первую очередь отвечал за боевую, мобилизационную готовность и подготовку войск, разведку, дислокацию и перемещение их по территории округа. Это был руководитель самого рабочего органа штаба, разработчик всех стратегических и оперативных планов.
Юденич еще с Ташкента знал круг обязанностей генерала-квартирмейстера и сразу же включился в оперативную работу. Начал ее, конечно, с изучения возможного театра военных действий по картам и, выездом на местность. Так что первые месяцы практически полностью провел в командировках. Александра Николаевна особенно не переживала, ибо именно столько времени требовалось ей для создания уютного семейного гнездышка на Барятинской улице, которое очень скоро станет одним из самых популярных, желанных мест для многих офицеров гарнизона Тифлиса. Думаю, в этих поездках и работе на картах, с документами Юденич не раз вспоминал свои дипломные работы академии Генштаба. В случае необходимости воевать предстояло именно в северо-восточной Турции, в Каппадокии. Позже он примет самое прямое участие в подготовке предложений штаба Кавказского военного округа на все варианты возможных боевых действий на Кавказе. Эта сложнейшая работа совместно с Генеральным штабом, военным министерством зависела от множества факторов. Главным был вопрос, с кем воевать и какими силами. Будет ли этот театр военных действий основным, или второстепенным. Все ли боевые корпуса и силы обеспечения будут участвовать в войне. Какое они должны получить усиление, или войска будут сами уходить с Кавказа. Но это все так называемая перспектива, а пока надо было все силы, всю энергию направить на непосредственную боевую подготовку имеющихся войск. Их боеготовность, боеспособность должны быть высочайшими, где бы им не предстояло воевать. И это во многом зависело от воли и умения генерала Юденича, подчиненных ему офицеров.
И здесь Николай Николаевич столкнулся с непредвиденными трудностями. Прежде всего, с многоступенчатостью, которая затягивала сроки решения практически всех вопросов. Сохранившееся на Кавказе наместничество уже само по себе создавало двухступенчатую систему управления военного штаба наместника и военного штаба округа. Любой вопрос решался в двух инстанциях и нередко по-разному. К тому же, с верху накладывалась неразбериха в высших военных кругах, о которой мы уже говорили. Так, уже осенью 1907 года Юденич никак не мог организовать занятий с командным составом частей и соединений округа, ибо для проведения военной игры требовалось согласие начальника Генерального штаба, а для оплаты суточных привлекаемых к учебе офицеров – военного министра. Обе высокие инстанции так и не смогли договориться. Юденич все-таки провел занятия, а суточные «выбил» для офицеров спустя несколько месяцев.
21 января 1908 года Кавказский военный округ вообще попал в казусную ситуацию. На совещании у Председателя Совета Министров по делам на Кавказе неожиданно выяснилось, что начальник Генерального штаба генерал Ф.Ф. Палицын не только без ведома правительства, но и военного министра утвердил у государя указание, определяющее при каком количестве войск, собранных турками в приграничной полосе, следует объявлять мобилизацию на Кавказе, корпусов в центральной России, то есть время вступления России в войну. Юденич с удивлением наблюдал, как эти, по сути, судьбоносные решения не производили ни малейшего впечатления на наместника, руководителя его военного штаба, на его непосредственного начальника генерала Берхмана. Тот прямо заявил, что такие указания могут еще не раз изменяться, да и не носят они директивного характера. И оказался прав. Берхман приветствовал активность Юденича, с удовольствием докладывал начальству о четкой организации работ Оперативного управления штаба округа и их эффективности. А Юденичу была поставлена задача вплотную заняться, так сказать, международными делами.
Собственно в своей работе Юденич не мог оставить без внимания положение дел на границах округа и сопредельных территориях, но он никак не мог предположить, что надо будет заниматься практической работой на чужой территории. Это уже международная политика. А пришлось, потому что штаб Кавказского округа уже более двадцати лет постоянно занимался этим, и генерал-квартирмейстер непосредственно руководил всем процессом. Дело касалось пограничной Персии. Еще после последней Русско-турецкой войны и поражения турок на Кавказе персидские шахи старались дружить с северным соседом. А поскольку страна не выходила из перманентного интриг и переворотов, отсутствия настоящей армии и наличия всевозможных незаконных вооруженных формирований (курды, бахтиары, туркмены, турки, азербайджанцы, шахсеваны пр. – С.К.), шахи в первую очередь беспокоились о собственной безопасности. Начиная с 1882 года, у каждого шаха имелась личная гвардия – русская казачья бригада. В разное время бригадой командовали полковники А.И. Домантович, В.А. Косаговский, В.П. Ляхов, князь Н.П. Вадбольский. В мировую войну – полковник Н.В. Позоркевич и генерал-майор В.Н. Мейдель
Когда Юденич в 1907 году прибыл на Кавказ умер персидский шах Музафареддин и на престол вступил его сын Мохаммед Али-шах, у которого тоже была своя Персидская казачья Его величества шаха бригада. Командовал бригадой князь Вадбольский. Главные силы бригады 2000 человек дислоцировались в столице. Остальные – в Тевризе и других городах севера страны, где местные губернаторы тоже имели личные конвои из шахских казаков. На май 1908 года бригада состояла из 4-х конных полков по 2 эскадрона в каждом, пластунского батальона из 4-х рот, 2-х артиллерийских батарей по 4 орудия фирмы Шнейдер Крезо и пулеметной команды в 4 станковых пулемета «Максим». Собственно, казачьей бригаду можно было называть условно, ибо личный состав состоял все из тех же персов, курдов, шахсеванов, муров и др. Но в бригаде было 240 русских офицеров, 1200 конных казаков и 350 пластунов, которые разумно разбавляли туземные подразделения и усиливали их. Ко времени вступления Юденича в должность бригада перестала осуществлять только охранные функции. В дело вступила большая политика. В Персию полезли турки и англичане, и Россия не могла равнодушно взирать на их экспансию. Тем более старые опорные пункты в местах размещения шахских казаков уже имелись. Как бы то ни было, но началась длинная многоходовая комбинация противоборствующих сторон по обеспечению интересов Турции, Англии и России на случай возможной войны. Граница Персии по сути дела не охранялась по всей ее протяженности, особенно в песках Средней Азии, но пограничье буквально кишело вооруженными бандами. Туркестанский военный округ первым начал отправлять войска в Персию. Активизировался и Кавказский военный округ. Политикой и стратегией занимался лично наместник граф Воронцов-Дашков, практикой штаб округа, генерал Брахман. А реально генерал Юденич.
Для начала Юденич сменил командование бригадой, назначив вместо аристократа в погонах князя Вадбольского боевого офицера, а главное близкого ему по духу, полковника Генерального штаба Владимира Платоновича Ляхова. С Ляхова, собственно говоря, и началась особая кадровая политика Юденича по выявлению и отбору компетентных высококвалифицированных офицеров, составивших в будущем цельное немногочисленное, но очень эффективное ядро управленцев помощников, с которыми он и будет выигрывать на Кавказском фронте одно сражение за другим. Важно отметить, что офицеры эти были, не только блестяще подготовлены профессионально, но и близки Юденичу по духу.
Владимир Платонович Ляхов хоть и числился приписным казаком станицы Новосуворовский Кубанского казачьего войска, был своим братом александровцем, вышедшим, как и Юденич из училища в гвардию в Лейб-гвардии Измайловский полк. Будучи на 7 лет моложе Юденича, он, по сути, повторил его служебный путь – академия Генштаба, служба в штабах, строевых частях. Судьба еще сведет этого известного военачальника с Юденичем в годы Мировой войны. Николай Николаевич будет не раз помогать своему протеже, назначая его командиром Приморского отряда и рекомендуя к назначению командиром 1-го Кавказского армейского корпуса. Ляхов станет георгиевским кавалером, в Гражданскую войну будет командовать 3-м армейским корпусом Добровольческой армии. В 1919 году, когда Юденич пойдет в свой последний военный поход, Ляхов уйдет от Деникина, поселится в своем имении под Батумом, где и будет зверски убит банальными бандитами-уголовниками. И это после того, как выжил в смертельной свистопляске Мировой и Гражданской войн.
Ляхов недолго прокомандует бригадой, но сделает главное – подготовит основные узловые пункты на севере Ирана, куда и будут направляться русские войска по плану так называемой «Секретной персидской экспедиции». Секретной потому, что все делалось в Тифлисе. Число, сроки перемещения, дислокация русских войск оставались тайной не только в европейских столицах, но и в Петербурге до самого начала операции. И в этом прямая заслуга Юденича, который сумел убедить в таком алгоритме не только Бархмана, Шатилова, но и Воронцова-Дашкова. Тот взял на себя все возможные претензии со стороны Генштаба и военного министерства. Тем более, случилось это в 1909 году, когда с приходом министра Сухомлинова начала формироваться новая структура руководства вооруженной силы России.
В этом же году в Тегеране произошел очередной дворцовый переворот. Шах Мухаммед-Али был свергнут и со всей своей многочисленной свитой сбежал в Россию, получил там политическое убежище и поселился в Одессе. Казачья бригада соблюдала нейтралитет, так как на престол вступил малолетний 11-летний сын шаха Султан Ахмед, и шахские казаки тут же взяли его под свою защиту. Он будет править до 1925 года, когда его сменит представитель новой и последней персидской династии шах Пехлеви. Кстати, шах Реза Пехлеви был из казаков шахской бригады и именно с помощью казаков прорвется к власти. Но к тому времени в бригаде ни осталось ни одного русского казака. А в 1909 году Юденич отправляет Ляхова командовать 50-м пехотным Белостокским полком и начинает выполнять план «Секретной персидской экспедиции».
Поводом к экспедиции послужило неизбежное при всякой смене власти волнение в Иранском (южном) Азербайджане и его столице Тевризе. Туда в первую очередь и направляет Юденич отряд генерал-майора И.А. Снарского. Снарский – выпускник Варшавского пехотного училища всю жизнь служил и воевал на Кавказе, пройдя путь от субалтерн-офицера до командира 1-й Кавказской стрелковой бригады. Юденич любил стрелков по старой памяти и доверял командиру. В отряд входило 2 батальона стрелков, 4 казачьи сотни терцев и кубанцев, 3 артиллерийские батареи (скорострельная, горная и гаубичная). Юденич добавил еще саперную роту. И Снарский не подвел. Переправившись через Аракс, он двумя колоннами двинулся к Тевризу, не вступая в междоусобицу, но занимая важные опорные пункты и города провинции. В июне отряд пополнился 1-м Лабинским генерал Заса Кубанским казачьим полком. К концу года отряд закрепился в городе Ардебиле около Талышских гор, пополнился 2-мя сотнями 1-го Кубанского полка и расставил свои посты на всех главных маршрутах, в городах и селениях. Одновременно в Иран вошли войска Закаспийской казачьей бригады Туркестанского военного округа.
Тем временем Юденич разрабатывал главный маршрут переправы наших войск в Персию через порт Энзиле. И этот маршрут скоро станет основным. Отряд же Снарского продолжал расширять область своего влияния. В Иран пошли новые и новые войска. Из Баку через Энзели перебрасывается 1-й Лабинский казачий пол, 206-й пехотный Сальянский полк из 52-й дивизии, артиллерия всех калибров. Прямо из Тифлиса прибыл знаменитый на всю армию 16-й гренадерский Менгрельский Великого Князя Дмитрия Константиновича полк, и казаки 1-го Полтавского казачьего полка. За два года они уже одним своим присутствием быстро навели порядок, хотя не обходилось и без мелких стычек. Как бы то ни было, но к декабрю 1911 года при всех российских консульствах и в городах северного Ирана располагались наши войска. Четыре главных отряда:
в Тавризе – Тавризский отряд командира 2-й Кавказской стрелковой бригады генерал-майора Н.Н. Воропанова (11 батальонов кавказских стрелков и менгрельских гренадер; 6 сотен кубанских и 2 сотни терских казаков; 2 саперные роты; искровая рота; команда подрывников и артиллерия – 12 орудий и 22 пулемета);
в Казвине – Казвинский отряд командира 1-й бригады Кавказской гренадерской дивизии генерал-майора Габашева (Габашвили (11 батальонов кавказских стрелков и пехотинцев 205-го Шемахинского и 206-го Сальянского полков; 6 сотен терских и 2 сотни кубанских казаков, саперная рота и артиллерия – 12 орудий и 16 пулеметов);
в Ардебиле – Ардебильский отряд командира 2-й бригады Кавказской гренадерской дивизии генерал-майора А.П. Фидарова (15 рот сальянцев и мингрельских гренадер; 3 сотни кубанских казаков; саперная команда и 2 орудия);
в Хои – Хойский отряд командира 1-й Кавказской стрелковой бригады генерал-майора Бокщанина (2 батальона кавказских стрелков; 2 сотни терцев, саперная рота; 4 горных орудия и 4 пулемета).
Вероятным противником, каковыми считались турки, здесь и не пахло, и не будет пахнуть на протяжении всей Мировой войны. Душой «Секретной персидской экспедиции», без всякого сомнения, стал генерал-квартирмейстер Николай Николаевич Юденич. Отряды будут изредка вступать в кратковременные стычки со всевозможными бандитскими группировками, о чем немедленно докладывалось в Тифлис, а оттуда в генеральный штаб в Петербург. В одной из телеграмм за подписью Юденича говорилось:
«… Отряд в составе 5 сотен 1-го Лабинского полка, 2 сотен 1-го Екатеринодарского полка, 6 рот 205-го Шемахинского полка, 6 рот и 2 пулеметов 206-го Сальянского полка, 4 пулеметов 81-го Апшеронского полка, 6 горных орудий 52-й арт. бригады и команды сапер 2-го Кавказского саперного батальона выступил из Ардебиля для наказания шахсеван, за дерзостные их выступления против наших войск.
Генерал Юденич»
На одной из таких телеграмм император Николай II начертал собственноручно следующее:
«Нужно, чтобы наши экспедиционные или карательные отряды были таковыми, не с одной доблестью, но и по своей силе».[62].
За международными задачами Николай Николаевич не забывал и главного – подготовки войск округа к войне, ибо это всегда является основным в работе любого военачальника в мирное время. Более всего Юденича беспокоила работа самого штаба, как главного органа управления войсками. Он хорошо помнил, как в Манчжурии несогласованность вышестоящих и нижестоящих штабов, раздутые штаты, противоречивые распоряжения различных начальников, отличающиеся друг от друга, и просто профессиональная некомпетентность штабных офицеров приводили к самым печальным последствиям в ходе боевых действий. Без всякого сомнения, он уже тогда задумал создать для управления войсками в будущих сражениях собственный компактный хорошо управляемый полевой штаб. Главным в его работе должен стать тот самый «суворовский глазомер», то есть точная, быстрая и безошибочная оценка сил и возможностей противника и своих войск. Для этого просто необходимо было поднять на новый уровень разведку и контрразведку, топографическую службу, которые , надо прямо сказать, находились в зачаточном состоянии в штабах русской армии различных уровней. Необходимо развивать скоростные, современные средства связи для мобильности и точности управления войсками – телефон, телеграф, радио, авиацию. Сколько же сил он потратил для создания настоящих разведывательного, топографического и метеорологического отделений в штабе округа. Организованно контрразведкой в русской армии всерьез начали заниматься только с 1908 года. Долго решали, кому это дело отдать – военному министерству, Департаменту полиции, Отдельному корпусу жандармов или Отдельному корпусу пограничной стражи. И только в 1910 году Генштаб приступил к формированию самостоятельных контрразведывательных подразделений в структуре вооруженных сил. В июне 1911 года такие подразделения появились во всех округах, в том числе и Кавказском. Через разведывательные отделения они подчинялись непосредственно генералу-квартирмейстеру. В нашем случае Юденичу. И тот не скрывал удовлетворения от таких забот. Но за всеми делами стоят люди, и Николай Николаевич с удвоенным упорством, даже упрямством, выискивал этих нужных ему, удовлетворяющих его требованиям офицеров.
Мы уже говорили о генерале Ляхове. Юденич открыл его еще подполковником в войсках. Там же в войсках, в самом Тифлисе он открыл будущего генерала и соратника Бориса Петровича Веселовзерова. Одногодок Ляхова, тоже коренной кавказец, он шел с ним по службе, как говорится ноздря в ноздрю. Только что не александровец и павловец. Из училища вышел в Гренадерскую артиллерийскую бригаду, академия Генштаба по 1-му разряду, служба в штабах бригады, дивизии, 1-го Кавказского армейского корпуса, штабе округа. Когда Юденич прибыл на Кавказ, полковник Веселовзоров служил начальником штаба Кавказской гренадерской дивизии , которая со штабом квартировала в Тифлисе. Юденич долго присматривался к нему, можно сказать подружился. Весеоловзоров стал своим в семье Юденичей. Но главное это был тот самый нужный ему человек, и Юденич продвигал его по службе, отмечал отличное командование 84-м Ширванским пехотным полком. В 1913 году, когда Веселовзоров стал генерал-майором, Николай Николаевич взял его в штаб округа Дежурным генералом, и не пожалел об этом до конца дней своих. В ведение Дежурного генерала входили военно-медицинская и военно-судебная часть. Красный Крест, комендатура Главной квартиры, духовенство и пресса. Казалось бы, второстепенные области деятельности, но Веселовзоров всегда будет у Юденича под рукой и избавит своего начальника от боевой работы забот. Юденич и в мирное время, и в Кавказской армии полностью полагался на своего помощника, не отвлекаясь ни на минуту на его вопросы. Перед революцией Веселовзоров уйдет в войска командовать гренадерской дивизией. Потом Белая армия, эмиграция, где снова встретит Юденича и будет с ним дружить до конца дней последнего. Сам Веселовзоров хватанет всех прелестей эмиграции, поработав счетоводом на бумажной фабрике. В 1929 году по рекомендации Юденича будет избран Председателем Союза офицеров Кавказской армии. Умрет в Париже в 1944 году и упокоится на знаменитом кладбище в Сент Женевьев де Буа
Особое внимание Юденич уделяет совсем молодым офицерам. Почти сразу после прибытия в Тифлис, после первых же рабочих дней, первых поручений, он заметит помощника старшего адъютанта штаба округа капитана Генерального штаба Евгения Васильевича Масловского. И сразу возьмет его под свою опеку. Масловский будет впоследствии рядом с Юденичем и в мирное, и в военное время, и в эмиграции верным соратником и помощником. Именно он по наказу Юденича напишет лучшую, на мой взгляд, работу о сражениях первой мировой войны на Кавказе. Именно он больше всех расскажет нам о полководческом таланте Юденича. Нам еще не раз придется его цитировать, а пока отметим, что, выделив Масловского из среды других офицеров штаба округа, Юденич начнет вести его по жизни и карьерной лестнице. Коренной кавказец Масловский после Тифлисского кадетского корпуса и Михайловского артиллерийского училища начнет службу в Карской крепостной артиллерии. После академии Генштаба возвращается на Кавказ в штаб округа, где и попадает под крыло Юденича. Ему, как и всем своим протеже, Николай Николаевич даст возможность, прежде всего, развиваться и расти самостоятельно. Масловский уходит из штаба округа старшим адъютантом штаба сначала 20-й. потом 52-й пехотных дивизий. Но в 1912 году Юденич отправляет его «понюхать пороху» в тот самый Ардебильский отряд, а перед войной в апреле 1914 года вызывает уже подполковника Масловского в Тифлис на должность начальника оперативного отдела в Управление генерала-квартирмейстера штаба округа. С этого времени Масловский всегда при Юдениче, а с октября 1914 года и до середины 1916 года полковник Масловский фактически исполняет обязанности генерала-квартирмейстера в полевом, компактном штабе Юденича, который он все-таки создаст, и с которым одержит все свои знаменитые победы. Масловский получит за Сарыкамыш Георгиевское оружие, а за Эрзерум Георгиевский крест. После Эрзерума Юденич отпустит его в войска, и командиром 153-го пехотного полка Масловский будет брать Эрзинджан. В 1917 году генерал-майор Масловский займет должность полновесного генерала-квартирмейстера Кавказской армии, но уже без Юденича. Впрочем, Керенский осенью отправит его в отставку, как и ранее Юденича. Со своим бывшим командиром Масловский встретится только в эмиграции. Любопытно другое. Всю Гражданскую войну он пройдет бок о бок с другими хорошо ему знакомыми «птенцами Юденича». В Добровольческой армии он будет начальником штаба отряда, а потом 3-го корпуса генерала Ляхова. Потом заменит на должности начальника штаба главнокомандующего генерала Шатилова. Потом будет начальником штаба 2-й армии генерала Драценко. О них мы еще поговорим. В эмиграции Масловский, как и Веселовзоров, хватанет лиха, поработав чертежником на автомобильном заводе «Панар и Лавассер», станет непременным членом братства офицеров Кавказского фронта, и начнет писать статьи об операциях Кавказской армии. Юденич вытащит его из нищеты, поселит у себя для работы над книгой и в свет выйдет знаменитый труд Масловского «Мировая война на кавказском фронте 1914 – 1917 гг.». На средства опять же Юденича. Масловский и после смерти Юденича останется в Ницце, будет заведовать Ниццской церковной библиотекой – лучшим книгохранилищем эмиграции. Поживет долгую жизнь и скончается в 1971 году, не дожив пяти лет до столетия.
Под стать ему ровесник и другой «птенец Юденича» генерал-лейтенант Даниил Павлович Драценко. От Масловского его отличает, пожалуй, только участие в Русско-японской войне, где он был ранен, контужен, заслужил 3 боевых ордена – Св. Станислава 3-го класса и Св. Анны 4-го и 3-го класса. Но останется верным кавказцем. После академии Генштаба в 1908 году возвращается на Кавказ, и будет служить по Генеральному штабу старшим адъютантом штаба 1-го Кавказского корпуса, обер-офицером для поручений в разведывательном отделении, где его заприметит и выделит Юденич. Перед мировой войной Николай Николаевич возьмет подполковника Драценко начальником разведывательного отделения в Управление генерал квартирмейстера с теми же обязанностями. Как и Масловский, Драценко станет ближайшим и очень ценным помощником Юденича. Как и Масловского, в 1916 году после Эрзерума полковника и георгиевского кавалера Драценко Юденич отпустит в войска начальником штаба знаменитой 39-й пехотной дивизии, с командиром и другим «птенцом Юденича» генералом Ляховым первым ворвется в Эрзинджан. В Гражданскую войну генерал Драценко тоже будет воевать рядом со своими соратниками по Кавказскому фронту генералами Ляховым и Шатиловым. При Врангеле примет в командование 2-ю армию, с которой потерпит поражение от красных под легендарной Каховкой. Эмигрировал, как и все, в Константинополь, потом в Королевство Сербии и Хорватии, где в Загребе будет служить вольнонаемным в военном ведомстве. Участник РОВС. Некоторые историки отправят его служить в 1943 году к соратнику по первой мировой войне генералу Б.А. Штейфону, воевавшему в частях вермахта против югославских партизан. По последним же данным Драценко умер еще до начала войны в 1940 году.
В одном ряду с Масловским и Драценко был самый молодой из них будущий генерал, а тогда капитан Генерального штаба Павел Николаевич Шатилов. Сын начальника Юденича Николая Павловича Шатилова и внук героя Кавказских войн генерала от инфантерии Павла Николаевича Шатилова. На Кавказ младший Шатилов попадет в 1910 году, до этого закончив Пажеский корпус, академию Генштаба и геройски повоевав в Манчжурии. 6 орденов, вплоть до Св. Анны 2-го класса с мечами, говорят о многом. В Тифлисе капитан Шатилов займет должность помощника старшего адъютанта в разведывательном отделении, и Юденич сразу же положит на него глаз, на предмет будущего использования в своем штабе. К сожалению, перед войной Шатилов уедет в Петербург в управление Генерального штаба, и воевать уйдет на русско-германский фронт, где заслужит Георгиевское оружие и Георгиевский крест. А к Юденичу он все-таки попадет осенью 1916 года начальником штаба 2-й Кавказской кавалерийской дивизии. Николай Николаевич снова возьмет его под свое крыло. Любопытно, что в 1917 году генерал-майор Шатилов сменит Масловского на должности генерала-квартирмейстера штаба Кавказского фронта. Но это уже без Юденича. Там же в приказом по фронту от 27 марта 1918 года за прошлые заслуги в боях под Бетлисом будет награжден орденом Св. Георгия 3-го класса. В эмиграции из-за этого ордена ему придется пережить много плохих минут, так как некоторые офицеры считали эту награду незаконной. В Гражданскую войну воевал вместе со своим другом и однокашником по академии бароном П.Н. Врангелем, дослужится до должности начальника штаба Русской армии и звания генерала от инфантерии. Догонит деда, но вот славы его никогда. Более того, несмотря на покровительство самого Врангеля и самое активное участие в РОВС будет постоянно подвергаться нападкам за своего Георгия 3-го класса и даже подозреваться в сотрудничестве с советскими спецслужбами.. Шатилов очень мучительно переживал эти обвинения, сошелся с таким же изгоем эмиграции Юденичем, и до конца дней Николая Николаевича они будут поддерживать друг друга. Во вторую мировую войну Шатилов почти год просидит под арестом у немцев и умрет аж 5 мая 1962 года о рака крови. Похоронен на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа.
Будут у Юденича и такие молодые помощники, как капитан Генерального штаба Караулов и штабс-капитан Кочержевский, другие офицеры, с которыми он готовил будущий мобильный центр управления (полевой штаб) будущих кампаний на Кавказе. Работали дружно, быстро, согласованно, понимая друг друга с полуслова. Николая Николаевича все они не просто уважали – боготворили. Многие из тех, с кем когда-нибудь встречался Юденич, отмечали его замкнутость, резкость в суждениях, упорство и упрямство, недоверие и излишнюю осторожность к начальникам и подчиненным. Одним словом, многим он казался человеком суровым, некоммуникабельным, даже неприятным. Так оно и было. Но тем, кому доверял, кого понимал, и кто понимал его, становился наставником, товарищем, другом на всю жизнь. Внимательный, всегда доброжелательный и спокойный Юденич, тем не менее, не давал подчиненным ни малейшей поблажки в службе и делах. «Работая с таким начальником, каждый был уверен, что в случае какой-либо порухи он не выдаст головой подчиненного, защитит, а потом расправится как строгий, но справедливый начальник. С таким генералом можно было идти безоглядно и делать дела. И война это доказала, кавказская армия одержала громоносные победы, достойные подвигов славных предков» – писал впоследствии Б.П. Веселовзоров [63]. Ему вторит Д.П. Драценко: «Он всегда и все спокойно выслушивал, хотя бы то было противно намеченной им программе. Никогда генерал Юденич не вмешивался в работу подчиненных начальников, никогда не критиковал их приказы, доклады, на скорую руку бросаемые им слова были обдуманы, полны смысла для тех, кто их слушал» [64]. Я же хочу отметить один важный момент, о котором будут вспоминать и наш герой и его будущие биографы – как же будет не хватать Юденичу таких подчиненных во время его знаменитого похода на Петроград в 1919 году.
Не удивительно, что практически все эти офицеры станут и частью личной жизни генерала. До войны в Тифлисе именно они были самыми частыми гостями в особняке четы Юденичей на Барятинской улице. Там, без преувеличения будет сказано, собирался весь цвет тифлиского образованного офицерства, «моментов», как иногда шутил сам наместник Кавказа. Дом Юденичей еще по ташкентской привычке будет открыт всегда для близких по духу людей до последнего дня жизни генерала в далекой Ницце. Строгого, некоммуникабельного Юденича все-таки любили. И это тоже правда. Опять хочу дать слово, может быть пристрастному, но честному биографу Б.Л. Веселовзорову: «От него никто не слышал, как он командовал полком, так как генерал не отличался словоохотливостью; георгиевский темляк да пришедшие слухи о тяжелом ранении красноречиво говорили, что новый генерал-квартирмейстер прошел серьезную боевую страду. Скоро все окружающие убедились, что этот начальник не похож на генералов, которых присылал Петербург на далекую окраину, приезжавших подтягивать, учить свысока и смотревших на службу на Кавказе, как на временное пребывание. В самый короткий срок он стал близким и понятным для кавказцев. Точно всегда был с нами. Удивительно простой, в котором отсутствовал яд под названием «генералин», снисходительный, он быстро завоевал сердца. Всегда радушный, он был широко гостеприимен. Его уютная квартира видела многочисленных товарищей по службе, строевое начальство и их семьи, радостно спешивших на ласковое приглашение генерала и его супруги. Пойти к Юденичам – это не являлось отбыванием номера, а стало искренним удовольствием для всех их полюбивших» [63]. Эти же офицеры скрашивали быт Юденичей и в лагерях в Каджорах среди божественной природы. На вечерах у Юденичей неизменно обсуждали, как и во всех семьях, последние политические события, но больше всего говорили о своем, военном. Не редко спорили о содержании журнала «Известия штаба кавказского военного округа», который выходил 3 раза в год и курировался лично генералом-квартирмейстером.
Личная жизнь Николая Николаевича и Александры Николаевны оставалась на виду всего тифлиского общества. Семья считалась по-настоящему счастливой. Думаю, и сами супруги были бы с этим согласны полностью, если бы в их доме зазвучали детские голоса. К сожалению, детей не было. Однако поднакопленные за годы бездетной жизни средства позволили не только прилично содержать открытый для гостей дом, но и выкупить его, вместе с большим участком земли, в собственность. Приобрели Юденичи собственность и на Кавказских минеральных водах, куда неизменно отправлялись каждый год на две – три недели. В 1912 году они еще раз съездили за границу. Получили от этой поездки не меньшее удовольствие, чем от первого вояжа во время «свадебного путешествия».
Между тем, служба шла своим чередом. В 1909 году Юденичу был Высочайше пожалован орден Св. Анны 1-го класса, а 6 декабря он получил чин генерал-лейтенанта по выслуге лет[65]. Сообщение о присвоении очередного чина Юденич получил в далекой Казани, куда военная судьба неожиданно забросила его исполнять обязанности начальника штаба Казанского военного округа.
Началось все с того, что его непосредственный начальник генерал Берхман, давно рвавшийся в корпусные командиры, получил намек из Петербурга на возможность такого перемещения. Должность в то время была пределом мечтаний каждого военачальника мирного времени. Она гарантировала чин генерала от инфантерии, значительные денежные преференции и высочайший вес в армии. Когда Юденичу предложили вышестоящую должность, благоволивший ему тогда Берхман посоветовал Николаю Николаевичу дать согласие, обещая, не без основания, в самом скором времени по уходу в войска рекомендовать его на свое место именно с новой должности. Резон в этом был несомненный. Перемещаться с должности начальника штаба внутреннего Казанского округа на должность начальника штаба пограничного Кавказского военного округа не составило бы труда при соответствующей рекомендации. Весь вопрос состоял в том, сколько еще Берхман просидит в Тифлисе. Тот обещал – совсем недолго. И сдержал свои обещания – ушел сам и рекомендовал на свое место Юденича. Впрочем, и сам наместник и все военное командование в Тифлисе и Петербурге были не против кандидатуры генерал-лейтенанта Н.Н. Юденича. Но это потом. А пока Казань. В Казани Юденич прослужит с 6 декабря 1912 года всего-то чуть меньше трех месяцев. Александра Николаевна так и не снялась с насиженного в Тифлисе места, считая мужа в служебной командировке. Уже 25 февраля 1913 года Юденич назначается начальником штаба ставшего родным Кавказского военного округа, возвращается в Тифлис, и для полного удовлетворения ровно через месяц награждается орденом св. Владимира 2-го класса [66].
О службе Юденича в Казанском военном округе мало что известно, да и вряд ли она могла представлять что-то особенное. Она, как и во всех внутренних округах, в основном ориентировалась на подготовку резервов, в том числе мобилизационных, на случай большой войны. Довольно подробно рассказал о такой службе именно в Казанском округе в своих воспоминаниях генерал А.И. Деникин. Желающие могут познакомиться. Мы же отметим лишь несколько моментов. Округ был одним из самых больших в России. На момент приезда Юденича в него входили Казанская, Самарская, Пермская, Вятская, Пензенская, Симбирская, Саратовская, Астраханская губернии и вся территория бывшего Оренбургского военного округа, а это еще несколько губерний – Оренбургская, Уфимская, Уральская и Тургайская область. Это более 2-х миллионов квадратных верст и 25 миллионов населения. Войск тоже хватало. Коренной 24-й армейский корпус с постоянным штабом в Самаре, и как раз прибывающий из Виленского округа 16-й армейский корпус, казаки Оренбургского, Астраханского и Уральского казачьих войск, крепостные команды, 2 военных училища (Казанское пехотное и Оренбургское казачье), 2 кадетских корпуса (Симбирский и 2-й Оренбургский). Сюда же можно прибавить несколько пороховых, оружейных заводов и арсеналов. Силища неимоверная. Но вся она, повторяю, составляла стратегический резерв вооруженной силы империи. За два с половиной месяца Юденич, конечно, не мог полностью вникнуть во все окружные проблемы, но успел хорошо познакомиться с командованием и некоторыми строевыми частями.
С командующим округом генералом от инфантерии Антоном Егоровичем Зальцем сразу же сошелся довольно близко, хотя то был почти на 20 лет старше. Дело оказалось в том, что Зальц был что называется «природным стрелком» и до генеральских чинов службу проходил исключительно в стрелковых частях, начав ее в знаменитом 4-м стрелковом Императорской фамилии батальоне. Воевал в Польше и на Кавказе. А главное то, что на Кавказе он несколько лет командовал 1-м Кавказским стрелковым батальоном, на базе которого будет сформирован 18-й стрелковый полк. Полк Юденича. Было о чем вспомнить и поговорить двум генералам – стрелкам. Зальц принял округ двумя месяцами раньше Юденича уже 69-и летним ветераном и сам не полностью еще изучил его, но чем мог помогал Юденичу. Несмотря на преклонный возраст, Зальц в мировую войну получит в командование 4-ю армию, которую едва не погубит на русско-австрийском фронте уже в 1914 году. 22 августа 1914 года будет снят и направлен опять в Казань на округ, где и умрет в 1916 году.
С генералом Платоном Александровичем Гейсманом командиром 16-го армейского корпуса, как раз прибывавшим эшелонами из Литвы, именно в силу этого познакомиться близко Юденич не успел, хотя штаб корпуса и начал размещаться в Казани рядом со штабом округа. Но Николай Николаевич с глубоким уважением относился к этому боевому генералу и серьезному военному ученому – историку, одно время преподававшему в академии Генштаба. Еще раз в жизни Юденич столкнется с Гейсманом в Петрограде в 1918 году. Будучи в подполье, он предложит Гейсману помощь в переправке за границу. Тот, тогда преподававший в красном университете, откажется и умрет там же в год наступления Юденича на Петроград.
Зато находившегося в Самаре командира 24-го армейского корпуса генерала от инфантерии Александра Алексеевича Гернгросса Юденич знал неплохо, как и тот его, прежде всего по Русско-японской войне. Это и Сандепу, и Мукден. Под Мукденом именно отряды генералов Церпицкого(где был Юденич) и Гернгросса остановили японскую 3-ю армию в боях, где Николай Николаевич получил тяжелое ранение. С Гернгроссом Юденич тоже встретится в Петрограде в 1918 году, и тот тоже откажется покидать Совдепию. Умрет он уже в Ленинграде в 1925 году. А в Самаре 24 января 1913 года за две недели до убытия Юденича на Кавказ его сменит как раз генерал Берхман. «Вот такая вот рокировочка».
Юденич же, вернувшись в Тифлис в новом качестве, и с еще большей энергией продолжил готовить войска и штаб округа к надвигающейся войне. То, что она скоро разразиться, не сомневался в то время ни один думающий генерал. Только что созданные два противоборствующих военно-политических блока Антанта и Тройственный союз не оставляли никаких надежд на мир во всем мире. В конце года в Тифлисе произошли изменения в штабе наместника. Генерала Шатилова сменил командир 2-го Кавказского армейского корпуса генерал от инфантерии Александр Захарьевич Мышлаевский. С ним у Юденича уже давно сложились самые дружественные, доверительные, деловые отношения. С ним они и начали уточнять план возможной войны на кавказском театре военных действий.
[59] – См. п. 38 настоящего примечания с. 471.
[60] – См. там же с. 472.
[61] – См. п. 5 настоящего примечания л. 5.
[62] – Шишов А.В. «Генерал Юденич» М. Астрель. 2004 с.109-110.
[63] – См. п. 10 настоящего примечания с. 84.
[64] – См. там же с. 56-57.
[65] – См. п. 25 настоящего примечания с. 340.
[66] – См. там же.
Полковник Сергей Куличкин
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
