А что же союзники? Весной союзники развернули-таки настоящие боевые действия сразу на различных ТВД, находящихся друг от друга за тысячи, десятки тысяч миль. Прежде всего, на Черном море и на Балтике. Начнем с Черного моря, ибо там были сосредоточены главные силы Британии и Франции.
Еще в январе 1854 года они начали вести разведку портов и укреплений нашего побережья в основном с помощью захода туда под различными предлогами коммерческих судов, которые, несмотря на войну все еще толкались в русских территориальных водах. Использовалась малейшая для этого возможность. Так, ранней весной в Севастополь пришел пароход «Ретрибюшен» капитана Дрюммонда официально якобы для сообщения о появлении союзного флота в Черном море. Секрет Полишинеля. Главной же являлась миссия профессионального разведчика лейтенанта Бони. Пароход шел под парламентерским флагом, и по международному праву парламентера нельзя было расстреливать. Мы его все-таки отогнали несколькими выстрелами береговых батарей. Немедленно английская пресса разразилась скандальными материалами. Суть их одна – вероломство русских. Но лейтенант Бони успевает доложить о состоянии обороны города. Береговая артиллерия мощная, высадка непосредственно у Севастополя невозможна, но можно ее организовать севернее или южнее на пляжах Евпатории и у Балаклавы.
Под Одессу посылается целая эскадра уже не только для разведки, но разведки боем с высадкой десанта и возможным развитием событий по обстоятельствам. Одесса – наш крупный, самый большой и современный порт на Черном море, но сил там было немного, несмотря на дислокацию штаба Особого корпуса. В городе и окрестностях располагались16 резервных и запасных батальонов с 5-ю пешими и 2-мя конными батареями, Белгородский и Чугуевский уланские полки и 2 сотни казаков – 1100 штыков и 375 сабель. 8 береговых батарей с 24-фунтовыми пушками, от 4-х до 16-и в каждой, были разбросаны по побережью и имели весьма ограниченные возможности. Командовал всей этой силой престарелый генерал-адъютант барон Д.Е. Остен-Сакен.
61-летний генерал от кавалерии барон Дмитрий Ерофеич Остен-Сакен в Одессе держал штаб-квартиру Отдельного армейского корпуса, которым командовал уже более трех лет. Из известной на русской службе фамилии Остен-Сакенов он был не самый выдающийся ее представитель. Дмитрий Ерофеич ни по жизни, ни по службе не блистал. Академий не заканчивал, а из юнкеров Елизаветградского гусарского полка медленно, но уверенно продвигался по служебной лестнице к генеральским эполетам. Мальчишкой юнкером храбро сражался под Аустерлицем, Фридландом и вышел за все по совокупности в корнеты. Дальше началась так называемая «адъютантская полоса» карьеры. В Отечественную войну и Заграничных походах служил адъютантом у Остермана и Милорадовича. От Смоленска, через Бородино, Малоярославец, Дрезден и Лейпциг до Парижа, где после целой россыпи орденов получит свою первую Золотую шпагу «За храбрость». Адъютант в то время вполне боевая должность, важная и очень опасная. Потом, как часто и бывало, Кавказ, где получит в командование сначала Уланский, потом Кирасирский полки, бригаду, и под командование «отца-командира» Паскевича две войны – Персидская и Турецкая. За Персидскую ордена Св. Владимира 3-й, Св. Анны-1-й степеней и вторая Золотая шпага. В Турецкую он герой штурма Карса и кавалер ордена Св. Георгия 3-й степени. Потом Польская и Венгерская кампании, хотя он дослужится до командира корпуса, полководческими талантами с самого Карса так и не блеснул. И больше до конца жизни не блеснет. Одесская история останется лишь случайным исключением из общей, монотонной службы «кабинетного червя», несмотря на то, что проведет всю Восточную войну в действующей армии, да еще в Севастополе. Но именно, что проведет. Чрезвычайно религиозный, пожилой человек он и одесситам, и севастопольцам большей частью запомнится по торжественным молебнам и искренней заботой о питании и лечении подчиненных. Что ж, пусть хотя бы так. Мы еще не раз встретимся с ним, но сразу хочу отметить любопытную деталь. Воевать Остен-Сакен начнет в Одессе, и далее вся жизнь будет связана с этой «жемчужиной у моря», где мирно и не постыдно уйдет в мир иной в возрасте 92-х лет, прослужив в офицерских чинах без малого 80 лет. Каково?!
Перед походом союзники послали на разведку английский военный пароход «Фьюри» тоже под парламентерским флагом с совершенно глупым объяснением – узнать находится ли еще в городе английский консул. Сами же начали сразу мерить прибрежные глубины, и наши батареи совершенно естественно выстрелами четырех орудий отогнали пароход подальше от берега. «Фьюри» благополучно отбыл восвояси, и английская пресса опять завопила об оскорблении парламентеров.
Эскадра из 19 линкоров и 9 пароход-фрегатов 8(20) апреля в Чистый четверг на Страстную неделю подошла к Одессе. Целых два адмирала английский Дундас и французский Гамелен на следующий день, разыграв возмущение, потребовали выдачи всех находящихся в порту торговых судов за оскорбление парламентеров. На следующее утро в 7 часов одесситы, собравшиеся святить куличи, услышали канонаду. Союзники открыли огонь и, прежде всего, по самой близкой к ним 6-й батарее, на которой и было-то всего 4 орудия, 28 нижних чинов прислуги и командир 20-летний прапорщик Александр Петрович Щеголев. Не вдаваясь в подробности, отмечу лишь несколько моментов этой удивительной артиллерийской дуэли, ставшей первым героическим делом перед предстоящей Севастопольской страдой. От 10 кораблей с 350 мощными пушками Щеголев отбивался сначала 4-мя, потом после 6-часовой бомбардировки 2-мя 24-фунтовыми орудиями. В итоге Щеголев зажег калеными ядрами французский фрегат «Вобан», подбитый английский пароход-фрегат «Тигр», первый начавший бомбардировку, сель на мель и сгорел от начавшегося пожара. Но обстрел продолжался уже по всему городу. Как раз в это время началась торжественная литургия в Воскресенском соборе. Преосвященный Иннокентий, Архиепископ Херсонский и Таврический обходил с крестным ходом собор со святой плащеницей. Одно ядро попало-таки в молящихся людей.
Союзники же предприняли попытку высадить десант на 6 гребных вельботах, но десантников огнем штуцерных и одним штыковым ударом разобьют запасники Томского и Колывановского полков. Бомбардировка будет продолжаться до ночи, батарея Щеголева потеряет все пушки. В Светлую пасхальную ночь укрепления батареи удалось восстановить, и весь праздник Воскресения Христова длилась артиллерийская дуэль. Наконец 12(24) апреля союзники, не солоно хлебавши, убрались из-под Одессы в Варну, потеряв около 50 человек убитыми и ранеными, утаскивая на буксире 4 поврежденных фрегата. У нас убито 4 нижних чина и 45 ранено, в числе которых артиллерийский подполковник Мещерский. В городе убито 3 и ранено 8 обывателей на крестном ходу и просто зевак. Повреждены дома князей Воронцова и Нарышкина, отбит кусок гранита от памятника дюку Ришелье. Гора родила мышь. А Щеголев – первый, как говорят сейчас раскрученный, герой Восточной войны. Раскрученный по праву.
20-летний прапорщик Александр Петрович Щеголев – совсем мальчик, если посмотреть на его портрет, за этот бой станет первым общенародно известным и любимым героем войны. Милости на него обрушатся невероятные. Вот отрывок из личного письма наследника-цесаревича Александра Николаевича:
«Любезный Щеголев! Поздравляю тебя со славным твоим подвигом и с царскою за него наградою. Посылаю тебе Высочайший приказ о производстве тебя в подпоручики, в поручики и в штабс-капитаны; грамоту со статутом на Всемилостивейшее пожалованный тебе орден Св. Георгия и самый орден. Прилагаю при сем же и Георгиевский крест (4-й степени – С.К.) с моей груди; прими его как подарок признательного отца почтенному сыну… Спасибо, голубчик Щеголев; наградил тебя Государь – наградит тебя и Бог.
Александр
С. Петербург, 22 апреля 1854 года».
И Бог наградит героя долгой добросовестной службой на благо Отечества. Щеголев еще проявит себя героическими делами ни в одной войне, дослужится до генеральских чинов, будет командовать лучшей в России 1-й Гренадерской артиллерийской бригадой и умрет в Москве в 1914 году. Первая мировая война его не коснется, а память останется до наших дней. О нем напишут книги, картины, снимут кинофильм. Улица в Одессе до сих пор носит его имя. Это ли не слава! Не знаю, спасут ли нынешние одесситы своего героя от «майданутых киевских нациков».
Союзники опять появятся у Севастополя. Захватят несколько купеческих судов у Евпатории. Английский контр-адмирал Лайонес на линкоре с пятью фрегатами доберется до Геленджика, осмотрит оставленные нами посты, оставит горцам всего-то 35 тысяч патронов к ружьям и уйдет восвояси. Из Парижа и Лондона после всех бесплодных разведок и неудач около Одессы, на Черноморском побережье начали было склоняться к высадке десанта в Крыму, но только после тщательной опять же разведки и подготовки. Сколь долго это могло продолжаться, никто сказать не мог. Поэтому приняли решение пока сосредоточить все силы на Дунайском ТВД и постараться именно там нанести поражение России. Для начала в марте месяце суда союзного флота стали перебрасывать в Галлиполи сухопутные войска, кавалерию, артиллерию, инженеров, госпитали, огромные запасы материальных средств. В начале мая там собралось 27 тыс. французской пехоты, 1,5 тыс. кавалерии и 9 тыс. англичан. Но уже тогда было решено перебросить все эти войска к Омеру-паше через порт Варна, где намеревалось устроить и штаб главного союзного командования. К началу лета сформировался мощный союзный корпус – 40 тыс. французов и 20 тыс. англичан. Во главе французских войск стал маршал Сент-Арно, английских – генерал лорд Реглан. Эти два полководца в полную меру заявят о себе потом в Севастополе, но уже сейчас есть смысл познакомиться с ними, ибо и на Дунае они достаточно покажут уровень своего профессионализма.
Первый главнокомандующий французской армией в Восточной войне 58-летний маршал Франции Аман де Сент-Арно прожил более чем удивительную жизнь с такими взлетами и падениями, сотой части которых любой другой человек просто бы не пережил, не то чтобы стать первым полководцем великой европейской страны. Настоящее имя этого сына мелкого буржуа было Жан Доменик Леруа. Революция и наполеоновские войны быстро поднимали к вершинам еще и не таких разночинцев. Но наш герой пришел в армию уже после Наполеона в 1817 году, и 20 лет служил кому только можно, начиная с Людовика XVIII и кончая герцогиней Беррейской. За это время он был дважды изгоняем из армии за банальное воровство и растраты, сидел в тюрьме, учил фехтованию и музыке, актерствовал под псевдонимом Флореаль и вернулся-таки в армию под новым именем Сент-Арно, чтобы отправиться, в конце концов, на войну в Африку. Справедливости ради надо отметить, что человек это был по природе, безусловно, талантлив. Достаточно сказать, что он самостоятельно в совершенстве овладел несколькими иностранными языками, военной теорией, литературным мастерством. В Африке тоже будет не все гладко, вплоть до изгнания из полка, переход в Иностранный легион, но будут и настоящие войны, которые принесут ему через десять лет генеральский чин и прозвище «Беспощадный». В 1848 году вернется в Париж в самую гущу революционных и после революционных авантюр. Попадет в поле зрения нового Бонапарта. У них много общего. Именно такой «Беспощадный» и беспардонный авантюрист только и мог поддержать Наполеона вооруженной силой. И поддержал, расстреливая баррикады, безоружную толпу, клерикалов и либералов, стоящих у Луи-Бонапарта на пути к трону. Справедливая награда за это – должность военного министра, звание маршала Франции и обер-шталмейстера двора императора Наполеона III.
Приведу цитату из блестящей характеристики, данной этому человеку академиком Е.И. Тарле: « Маршал Сент-Арно провел бурную, гульливую, буйную, приключенческую жизнь. Не было злодеяния, перед которым он остановился бы, наслаждений, которых не испытал бы, опасности, перед которой отступил бы, человека, которого пожалел бы. Он воевал очень долго в Алжире, служил в африканском «иностранном легионе», арабов за людей никогда не считал, своим подчиненным позволял грабить их и убивать при малейшем сопротивлении, и сам грабил и убивал, но и расстреливал своих солдат беспощадно за малейший признак неповиновения с их стороны… Маршал Сент-Арно был талантливым военачальником, зорким, энергичным, быстрым и удачливым в решениях, лично бесстрашным. Он до такой степени нуждался в острых ощущениях, что не пропускал и в мирное время ни одного большого пожара в городе, если такой был поблизости, участвовал в тушении, рисковал жизнью. В нормальной жизненной обстановке чувствовал себя ненормально».
Так и хочется сказать: «Ну и фрукт!» И все же, на мой взгляд, он в профессиональном плане, опыте подготовке уступал любому из наших главкомов начала Восточной войны – Паскевичу, Меншикову, Горчакову. Все-таки война в Африке и Европе – две большие разницы. Не говоря уж о морально-нравственном облике. Здесь и обсуждать нечего. К тому же на войну он пойдет неизлечимо больным – рак отводил ему последние месяцы жизни.
68-летний британский главнокомандующий сэр Фицрой Джеймс Генри Сомерсет, 1-й барон Реглан, лорд, ставший на этой войне фельдмаршалом, был типичным английским аристократом и отличался от своего французского коллеги, как земля от неба. Блестящее воспитание и образование он получил дома и в лучшем учебном заведении страны, подготавливающем своих питомцев к любой государственной деятельности. По получении первого офицерского чина корнета недолго послужит в элитном 4-м Драгунском полку и уйдет на дипломатическую службу, но повевать все-таки придется против того еще Наполеона. Всю долголетнюю войну Реглан проведет в качестве адъютанта, военного советника при знаменитом фельдмаршале сэре Артуре Веллингтоне. В битве под Ватерлоо потеряет правую руку, но вернется в строй. Прямо-таки адмирал Нельсон. Правда, не обладал и сотой доли таланта великого адмирала и даже вполне заурядного таланта полководца Веллингтона. После войны он благополучно прошествует по различным должностям в МИДе и Военном министерстве, пока не займет пост главнокомандующего. Думаю, его полководческий уровень был самым низким среди всех главкомов, кроме, может быть, турка Омера-паши. Сент-Арно выглядел на его фоне гигантом. Судьба не даст ему пережить эту войну, которая во многом сотрет о нем память. Павда, в его честь назван город в Новой Зеландии, но более известен названный его именем особый покрой рукава (реглан), который ему придумали из-за ранения.
Не могу не упомянуть еще раз академика Е.И. Тарле. Уж очень он убедителен: «Трудно представить себе двух людей, до такой степени ровно ни в чем несходных, как этот честный, тупой, массивный, прямолинейный, медлительный в мышлении и в движениях английский аристократ, весь век соблюдавший и шаблон морали, и шаблон церковной веры, и шаблон светского быта, и вообще все шаблоны, принятые в его касте, и вне их не живший и не мысливший, и французский маршал, выходец из мелкобуржуазных низов, авантюрист и кондотьер… Сент-Арно весь век провел на войне (тоже не так уж долго и в Африке – С.К.), – и лорд Реглан, с тех пор как потерял руку, 25 лет отроду в битве под Ватерлоо в 1815 году, не видал ни войны, ни лагеря и в военном деле смыслил очень мало, назначен же был преимущественно за свой аристократизм».
Нам же очень важно отметить еще раз, что Горчаков, Меншиков, Паскевич ни в чем не уступали Сент-Арно, Реглану, Омер-паше даже на закате своей карьеры в Восточную войну, а цепь тех нелепых, именно нелепых, необязательных поражений, с которыми мы уже начали знакомиться, скорее не убеждают нас в бездарности русского командования, а удручают какой-то мало объяснимой нелепостью. Ведь надо же суметь умудриться проиграть выигранное дело.
Итак, 7(19) мая оба главкома прибыли в Варну, где их встречал Омер-паша. Он не горел желанием активизировать боевые действия, боялся за крепость Силистрия, говорил о слабости своей армии, просил (требовал) перевести союзные войска из Галлиполи в Болгарию и тогда уже наступать на русских. Сент-Арно и Реглан не поверили Омеру и поехали с ним в турецкую штаб-квартиру в Шумлу, где очень скоро убедились – Омер-паша прав. Турки слабо вооружены, плохо одеты, обуты, голодны, лошади малорослы. Хороша лишь одна артиллерия. Но нужно было еще посоветоваться с моряками. Вся кампания возвращается в Варну, к ним присоединяются адмиралы Дундас и Гамелен, и принимается решение начать сухопутную операцию против России в Болгарии. Многие исследователи считают, что это была скорее проба сил, разведка боем и не более того. А главная цель – Севастополь. Думаю, это не совсем верно. В Болгарию направлялся весь экспедиционный корпус, что в союзе с турками представляло мощную военную силу. 1-я и 4-я французские дивизии и все английские войска направлялись в Варну на кораблях со всей своей инфраструктурой. 3-я французская дивизия берегом вдоль Мраморного моря шла в Константинополь, а оттуда морем тоже в Варну. Самая боевая у французов 2-я дивизия генерала Боске шла сухопутным путем через Адрианополь прямо на ТВД. Да еще 5-я французская дивизия ожидалась прибытием в Варну из Франции. В Варне располагался резерв Омера 6 тыс. турок с 20 орудиями. С такими силами в разведку не идут. Полководцы запросили у столиц разрешение на свои планы. Что касается Севастополя, то туда направлялась на кораблях официальная комиссия на предмет тщательной разведки офицерами специалистами всех родов войск окрестностей Севастополя и побережья. Во главе комиссии стояли генералы Канробер и Броун. С ними мы тоже будем встречаться, но уже можно сказать о них несколько слов.
Дивизионному генералу Франсуа Канроберу исполнилось 45 лет. Самый расцвет сил. Как и Сент-Арно, он прославился на полях сражений Африки. Правда, биография и характер у него не были столь авантюрными. Не прославился он и чрезвычайной жестокостью, хотя африканцев тоже презирал. Но ценил неоспоримое превосходство алжирских и марокканских бойцов, особенно кавалеристов. Никогда не лез на рожон, рисковать не любил, и скорее всего так и остался бы одним из многих французских генералов третьей империи, если бы не стечение обстоятельств, о которых мы еще поговорим. А так, следуя по жизни, дорастет до звания маршала Франции, адъютанта Наполеона III, сенатора, кавалера Ордена Почетного Легиона всех степеней. Кстати, в 1865 году получит у нас и Андрея Первозванного… Переживет позор и плен Франко-Прусской войны 1870 года и умрет, не дожив трех лет до 90-летия всеми уважаемым ветераном.
Коллега Канробера генерал-лейтенант Джордж Броун был старше своего визави на целое поколение – 20 лет. Воевал, конечно, с Наполеоном I в Испании, потом в Северо-Американских штатах, и представлял законченный тип британского колониального офицера. А это значит – в серьезных сражениях не участвовал, с серьезным противником в последние годы не сталкивался, а само командование легкой кавалерийской дивизией делало его боевую биографию более похожей на лихой наскок и отскок при первой же неудаче. Это война станет для него, как и для большинства британских военачальников, суровым, непреодолимым испытанием, о чем мы еще не раз поговорим.
Из Парижа и Лондона получено «добро» и «колесо закрутилось». Больше всего спешил маршал Сент-Арно. 7(19) июня он выступает против левого фланга наших войск генерала Ушакова. Вперед двинулся авангард генерала Юсуфа – 3 тыс. кавалерии (спаги, башибузуки) и 2 батальона зуавов полковника Бурбаки. Отряд должен был выйти в район Кюстенджи, разбить русских и не позднее 4 (23) августа вернуться в Варну для подготовки к боям в Крыму. Это вроде бы видно из приказа маршала. Но для чего тогда вслед Юсуфу выступает 1-я пехотная дивизия генерала Канробера, которого на время командировки замещал генерал Эспинасса? А на следующий день из Варны выступает 3-я дивизия уже против нашей центральной группировки в направлении на Силистрию и Рассово. В одном переходе от нее подходила из Адрианополя вскоре ставшая знаменитой 2-я дивизия генерал Боске.
О генералах Юсуфе и Эспинасса сказать особенно нечего. Разве то, что Юсуф был арабом по происхождению, пришел в Иностранный легион, где и попал под крыло служившему там Сент-Арно, который и превратил его сначала в настоящего легионера, потом во французского офицера и генерала. По всем повадкам и репутации он был копией своего патрона, чаще всего использовался, как командир сводных отрядов отчаянных головорезов. Генерал Шарль Эспинасса отметился только тем, что заболел холерой и надолго вышел из строя. А вот о генерале Боске надо сказать для начала хотя бы несколько слов, ибо, начиная с этого первого похода на Добруджу до последних боев в Крыму, он будет во французской армии едва ли не лучшим полководцем. Вот, пожалуй, первый достойный соперник нашим генералам.
Пьер Франсуа Жозеф Боске был самым молодым, бригадный генерал в 35 лет, дивизионный генерал в 43 года, и самым обожаемым полководцем в армии третьей империи. В войну он вступит командиром 2-й пехотной дивизии, закончит командиром корпуса маршалом Франции. Политехническая школа, артиллерийское училище в Меце и талант – прекрасное начало службы. Боевой опыт, как и все французские генералы, получил в Африке, но оставаясь несравнимым ни с кем из них. На голову выше, прежде всего, врожденным талантом полководца. Восточная война, особенно Крым и Севастополь, принесут ему заслуженную славу, все степени Ордена Почетного Легиона, тяжелейшие ранения, от которых и умрет вскоре после войны совсем молодым, не дожив до 50 лет, и посмертную славу. В Париже все знают avenu Bosquet. Хорошо известный нам с детства по роману «Капитан сорви голова» писатель Луи Буссинар написал целый роман о Крымской войне, Севастополе, где дал лучшую, на мой взгляд, характеристику Пьеру Боске:
«К лагерю подходит пешком генерал, один без свиты. Его узнают и кричат – Это Боске, неустрашимый Боске! Боске, обажаемый солдатами! Самый популярный из всех генералов африканской армии. Накануне битвы он запросто, как отец, обходит дивизию, без свиты, без штаба, без церемоний и это ещ6е больше усиливает его обаяние! Великолепный и еще молодой солдат... Высокого роста, великолепно сложенный, гибкий и деятельный, с красивой энергичной головой, он внушает доверие и симпатию. В его широком жесте, огненном взоре, в звучном гасконском голосе, который гремит, как раскаты грома, чувствуется великий вождь, великий знаток человеческого сердца. Да, он так красив, увлекателен, смел, что вошел в пословицу «Храбр, как Боске». И ничего банального, потому что Боске – герой, который смущается от этого восторга, криков и восклицаний, виватов!»
Каково?! Ох уж эти французы, умеют же писать славословия. Ничего подобного в романах не удостоились наши более великие полководцы Суворов, Кутузов, Скобелев, Жуков, не говоря уж о сотнях других полководцев, сопоставимых по делам с Боске.
Итак, 16(28) июля авангард Юсуфа столкнулся с нашими передовыми постами. Казаки налетели наскоком, своим знаменитым маневром «заманили в вертень» и взяли в плен несколько башибузуков. Юсуф остановился, поджидая основные силы с намерением атаковать на следующий день. Но Божье провиденье было на нашей стороне. Сент-Арно спешил не напрасно. В заполонивших Варну войсках, которые вынужденно квартировали в скотских условиях, в антисанитарии, без достаточного количества питьевой воды начиналась холера. Маршал думал, что в чистом поле сама природа оградит войска от напасти, но жестоко ошибся. В ночь перед атакой генералу Юсуфу доложили о 500 холериках, из которых уже 150 умерло, а остальные умирали. Он приказывает немедленно сняться с бивака и отступить. Через несколько часов отступавшие наткнуться на дивизию генерала Эспинасса. Там тоже холерики, и все перемешалось. Дивизия Боске избежала повальной заразы. У него зуавы еще по Африке хорошо знали, что такое холера, и как с ней бороться в полевых условиях. Больные, конечно, появились и у него, но не в таком количестве. К тому же Сент-Арно приказал Боске в Варну не заходить, где все госпитали уже были забиты холериками. Холера пошла по всей союзной армии. Даже у Боске скоро заболело 354 человека, в 3-й дивизии принца Наполеона 438 человек. Прибывший из-под Севастополя Канробер отчаянно пытался спасти свою дивизию медикаментами, санитарами, продовольствием, но все напрасно. Холера буйствовала 6 недель. Небоевые потери просто ужасны. Только у французов с 23 июня по 4 августа заболело холерой 8142 человек. В довершении всего вечером 29 июля(10 августа) в Варне начался пожар (подозревали в поджоге греческих диверсантов – С.К.). Загорелись огромные склады спирта, за ними продовольственные магазины, пороховые погреба. С огнем боролись самоотверженно, особенно введенные в город зуавы Боске. Они-то и спасут армию от полного уничтожения запасов материальных средств и боеприпасов. Буквально в нескольких метрах от склада с 5000 пудами пороха остановили огонь. Но большая часть магазинов с провиантом погибла. Англичане пострадали меньше. А турки просто разбежались.
И в это самое время Горчаков уже переправлял наши войска через Дунай. Именно в эти месяцы, именно здесь и тогда надо было активизировать боевые действия против союзников, обрушиться на их ослабленный экспедиционный корпус и втянуть в длительную борьбу в Болгарии. Даже просто связать их там на несколько месяцев до поздней осени и зимы, что уже само собой отменяло возможную высадку в Крыму. Ну, не обидно ли? Не разочарование ли? И так всю войну.
Союзники же спешили как можно быстрее убраться из холерной Болгарии. А поскольку дела их на Балтике, Севере и Камчатке, на Кавказе тоже оказались неудачными, оставался один путь – в Севастополь, чтобы спасти хотя бы престиж страны, армии и флота, так бездарно заканчивающих весенне-летнюю кампанию 1854 года. Что же произошло на других театрах военных действий. Буду, как всегда краток.
Война с союзниками, конечно, самым серьезным образом поставила вопрос защиты Петербурга, а значит и всей Прибалтики, Финского залива. Исходя из мощи союзного флота, не трудно было догадаться, что для начала они постараются вывести наш флот в открытое море, чтобы разбить его в сражении и потом ударить по столице. По общему числу кораблей Балтийский флот немногим уступал объединенному флоту союзников. Но у них из 28 линкоров 14 были винтовыми пароходами, а у нас все 25 парусниками. И это существенно. Так же было и с другими классами судов. На суше все побережье и Петербург обороняла 125-тысячная армия наследника цесаревича Александра Николаевича с 384 орудиями, раскиданная по всему побережью. Союзники могли атаковать где угодно. Другое дело, что все-таки основные силы они сосредоточили на Черном море, а на Балтике решили провести только частные операции против наших форпостов на островах Финского залива и части побережья с возможным морским сражением. К тому же ставилась задача обязательно вынудить Швецию вступить в войну с Россией. Мы соответственно приняли оборонительную тактику защиты побережья, форпостов и столицы. Одна дивизия дислоцировалась у Свеаборга, две – у Ревеля и Кронштадта.
Одновременно с походом на Одессу союзники выдвигают в Балтийское море соединенную группировку сил флота. Английскую эскадру из 42 судов с 22 тыс. личного состава команды и 2344 орудиями. Командующий вице-адмирал Непир. Французскую эскадру из 31 судна с 1308 орудиями. Позже французы добавят еще несколько кораблей с 6000 десанта генерала Барагея де Иллиера. Командующий французскими силами – вице-адмирал Парсеваль-Дешен.
Для начала атаковали побережье Прибалтики и везде получали по заслугам.5(17) апреля 2 английских парохода командора Чадса появились у Виндавы. В конце апреля английские корабли появились у Риги и Ревеля, постреляли по берегу, попытались пустить несколько шлюпок с десантом, но везде были отбиты артиллерией и береговыми постами. Кое-где удалось сжечь на берегу несколько магазинов и захватить 4 купеческих суденышка. Поручик Лейб-гвардии Уланского Его Величества полка Афанасий Афанасьевич Шеншин (Фет), командуя взводом, был как раз участником этих событий – бесплодных попыток союзников небольшими десантами проверить боеготовность наших войск в Эстонии, где стоял его полк. Кстати, участие в Восточной войне, пусть и незначительное, очень помогло замечательному поэту Фету в сближении с Львом Толстым, который на 4-м бастионе Севастополя оказался в самом пекле. Фет, по сути, и в боях то не участвовал, но Толстой, помимо всего, ценил его военное, офицерское прошлое, и они дружил практически всю жизнь. Так вот как описывает Фет так называемые экспедиции союзников:
«Сберегая уголь, английские фрегаты ходили под парусами… Неприятель считал наше побережье гораздо сильнее укрепленным, чем это было на самом деле, а поэтому не решался подвергать дорогие корабли повреждениям». А когда решался всаживать десант: «Англичане, не решавшиеся на серьезный десант, дозволяли себе самые бесполезные выходки, мы знали, потому что между Ревелем и Нарвою высадились неприятельские стрелки, и когда единственным встреченными ими лицами оказались две бабы в поле, бросившиеся, разумеется, опрометью бежать, то стрелки сделали по ним залп и, убивши одну наповал, вернулись к своим шлюпкам».
25 мая (6 июня) английские пароходы появились в Финляндии у местечка Гампе-Карлебю. Там у нас было всего 2 роты финских стрелков и 2 орудия, только что подошедших из Вазы. Пехота прибыла, сделав в 2 суток 146 верст, из них 96 пешком, 50 вест на подводах. Артиллерия прошла в 2,5 суток 230 верст. Англичане, как водится, предъявили ультиматум о сдаче, но английский офицер убрался ни с чем. Тогда к берегу пошли 9 баркасов с десантом и пушкой на каждом. Их встретили артиллерийским и стрелковым огнем. Отбивались до полуночи и отбились. Один баркас с пушкой и пленными оказались в наших руках. Пленные показали, что остальные баркасы поврежденными ушли к эскадре, один по пути затонул. Всего англичане потеряли 50 моряков и 2-х офицеров. У нас оказались ранеными только 4 нижних чина. С таким же «успехом» союзники прошли вдоль финского побережья, сметая огнем редкие магазины и мызы. Через две недели английские паровые фрегаты показались у нашего самого отдаленного форпоста на Аландских островах и открыли огонь из больших орудий. Наши береговые пушки меньшего калибра достать до врага не могли. Но как только англичане приблизились на дальность прямого выстрела, наши канониры первым же залпом разбили кожух и руль у обоих пароходов. Те поспешно ушли не солоно хлебавши. Кстати, за это дело комендант Аландского форпоста полковник Бодиско получил чин генерал-майора, и все офицеры повышены в чине.
Еще через неделю союзники заглянули в гордый Свеаборг и прошли прямо к Кронштадту. Сам адмирал Непир заслуженный, храбрый флотоводец привел 18 линкоров, 8 фрегатов, 3 корвета и целую тучу малых судов, но так и не рискнул приблизиться к грозной крепости и русской эскадре, стоявшей на рейде. Эскадра ударила мощным залпом, и Непир поспешно увел свои корабли к Красной Горке, откуда французский адмирал Персиваль уже осматривал Кронштадт без всякой надежды на возможную атаку. Кстати в это время в Кронштадте находился один из главных строителей крепости сам государь император Николай I. Он тут же пишет Меншикову: «Другой день, как неприятельский флот у Красной Горки, имея авангард у Толбухина и крейсеров на северном фарватере. Ожидаем ежеминутно атаки, спокойно готовы принять, полагаясь на милость Божию». – Не дождались.
А время-то середина лета, и никакого успеха. Как водится, собрали очередное совещание адмиралов, на котором решили всеми силами союзного флота ударить хотя бы по нашему самому дальнему форпосту на Аландских островах, находившемся за сотни миль от Петербурга у выхода из Ботанического залива. Из Лондона и Парижа пришло одобрение. Наполеон даже приказал немедленно усилить флот тем самым десантом в 6000 морпехов с 10 орудиями. Эскадры Непира и Парсеваля отправились к островам, и вся эта махина целый месяц торчала вблизи них, дожидаясь десанта, проводя бесконечные промеры глубин, артиллерийские и инженерные расчеты. Союзной армаде с несколькими тысячами корабельных орудий, в том числе большого калибра, противостояли Бомарзундские укрепления Аландских островов. А это – так называемая оборонительная казарма на главном острове Лумпара и 3 оборонительные башни на острове Прест через пролив. На оборонной казарме 68 орудий не более 24-фунтового калибра. На башнях по 18 орудий еще меньшего калибра. В подчинении у коменданта, теперь генерал-майора Бодиско – героя кампаний 1813, 1814 годов и недавней весенней атаки союзников имелся Финский батальон, рота крепостной артиллерии, 2 роты гренадерских стрелков и сотня казаков. Оружие получили и несколько десятков арестантов, рабочая команда, влившиеся в ряды защитников. Всего набралось не более 1600 человек. И все! А союзники только на направлении главного удара подготовили 2500 французов и 800 англичан.
Наконец, 26 июля(7 августа) в 4 часа утра шлюпки с десантом и орудиями пошли к берегу. Не буду рассказывать о перипетиях этого абсолютно неравного сражения, которое, тем не менее, длилось без малого целый месяц. 30 тыс. человек, 4000 орудий против 2 тыс. человек и 122 орудий меньшего калибра. Какой тут может быть исход? У нас в живых осталось не более 300 человек, в основном раненых, которые и попали в плен. Раненый генерал Бодиско решил сам вести переговоры о сдаче с союзниками. При этом, некоторые офицеры и нижние чины не приняли ее, попытались броситься с факелами к пороховым погребам и едва не взорвались вместе с французами. Союзники по достоинству оценили мужество оставшихся защитников. Командир десанта генерал Барагей де Иллиер разрешил оставшимся в живых русским офицерам оставить при себе шпаги. Рыцарь, понимаешь ли! Союзники потеряли в этой победе более 1,5 тысяч человек только убитыми и английский паровой фрегат «Пенелопа», который наткнулся на скалы и затонул подожженный русскими калеными ядрами. Победа… 21 августа(2 сентября) союзный флот отошел в Финский залив, а в октябре вообще убрался в свои воды.
Любопытно, что даже западная пресса не смогла высосать из этой экспедиции хоть какое-то подобие успеха, что делала, и будет делать в ходе всей войны. Скорее, наоборот.
Газета «Daily News»: «Великолепнейший флот, какой когда-либо появлялся в мире, не только не подвинул вперед войны, но возвратился, не одержав ни одной победы, без трофеев, с офицерами, упавшими духом и обманутыми в надежде приобрести славу, с моряками недовольными тем, что они не были в деле и не приобрели никакой добычи…»
Газета «Morning Post»: «Блокада балтийских гаваней не уничтожила русской вывозной торговли. Сами англичане покупали сало и другие русские произведения через Пруссию».
Газета «Herald» издевалась над Непиром: «Пришел, увидел и не победил. Он хотел продеть кольцо сквозь ноздри грозному Левиафану и вместо кита поймал салакушку. Русские смеются, и мы смешны в само деле».
Столько еще разочарований принесут британский флот и армия своим обывателям, что вся победа Британии в Восточной войне до сих пор считается в Англии какой-то неполноценной, даже и не совсем победой. И справедливо! А Наполеон не расстраивался и наградил своих «героев». Вице адмирал Персеваль получил чин полного адмирала и Большой крест ордена Почетного Легиона. А тот самый рыцарь Барагей де Иллиер стал сразу маршалом. Чего там мелочиться. Между тем, союзники не только не достигли главных целей кампании, но не вовлекли в войну Швецию, не разрушили русскую экспортную торговлю.
Еще более скромной стала экспедиция союзников на русский Север в Белое море. Что они вообще хотели там найти в середине 19-го века для меня не совсем понятно. Туда направились 3 английских парохода. Потом еще несколько английских и французских судов под командой английского командора Омманея. Корабли вошли в Белое море 5(17) июля и занялись обычным каперством – останавливали и грабили купеческие суда. Наконец, 22 июля они соизволили атаковать остров Мудьюг недалеко от Архангельска. Что они там забыли, если рядом главный порт Белого моря и русского Севера? Спустили шлюпки для разведки, которые артиллерийским и ружейным огнем отогнали артиллеристы и стрелки прапорщика Болдина и орудия канонерки лейтенанта Тверетинова.
Примерно в это же время командор Омманей организовывает главную операцию всей экспедиции – нападение на Соловки, точнее на Соловецкий монастырь двумя пароходами «Миранда» и «Бригс» с 14 орудиями на каждом. Англичане якобы считали, что в монастыре хранятся несметные сокровища русских царей. Думаю, это не более чем фантастический предлог. Надо же было хоть что-то захватить, тем более хорошо знали – правильной обороны там нет. Смущали только толстые стены монастыря. И правильно смущали. Из военных на острове действительно была одна инвалидная команда прапорщика Никоновича, которому с началом войны к двум 3-х фунтовым пушченкам прислали из Архангельска еще восемь аж 6-фунтовых пушек. Но в монастыре были монахи, да еще с боевым архимандритом Александром. Этого оказалось вполне достаточным, чтобы посрамить моряков непобедимого Королевского флота. Отец Александр при появлении на горизонте англичан, как полагается, отслужил молебен с крестным ходом по стенам монастыря, и лично вместе с прапорщиком Никоновичем, несколькими нижними чинами и богомольцами, вооружившись двумя пушечками, отправился на берег в засаду. Подойдя к монастырю на пароходе «Бригс», Омманей ударил из всех орудий и тут же получил в ответ залп из наших пушек, которые сразу зажгли английский пароход и тот вынужден был отступить. На следующее утро Омманей посылает парламентера с требованием сдаться не позже 6 часов после получения ультиматума. Получил отказ за подписью «Соловецкий монастырь». Теперь оба английских парохода из всех орудий ударили по монастырю. Целый день с 7 утра и до 5 вечера английские ядра бесполезно долбили каменные стены обители. Наши отвечали из всех своих пушек, нанося повреждения кораблям. Монахи молились во всех трех храмах, настоятель в храме знаменитых Святых Угодников Божьих Зосимы и Савватея, ходили крестным ходом, готовились и на следующий день встретить врага огнем, но тот потрепанным ушел. Еще одна «победа».
До конца августа английские пароходы будут бродить вдоль всего побережья Онежского залива, разоряя с переменным успехом небольшие поселения вроде села Пушаты, где их сильно потрепала крестьянская дружина всего-то в 23 человека, возглавляемая двумя отставными солдатами. 10(22) августа корабли подойдут в Кольской губе к городку Кола. В городке инвалидная команда в 50 человек под начальством отставного архангельского губернатора лейтенанта Брунера и все боеспособные мужчины города. Опять ультиматум и все повторилось, как на Соловках. Целый день бомбардировали бомбами и калеными ядрами. Монастырских непробиваемых стен не было, и нижняя деревянная часть города выгорела почти полностью, в том числе 2 церкви и магазины. До верхней части снаряды не долетали. Потерь не было, как и на Соловках. Утром англичан уже не было на горизонте, а к концу месяца и в Белом море. «Геройский, победный поход».
И уж совсем кисло пришлось союзникам на самых дальних, восточных рубежах огромной России. Там случился настоящий разгром, хотя никто не предполагал такового. Сразу оговорюсь, эта неудачная операция союзников подробно разобрана по минутам после окончания войны, в том числе и зарубежными, особенно английскими историками. Нам же важно отметить, что в 1854 году это была главная неудача союзников и главный успех русских, вместе с Кавказом. Но мы уже не раз говорили, что Кавказ – отдельная статья, там мы побеждали всю войну. На Камчатке дело особое. Позволю себе отметить эти особенности. Прежде всего – большое неравенство сил сражающихся. Союзники послали на Камчатку целую эскадру. 2 английских фрегата «Президент» и «Пайк» – 52 и 44 орудия соответственно; 2 французских фрегата «Ла Форт» и «Эвридика» – 60 и 23 орудия соответственно; английский пароход «Вираго» с 6 крупнокалиберными бомбическими пушками и французский бриг «Облигадо» с 18 орудиями. Итого – 212 орудий в основном крупного калибра 2200 матросов и около 1000 английских и французских морпехов... Во главе экспедиции стояли английский контр-адмирал Дэвид Прайс и французский вице-адмирал Феврие де Пуант.
У нас главноначальствующий на Камчатке генерал-майор В.С Завойко все лето набирал силы и готовил оборону, ибо в начале года имел всего 230 человек, шесть 6-фунтовых и одно 3-фунтовое орудие. Печаль в том, что у нас в то время на всем Дальнем Востоке не было сколько-нибудь значительной военной силы. В основном она находилось в устье Амура. Но силы нашлись. Сначала в Петропавловск пришел из кругосветного плавания фрегат «Аврора» под командой капитан-лейтенанта И.Н Изыльметьева. А это сразу 56 орудий и сотни матросов. Вообще-то фрегат шел к другому знаменитому фрегату «Паллада» к адмиралу Путятину в базовую стоянку в заливе Де-Кастри на Сахалине, но из-за начавшейся цынги заглянул в Петропавловск. 24 мая уже от Путятина в Петропавловск пришел транспорт «Двина» с бортовыми орудиями и 350 солдатами Сибирского линейного батальона. Он привез еще 2 мортиры и 14 пушек. Но главное инженерного поручика К.И. Мровинского – специалиста по строительству укреплений. Тот самым энергичным образом с привлечением матросов, солдат, обывателей начал строить вокруг города батареи. Город в то время представлял собой несколько домов, закрытых в портовой гавани между двумя маяками.
Завойко решил поставить «Аврору» и «Двину» у входа в гавань левым бортом, сам вход перегородил бонами, а орудия с правого борта кораблей вместе с личным составом отправить на береговые батареи, спешно воздвигаемые на двух мысах, окружавших Петропавловск подковой. Удивительно, но в самый короткий срок появились семь батарей на каждой от 3 до 9 пушек. Так что к подходу союзников у Завойко имелось 368 человек на батареях, 271 стрелков и 349 матросов на кораблях. Уже кое-что. Справедливости ради следует сказать, что орудия английских фрегатов были короткоствольными и могли эффективно бороться против деревянных парусников, но не против береговых батарей. Да и бить фрегаты могли только одним бортом. Но все равно силы союзников оставались намного превосходящими для наступления.
Мы приготовились стоять насмерть. Вот выдержка из боевого приказа коменданта Петропавловска генерала Завойко «Петропавловский порт должен быть всегда готов встретить неприятеля, жители не будут оставаться праздными зрителями боя и будут готовы с бодростью, не щадя жизни, противостоять неприятелю и наносить ему возможный вред и что обыватели окрестных селений, в случае необходимости, присоединятся к городским жителям. При приближении неприятеля к порту быть готовыми отразить его и немедленно удалить женщин и детей в безопасное место. Я пребываю в твердой уверенности, как бы не многочисленный был враг, сделать для защиты порта и чести русского оружия все, что в силах человеческих возможно, и драться до последней капли крови, убежден, что флаг Петропавловского порта, во всяком случае, будет свидетелем подвигов и чести и русской доблести!»
44-летний Василий Степанович Завойко начал войну на далекой Камчатке в чине генерал-майора флота (были такие береговые чины – С.К.), но оставался настоящим моряком с гардемаринов до капитана 1-го ранга пошедшим всю службу морского офицера того времени, включая Наваринское сражение, службу на фрегате «Паллада» у самого Нахимова, кругосветное плавание. Судьба забросила его на Дальний Восток, на Камчатку, где он еще не старым 40-летним человеком начал поднимать из небытия эти окраины великой России, строителем знаменитого и доныне нашего форпоста в Авачинской бухте Камчатским военным губернатором и командиром Петропавловского порта. Здесь он и обретет вечную славу в сражении с союзниками именно летом 1854 года. Будучи ранее Георгиевским кавалером он за свои подвиги сразу получит Св. Станислава 1-й степени, Св. Георгия 3-й степени и чин контр-адмирала. Завойко уйдет из Петропавловска непобежденным, построит на Амуре целый город Николаевск и вернется на Большую Землю в Петербург заслуженным флотоводцем, администратором, ученым-географом. В Морском министерстве дослужится до полного адмирала, генерал-аудитора и члена-корреспондента Российского Географического общества. Проживет долгую жизнь, женатым на тетке так хорошо нам знакомого «Черного барона» П.Н. Врангеля, воспитает с ней 11 детей и умрет мирно и не постыдно в собственной постели. Его именем назовут поселок на реке Авача, ныне город Елизово со знаменитым аэропортом. Большевики не жаловали всяких там царских адмиралов, но в конце 80-х годов прошлого века его имя присвоили другому поселку, улицам в Петропавловске, Елизово и Владивостоке.
Собственно, вся операция под Петропавловском свелась к двум попыткам союзников завладеть городом и обе оказались безуспешными. 17(29) августа их корабли вошли в Авачинскую бухту и на следующий день открыли огонь по нашим укреплениям. Мы ответили огнем и союзники ушли. И здесь первая неожиданность, тайна. Ночью покончил с собой выстрелом из пистолета контр-адмирал Дэвид Прайс. Якобы никак не мог простить себе, что в свое время не выполнил данное Адмиралтейству обещание не пропустить на дальний восток фрегаты «Паллада» и «Аврора». Опять же из-за того, что сразу понял бесперспективность атак на Петропавловск. Но, во-первых, с фрегатами дела давно минувших дней, и в Лондоне его никто не упрекал. Во-вторых, без попытки атаковать, он, как профессионал не мог бы признать будущее поражение. И, наконец, это был боевой адмирал, герой, с 10 лет на флоте, мичман в 13 лет, участник кровавых абордажных схваток, многажды раненый орденоносец, настоящий христианин, для которого самоубийство – смертный грех. До сих пор не ясно, что же произошло той ночью. Версий огромное количество, в том числе и фантастических про русский спецназ. Его сменил капитан 1-го ранга Фредерик Никольсон, а общее командование перешло к адмиралу Февриеру де Пуату.
20 августа(1 сентября) огонь фрегатов обрушился на крайние 1-ю и 4-ю батареи. 80 орудий против 8 наших. Пароход ударил по 3-й батарее. Итог понятный – все батареи разбиты, оставшиеся в живых канониры заклепали пушки и отошли. Удивительно, что при таком огне мы потеряли на 1-й батарее несколько человек, а командир 4– батареи мичман Попов не потерял ни одного человека. Чудо! 13 баркасов высадили десант в 600 морпехов у 4-й батареи. Завойко собрал все, что было под рукой, в том числе матросов с «Авроры», всего 130 человек, которые штыковым ударом сбросили десант в море, и союзники отошли. Так закончился первый штурм.
24 августа(5 сентября) начался второй штурм. Союзники разбили эскадру на две части. Обе должны были с внешней стороны атаковать 2-ю и 7-ю батареи. Уничтожив их, высадить десант на Никольскую сопку, с нее огнем подавить окончательное сопротивление, спуститься в город и занять его. Начали неплохо. А как иначе, ведя огонь из 113 орудий против наших 10. Три часа они долбили батареи и конечно подавили их. На 23 баркасах высадили около 3-й батареи 250 морпехов, около 7-й – 700. 50 человек повернули на 6-ю батарею, но были отбиты оттуда картечью. Они присоединились к первым двум отрядам, и вся эта толпа в 1000 штыков уверенно поднялась на Никольскую сопку. Штуцерным огнем начали обстреливать город и двинулись потихоньку вниз. Кто бывал в Петропавловске, видел своими глазами, что это за спуск. Наступил самый критический момент обороны. Завойко собрал свободных моряков с кораблей, сибирских стрелков, канониров с разрушенных батарей и бросил их навстречу наступающим десантникам. 6 отрядов под командованием лейтенантов Анкудинова, Пилкина, мичманов Михайлова, Федуна, прапорщика Жилкина и гардемарина Давыдова по 25-30 человек в каждом с разных сторон полезли вверх навстречу врагу со штыками наперевес. Примерно 200 человек снизу вверх атаковали 900. Каково! Завязался страшный штыковой рукопашный бой. Трудно сказать, чем бы все кончилось, если бы не еще один отряд капитана 2-го ранга А.П. Арбузова.
Личность легендарная. Александр Павлович Арбузов начал боевую службу мичманом в Дунайской флотилии еще 30 лет назад. Брал Тульчу и Силистрию, воевал в Абхазии. За 18 морских кампаний заслужит много орденов, в том числе орден Св. Георгия 4-й степени. В Петропавловск пребудет на «Десне», а на «Десну» в устье Амура добирался по суше через всю Россию, тайгой, тундрой, болотами. Станет помощником Завойко, но вступит с ним в принципиальное разногласие по подготовке к обороне, будет отстранен от службы и во время десанта болтался без дела в городе. В критическую минуту самолично собрал команду добровольцев в 100 моряков и стрелков, выудив их с кораблей, из всех уголков города, и рванул с ними на Никольскую сопку. Его неожиданная атака решила дело. Десант остановился, дрогнул и побежал. Его гнали вверх, а потом и вниз, нещадно истребляя огнем и штыком. Любопытно, но официальным героем этой контратаки Арбузов не станет. Завойко так и не представит его к награде. Как не отметит и несомненных созидателей славной победы командира «Авроры» капитан-лейтенанта Изыльметьева и главного строителя укреплений поручика Мровинского. Не справедливо. Арбузов будет переведен через год на Балтику командиром Абовского отряда. В 1858 году получит капитана 1-го ранга и кронштадтский форт «Александр Меньшиков» в командование. С 1860 года в резерве. С 1863 года в отставке с производством в контр-адмиралы. Гражданская служба. Умрет в возрасте 67 лет и похоронен в г. Осташково Тверской губернии так и не признанным героем Камчатки.
У М.И. Богдановича читаем: «Наши отряды, не обращая внимания ни на частый ружейный огонь неприятеля, ни на ручные гранаты, бросаемые с вершины горы, безостановочно шли вперед и с криком «Ура!» ударили в штыки. Неприятель, объятый паническим страхом, держался недолго и бросился в бегство, наши отряды преследовали его по пятам. Часть десанта была сброшена с утесов, многие решились сами кидаться вниз и гибли. Не успевая сесть на суда, бегущие искали спасения в воде, таща на спине раненых и убитых товарищей своих, но и там были поражаемы нашими пулями. Отступление гребных судов было не меньшим бедствием: стрелки наши, заняв отрядами господствующие высоты, действовали по густой толпе людей. Неприятельский бриг стрелял навесно бомбами и картечью по нашим отрядам, но картечь не долетала до них, а бомбы пролетали, не нанося людям никакого вреда. Дело кончилось в половине 12 часа. Пароход, фрегаты и мелкие суда ушли по направлению к Тарьинской бухте. Русские войска, убрав раненых, были построены у порохового погреба в каре и принесли благодарственное молебствие с коленопреклонением Богу сил, за дарование победы над врагом втрое сильнейшим».
Будучи недавно в Петропавловске на Камчатке могу засвидетельствовать – следы той обороны хорошо сохранились и очень наглядно представляется то, как наши бойцы смели врага с крутых берегов.
Прайс же застрелился вовремя, ибо то, как отреагировали на Камчатку английские газеты, огорчило бы его еще сильнее: «Это не несчастье, это пятно, которое желательно изгладить из книги истории; это даже больше того, это вина – почти преступление, ответственность за которое несправедливо ложиться без разбора на всех. Не отставали и французы. Е.И. Тарле пишет: «Во Франции император был недоволен. К потерям (несравненно более тяжелым) в этой войне против России французский император и его министры привыкли, но к поражениям не привыкли, а успех, хотя бы минимальный, выкупал все. А тут налицо было самое настоящее поражение, которое можно было велеть замалчивать (и это сделано было, конечно), но отрицать его было абсурдом».
Итак, у союзников оставался один шанс реабилитироваться за все неудачи весны и лета – успешно высадиться в Крыму, но мы должны еще сказать несколько слов о Кавказе.
Два сражения на Батумском направлении, и за Баязет, а также разгром главного центрального турецкого корпуса при Кюрюк-Дара окончательно подорвали возможность турок вести результативные активные действия на Кавказе до конца войны. Мы уже говорили о попытках союзников оказать материальную помощь горским сепаратистам, но все это происходило как-то декоративно. Между тем наш корпус за время вынужденного зимнего бездействия из-за погодных условий существенно пополнился войсками. На Кавказ пришли 18-я пехотная дивизия штатного состава, Новороссийский и Тверской драгунские полки, артиллерия. И все-таки турок на всех трех направлениях было больше примерно в три раза. Зимой государь Николай I уволил-таки со службы давно просившегося на покой по болезни князя Воронцова. Временно его замещал генерал для поручений генерал от кавалерии Н.А Реад, в помощь ему и Бебутову назначался ставший впоследствии великим, «победителем Шамиля», будущий фельдмаршал князь А.И. Барятинский. О последних мы уже говорили. Сейчас же замечу, что 60-летний генерал Николай Андреевич Реад удивителен хотя бы тем, что вообще не имел никакого правильного военного образования, а из добровольца нижнего чина Лейб-гвардии Преображенского полка дослужился до чина полного кавалерийского генерала. Дослужился достойно, геройски, начиная с Отечественной войны. Орденоносец, Георгиевский кавалер, он умудрится в побежденном Париже примкнуть к тайному обществу, масонам, но, так и не поняв, что это такое благополучно избежал крамолы, хлопнув дверью на первом же сборище. Государь заметит его командиром Оливопольского гусарского полка и будет отслеживать до трагической гибели под Севастополем, о которой речь впереди Весной 1854 года ни Реад, ни Барятинский практически не влияли на действия генерала Бебутова.
Кавказский корпус Бебутова удерживал три направления. Правым флангом командовал знакомый нам генерал Андроников, центром сам Бебутов, левым флангом – генерал барон Врангель. Всего в корпусе насчитывалось 40 тысяч регулярных войск, казаков и 20 тысяч грузинской милиции. У турок на Кавказе было 120 тысяч человек. В том числе около 70 тысяч в главной Анатолийской армии. Имея такое преимущество турки, как и год назад, решили атаковать. Опять начали с побережья против нашего правого фланга атакой отряда генерала Гасан-паши. Родом из кабулетских князей, похвалялся «пить кофе в Марани, а ужинать уже в Кутаиси» и 28 мая(8 июня) атаковал наш отряд подполковника Эристова. У того было в наличии 1000 человек пехоты, столько же милиционеров и 4 орудия. У Гасана-паши 12 тысяч человек и 8 орудий. Кончилось для турок все печально. Огнем и штыками кавказские гренадеры в прах разгромили хвастливого пашу, потерявшего только убитыми 2 тысячи человек, все орудия и обозы. Наши потери – 600 человек. Генерал Андроников с 12 тысячами и 18 орудиями сразу выдвинулся на помощь Эристову, но наткнулся на главные силы турецкого левого фланга. Генерал Селим-паша расположил все свои 34 тысячи с 13 орудиями за рекой Челок в полевых укреплениях, готовясь ввести их в прорыв осуществленный Гасан-пашой. Вместо этого 29 мая(10 июня) вынужден был отражать неожиданную атаку, невесть откуда появившихся русских. Ни численное превосходство, ни полевые укрепления не помогли. Андроников перешел Челок в брод, и атаковал двумя ударами. Главный – во фланг колонной генерала Мейделя и вспомогательный – во фонт колонной генерала Бруннера. Оба генерал шли в первых рядах атакующих. Картечь, штыки, а с тыла на турецкий лагерь летят казаки полковника Харитонова. Харитонов в этой атаке убит, но турки побежали. Они потеряли 4 тысячи человек, всю артиллерию, 36 знамен и весь лагерь с обозами. 14 тысяч башибузуков просто разбежались. У нас потери, вместе с ранеными не более 1500 человек. Ура! Победа! Андроников получает орден Св. Александра Невского, Майдел и еще десяток офицеров – Георгия 4-й степени.
На нашем левом фланге пред Баязетом турки что-то тянули с наступлением, и командир Эриванского отряда генерал-майор Карл Карлович Врангель решил активизироваться сам. Его отряд в Игдыре насчитывал уже 9 тысяч пехоты и 7 тысяч кавалерии. В долине Аракса летом ужасная жара, безводье, болезни. Врангель решил улучшить положение своих войск, выбив турок из оазиса около Баязета. 16(28) июля в 8 часов вечера он выводит часть своего отряда 3865 пехотинцев и 1584 кавалериста с 12 орудиями, оставив тылы и обозы в Игдыре. С собой взяли 4-дневный боеприпасов и продовольствия. Шел по баязетской дороге к Чонгальским высотам, перевалы которых и держали турки. Шли 24 версты под дождем, практически по бездорожью. На следующий день вышли на исходные позиции для атаки. Врангель отвел всего час на отдых, но солдаты шутили: « И этого хватит, лежачего не бьют». В атаку поднялись всей силой, между рядами располагалась легкая конная артиллерия. На перевалах сидело не менее 5 тысяч аскеров и башибузуков с пушками, которые встретили нас огнем. Дадим слово М.И. Богдановичу:
«Как только наша первая линия сблизилась с неприятелем, раздался барабанный бой, и по команде: «На руку!» – наши войска, с криком: «Ура!» – кинулись на Турок. Одновременно с ударом пехоты в штыки, казаки, выскочив во весь карьер на фланги первой линии, бросились на неприятельские орудия и батальоны. Успех рукопашного боя был решен в несколько минут, и потому вторая линия пехоты не успела принять участия в деле. Турецкие артиллеристы и передние люди пехоты пали под штыками и пиками, прочие же, обратившись в бегство, бросили ружья. Неприятельская кавалерия покушалась выручить свою пехоту, но увлеченная бегущими, и смешавшись с ними, была опрокинута в глубокий овраг. Здесь генерал Врангель остановил пехоту и поручил дальнейшее преследование кавалерии, под командой полковника Хрещатицкого. Часть турок бросилась по дну оврага вправо и рассеялась, другие поднялись по склону и побежали к Баязету. Кавалерия наша гнала и рубила неприятеля на протяжении 6 верст и остановилась только по изнурению лошадей… Дело, начавшееся в час пополудни, совершенно окончилось в три часа. В наших руках остались 4 орудия, 6 знамен, 17 значков,370 пленных и множество оружия и лошадей. До 2000 убитых и раненых турок лежало на поле сражения, весь Баязетский корпус совершенно распался. С нашей стороны в пехоте и донских полках убито: 1 обер-офицер и 56 нижних чинов. Сам Врангель был легко ранен пулею, но оставался при своих войсках, а когда его сын и находившиеся вблизи офицеры просили его перевязать рану, отвечал: «Прежде надо разбить турок, а потом успеем перевязать раны». В награду за победу на Чингильских высотах генерал барон Врангель пожалован орденом Св. Георгия 3-й степени, его сын поручик Тифлисского егерского полка, взявший с боя неприятельское знамя, получил тот же орден 4-й степени».
Славная победа. Врангель Баязет взял. 2 тысячи турок бежали оттуда, оставив 3 орудия и огромные запасы пороха, продовольствия, полмиллиона патронов.
Наконец, 24 июля(5 августа) проявил себя и основной отряд генерала князя Бебутова, который повторил прошлогодний подвиг практически на тех же позициях у Кюрюк-Даре в таком же встречном бою. Имея 24 тысячи с 24 орудиями, Бебутов решил выдвинуть их вперед с целью сбить турецкую Анатолийскую армию с ее позиций в 30 верстах от Караса у села Хаджа-Вали. У турок было втрое больше сил – до 60 тысяч человек и 80 орудий. Турецкий главнокомандующий сераскир трехбунчужный паша Зариф-Мустафа готовился стоять насмерть в обороне и разбить любую русскую атаку, но армию наводнили иностранные советники всех рангов – начальник штаба французский генерал Гюйон (Куршид-паша), английский полковник Мефрей(Али-бей) поляк Быстроновский (Арслан-паша), которые буквально заставили сераскира самому атаковать малочисленного противника. В ночь на 29 июля(5 августа) сераскир отправил свои обозы в Карс и начал движение навстречу нашим войскам. Но и Бебутов, узнав от лазутчиков, видевших уходящие обозы, об «отходе» турецких войск, решил атаковать турок во фланг и тыл отступающих колонн. Пошел вперед и наткнулся на наступающего неприятеля. Повторилась почти под кальку прошлогодняя схватка. Сражение началось в 7 часов утра 24 июля(5 августа). Через два часа стало ясно, кто победит, хотя бой длился еще несколько часов. Приведу только одну цитату из одного эпизода боя:
«Удар в штыки на несравненно сильнейшего неприятеля дорого стоил нашему батальону, который в четверть часа потерял 450 человек и подвергся бы совершенному истреблению, если бы на выручку ему не подоспели с одной стороны 3-й батальон Эриванцев подполковника князя Тарханова, пробежавший перед фронтом 2-й батареи и бросившийся во фланг турецкой колонны, а с другой стороны штабс-капитан Додуров с 2-мя орудиями 1-й батареи, остановили неприятеля картечью. Гренадеры слева ударили в штыки, истребили Арабистанцев (турецкий элитный полк – С.К.), а карабинеры взяли развевавшиеся впереди них Красное знамя, испещренное стихами Корана. Ободренная успехом наша пехота, с громогласным криком «Ура!», кинулась на высоту и заставила турок обратиться в бегство, артиллерия их уходила во весь карьер… В 9 часов утра 20 лучших турецких батальонов, поддерживаемые 40 орудиями и многочисленной кавалерией, были сбиты с занимаемой позиции нашими 7-ю батальонами с 28 орудиями».
А вот как описывает финал этой битвы военный историк А.М Зайончковский: «Видя это, турки перешли в контратаку. Но, бросившийся на них дивизион Тверских драгун заставил неприятельскую пехоту повернуть назад, а Ряжские роты вновь перешли в наступление. Между тем, кн. Бебутов, видя, что центр турок прорван, что кн. Барятинский с отрядом генерала Бриммера зашел уже правым плечом вперед стал в тылу запоздавшей отступлением левой колонны турок, решил ввести в дело последние резервы – 2 батальона Тульского полка, 8 орудий и 4 эскадрона Новороссийских драгун. Став во главе этого отряда, маститый воин. Кн. Бебутов лично повел его против сопротивляющегося противника и довершил полное поражение армии мушира Зафира-паши. В первом часу дня прекратилось преследование, в виду полного изнеможения людей. Благодаря этому, остатки неприятельской армии, несмотря на совершенное ее поражение, собрались к Карсу и послужили основанием для новых формирований. Трофеями победы были 15 орудий, 6 знамен, множество оружия и свыше 2 тысяч пленных. Общие потери турок достигли 10 тысяч человек, у нас же выбыло из строя около 3 тысяч. Князь Бебутов в награду за эту победу был награжден в чине генерал-лейтенанта орденом СВ. Андрея Первозванного»
Неслыханная для этого чина награда. Но Бебутова, как за прошлогоднюю операцию до сих пор будут критиковать за то, что он не ворвался на плечах противника в Карс. И опять я соглашусь с Бебутовым. Все-таки его войска были измотаны, мало числены, а у Зарифа– паши в Карсе еще оставалось более 40 тысяч свежих бойцов. К тому же пришли точные разведывательные данные о том, что турки собираются усиливать свою группировку, высадив несколько тысяч в Батуме. Иметь у себя в глубоком тылу многочисленную турецкую группировку было бы полным безумием. Он отвел войска центрального отряда на прежние позиции. Так закончилась кампания 1854 года на Кавказе, но не закончилась на Черном море. Там она вступила в решающую фазу, начавшую новый второй этап Восточной войны. Началась высадка союзных войск в Крыму, и борьба за Севастополь.
(Продолжение следует)
Сергей Куличкин
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
