На первую страницу сервера "Русское Воскресение"
Разделы обозрения:

Колонка комментатора

Информация

Статьи

Интервью

Правило веры
Православное миросозерцание

Богословие, святоотеческое наследие

Подвижники благочестия

Галерея
Виктор ГРИЦЮК

Георгий КОЛОСОВ

Православное воинство
Дух воинский

Публицистика

Церковь и армия

Библиотека

Национальная идея

Лица России

Родная школа

История

Экономика и промышленность
Библиотека промышленно- экономических знаний

Русская Голгофа
Мученики и исповедники

Тайна беззакония

Славянское братство

Православная ойкумена
Мир Православия

Литературная страница
Проза
, Поэзия, Критика,
Библиотека
, Раритет

Архитектура

Православные обители


Проекты портала:

Русская ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ
Становление

Государствоустроение

Либеральная смута

Правосознание

Возрождение

Союз писателей России
Новости, объявления

Проза

Поэзия

Вести с мест

Рассылка
Почтовая рассылка портала

Песни русского воскресения
Музыка

Поэзия

Храмы
Святой Руси

Фотогалерея

Патриарх
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II

Игорь Шафаревич
Персональная страница

Валерий Ганичев
Персональная страница

Владимир Солоухин
Страница памяти

Вадим Кожинов
Страница памяти

Иконы
Преподобного
Андрея Рублева


Дружественные проекты:

Христианство.Ру
каталог православных ресурсов

Русская беседа
Православный форум


Подписка на рассылку
Русское Воскресение
(обновления сервера, избранные материалы, информация)



Расширенный поиск

Портал
"Русское Воскресение"



Искомое.Ру. Полнотекстовая православная поисковая система
Каталог Православное Христианство.Ру

Православное воинство - Библиотека  

Версия для печати

В пшеничном поле, у дороги…

Рассказ

Лет за двадцать до войны в прииртышские просторы Сибири потоками хлынули беженцы с разных краев Руси древней, с Поволжья бесхлебного. Голод гнал сюда людей всяких, без разбора, как буйный ветер подхватывает все, что до бури лежало недвижно. Брели бедолаги мужики лапотные бородатые, бабы босые с детьми чумазыми за руки иль на руках, а которые несли их, еще и не родившихся, в животах своих. Пришлые выискивали места удобные для жизнеустроения, оседали по селам сибирским, в работники нанимались. Отдельные, не прижившись, уходили дальше, на восток, в таежные дебри. Не пустовали в общем в то время проселки. Никто потому не помнил: чья и откуда взялась молодуха та, какую в пшенице у дороги неживой нашли с пучками недозрелых колосьев во рту, болью искривленном, и в сжатых намертво пальцах раскинутых в стороны худеньких рук.

Скиталицу, возможно, обнаружили бы значительно позже, к покосам, кабы не плач детский, привлекший шедшую из соседнего села местную сердоболицу бабку Катерину. Она отняла от титьки пустой и сморщенной небоги мертвой малыша. К себе взяла на воспитание. От веку девой старой и безродной была Катерина.

– Вот ей Господь Бог за святость и доброту и дал дитя, – наперебой

говорили старухи.

А уж она рада была найденышу, так и не высказать. По всему селу бегала, харчишки собирала взаймы: у самой-то, кроме скудной хаты, закромов не имелось богатых. Крестьяне в большинстве не скупились, чего могли давали на пропитание Пшеничному (такую фамилию всем селом парнишке определили). Но кулаки с издевкой Катерине вопросец заковыристый подбрасывали:

– Ты все, Катерина, в долг берешь... А когда отдавать-то зачнешь? Да и с чего? Аль голопузый подкидыш манной небесной засыплет?

Она же сосредоточенно и с достоинством отвечала:

– Советская власть своих не обидит... – И виновато добавляла: – Да пока на ходу сама вам за доброе-то дело отработаю, чего скажете. А как Богданчик на ноги станет, сполна про все и сочтется с каждым...

Слов на ветер старая не бросала: за молоко полы мыла и коровники чистила, – за лепешку – хаты мазала, за яйцо иль куренка – косою валки сенные, в горизонт уходящие, укладывала. Работящая до упаду была бабуля, так и приемыша своего на жизнь наставляла:

– Богданчик, ты для людей-то ничего не жалей, вишь, они нас не оставят без призору...

– Как вырасту, большое-большое поле хлеба посею и всех калачами белыми накормлю, – лепетала душевно его детская доброта. Катерина же в тот час слезу незаметно смахивала краем платка, под бороду завязанного.

Колхозы как организовались, Катерина для общественной кладовой хлеб пекла, а сынок ее со стадом коровьим подпаском ходил. Затем учиться начал. Когда же бабка Катерина померла, хлопца смышленого, послушного и до работы охочего, многие к себе в дом взять хотели. Но сельским сходом споры эти так порешили: чтоб никому в обиду не было, жить Пшеничному в школе – помощником сторожа, а всем миром за ним доглядывать, ровно за сыном своим кровным.

С тех пор всякая женщина чуть свет к нему стучится: кто одежонку какую принесет, кто – бублик, пирожок или капусты миску. Починить-постирать что надо заберут. Словом, в нужде не оставляли парня.

Одно время уполномоченный из центра областного приезжал и, прослышав про паренька сиротского, потребовал его в детдом оформить. Возмутились правление колхозное и деревня вся от мала до велика:

– Не отдадим, – сказали. – Он – наш... Пшеничный... Калачами всех сулится накормить. Не отдадим! Права такого нету, чтоб детей отбирать у обчества.

Мало-помалу колхоз крепчать начал, первые землепашные машины появились. Пшеничный Богдан так технику полюбил, что в МТС и ночевать перебрался. Обучили его делу новому быстро. Совсем еще юный, он был уже заправским трактористом. Пощады себе не давал, так работать старался: видно, помнил про калачи, людям обещанные. Подряд ежегодно его лучшим в районе признавали.

Но напасть черная нежданная явилась – на род людской страшной ношей война навалилась. Один за одним на поля ее, гарью засеянные, уходили мужики. А в очередной набор на фронт и Пшеничный запросился. Опять село заволновалось. Все за одного заступались:

– Не отпустим! Кормилец ты наш, – говорили старожилы седобородые. – Кто же без тебя нас калачами-то сладкими потчевать будет?..

– Граждане вы мои дорогие, отцы-матери, да какой же кулич вырастет, ежели врага не прогоним? Не то хлеба и водицы не дадут напиться. А на поле свое я вернусь. Беспременно вернусь!..

Воевал Богдан Пшеничный храбро и стойко. Послания его, на сельсовет приходившие, вслух на собраниях читали. И радовались за воспитанника своего – старшину боевого орденоносного Богдана Пшеничного.

...Бой у поселка украинского был жутким. Фашисты танками да снарядами землю всю разворотили. Хаты горели, как свечки заупокойные. И повел Богдан свою самоходную артиллерийскую установку в самую гущу «пантер» и «тигров». Уже три зверюги рычащие гусеницами больше не лязгали, а черным дымом фыркали от прямых попаданий Богдановой пушки, четвертая хищница тоже завертелась, подбитая на дороге у самой кромки пшеничного поля. Тут и наши «тридцатьчетверки» подоспели и вражине не дали святой колос украинский испоганить. Только после сражения этого от старшины Пшеничного в деревню сибирскую вестей не приходило более...

Сына своего приемного односельчане разыскивали долго. На украинской земле у того самого поселка обелиск украинскому герою Богдану Пшеничному своими глазами видели.

– Какой же он украинец? Он же – наш, деревенский, нами воспитанный, – доказывали посланцы сибирские.

– Може, и ваш був, та зараз и нашим став, – говорили хозяева. – Мы вси – одниеи матери диты.

На том и согласились дружелюбно.

Два поля Богдановых у дороги раскинулись: одно – на Украине, другое – в Прииртышье сибирском. Винничане от обелиска посевы и жнива всегда начинают, в механизаторы тут парней молодых посвящают, за приз героя соревнуются. В Сибири же Богдан Пшеничный и поныне на своей ниве работает, в списки лучшего звена занесенный. И заработок его ежемесячно в защиту мира отчисляется, а с недавних пор – еще и в Детский фонд страны.

Пусть растут в радости ее защитники и пахари будущие – и не оскудеет никогда земля наша на хлеб и доброту!

Геннадий Оселедцев


 
Поиск Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"