Государственно-политическое воспитание армии

Предоставлено “Военным сборником”

Наше время - эпоха социальных сдвигов и борьбы миров. Старый - построен на рационализме и либерализме, породивших капитализм, социализм и коммунизм. Новый - строится на христианском понимании государства и потому стремится к социальной справедливости.

Эти два мира непримиримы. Борьба ведется с фанатизмом? подобным охватывающему человечество во времена религиозных войн. Новый политический фанатизм захватил широкие круги населения государств.

Идее демократии, вернее лже-демократии, противопоставлена идея нового национального неклассового государства. Cейчас совершенно невозможно себе представить государство, где идея не явилась бы элементом управления.

Борьба идей привела к необходимости политического обеспечения государства. В каждом государстве ведется борьба на внутреннем идейно-политическом фронте. К этой борьбе привлекаются и войска. Войска вмешиваются в политику на стороне правительства. Помимо партийных войсковых организаций и армия является той силой, на которую опирается режим данного государства. Когда эта вооруженная сила народа становится на сторону противников режима, то происходит революция. Может ли армия в таких условиях оставаться вне политики?

Если в мирных условиях армия участвует в политической жизни страны, поддерживая существующий режим, то может ли эта армия быть вне политики во время войны, когда государство предельно напряжено, когда под угрозой находится сама жизнь страны. Современная армия - это вооруженный народ. Война захватывает все области жизни, все слои населения, все хозяйство воюющей страны.

Политика - прежде всего искусство управлять государством. Идея - одно из существенных орудий управления. Армия служит государству кровью. Можно ли от нее требовать крови во имя идей, которым она не верит или которым она враждебна?

Политика, т.е. руководство нацией и стратегия - управление вооруженной частью нации, должны сейчас представлять одно целое.

Армия - это концентрированная нация, армия - военно-политический центр. Армия это живой организм, имеющий свою душу. Армию нельзя оценивать по количеству находящихся на ее оснащении лошадиных сил и военных машин. Армия, не объединенная единым началом, не есть армия, а вооруженная толпа. Дисциплина заключается не только во внешней субординации, но и в той внутренней силе, которая спаивает всю иерархию армии. Сила армии во внутренней дисциплине. Внутренняя же дисциплина - это уже сторона идеологическая, вне общей для всех чинов армии идеи она немыслима. Недаром лучшее определение дисциплины дано Лойолой, католиком-иезуитом.

Поражение может наступить не только на военном фронте, оно может наступить и на других фронтах, на которых сейчас ведется война, - на фронте внутриполитическом, хозяйственном или финансовом.

Сейчас внутриполитический фронт - особенно чувствительное место всякой внешней борьбы.

Если не вся армия, то, во всяком случае, ее лучшая профессиональная часть всегда являлась носителем той или иной государственно-политической идеи. В расцвете демократических начал на Западе, политиканами - профессионалами был выдвинут несуразный и совершенно не государственный принцип - “армия вне политики”. Это было сделано ради удобства вести свои эгоистические партийные дела в условиях парламентаризма. Армия не могла быть фракционной или узкопартийной по самому своему существу - концентрированной нации. Армия всегда и прежде всего национальна. Попытка создать интернациональную, рабоче-крестьянскую армию трудящихся всего мира переживает на наших глазах полный крах.

Наше командование в гражданскую войну не доросло до государственно-политического творчества. Оно подхватило эту идею западных демократий и всемерно проводило ее даже до времен существования армии за границей.

Современные армии, вооруженные коллективным оружием и широко оснащенные мотором, в полной мере зависят от сравнительно большой группы профессионалов-шоферов. Мотор обслуживается новым типом бойца. Это высококвалифицированный рабочий. Его политическая благонадежность является основой военно-политического обеспечения армии. Чем гарантируется политическая благонадежность? Принадлежностью к идейному фронту данного государства, т.е. приятием его политической идеи и подчинением ей. Теория подчинения учитывает три вида подчинения - подчинение действия, воли и ума. Подчинение ума это высшая степень подчинения, ибо ведет к отрешению от собственных убеждений и является самым трудным видом подчинения, но зато и безусловно верным.

Наконец, сам современный боевой порядок, состоящий из групп разной величины до звеньев включительно, требует от каждого одиночного бойца сознательного исполнения своих обязанностей в отношении государства. Контроля командного состава или влияния массовой психики времен линейных или каррейных боевых порядков сейчас быть не может. Ныне каждая почти группа бойцов не столько находится во власти начальников, сколько в Божьей Воле.

Сейчас действительной является только внутренняя дисциплина, основанная, как сказано выше, на деле.

Вместе с тем, чем большие контингенты народных масс вливаются в армию, тем больше она теряет свои профессиональные воинские качества. Большая часть бойцов не служит по призванию, дисциплина у призванных из запаса в достаточной мере выветрилась, современные роды занятий мало способствуют культивированию храбрости, бескорыстия и самопожертвования (необходимых элементов воинского подвига).

Военная этика - совокупность писаных и неписаных законов войны, терпит от разжижения профессионального состава армии. Варварство современных народных армий возвращает нас ко временам гуннов. Воинская этика - неписаный статут данной армии, подобный особому укладу большой семьи, тоже оказывается недостаточно устойчивой.

Сейчас мало прививать понятия о воинской чести и воинской этике только профессионалам военного дела. Необходимо воспитание всего народа и в течение времени более длинного, чем современные короткие сроки действительной службы. Нужно создать граждан с чувством личной воинской чести. Граждан, способных в любой момент стать “вооруженными гражданами” - армией.

Все вышеизложенное убеждает нас в том, что современный вооруженный народ не будет боеспособным, если не будет проникнут единой идеологией. Идеологией политической. Если всякий воин должен понимать свой маневр, то подавно он должен знать, за что проливает свою кровь. Цели войны должны быть ему совершенно определенно известны и понятны. Мало того, целый народ должен быть духовно военизирован, чтобы лучше перенести тяготы, чтобы повысился его духовный военный потенциал. Наконец, весь народ должен быть воспитан на понятиях добродетели. Отсюда недалеко и до воинской чести и военной этики. “Богу единому слава!” (Воинских Артикулов Гл. I).

Политическое обеспечение армии не может быть построено, как мы сейчас видим, на институте политических комиссаров, ведущем только к двоевластию и анархии в организме армии, всегда построенной на началах единовластия и иерархичности.

Пора покончить с чуждым русской армии принципом: армия вне политики. Армия политична, ибо она народ, ибо она лучшая часть своего народа, и ей не может быть безразлично, кто и куда ведет ее страну.

Армия в государстве

Армия и политика. Попытка начертать, как мы представляем себе участие армии в политической жизни будущей Российской империи, составляет предмет настоящего раздела.

Предварительно должен лишний раз оговориться, что под участием армии в политике мы отнюдь не разумеем ее участие в борьбе партий, да и вообще мы не представляем себе будущую Россию страной, в которой будут существовать политические партии. Кроме того, участие армии в политике не рисуется нам в виде периодических “пронунциаменто”, т.е. такого порядка, когда армия, сколоченная в “касту” силою оружия, дает верховную власть своему ставленнику. Такое положение решительно противоречило бы нашему принципиальному подходу к верховной власти.

Мы стремимся к тому, чтобы носитель верховной власти был, по возможности, предельно независим от любой категории граждан. Это одно из соображений, которое мы выдвигаем в защиту монархии.

Итак, ни политиканства, ни дворцовых переворотов; но положительная работа в политическом творчестве Империи.

Начнем с внутренней политики.

Внутри государства армия прежде всего опора существующего режима, она же, в значительной мере, воспитательница нации. В силу этого вопрос о политическом обладании армией, об ее внутренней верности режиму и о том, чтобы армия знала, понимала и сочувствовала творчеству своего правительства, составит первейшую заботу власти.

В самом деле, можно ли почитать правильным такое положение, когда преподавание основ режима, его идеология вверяется в армии некультурному унтер-офицерскому составу в форме пресловутой “словесности”? А далеко ли за пределы этой “словесности” ушло знание и понимание рядового офицера в предреволюционной России?

В будущей России политическое обеспечение армии должно быть поставлено иначе. Оно должно быть поручено особому кадру офицеров, имеющих для этого специальную подготовку. Речь не идет о красноармейском институте “политруков”, который приводит к двоевластию, ибо правительство, не доверяя командному составу, делает из “политруков” своих соглядатаев при командирах. Такое положение нетерпимо ни в одной нормальной армии. Однако, при командире наряду с разными помощниками (по строевой части, по хозяйственной части) должен быть и помощник по политической части. На обязанности такого офицера, который специально подготовлен для этой службы, лежит учебно-воспитательное политическое дело, при полном, разумеется, подчинении его командиру.

Вопрос о том, начиная с какого низшего соединения нужен такой офицер политической службы, вопрос технический.

Мы выдвигаем только самую идею.

Нам кажется, что офицеры, предназначающие себя для службы по политической части, должны быть специально подготовлены и пройти особые курсы, а может быть, особый отдел академии Генерального штаба, подготовляющий высших руководителей этого государственно важного дела.

В Главном генеральном штабе будущей Императорской Российской Армии мы полагаем совершенно необходимым особое политическое управление армии.

Внешняя политика государства и стратегия столь связаны в современной войне, что трудно разграничить эти две области.

Готовность к войне, политическое задание данной войны, экономическая подготовка войны, дипломатическая обстановка и дальнейшая зависимость ее от хода событий на вооруженном фронте - все это вопросы, с которыми командованию приходится иметь дело с первого и до последнего дня войны.

При старом порядке армия в мирное время была совсем не в курсе этих вопросов и консультировалась зачастую только тогда, когда дипломатия уже создала необходимость войны. Такая трагическая неувязка между дипломатией и армией неизбежно ведет к поражению в современной “тотальной” войне.

Теперь дипломатическое действие не прекращается с открытием военных действий; часто уже в течение войны победы на дипломатическом фронте не менее значительны, чем победы войск на земле, в воздухе и на морях. Единство командования на всех фронтах (дипломатическом, вооруженном) так же необходимо, как и в армии. Взаимодействие фронтов дипломатического и вооруженного - существенный элемент успеха.

Мы думаем, что участие армии во внешней политике также нужно, как во внутренней. Участие это должно быть регулярно и систематично как в мирное, так и в военное время. Для такой работы в армии нужен особый кадр офицеров, сотрудничающих с министерством иностранных дел.

Задача такого кадра - держать непрерывную связь между командиром и дипломатией страны. В таких условиях армия, участвуя в какой-то мере в дипломатической подготовке войны, всегда будет к ней готова и, главное, всегда ясно будет сознавать цели данной войны.

Армия и школа. Эта проблема разбивается на ряд самостоятельных задач: организация связи и сотрудничества с гражданской школой (церковной, государственной, земской и частной); организация воспитания и образования (в том числе и политического) кадров нации, проходящих через армию, и, наконец, новая организация военно-учебного ведомства самой армии для подготовки специальных кадров для несения разносторонних служб современной армии.

Кадры нации, ее отбор, попадающий в армию, должен быть в значительной мере подготовлен школой. Таково требование армии не только в силу краткости сроков службы в современных армиях, но и вследствие того, что главная сила армии - ее дух, - производное духа всей нации. Армии трудно, чтобы не сказать невозможно, даже в долгий срок службы сделать из невера, пацифиста и либерала подлинного воина Белой Империи. Из этого положения вытекают те обязательства школы перед армией, которые не были выполнены в старой России и которые должны лечь в основу взаимоотношений армии и школы в будущем.

Моральные начала, на которых воспитывается настоящий воин, должны пронизывать все воспитание нации, должны быть основой и школьного воспитания. Вместе с этими основами молодой человек из школы же должен принести в армию и сознание особо ответственного места, которое армия занимает в государстве, - он должен понимать, что ответственная служба армии дает ей особо почетное место; служба в армии для него должна быть не неприятной повинностью, но почетным долгом, к которому допускается только лучшая часть нации, какая-то ее элита.

Попадая в армию, молодой человек должен быть не только воспитан в воинском деле (в лучшем, настоящем смысле этих слов), но и минимально технически подготовлен, чтобы оставалось лишь “военизировать” его знания, если можно так выразиться. Иначе говоря, все виды национального обучения (от всякого технического до общего включительно) должны учитывать то обстоятельство, что их ученику предстоит использовать свои знания на военной службе. Школа должна быть пронизана воинским духом (введение шагистики еще не создает воинского духа!) и мыслью о предстоящем применении школьных знаний на предстоящей военной службе. Другими словами, нужна школьная и внешкольная военная подготовка, в спортивных и юношеских организациях.

Для того чтобы провести в жизнь такую военизацию школы, нужно широкое проникновение в школу военных. (Вопрос о собственно военно-учебных заведениях низшей и средней ступеней образования - вопрос особый, относится по преимуществу к закрытым учебным заведениям и здесь нами не затрагивается.)

Армия должна суметь выделить для этого достаточное количество офицеров со специальной спортивной и педагогической подготовкой. Видимо, и эта область потребует от армии создания особых курсов (спортивно-педагогических), которые будут поставлять одновременно вообще кадр работников военно-учебного ведомства.

Создание такого достаточно обширного кадра позволит армии с успехом разрешить задачу и воспитания, и образования внутри армии. Особенно поначалу армии придется уделить много внимания этой задаче, и разрешение ее нельзя, конечно, по старинке возложить на полуграмотный унтер-офицерский кадр, который к тому же еще надо будет создать. Во главе учебно-воспитательной части в войсках должны стоять офицеры, обладающие педагогическими наклонностями и прошедшие специальную подготовку.

Мало того, современное проникновение техники в армию требует очень большого количества специалистов самых разнообразных областей.

...Армия должна будет иметь соответствующих специалистов, на обязанность которых ляжет приспособление специальных знаний пришедших по призыву молодых людей к армейским требованиям; это дело специального педагогического офицерского кадра, технически подготовленного.

Из намеченной нами схемы явствует, что в новых условиях армия должна будет иметь ряд новых специальных офицерских кадров. Задача подготовки этих кадров ложится на военно-учебное ведомство, которое таким образом будет значительно отличаться от прежнего.

Будущей Российской Императорской Армии будут нужны специальные офицерские кадры:

Нужны будут отделения академии Генерального штаба, специальные школы и курсы, чтобы армия справилась со стоящими перед ней ныне новыми задачами.

Церковь и армия.Вопрос об отношении церкви и государства в нашей схеме государственного устройства будущей Российской Империи определяется принципом сотрудничества этих двух установлений.

В силу такого сотрудничества мы кладем мысль о взаимной независимости властей церковной и светской, - каждой в своей области. Мы стремимся установить такое сотрудничество, когда ни церковная власть не подчиняет себе светскую (клерикализм, папизм), ни государство не подчиняет себе церковь (цезаре-папизм).

Здесь мы попытаемся определить, в чем должно выразиться осуществление принятого нами принципа в жизни армии?

Удачное решение этой задачи подчинено двум основным условиям: 1.Окажется ли она посильной русской эмпирической (созданной людьми на земле) церкви и 2.сумеет ли будущая армия установить новое отношение к духовенству вообще и военному в частности?

Первое условие может быть удовлетворено только общим духовным обновлением России, в которое мы верим. Выполнение второго условия должно явиться результатом новых методов воспитания будущих военных и новых условий, в которые надо будет поставить военное духовенство.

Можно ли себе представить, чтобы и впредь полковой “батя” был бы неким неопределенным чином, - едва ли даже “классным чином,” - каким он был в большинстве старых полков?

В большинстве случаев полковой священник был чиновником, отправляющим в полку требы, почитавшиеся обязательным казенным установлением. Формальное, казенное отношение в армии к вере не могло, конечно, укреплять и авторитет того, кто должен бы быть духовным руководителем большой полковой семьи. Культурному уровню многих батюшек такая задача была не под силу. Рутина жизни, весьма распространенное безверие и насмешливое отношение г.г. офицеров к “попу” располагали к тому, чтобы ограничить свои действия служением молебнов и панихид в положенных случаях.

Только в боевой обстановке стали вспоминать в армии, что полковой священник - прежде всего духовник чинов полка. Только там, где под влиянием страха смерти люди стали по-настоящему помнить о Боге, священник стал оказывать больше влияния на жизнь полка.

Часто в новых условиях сам батюшка проявлял скрытые до того душевные качества и духовные силы, наличие которых раньше и сам, быть может, в себе не подозревал. Отсюда столь многочисленные подвиги военного священства, нередко являвшего высшие образцы христианского служения своей пастве, в тягчайших условиях современной войны.

Вместо с тем почти не известны случаи, когда священники в частях подымались бы до уровня духовных руководителей: именно такое положение священника в воинской части мы почитаем нормальным.

Духовный руководитель воинской части, по нашему разумению, не только священник, окормляющий ее требами, не только духовник ее чинов, но и высший моральный авторитет, признаваемый как средой (в частности, обществом офицеров), так и начальством. Этот моральный авторитет должен духовно направлять жизнь части.

Мы отдаем себе отчет в том, сколь трудно создать такую авторитетность полковому священнику. Кроме того, что для этого сам священник должен обладать достаточным культурным уровнем и личными качествами, нам кажется необходимым создать ему для того в полку условия рядом мер. К числу таких можно, например, предложить введение полкового священника в состав полкового суда, суда чести, предоставление ему права быть ходатаем перед начальством за нужды подчиненных.

Если мы признаем, что высший духовный авторитет в государстве принадлежит церкви, то голос этого авторитета должен звучать и в армии. Самых радикальных успехов в этом направлении удастся достичь, конечно, лишь тогда, когда офицерский состав будет воспитан в духе церкви.

Установление в войсках духовных руководителей, в нашем понимании этих слов, взамен прежних полковых священников встречает ряд других значительных трудностей.

Не всегда легко согласовать понятия офицерской среды и ее представление о чести с требованиями христианской и православной морали. В этом, в частности, будет трудность вопроса о введении полкового духовного руководителя в суд чести. Мы же думаем, что такие противоречия только кажущиеся или наносные.

Если, например, постановление суда чести могло приводить к самоубийству, то такое противоречие между требованиями церкви и требованием офицерской чести должно быть устранено созданием нового кодекса чести. В большинстве же остальных случаев противоречия, как мы уже отмечали, только кажущиеся и должны преодолеваться соответствующим воспитанием как будущих военных священников, так и будущих офицеров.

Офицерское служение, более всякого другого, совместимо со служением церкви. Для примера достаточно вспомнить известных всей русской армии братьев Панаевых, явивших пример одновременно доблестных офицеров и образцовых сынов церкви.

Вопроса о новом кодексе чести мы коснулись лишь попутно, - он должен составить предмет особого труда. Здесь мы только отмечаем, что в нашем представлении новый кодекс чести должен стараться устранить возможные противоречия между своими требованиями и требованиями церкви. Для этого его составители должны будут больше руководствоваться вечными, христианскими понятиями о допустимом и не допустимом для воина, чем западным представлениям о чести.

Изложенное наше представление о будущем духовном руководителе части определяет и обязательства армии перед церковью. Армия должна создать духовному руководителю такие условия, чтобы он мог выполнять свои, лишь намеченные нами, обязанности.

Необходимость же создания института духовных руководителей кажется нам не подлежащей сомнению. Ведь даже французская республиканская армия, до своего поражения, вопреки желанию масонских возглавителей государства, вынуждена была ввести у себя институт штатных духовников, а после поражения, - французский военный официоз “La France Militaire” (от 3-VIII-40) не мыслит восстановления французской армии иначе, как на основе религии. В доказательство того, настолько такое представление об основах духа армии одновременно и вечно, и своевременно, можно еще упомянуть, что в сильной духом протестантской финляндской армии введено пение псалмов на общей молитве вечером и утром.

Старая же русская армия знает тысячи примеров, когда дух частей был подымаем до необычайной высоты священниками. Известны также случаи, когда той же цели достигали муллы. Во время конной атаки 3-й бригады Туземной дивизии у д. Цу-Бобина мулла скакал впереди своих пасомых, потрясая Кораном.

Одновременно с требованиями, которые церковь ставит в этом вопросе армии, ставятся и некоторые требования церкви.

Она должна суметь и смочь выделить кадр священников, которым оказались бы по плечу задачи духовных руководителей таких сложных организмов, какими являются воинские части, со всей многосторонностью их жизни.

Будущая армия ожидает от церкви еще и иного содействия, вне жизни самой армии. Речь идет о воспитании нации и особенно молодежи, идущей в армию.

Православие приемлет необходимость воинского служения, воздает должное воинскому подвигу, оно почитает Отечество несомненной ценностью и в служении Ему (в том числе и воинском) видит одну из форм служения Богу, придавая таким образом этому служению даже вечное абсолютное значение.

Церковь всегда значительно влияет на народное воспитание; вместе с тем можно сказать, что в последнее перед революцией время она недостаточно боролась с распространявшимся мнением о недостойности воинского служения Отечеству.

Из сделанного сопоставления ясно, что армия ждет от церкви в будущем поддержки ее авторитетом непреложности тех начал, во имя которых государство зовет к служению в армии и в силу которых это служение почитает достойным и почетным.

Мы сознательно начали с того, что подчеркнули взгляд самой церкви на интересующие нас вопросы. В наших требованиях в отношении церкви нет ничего противоречащего ее собственным взглядам, следовательно, нет и призыва к насилию над ней со стороны государства. Мы только настаиваем на том, что, живя в сотрудничестве с государством, церковь не может умыть руки в деле духовной подготовки будущих воинов Империи, воинов, которых само государство хочет сделать воинами христолюбивыми, - в идеале - Воинами Христовыми. Церковь не может в этом случае остаться в каком-то смысле “аполитичной”.

Нет, в православной Империи церковь будет интересоваться судьбами государства - сосуда самой церкви, - следовательно, и судьбами армии.

Все сказанное - мысли рядовых русских офицеров, которые хотят учесть опыт пережитой революции и понять глубинный смысл этой трагедии.

Закачивая главу “Армия и империя”, мы хотим лишний раз подчеркнуть, сколько новых задач встанет перед будущими устроителями Российской Императорской Армии. Мы лишь ставим сами задачи и намечаем вехи, как можно их разрешить в духе православного мировоззрения и нашей идеологии, выраженной словами: Бог, Отечество, социальная справедливость.

Современная армия - концентрированная нация, поэтому ей приходится разрешать много новых задач, - почти все, что касается нации, касается и армии. Армия должна быть во всеоружии, а мы - подготовлены к разрешению всех этих задач в недалеком будущем. Ведь они перед нами встанут.

Шелль. Военный Журналист. - 1940.
N 8. - С. - 6-7; N 20. - С. 2; N 21. - С. - 3-5; N 22. - С. 2-4.

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"