"Magnum Crimen. Полвека
католицизма в Хорватии" — так озаглавлен громадный (XVI—1124 страницы большого формата) труд профессора Белградского университета Виктора Новака, вышедший в Загребе в 1948 г. на сербохорватском языке. Труд посвящен "известным и неизвестным жертвам клирофашизма"и является третьей и последней частью трилогии, выясняющей роль католического духовенства в истории хорватского народа за последние сто двадцать лет. Первая часть, озаглавленная "Magnum tempus " говорит о роли католического духовенства в движении иллиризма в 1830—50 гг., вторая: — “Magnum sadertos”, говорит об эпохе Штроссмайера, о
второй половине прошлого века и, наконец, третья часть описывает роковую роль католического клира за последние десятилетия, особенно начиная с первой великой войны. Эта часть, в виду ее злободневного значения, вышла в свет ранее других.
По справедливой мысли автора,
пагубная роль католического духовенства для Хорватии в XX веке является лишь завершением продолжительного исторического процесса. В тридцатых годах прошлого века оно в большинстве сочувствовало идеям иллиризма, защищало народ от германизации и мадьяризации, поддерживало славянскую солидарность и толерантно относилось к другим исповеданиям, хотя и тогда в его среде находились противники широкой славянской идеи.
С половины XIX века
начинается совместная агрессия австрийской власти и папства против славянства, и в самой хорватской интеллигенции начинается раздвоение под влиянием антиславянской шовинистической идеологии Старчевича. Во главе славянской идеологии стоит дьяковачский епископ Штроссмайер, но уже большая часть католического духовенства в Хорватии не идет за ним, что вызывает горькие сетования великого хорватского славянина. В письме
Рачкому от 22.IX—1876 г. епископ так характеризует свое
духовенство: "Я сказал бы, что наше духовное сословие есть самое дикое и самое злобное, не умеющее ценить ни свое, ни чужое
достоинство". Мало — помалу создается хорватский клерикализм, служащий послушным орудием антиславянской политики Ватикана
и Вены.
В 1900 г. на первом хорватском католическом конгрессе вырабатывается программа клерикальной
деятельности, а с основанием Югославии она проводится в жизнь, сея вражду между ее народностями, искусно используя для ее ослабления и разрушения все слабые стороны югославской государственности, поддерживая антигосударственные организации усташей и крижаров и таким образом подготовляя распадение Югославии. А в последние годы, перед Второй Мировой войной, хорватский клерикализм объединился с уклонившимся от своей первоначальной славянской идеологии, т.н. хорватским народным движением, завязал связи с итальянским и немецким фашизмом и превратился в клирофашизм, приветствовавший произведенное Гитлером раздробление Чехословакии и основание клирофашистской Словакии.
Гибельное значение клирофашизма сказалось еще до Второй Мировой войны и выразилось в постоянной
борьбе за особые привилегии католической церкви, в частности, в попытке связать Югославию конкордатом, предоставляющим католической церкви необычайно широкие гражданские и имущественные права, в ущерб началу равноправности исповеданий, в стремлении подавить старокатолическое движение, уничтожить славянское глаголическое богослужение и т. д. Но если в монархической Югославии хорватский клирофашизм был вынужден прикрывать свои вожделения маской христианского морального учения, то как только сдерживающее начало югославской государственности было подавлено немецким маньяком, маски были сброшены, и зверская природа хорватского воинствующего клирофашизма сказалась в таких ужасных проявлениях, что они превзошли ужасы средневековой инквизиции. Подробному и документированному описанию этой "кровавой жатвы" и посвящены три последние главы книги. После
оккупации Югославии и основания "Независимой Хорватской Державы" клирофашисты, поддерживаемые папой, Гитлером и Муссолини, решили, что пришел их час и стали превращать Хорватию в царство великого инквизитора, в папскую вотчину, в которой нет места православным. А между тем в Хорватии было несколько православных епархий с 1.889.943 чел. православного населения. И вот клирофашисты, объединившись с антиславянскими
организациями усташей и крижаров и руководимые католическими митрополитами, Загребским Степинцем и Сараевским Шаричем, приступили к самому варварскому искоренению православных сербов. Около полумиллиона их было невероятно жестоким образом перебито, до 300.000 было насилиями и угрозами обращено в католичество, сотни тысяч были ограблены и изгнаны в Сербию, а оставшиеся должны были носить на руке голубую ленту с буквой "П", то есть православный, или делать на окнах своих жилищ надпись: "Грековосточный" и быть на положении
бесправных рабов, которых всякий мог безнаказанно убить или ограбить. С
особенною яростью обрушились клирофашисты на православные храмы и православное духовенство. Для разрушения православных храмов было организовано специальное учреждение: "Уред за рушенье православных цркава" (стр. 694, прим. 212). Почти все православные храмы были разрушены или сожжены, или обращены в католические. Например, на территории униатской Крижевацкой епархии все православные храмы и часовни были обращены в католические (стр. 701). Оставшиеся на территории Хорватии православные епископы и сотни священников
были или убиты или изгнаны в Сербию. Основанная хорватской властью 2 апреля 1942 года раскольничья, так называемая "Хорватская православная церковь" нисколько не облегчила положение православных. Она была основана лишь с целью массового окатоличения православных путем унии, а также и с целью массовой денационализации сербов, так как вступая в "хорватскую" церковь, сербы этим отказывались от сербской национальности. А кроме того кровавые преследования православных по-прежнему продолжались и после основания
этой церкви (стр. 892, 893 и др.). Из громадной массы фактов, описанных в книге проф. Новака и иллюстрирующих отношение католического духовенства к Православию, приведем лишь несколько.
"До сих пор мы работали
в пользу католической веры молитвенником и крестом, — поучал свою паству католический священник М. Могуш, — а теперь пришло время действовать ружьем и револьвером" (стр.610).
Директор вероисповедного
отделения францисканец Юричев заявил: "Я уже очистил в некоторых областях все, начиная от цыпленка до старца, а если будет нужно, то же сделаю и здесь, так как теперь не грех убить и семилетнего ребенка, мешающего нашему усташскому строю" (стр. 627).
Избивая православных,
клирофашисты часто надевали феску, чтобы их приняли за мусульман, желая таким способом вызвать вражду между православными и мусульманами (стр. 634—635).
По наущению католического
священника Сидония Шольца — православного священника с. Балевицы Георгия Богича в полночь вывели из дома, отрезали ему нос и язык, сожгли бороду, распороли живот и обмотали кишки около шеи (стр. 641).
Иезуит Филиппович в феврале
1942 г. во главе шайки усташей пришел в рудник близ г. Банья-Луки, по паспортам установил, что среди рудокопов было 52 православных и велел их всех перебить, а затем отправился в с. Дракулицы, где жили эти углекопы, и перебил здесь около 1500 человек, то есть всех жителей. Спаслась лишь одна женщина с пятью детьми, да и та от пережитых ужасов сошла с ума (стр.646).
Летом 1941 г. в Ливанийском
округе францисканец д-р Сречко Перич обратился к хорватам с речью: "Братья хорваты, идите и перережьте всех сербов, а для начала зарежьте мою сестру, вышедшую замуж за серба, а потом и всех сербов по порядку. Когда с этим покончите, приходите ко мне в церковь, я вас поисповедаю, и все грехи вам простятся". В этом округе были перебиты все сербы в количестве 5600 человек (стр. 651). Оригинальный метод окатоличения применил францисканец Иво Бркан в августе 1941 г. Из его прихода было отведено в лагеря около 500 православных сербов и, зная, что лагерь для православных обычно являлся лишь этапом для перехода в лучший мир, он потребовал от властей, чтобы ему было
секретно сообщено о смерти всех отведенных, так как в таком случае около 500—600 оставшихся женщин будут вынуждены выйти замуж за католиков и таким образом и они сами и их семьи будут окатоличены (стр. 677— 678).
Для облегчения массового
избиения прибегали к такому приему. Православным предписывалось собраться в известном месте, где будет совершен коллективный чиноприем в католичество, но католический священник не являлся, а приходили усташи и избивали сотни и тысячи собравшихся (стр. 684—685).
В городе Банья-Лука
католический епископ Иозо Гарич уверил православного епископа Платона (ранее архимандрита сербского подворья в Москве), что ему ничего не грозит, а, между тем сам вошел в тайные сношения с усташами, и епископ Платон поплатился жизнью за свою доверчивость (стр. 687). В селах, около Мостара, католические священники в своих проповедях внушали народу, что серба убить не грех, так как теперь военное положение (стр.710).
В Столачcком округе, где было
перебито около 4000 невинных сербов, убийцами руководили два католических священника — Марко Зовко и Томас Илья. Последний в с. Клепец заставил многих православных перейти в католичество, причастил их и затем отправил в школу, где их всех до одного перебили усташи. "Вы ошибаетесь, — говорил он сербам, — если думаете, что мы переводим вас в католичество для сохранения вашего
имущества, пенсии или платы. Не хотим мы спасать и вашу жизнь, а только ваши "души" (стр. 712—714).
Нужно заметить, что такова
была и обычная практика клирофашистов: перешедшие в католичество православные часто убивались вскоре же после перехода, обеспечивающего им, по воззрению католических "миссионеров", спасение души. Православные крестьяне в с. Бегово Брдо, не имея возможности остаться православными и в то же время не желая принять католичество из презренья к гонителю православия католическому священнику Медведю, демонстративно перешли в ислам, но село было сравнено с землей, а все крестьяне перебиты (стр.761).
Особенно подробно описывает
автор ужасы хорватского Дохау — Ясеновца (стр. 781—784). Еще подробнее
описывает эти ужасы особая книга д-ра Николе Николича, вышедшая также в
минувшем 1948 г. "Ясеновачки логор".
В Словении в католической
церкви на горе св. Урха был устроен страшный застенок, куда, с ведома и
одобрения местного католического епископа, свозились автомобилями противники клирофашизма, подвергались пыткам и если не умирали от них, то убивались или закапывались живыми. Пуля считалась великой милостью. Палачем здесь был священник Петр Крижай (стр. 1076— 1077).
Вот отрывок из речи б.
председателя народной власти в Словении Бориса Кидрича:
"...Я вспомнил, что за
последние четыре года высшие церковные Пастыри и духовники, "во имя Бога и вечных начал" становились на сторону оккупатора и в самый тяжелый момент воткнули нож в спину своему народу... Я вспомнил католических священников, которые в Доленском своей рукой закалывали пленных партизан и кричали: "Во имя Христовых ран да погибнет партизан". Я вспомнил о католических священниках в Хорватии с полными корзинами вырванных человеческих глаз. Я вспомнил католического священника — усташа..., в кармане которого были найдены завернутые в шелковую бумагу голубые глаза восемнадцатилетней девушки, а при
них записка со словами: "В подарок Поглавнику" (Павеличу) (стр. 1079).
Особо важные услуги
оккупатору оказывали священники, как самые осведомленные лица, в качестве шпионов, и командиры оккупаторских отрядов с восторгом говорят о громадной помощи, которую оказывали им шпионы-священники при преследовании защитников народной свободы (стр. 1074—1075). От священников не отставали католические монахини и сестры. Они служили шпионками для усташей и оккупатора, участвовали в избиении партизан (стр. 824), а заведуя лагерями сербских детей, бесчеловечно
их мучили и морили голодом. Например, 26 августа 1942 г. было доказано, что в детском лагере Ястребарском в течение одного лишь месяца из 400 детей умерло 100 (стр. 825). Ребенок Божа Шарич был убит за то, что хотел бежать из этого лагеря смерти. Два малыша были выведены католической сестрой за лагерь и убиты "за непослушание". Митрополит Степинац, имевший 110 дойных коров, запретил давать молоко сербским детям в загребском приюте Caritas (стр. 826).
Не ограничивая свою
противославянскую деятельность Хорватией, католическое духовенство в церквах агитировало за вступление в корпус легионеров, который должен был пойти на русский фронт, за вступление в добровольцы немецких 55 дивизий, убивавших и в Хорватии и на русском фронте славянских братьев. Накануне освобождения пришлось констатировать печальный факт, что самыми омерзительными убийцами, поджигателями и грабителями как на русском фронте, так и в Хорватии были ученики католических монахов в Боснии и Герцеговине, а самые жестокие палачи в лагерях Ясеновца и Старой Градишки получили образование в тех же монастырях (стр. 638).
Преступная деятельность
католического духовенства вызывала протесты, хотя и слишком редкие и слабые, со стороны лучших представителей католического клира. "Насильники издали распоряжения", писал, например, 18 августа 1941 г. Мостарский епископ Алоизий Мишич, "и пока новообращенные еще в храме у литургии, их хватают, мужскую и женскую молодежь гонят как рабов и массами отправляют на тот свет". Он же 7.XI 1941 г. так описывает положение своей епархии: "Наконец дошло до массового изгнания в Сербию. Вопли, плач, слезы, бросаются во все стороны, даже к Муссолини и в Рим отправилась депутация. Последствием этого была новая оккупация Герцеговины итальянцами" (стр. 637).
И в самом Риме представителю
"Независимой Хорватии" Рушиновичу пришлось выслушать 6.III 1942 г. от кардинала Тиссерана неприятные речи. "Отец Симич сам вел вооруженную толпу, которая разрушала православные храмы. Знаю, наверное, что также позорно вели себя францисканцы в Боснии и Герцеговине. Немцы признали Хорватскую Православную Церковь, когда вместе с нами перебили всех православных священников и когда не стало 350.000 сербов" (стр. 890).
Проживающие в Сербии
старейшины словенцев, обратились 1 марта 1942 г., через белградского
католического епископа Уйчича в Ватикан с просьбой принять меры против
насильственного окатоличения православных в Хорватии, как унижающего престиж и достоинство католической церкви (стр. 784—787).
Даже хорватские мусульмане,
не боясь репрессий, обратились 12 ноября 1941 г. с горячим протестом против преследования православных к главе "Независимой Хорватии" Павеличу. "Убийство священников и видных
православных, расстрел и мучения массами часто совсем невинных людей, женщин и детей, выбрасывание массами из домов и постелей целых семей со сроком от одного до двух часов для сборов и их вывоз в неизвестные края, грабеж их имущества, принуждение принять католичество — все это такие факты, которые приводят в ужас всякого настоящего человека и которые на нас, мусульман, производят отвратительное впечатление" (стр. 634).
Так мусульмане учили христианскому отношению к другим христианам!
Все эти протесты остались
"гласом вопиющего в пустыни", так как те, которые могли одним словом прекратить неистовства своих подчиненных — папа и Степинац — не сказали этого слова. При бесподобной организации католической агентуры папа, конечно, великолепно знал все, что делается в Хорватии, а железная дисциплина, существующая в католической иерархии, давала ему полную возможность заставить хорватский клир изменить свой позорный образ действий. Но Пий XII приветствовавший в своей речи 29 июня 1941 г. нападение Гитлера на СССР (стр. 1014) и видевший в искоренении Православия в Хорватии один из этапов на пути покорения православного Востока, не захотел этого сделать, а наоборот своими заявлениями представителям Хорватии не раз одобрял деятельность усташей и крижаров (стр. 893, 895,896,899 и др.), тогда как Степинац иногда очень редко в своих заявлениях, умывая, подобно Пилату, руки, говорил, что он неповинен в крови православных, а на деле постоянно оказывал гонителям Православия всестороннюю и деятельную поддержку, когда же он увидел,
что поражение Гитлера и Муссолини неминуемо, он предусмотрительно
перестраховался, начав сношения через кардинала Стелльмана с
Америкой (стр. 825, 894 и др.).
Необычайная жестокость,
проявленная католическим клиром в Хорватии при гонениях Православии, невольно вызывает недоумение: чем же объясняется такое кошмарное, чудовищное извращение христианства в организации, носящей христианское имя и претендующей быть истинной его выразительницей? Автор не решает этого важного вопроса, хотя и высказывает мысль, что в "Независимой Хорватии" католичество получило
возможность, сбросив все невольно надеваемые маски, беспрепятственно в чистом виде проявить свою истинную сущность. В чем же заключается эта сущность, каков тот яд, который превратил в Хорватии Церковь Христову
в какое-то отделение Дантова ада на земле, автор не говорит и даже сознательно обходит этот вопрос. "В книге,— пишет он в предисловии, — напрасно было бы искать хотя следов рассуждения о догматических вопросах какой-либо церкви. В ней нет ничего, что было бы против какой-либо веры, в том числе и против римо-католической" (стр.14).
Но если автор не хочет
поставить точку над I, то у читателя его книги невольно является потребность это сделать. Ведь то, что произошло в "Независмой Хорватии", не является каким-либо случайным эпизодом или исключением в истории католичества. Везде и всегда служители католической церкви, лишь только освобождались от сдерживающего государственного начала и, наоборот, получали в свое распоряжение
силу государственной власти, проявляли то же бесчеловечие, ту же жестокость, что и в Хорватии. Об этом свидетельствуют пытки и костры "святой" инквизиции, об этом говорят религиозные войны и крестовые походы, говорят преследования православных в католической Польше, в Словении, в Словакии, и не только в XV—XVII веках, но и в XX веке, и т. д. и т.д. А если так, то, значит, последняя и истинная причина того "великого преступления", о котором
говорится в книге, заключается вовсе не в каких-либо временных и местных условиях, в которых протекала история католической церкви, и не в личных недостатках ее отдельных представителей, а в самом ее учении, заключается в папизме. Папизм прибавил религиозный коэффициент бесконечности к усвоенному им политическому властолюбию древнего Рима, и во имя его, не останавливаясь ни перед чем, попирает, где только может, все, мешающее его планам, и с особенною яростью обрушивается на Православную Церковь, являющуюся постоянным обличением его неправды.
***
Хорошим дополнением к книге
проф. Новака может служить следующая выдержка из статьи белградской газеты "Борба" от 29 августа 1948 года по поводу процесса 55 политических преступников, рисующая деятельность клирофашистов после освобождения и отношение к ней Ватикана.
"Не случайно, что
империалисты взяли себе на службу этих зверей, когда с их рук еще текла кровь их невинных жертв. Еще менее случайно, что их на новую службу рекомендовал Ватикан, не забывший о своих учениках. Еще до войны католический клир подготовлял эти злодеяния через свои организации "Католическое Братство", "Орел", "Хорватский Юнак" (герой) в своей дикой ненависти ко всему прогрессивному. Попы-фашисты под прикрытием итальянского и немецкого щита совали в руки своих питомцев нож и молот, благословляли их и подстрекали на новые злодейства. "Убивайте не переставая, я беру на себя все ваши грехи", — так говорил католический монах-палач из Ясеновца, таково было напутствие руководителей исполнителям. Не оставил Ватикан этих своих агентов и в дни поражения их и бегства от народного гнева. Он скрыл детоубийц в многочисленных австрийских и итальянских монастырях, он поместил их в коллегиуме св. Иеронима, он обеспечил им пропитание в папской столовой и открыл папскую казну. Но и на этом он не остановился. Он использовал свой авторитет, чтобы найти усташам новых хозяев. Священники — военные преступники получили предписание связать бежавших усташей с иностранными агентами. Священник Крунислав Драганович, подполковник усташей, виновный в смерти 60.000 человек в
Козаре, вдруг в эмиграции превратился в ученого профессора Германского
коллегиума. С таким титулом и под "высочайшей" защитой папы он сделался организатором баз террористов и одним из главных агентов
империалистической разведки. Нужно ли еще упоминать о других попах-агентах, каковы Врдоляк и Голик или поп Викентий Ошина, о котором Любо Милош сказал, что он был, прежде всего, головорез, затем усташ и, наконец, священник, или францисканец Доминик Мандич, давший усташам из главного казначейства францисканцев только в одном случае 4 миллиона лир, или Маджерац, ректор коллегиума св. Иеронима, главного прибежища злодеев, или оруженосец Мачека поп Юренич или военный преступник архиепископ Шарич и его секретарь Зец, поддерживающие связь среди усташей в Австрии и Италии и многих других из этой гарнитуры усташских попов-шпионов. Эти эмиссары Ватикана приютили усташей, скрывали их, освобождали их из лагерей, снабжали их документами и деньгами и
устраивали их в террористических базах, подготовляя для новых злодейств. Сам папа принимает делегацию головорезов, говорит им речь, ободряет их, подстрекает и не колеблясь заявляет: "Павелич — хороший католик и хороший человек". И до настоящего времени Ватикан остался неизменным защитником усташей, каковым он был и до войны и во время войны. Святейший Престол не успокоился до тех пор, пока не увидел своих подзащитных на границах новой Югославии..."
Профессор С.Троицкий, 1949 г.
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
