В дни исторического подвига – водружения Знамени Победы над Рейхстагом, сержант Михаил Егоров встретил свое 22-летие. В начале нынешнего мая ему исполнилось бы 90!
В 68-й год нашей Великой Победы наш народ отметит знаменательную дату: 5 мая исполняется 90 лет со дня рождения Михаила Алексеевича Егорова. Простой русский парень вместе с абхазцем Мелитоном Кантарией водрузил победное знамя над Рейхстагом в центре Берлина. Это событие знаменовало собой окончание победной войны в Европе. Вот как развивалась тогда фронтовая обстановка.
В 22 часа 50 минут 30 апреля 1945 года разведчики 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии сержант Михаил Егоров и младший сержант Мелитон Кантария водрузили победное знамя над Рейхстагом. После демобилизации М.А. Егорова из армии я неоднократно встречался с ним в Смоленске на праздничных майских мероприятиях. А в 1972 году, в канун праздника Победы, мне довелось дважды вместе с Михаилом Алексеевичем участвовать в круглых столах в производственных коллективах нашего города, и он в ходе выступления показывал слушателям рваные рубцы на ладонях своих рук, сохранившиеся с 30 апреля 45-го. Это были следы глубоких порезов, полученных в тот поздний вечер, когда знаменосцы карабкались по разбитому осколками снарядов и мин стеклянному куполу «105-го объекта». Частично опираясь на его рассказ, я хочу поделиться памятным материалом, как все происходило в канун безоговорочной капитуляции фашистской Германии.
...Ожесточение боев в центре Берлина с каждым днем нарастало. Внимание командований 1-го Белорусского фронта, 3-й и 5-й ударных армий сфокусировалось 28 апреля на двух объектах: войск генерал-полковника Кузнецова – на Рейхстаге, войск генерал-полковника Берзарина – на имперской канцелярии.
Неудержимо рвались к центру Берлина и войска 8-й гвардейской армии генерал-полковника Чуйкова. 28 апреля командиры 4-го и 29-го гвардейских стрелковых корпусов генералы Глазунов и Шеменков получили задачу командарма: выйти в район Рейхстага и овладеть последним. Для ее выполнения сосредоточить на острие главных ударов основную часть артиллерии, танков и самоходных артиллерийских установок.
В боевом распоряжении от 28 апреля командир 79-го стрелкового корпуса генерал Перевёрткин поставил конкретные, жесткие задачи своим соединениям первого эшелона:
150-й стрелковой дивизии генерал-майора Шатилова: одним стрелковым полком обеспечить оборону по реке Шпрее. Двумя стрелковыми полками продолжить наступление с задачей форсировать Шпрее и овладеть западной частью Рейхстага.
171-й стрелковой дивизии полковника Негоды продолжать наступление в своих границах с задачей форсировать Шпрее и овладеть восточной частью Рейхстага.
В это же утро знамя №5 Военного совета 3-й ударной армии, предназначенное для водружения над куполом Рейхстага, по распоряжению командира 150-й стрелковой дивизии было доставлено в боевые порядки 756-го стрелкового полка Зинченко.
Вечером 28 апреля командующий 5-й ударной армией генерал-полковник Берзарин доложил в штаб 1-го Белорусского фронта: штурмовые группы армейских соединений, продвигаясь к центру Берлина, очистили от противника 27 городских кварталов, территорию Ангальтского пассажирского вокзала, помещения имперской типографии. Части 301-й стрелковой дивизии полковника Антонова развернули наступление на сильно укрепленные кварталы гестапо.
К утру 29 апреля бои в Берлине достигли своего апогея. Войска 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова овладели Маобитской тюрьмой, сосредоточив главные усилия на овладении мостом Мольтке и форсировании Шпрее севернее Рейхстага. По прямой до него 79-му стрелковому корпусу генерала Перевёрткина оставалось пятьсот пятьдесят метров! На плане Берлина Рейхстаг был условно помечен цифрой «105».
Войска 5-й ударной армии генерал-полковника Берзарина овладели в этот день городской ратушей, железнодорожной станцией Берзе. 9-й стрелковый корпус генерал-майора Рослого продолжал бой в квартале гестапо. Ближе других к имперской канцелярии оказались штурмовые группы 301-й стрелковой дивизии полковника Антонова. По прямой до «фюрер-бункера» в ее саду им оставалось преодолеть менее трехсот метров. Ровно в семь ноль-ноль началась двадцатиминутная артиллерийская подготовка. По «дому Гиммлера» и Кроль-опере ударила вся артиллерия 150-й стрелковой дивизии генерала Шатилова.
Свыше двадцати минут не прекращался страшный грохот – по мощным укрепленным пунктам врага на пути к Рейхстагу били «Катюши», полковые минометы и дивизионные гаубицы. Содрогались стены уцелевших зданий, сыпались на землю оконные стекла. Батальон эсэсовцев, засевших в министерстве внутренних дел, отчаянно защищался. Бой за «дом Гиммлера» продолжался весь день и вечер. Только к полуночи штурмовые группы 79-го стрелкового корпуса генерала Перевёрткина пробились к Кёнигс-плацу, расположенному между Кроль-оперой и Рейхстагом.
Ударные батальоны 150-й и 171-й стрелковых дивизий методично выдвигались на исходные позиции для штурма 105-го объекта. Путь им к Рейхстагу преграждал глубокий ров строящегося метрополитена, предусмотрительно заполненный водой, траншеи и доты по другую сторону земляного отвала, зенитные батареи перед фасадом, поставленные на прямую наводку. У фасадных углов Рейхстага располагались орудийные установки под бронированными колпаками. Со стороны Бранденбургских ворот севернее площади Паризен-плац 105-й объект прикрывали артиллерийские батареи, штурмовые орудия и закопанные в землю танки.
С юго-запада, через изрытый траншеями парк Тиргартен, в направлении Рейхстага и Бранденбургских ворот настойчиво прорывались штурмовые группы 8-й гвардейской армии генерал-полковника Чуйкова. На острие ее атак действовали части 29-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Хетагурова.
Внимание командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Жукова было всецело приковано также к действиям войск 5-й ударной армии генерал-полковника Берзарина, особенно его 9-го стрелкового корпуса генерала Рослого, соединения которого нацелились на имперскую канцелярию. Весь день 29 апреля продолжался непрерывный бой за подступы к Вильгельмштрассе, кварталам гестапо, министерств военно-воздушных сил и финансов, государственному почтамту.
Время только что перевалило за полночь, когда маршал Жуков позвонил командарму 3-й ударной генерал-полковнику Кузнецову, спросил:
– Как идут у вас дела, Василий Иванович?
Генерал-полковник Кузнецов четко доложил:
– Соединения 79-го стрелкового корпуса генерала Перевёрткина продолжают сосредоточение для штурма Рейхстага. Исходным пунктом избран «дом Гиммлера», здание министерства внутренних дел. В штурме примут участие ударные части
150-й и 171-й стрелковых дивизий. Одновременно части 207-й стрелковой дивизии, переправившись на южный берег Шпрее, должны овладеть Кроль-оперой и обеспечить с фланга штурм Рейхстага главными корпусными силами. Я этот план командира 79-го стрелкового корпуса утвердил, Георгий Константинович.
– Но ведь «дом Гиммлера», насколько мне известно, еще не полностью очищен от засевших в нем вражеских групп? – возразил маршал Жуков.
Командующий 3-й ударной армией заверил:
– Это будет сделано до рассвета, товарищ командующий фронтом. Сейчас в очищенном северном крыле здания артиллеристы уже устанавливают орудия на втором этаже, чтобы бить по 105-му объекту прямой наводкой. На второй этаж доставлены через проломы даже «Катюши».
– На какое время назначен штурм Рейхстага? – снова спросил маршал Жуков.
– На тринадцать ноль-ноль, Георгий Константинович.
В час дня началась артиллерийская подготовка штурма Рейхстага. Спустя тридцать минут ударные группы 150-й стрелковой дивизии поднялись в решительную атаку. Шквальный пулеметный и автоматный огонь противника стеной встретил атакующих на Кёнигс-плацу. По нашим боевым порядкам били тяжелые орудия и зенитные пушки из парка Тиргартен и со стороны Карлштрассе. Цепи наших бойцов были вынуждены залечь.
Первый общий штурм Рейхстага не удался. Пришлось готовить его вновь. В штурмовые группы вместо выбывших из строя бойцов и офицеров направлялось свежее пополнение, доставлялись боеприпасы. Командиры батальонов и рот уточняли объекты предстоящей атаки, намечали ориентиры и цели для артиллерийских батарей.
Командир 756-го стрелкового полка Зинченко вручил сержанту Егорову и младшему сержанту Кантарии из роты разведчиков знамя Военного совета 3-й ударной армии под №5 и приказал доставить его в 1-й батальон капитана Неустроева. Ударному подразделению предстояло пробиться к центру фасада Рейхстага, к его парадному входу.
К повторному штурму Рейхстага готовились также 1-й батальон капитана Давыдова из 674-го стрелкового полка, 1-й батальон старшего лейтенанта Самсонова из 380-го стрелкового полка
171-й стрелковой дивизии, а также специально созданные командованием 79-го стрелкового корпуса две штурмовые группы во главе с майором Бондарем и капитаном Маковым. Их костяк составили добровольцы – коммунисты и комсомольцы корпусных и приданных ему артиллерийских частей усиления. Каждое из этих подразделений имело свое Красное знамя.
Но до повторного общего штурма 105-го объекта главными силами в восемнадцать часов дивизионные боевые группы метр за метром сокращали расстояние до его почерневших стен. В два двадцать вторая рота 1-го батальона 674-го стрелкового полка лейтенанта Гриченкова пробилась к юго-западному углу Рейхстага. Пулеметный расчет сержанта Шевченко занял удобную позицию перед самым фасадом и открыл огонь во фланг гитлеровцам, сдерживающим наступление к парадному входу первой роты старшего сержанта Сьянова из 756-го стрелкового полка.
Спустя несколько минут, трезво оценив обстановку, штурмовые группы младшего лейтенанта Атаева и сержанта Лысенко пробились к южному входу в Рейхстаг. Старший сержант Такнов с силой рванул на себя массивную дверь. Она оказалась незапертой. Это был единственный незамурованный ход в огромном здании, через который двухтысячный гарнизон 105-го объекта поддерживал наземную связь с внешним миром. Автоматчики лейтенанта Гриченкова ворвались в просторный коридор, уставленный с обеих сторон статуями прошлых германских полководцев.
Практически одновременно автоматчики старшего сержанта Сьянова прорвались к широким ступеням триумфального входа. Три огромных арочных дверных проема были заложены кирпичной кладкой. Но час назад батарея капитана Романовского выбила снарядами почти весь кирпич в центральном проеме. Через этот пролом наши автоматчики и ворвались внутрь здания. Командир 756-го стрелкового полка Зинченко доложил генералу Шатилову:
– В четырнадцать двадцать пять рота старшего сержанта Сьянова ворвалась через главный вход внутрь Рейхстага! Знамя Военного совета армии поставлено временно у колонны, справа от входа.
Тут же последовал доклад командира 674-го стрелкового полка Плеходанова:
– Полторы роты, рота лейтенанта Гриченкова и взвод сержанта Лысенко, ворвались внутрь Рейхстага с юга. Время – четырнадцать двадцать пять.
Командир 150-й стрелковой дивизии генерал-майор Шатилов доложил начальнику штаба 79-го стрелкового корпуса полковнику Летунову:
– Наши отдельные группы – до роты из полка Зинченко и до полутора рот из полка Плеходанова – ворвались внутрь Рейхстага через парадный и южный входы и ведут там бой. От главных дивизионных сил они отрезаны сильнейшим огнем со стороны Бранденбургских ворот и от Карлштрассе. Связи со штурмовыми группами командование полков в данный момент не имеет.
Всю вторую половину дня 30 апреля в стенах Рейхстага продолжался отчаянный бой, нередко переходящий в рукопашные схватки. Автоматчики старшего сержанта Сьянова, очистив от противника просторный вестибюль, медленно продвигались по бесконечному коридору в сторону овального зала. Лейтенант Гриченков и сержант Лысенко вели своих автоматчиков к центру здания, сокрушая одну засаду противника за другой.
В семнадцать часов из подвала одного из зданий министерства финансов на Лейпцигерштрассе выплеснулось большое белое полотнище. Выяснилось: к нам просятся парламентеры. Командир 105-го стрелкового полка подполковник Гумеров приказал подразделениям прекратить огонь и поручил командиру 2-го батальона капитану Шаповалову привести парламентеров к нему на командный пункт. Их было четверо. Один за другим они представились:
– Референт рейхсканцлера Геббельса полковник Хейнерсдорф.
– Заместитель командира боевого участка «Цитадель» подполковник Зейферт.
Старших офицеров сопровождали переводчик лейтенант Зегер и ефрейтор с винтовкой, к штыку которой был прикреплен белый флажок.
С парламентерами встретился командир 301-й стрелковой дивизии полковник Антонов. Он спросил:
– А вы, господа, полномочны вести переговоры о безоговорочной капитуляции?
– Нет, – ответил подполковник Зейферт. – Нам поручено договориться с вашим высшим командованием лишь о приеме генерала Кребса.
– Но генерал Кребс – третья или четвертая фигура сухопутных войск? Разве не может вести переговоры фельдмаршал Кейтель? – вступил в дискуссию начальник политотдела дивизии подполковник Коломыйцев.
– Фельдмаршала Кейтеля в настоящее время в Берлине нет, – уверенно заявил подполковник Зейферт. – Он уехал из столицы еще 23 апреля.
– А куда подевался начальник штаба оперативного руководства ОКВ генерал Йодль? – не отступал подполковник Коломыйцев.
– Генерал-полковник Йодль убыл из Берлина вместе с фельдмаршалом Кейтелем, – уверенно доложил подполковник Зейферт.
– Мы просим принять для переговоров генерала Кребса, – снова вступил в дискуссию полковник Хейнерсдорф. – Старше чином в Берлине никого нет. А пока просим приостановить военные действия.
Полковник Антонов заявил парламентерам, что сообщит о предложении Геббельса старшему начальнику, и со своего командного пункта доложил о встрече командиру 9-го стрелкового корпуса генералу Рослому, а тот по команде – генерал-полковнику Берзарину. Обсудив этот вопрос с членом Военного совета армии генералом Боковым, командарм 5-й ударной приказал генералу Рослому:
– Раз не дают согласия на безоговорочную капитуляцию, немедленно отправьте парламентеров обратно. Не втягивайтесь в переговоры. Необходимо усилить темпы штурма окруженной вражеской группировки!
В восемнадцать часов, после артиллерийского налета корпусных средств поддержки, в Рейхстаг через парадный вход ворвались основные силы 150-й стрелковой дивизии. Командир 756-го стрелкового полка Зинченко перенес свой командный пункт внутрь здания и тотчас доложил обстановку командиру дивизии:
– Товарищ генерал! Первый этаж Рейхстага полностью очищен от противника. Ведем бой за второй. Кёнигс-плац под обстрелом. Связь с тылом затруднена. В подземном помещении блокировано до полутора тысяч эсэсовцев. Ворваться туда пока не удается – у противника сильные огневые средства.
– Где находится армейское знамя, Фёдор Матвеевич? – спросил комдив.
– Армейское знамя, товарищ генерал, установлено в оконном проеме на втором этаже. Возможности подняться выше нет.
– Кто обеспечивает знаменосцев, товарищ командир полка?
– Замполит комбата Неустроева лейтенант Берест. С ним два автоматчика и сержант Щербина с пулеметом. Все люди надежные и обязательно доставят знамя на крышу.
– Хорошо, полковник Зинченко. Назначаю вас комендантом Рейхстага и возлагаю на вас ответственность за сохранение в нем ценностей, – закончил разговор Шатилов.
Весь вечер 30 апреля не ослабевал бой в Рейхстаге. Но группа знаменосцев лейтенанта Береста настойчиво прорывалась всё выше. Двигались с осторожностью, чтобы в мимолетной схватке с эсэсовцами, укрывшимися в многочисленных комнатах, не утратить армейское знамя. Натыкаясь на засады, атаковали их гранатами. В критические моменты вступал в дело пулемет сержанта Щербины. Горящие шкафы с бумагами и мебель от попадания фаустпатронов оставляли гасить автоматчикам первой роты старшего сержанта Сьянова, которая пробилась на второй этаж вслед за знаменосцами.
На крышу выбирались по одному и сразу укрывались от пуль и осколков под бронзовой статуей могучего всадника в кольчуге. Ведущая на стеклянный купол лестница шаталась, перебитая осколками в нескольких местах. Пришлось карабкаться по обнаженным ребрам каркаса, мертвой хваткой до крови цепляясь за уцелевшие металлические шпангоуты. Поднимались медленно. Впереди сержант Егоров, за ним – младший сержант Кантария с армейским знаменем в руке. Добравшись до верхней площадки, разведчики быстро вставили древко армейского знамени в трубу для штандарта и тем же путем отправились вниз, на наблюдательный пункт комбата.
«Двадцать два пятьдесят» – зафиксировали часы капитана Неустроева этот незабываемый миг победы. Он тотчас доложил о водружении знамени полковнику Зинченко, а тот, как положено, выше – командиру дивизии:
– Товарищ генерал! Василий Митрофанович! Знамя Военного совета 3-й ударной армии под номером пять водружено на куполе Рейхстага в двадцать два часа пятьдесят минут по московскому времени!
– Молодцы! – прокричал в трубку генерал Шатилов. – Поздравляю тебя, Фёдор Матвеевич, и весь твой полк с одержанной победой!..
В двадцать три часа радиостанция командующего войсками Берлинского гарнизона генерала Вейдлинга передала на русском языке: «Алло, алло! Говорит штаб 56-го танкового корпуса германской армии! Просим прекратить огонь. К двадцати четырем часам по берлинскому времени высылаем парламентеров на Потсдамский мост. Опознавательный знак – белый флаг. Ждем ответа».
Командующий 8-й гвардейской армией генерал-полковник Чуйков приказал прекратить огонь на указанном немцами участке и принять парламентеров. Вскоре перед боевым порядком армии у квартала гестапо вновь появился подполковник Зейферт в сопровождении переводчика лейтенанта Зегера с пакетом в адрес командования советских войск. Его проводили к командиру 35-й гвардейской стрелковой дивизии полковнику Смолину. В доставленных им документах говорилось, что подполковник Зейферт уполномочен верховным командованием германской армии установить место и время перехода линии фронта начальником Генштаба сухопутных войск генералом Кребсом, который передаст Верховному главнокомандованию Красной Армии важное сообщение.
К трем часам 1 мая были созданы условия для перехода линии фронта, и генерал Кребс в сопровождении начальника штаба 56-го танкового корпуса полковника фон Дуффинга, переводчика и солдата охраны был доставлен в штаб полковника Смолина, а в половине четвертого – к командующему 8-й гвардейской армии.
– Буду говорить особо секретно, – начал разговор с генерал-полковником Чуйковым генерал Кребс, передавая ему в знак удостоверения личности свою солдатскую книжку. – Вы первый иностранец, которому я сообщаю, что 30 апреля Гитлер покончил жизнь самоубийством.
Кребс предъявил командарму 8-й гвардейской три документа. Первый – на бланке имперской канцелярии за подписью Бормана – представлял полномочия Кребса на ведение переговоров с Верховным главнокомандованием Красной Армии. Второй содержал состав нового германского правительства и верховного командования вермахта, согласно завещанию рейхсканцлера. Он был подписан Гитлером, и на нем стояла дата – 29 апреля 1945 года.
Наиболее интересным документом являлся третий – обращение рейхсканцлера Геббельса к Верховному главнокомандованию Красной Армии. В нем говорилось: «Согласно завещанию ушедшего от нас фюрера, мы уполномочиваем генерала Кребса в следующем. Мы сообщаем вождю советского народа, что сегодня в пятнадцать часов тридцать минут добровольно ушел из жизни фюрер. На основании его законного права фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Дёницу, мне и Борману. Я уполномочил Бормана установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери».
Генерал Кребс особо подчеркнул, что Геббельс и Борман просят только о временном прекращении военных действий в Берлине. Это «даст возможность связаться с остальными членами нового правительства, находящимися вне Берлина, сообщить им о посмертной воле фюрера и одновременно поставить весь германский народ в известность о смерти Гитлера и о новом правительстве».
В порыве «дипломатической откровенности» бывший начальник Генштаба сухопутных войск сделал предупреждение командованию Красной Армии: переговоры рейхсфюрера СС Гиммлера с союзниками зашли настолько далеко, что если Советский Союз не согласится с предложением нового рейхсканцлера Германии, на территории, занятой союзниками, вскоре будет организовано другое германское правительство.
Опытный дипломат, командарм 8-й гвардейской, выслушав генерала Кребса, заявил парламентеру, что не уполномочен вести какие-либо переговоры с германским правительством, что речь может идти только о безоговорочной капитуляции берлинского гарнизона. Он лишь согласился сообщить о предложениях германской стороны вышестоящим органам – командованию 1-го Белорусского фронта, – с тем чтобы оно, если сочтет нужным, довело их содержание до сведения Советского правительства.
В четыре часа 1 мая генерал-полковник Чуйков доложил маршалу Жукову по «ВЧ», что генерал Кребс сообщил ему о самоубийстве Гитлера 30 апреля в пятнадцать тридцать, и тут же зачитал содержание письма «нового главы германского правительства» Геббельса к Верховному главнокомандованию Красной Армии.
Ввиду важности сообщения командующий 1-м Белорусским фронтом немедленно направил своего заместителя генерала армии Соколовского на командный пункт 8-й гвардейской армии для переговоров с бывшим начальником Генштаба сухопутных войск. Ему поручалось потребовать от генерала Кребса безоговорочной капитуляции фашистской Германии.
Затем маршал Жуков позвонил в Ставку. Верховный находился на даче. Трубку поднял начальник охраны генерал Власик. Он сказал:
– Товарищ Сталин только что лег спать.
– Прошу пригласить его к телефону, товарищ Власик, – твердо сказал маршал Жуков. – Дело очень срочное и до утра ждать не может.
Спустя несколько минут Верховный поднял трубку. Поздоровавшись, командующий 1-м Белорусским фронтом доложил:
– Линию фронта в Берлине, товарищ Сталин, перешел бывший начальник Генштаба сухопутных войск генерал Кребс. Он сообщил о самоубийстве Гитлера 30 апреля и письме Геббельса к советскому Верховному главнокомандованию с предложением о перемирии.
– Доигрался, подлец! Жаль, что не удалось взять его живым! – сердито сказал Верховный и тут же спросил: – Где труп Гитлера, товарищ Жуков?
– Генерал Кребс заявил, что труп Гитлера сожжен на костре, – доложил Жуков.
– Передайте Соколовскому, товарищ Жуков, чтобы никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими фашистскими бонзами он не вел. Только безоговорочная капитуляция! Если ничего чрезвычайного не произойдет, то не звоните мне до утра. Хочу немного отдохнуть. Сегодня у нас первомайский парад, – глуше обычного сказал Верховный и опустил трубку на рычаг.
Анатолий Александров, доктор исторических наук, профессор
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
