Этот очерк хотел закончить к годовщине начала сражения на Белгородском направлении, но оставалось еще много неясного в судьбе воздушного стрелка. Теперь можно поставить точку, но поиск, общем-то, всегда сплошное многоточие и всё не хочется останавливаться.
Лет пять назад работали поисковики в Пушкарском лесу, что в районе технологического университета. Там оберегается могила неизвестного летчика, старшего лейтенанта, тайна имени которого так и остаётся загадкой. История его гибели уже успела обрасти легендами, хотя вряд ли могли быть очевидцы: местных жителей немцы от линии фронта отселяли.
Раскопки особых результатов не дали: фрагменты штурмовика ИЛ-2 да несколько раздробленных костей. Предположили, что это останки стрелка, но поиск вынуждены были прервать – так сложились обстоятельства. Оставалось обратиться к архивам, тем более появилась ниточка: сбит самолет накануне освобождения города, известно звание летчика, несложно установить авиачасти, производившие штурмовку.
Но так получилось, что пытались разгадать тайну гибели одного экипажа, а приоткрыли завесу тайны другого. К истории гибели экипажа штурмовика в Пушкарском лесу в августе сорок третьего мы непременно вернёмся, хотя до истины ещё ой как далеко, а пока расскажем о подвиге старшего лейтенанта Алексея Павловича Долгова, командира эскадрильи 175 штурмового авиаполка.
Но по порядку. За дело взялся Александр Мельник, ходячая военная энциклопедия, дотошность которого давно уже не удивляет. Порой, даже зашкаливает: уж если его что-то зацепило, то вцепится клещом и до истины докопается, чего бы это ему не стоило. Впрочем, зачастую это стоит, мягко сказать, беспокойства для тех, кого он вовлекает в орбиту поиска: и звонки в любое время суток, и настойчивые требования прочитать собранные им документы, направить запросы, написать, встретиться... Отвечаем ему тем же и довольно бесцеремонно – вот так и добираемся к истине.
Работа поисковика сродни старателю: сколько породы перемоет, пока крупицы золота найдёт. Сколько документов изучил Александр, трудно даже подсчитать, но однажды попала ему в руки книга В. Перова и О. Растренина "Штурмовик "Ил-2", где всего в несколько строк была описана штурмовка 5 июля 1943 года самолетами 175-го штурмового авиаполка 17-й воздушной армии вражеской переправы у села Соломино.
Там за несколько минут было сбито девять ИЛ-2. Для того дня, в общем-то, рядовая ситуация: при штурмовке аэродрома только под Основой за один вылет было потеряно больше дюжины самолетов. Причина не только в плотном огне зениток и атак истребителей – для многих наших летчиков это был первый вылет ... и последний.Бои были страшные что на земле, что в небе и за трое суток боев 305-я штурмовая авиадивизия потеряла больше половины ИЛов и 8 июля была выведена в тыл для переформирования.
Артём Драбкин в книге "Мы сгорали заживо. Смертники Великой Отечественной" сухо и безэмоционально описывает состояние экипажа, вернувшегося на свой аэродром, сбив два (редкий случай для штурмовика!) "мессера": стрелок долго не может выбраться из кабины – непослушные пальцы скользят по карабину парашют, а пилот, упав головой на приборную доску, плачет. На их глазах горела и падала родная эскадрилья, а они остались живы и скоро, совсем скоро им снова подниматься в небо... Да ведь по-настоящему они ещё и не жили, многим не было и двадцати – совсем ещё мальчишки и они уходили в бессмертие "...не долюбив, не докурив последней папиросы...". И задумываешься: всё ли мы сделали, чтобы воспеть их подвиг, чтобы сохранить их в памяти потомков? Откуда такая жертвенность? Или они особенные, стержневые, что ли? А мы, сегодняшние, смогли бы вот так, ежедневно, сознательно, раз за разом идти на смерть?
Была бы это художественная проза, Мельник, может быть, и оставил бы без особого внимания написанное, но это было документальное исследование характеристик штурмовика, тактика его применения и лишь косвенно об экипажах: "...5 июля три группы Ил-2 175-го шап 17-й ВА по 6 машин в каждой, выполняя боевую задачу по уничтожению переправы через реку Сев.Донец в районе Соломине на подходе к цели были встречены истребительным заслоном из 16 Bf 109 и сильным огнем МЗА, которые не позволили прицельно отбомбиться. Бомбы, сброшенные на выходе из планирования, легли рядом с переправой и вреда ей не нанесли. Во время атаки огнем МЗА был подбит и загорелся Ил-2 ведущего первой группы к-на А.П.Долгова(воздушный стрелок начсвязи полка ст. л-т П.К.Песиголовец). Объятая пламенем машина упала на скопление немецких автомашин в селе Бессоновка...".
Итак, речь идёт о Долгове, повторившем подвиг Гастелло, но почему в донесении о безвозвратных потерях Долгов и Песиголовец значатся пропавшими без вести как не вернувшиеся с боевого задания. Такова судьба многих лётчиков, сбитых над территорией врага – быть без вести пропавшим.Но ведь авторы утверждают, что штурмовик таранил вражескую технику.Домысел, пропагандистский лубок или ошибка?
По пятам расследования нередко идёт его величеству случай. Удача – это всегда закономерный результат кропотливого поиска, поэтому обнаружение наградного листа Долгова было уже неслучайным. Да, сначала Мельник находит наградной лист на Долгова от 30 сентября 1943 года – направил горящий самолет на вражескую автоколонну. Вверху справа размашисто, от руки «1 степень посмертно» (орден «Отечественной войны 1 степени» №11222). А ещё очень значимая и тоже от руки карандашом приписка: «Погиб». Не пропал без вести – погиб, а это значит, что семья не брошена, что получит его денежный аттестат, пенсию, выживет в военную голодуху. Её сделал комполка майор Захарченко – на свой страх и риск. Но сначала была статья Натана Рыбака «Слава погибшего в бою бессмертна» во фронтовой газете «Сталинский сокол» о гибели Долгова.
Ёкнуло сердечко у бывшего сыщика Мельника: неужели раскрутится клубочек? В московских архивах отыскалась эта газета с той самой статьёй. «…В селе Бессоновка… Ксения Марченко похоронила под грушей останки погибшего героя-лётчика. Она рассказала, как в один июльский люди увидели горящий самолёт, который совершил круг над селом а затем устремился на немецкую автоколонну… Оглушительный взрыв потряс село… Среди обломков машины …обнаружена одна из частей…с номером 1875049… В чёрные дни оккупации кто-то украдкой приносил сюда еженощно скромные полевые цветы….».
Похоронила лётчика ночью тайком сельская учительница, тайком цветы по ночам приносила... Да за одно это можно было поплатиться жизнью! Нет, такой народ не сломить, на колени не поставить.
Больше месяца бродила Марченко по всем лётным частям, показывая записанный в тетрадке номер, всё спрашивала, не их ли лётчика похоронила она в ту ночь. В дождливый сентябрьский вечер в штабной землянке появилась молодая черноволосая женщина, задержанная часовым. Сняла мокрый платок, поправила прядь, достала из внутреннего кармана старенькой кацавейки тетрадку и мягким украинским говорком поведала:
– Учительница я с Бессоновки. Це не вашего хлопца сховала я в садочку. Вот номерок списала, а документов у него не було – сгорели.
По номеру, что списала Марченко с обломка самолёта, и узнал комполка Захарченко, что это его комэск Долгов похоронен в безымянной могиле. Тогда же, в сорок третьем, сразу после освобождения появилось в селе первое воинское захоронение – гвардеец, танкист, лейтенант Романенко, погибший ещё 16 марта, летчики Гордиенко и Долгов, красноармеец Трищенко и трое неизвестных бойцов. Кстати, в отчество Долгова вкралась ошибка, как и в написание фамилии Трищенко: с большой долей вероятности это стрелок-радист Грищенко из экипажа штурмовика Бунатяна, а с описанием гибели Гордиенко еще предстоит разбираться. Но это будет уже другая история.
Благодаря казахстанцам удалось разыскать дочь Михаила Шмырева, командира второй эскадрильи, друга Долгова. Он видел, как сбили штурмовик и он, горящий, ушёл в сторону Бессоновки. Она же рассказала, что её отец хранил память о друге до самой смерти всегда выходил в день Победы с его фото, которое и выслала нам.
Сомнений не осталось: 5 июля 1943 года около половины девятого вечера совершил огненный таран вражеской техники и пехоты, укрывшейся в совхозном саду в Бессоновке, штурмовик ИЛ-2 под управлением старшего лейтенант Алексея Павловича Долгова.
Резонный вопрос: а что же стало с воздушным стрелком Песиголовец? Старший лейтенант, начальник связи полка, награжденный орденом Красной Звезды еще за финскую, представленный к медали «За оборону Ленинграда», он по-прежнему в списках части значился пропавшим без вести.
Самое простое предположение – погиб вместе с Долговым. И вдруг первый след – карточка военнопленного из шталага Люфтваффе-2. Всё сходилось: должность, звание, награда, уроженец Полтавской области, жил в Волчанске, на фронте с сентября сорок первого, сбит 5 июля 1943 года, взят в плен в районе Масловой Пристани.
Да, это был он. Долгов и Песиголовец были ровесниками, только последний за мужество и героизм уже имел орден, а Долгов воевал всего третий месяц, каждый имел семью, и, конечно же, каждый хотел жить. Вот только не любой ценой: командир направил штурмовик на немецкую колонну, а стрелок предпочёл не просто плен, а жизнь ценой предательства. У каждого всегда есть выбор: жить по совести, с душой обнажённой, или с выгодой, подленько, заскорузло.
До работы с документами даже не подозревал, что у власовцев были свои танки и даже две эскадрильи, в которых воевали теперь уже со своей Родиной даже два Героя Советского Союза. Да и остальные летчики не были трусами – у каждого были награды. Но однажды они сделали выбор: кто-то сломался, кто-то сознательно. Среди них оказался и Пётр Песиголовец, в мае 1944 года поручик РОА, зам.начальника штаба эскадрильи Люфтваффе, награждённый фашистской медалью «за мужество и героизм». Вот такие вот гримасы судьбы – оказывается, это мужество убивать тех, с кем плечом к плечу два года делил последний патрон и горбушку хлеба. Да нет, он просто мстил им, потому что они другие, потому что их ждут дома как победителей, потому что для них фронтовое братство выше смерти, потому никогда не позволят, чтобы их сына иди дочь заклеймили, потому что отец однажды струсил и предал их.
От соломинской переправы Долгов два десятка километров летел четыре минуты. Четыре минуты до своего бессмертия.
Песиголовец девять километров до пленения тоже спускался четыре минуты на парашюте. Четыре минуты до своего бесчестия.
В сентябре сорок третьего летчики полка приехали в Бессоновку, салютом у могилы отдали почести герою и низко поклонились русской женщине Ксении Павловне Марченко.
Сергей Бережной
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
