В то сентябрьское утро 1936 года, когда в школе уже начались занятия, над селом Секер (ныне Новый Урух) пролетал самолёт. На его шум высыпали школьники из классов и с небывалым интересом смотрели в небо. Самолёт они видели первый раз в жизни, и внимательно его разглядывали. Он пролетал над школой совсем низко. Все дети прыгали от счастья и восторженно кричали ему навстречу. Наконец самолёт, сделав небольшой разворот, исчез за высокими холмами, но разговоры о нём никак не прекращались. Спорили. Одни говорили, что самолёт был двукрылый. Другие доказывали, что самолёт был четырёхкрылым. Все громко делились впечатлениями на переменах, и даже на уроках продолжали шушукаться и беспрестанно доказывать ещё что-то друг другу. Учителя забеспокоились. Казалось, всеобщему спору не будет конца. Но конец наступил сразу, как только на школьном дворе появился Берди (так дружелюбно в школе называли Альберта Озиева).
Он пришёл во время большой перемены в своей повседневной пастушьей одежде, и тут же первых попавшихся ему мальчишек попросил разыскать Амурхана, своего младшего брата. Несколько мальчишек разбежались на поиски по школьному двору, где кучками толпились и галдели учащиеся. Все остальные ребята окружили Альберта и стали умолять его исполнить «солнце» на турнике.
Альберт держался необычно напряжённо, был серьёзен, будто что-то тревожило его. Но на уговоры мальчишек поддался легко. Снял свою войлочную шляпу и надел её на голову близстоящего мальчика Морадия Надгериева, известного в школе горниста. Затем стянул с себя вязаную кофту и аккуратно положил на скамью. После этого снял яловые сапоги и поставил их с той же аккуратностью рядом со скамьёй.
Дети не обращали внимания на одежду, которую Альберт снимал с себя. Но когда он выложил на скамейку все мелкие вещи из брючных карманов, чтобы они не высыпались при вращении на турнике, дети сразу сгрудились возле них. Среди вороха карманных вещей Альберта блестел новизной редкостный складной ножик с двумя лезвиями, шилом и штопором. Этот ножик для школьников был такой же новинкой, как и пролетавший над школой аэроплан. Каждый бы хотел подержать в руках эту вещицу, но никто не осмеливался тронуть её.
Наконец, оставшись в одной рубашке и брюках-галифе, босой Альберт подошёл к турнику и быстрым рывком подтянулся вверх, на перекладину, затем, опираясь на неё руками, сильным взмахом оттолкнулся и, сделав полуоборот, плавно спрыгнул снова на землю. Так он опробовал перекладину на прочность.
Убедившись, что турник надёжный, Альберт попросил у мальчишек два ремня для подстраховки и растёртый мел для рук. Все засуетились, торопливо отстегнули свои ремни и предложили ему на выбор. Он отобрал два наиболее мягких и прочных. К этому моменту доставили и кучку растёртого мела. Её держал на кусочке фанеры, как на подносе, школьный барабанщик, лучший друг Амурхана.
– Я здесь, Верди! – крикнул издали отыскавшийся Амурхан. Он, подражая полёту увиденного им самолёта, расставил руки в стороны и бегом направился к толпе, в окружении которой находился его старший брат Альберт. Амурхан изображал виражи, накреняясь то в одну, то в другую стороны.
Альберт, увидев своего братика, улыбнулся и, переведя взгляд на мальчишек, спросил:
– А вы видели аэроплан?
– Да-а! – воскликнули разом многие.
– Не-ет!.. – проворчало несколько запоздалых голосов обиженным тоном.
– Что ж так? – с любопытством спросил Альберт.
– Учитель не отпустил нас с урока! – хором пожаловались ему дети из обиженного класса.
Альберт тут же обратил внимание на тощего и застенчивого мальчика-барабанщика из «обиженного» класса, держащего наготове растёртый мел, и, погладив его по головке, сказал.
— Ты хороший мальчик, мел принес. Молодец.
Ни Альберт, ни мальчишка-барабанщик тогда ещё не знали, что пройдут годы, мальчишка подрастёт, и их пути пересекутся в Великой Отечественной войне. Произойдёт это на новороссийской земле, где летчик Альберт Озиев будет воевать с врагом, а раненного солдата, бывшего школьного барабанщика, увезут с нее в тыловой госпиталь 1620. Но всё это будет потом. А пока Альберт разделил досаду учеников, которым не разрешили взглянуть на пролетевший самолёт.
– Ничего, плакать не будем, – сказал он. – Вы не раз ещё увидите самолёты и не только один У-2, что пролетел сегодня над нашим селом, а ещё много истребителей и больших бомбардировщиков. Да и сами станете лётчиками. Вы же джигиты? – произнес Альберт с такой уверенностью, будто этим «джигитам» были уже открыты двери во все лётные школы. Мальчишки взбодрились.
Амурхан, увидев ремни мальчишек в руках своего брата, спросил:
– Будешь делать «солнце», Берди?
Альберт то ли не расслышал вопроса, то ли не придал ему значения и вместо ответа поспешил к турнику, оседлал его с той же лёгкостью, что всегда, и закрепил на перекладине два страховочных ремешка колечками. Затем спрыгнул на землю, обильно натёр ладони мелом, стал на подставной валун и закрепил свои запястья к перекладине страховочными ремнями.
– Будет крутить «солнце»! – радостно воскликнул Амурхан и, быстро откатив в сторону подставной валун, отскочил назад.
Альберт одним рывком вскочил с исходного положения на перекладину. Все школьники притихли в ожидании «солнца» на турнике. А тем временем Альберт сделал внезапный рывок назад, да столь энергично, что силою первого же размаха легко вошёл в режим вращения вокруг перекладины. Это и называлось «солнцем».
Воцарилась продолжительная тишина. Альберт вращался. Был слышен только натужный скрип гимнастического снаряда и мягкий свист гонимого ветра. От тяжести тела спортсмена стальной брус турника прогибался при каждом обороте. Окружившие Альберта школьники с началом каждого оборота спортсмена напряженно задерживали дыхание и замирали. Своим мастерством Альберт приковал к себе внимание всей школы. Разбредшиеся по школьному двору дети, не подоспевшие к началу упражнения, замерли на местах. С каждым оборотом раздавался всеобщий вздох: «У-у-ф-ф!».
Альберт завершил своё чудо-упражнение на перекладине без единой ошибки и спрыгнул на землю. В эту самую минуту раздался звонок на уроки, и Альберт поспешно покинул школьный двор.
На следующий день младший брат Альберта принёс в школу сенсационную новость:
– Берди рано утром, ещё затемно, уехал в Москву учиться на лётчика!
Для всех это было большой неожиданностью. Никто не мог предугадать такого скорого расставания с Альбертом. Теперь, когда сообразили, что он приходил проститься со школой, все умирали от досады, особенно горнист Морадий и застенчивый малышка-барабанщик. Они ругали себя, что не оказали Альберту никаких прощальных знаков внимания. Это было непростительно для всех мальчишек, особенно для горниста и барабанщика. Они в нём души не чаяли и сожалели об этом больше других, но было поздно, Альберт уже укатил в Москву.
Никто не знал, что произошло с Альбертом до его появления в школьном дворе. Только позднее выяснилось от его помощника, пастуха Абисала, что самолёт, продолжая свой полёт над окрестностями села, распугал овец на склоне холма, где они как раз паслись под присмотром Альберта и его помощника. Овцы в панике разбежались маленькими группками в разные стороны. Альберт же стоял и даже не сдвинулся с места. Он был поражён наглостью летчиков, которые направили самолёт прямо на отару овец. Самолёт пролетал так низко, что чуть не задел овец колёсами. Альберт разглядел головы этих летчиков в шлемах и погрозил им палкой.
Однако этого лётчикам показалось мало и, развернувшись, они сделали круг над холмом и пролетели низко над головою Альберта. Он не мог понять, что хотят от него эти воздушные хулиганы. Альберт, глядя вверх и не зная, что делать, даже остолбенел на какое-то мгновение. Опомнился, когда перед ним шлёпнулся какой-то маленький, но тяжёлый предмет с клочком бумажки.
Это был складной ножик с двумя лезвиями, шилом и штопором. Этим штопором к роговой ручке ножа была прихвачена короткая записка, чтобы не слетела в падении: «Не бойся Берди. Это я, твой друг, Беслан Хадонов». Прочитав эту записку, Альберт прослезился.
Записку писал его школьный друг и соученик, с которым полтора года назад, после окончания Секерской семилетки, поступали в Харьковскую авиационную школу. Но Альберта забраковала медицинская комиссия из-за отсутствия указательного пальца на правой руке, и он возвратился домой. «Теперь получается, что мой одноклассник, Беслан Хадонов, стал настоящим лётчиком, и решил похвастаться, а заодно, наверное, и поиздеваться надо мною. И правильно делает, если он уже лётчик, а я остался колхозным пастухом», – в отчаянии подумал Альберт. Но тут же одумался. Беслан не из тех, кто изменяет дружбе без причин. Альберт стал рассматривать ножик, сброшенный с самолёта. Он понял, что такой поступок мог сделать только верный друг. «Беслан знал, где я находился, и разыскал, чтобы снова позвать меня в лётчики. Это Божий знак, мой талисман», – подумал Альберт и положил ножик в карман.
Тут же он, оставив отару овец на попечение своего помощника Абисала, отправился на школьный двор. Там он, как уже известно, дал последнее представление «солнца» на турнике и, не прощаясь, покинул школу навсегда.
После того дня об Альберте говорили каждый день, особенно на уроках физкультуры. Но с течением времени его визит перешёл в разряд воспоминаний, а затем и вовсе позабыли о нём.
А тем временем Альберт уже работал в «Метрострое» столицы. Надо было заработать средства на жизнь, чтобы учиться, да и помочь родителям, которые продали единственную корову, чтобы снарядить сына в дальний путь. В свободное от работы время Альберт посещал аэропорт Тушино. Там он с восторгом наблюдал за садящимися самолётами. Восторгался и тогда, когда самолёт на взлёте легко брал высоту без особой натуги моторов. Так он, не будучи еще лётчиком, оценивал авиаторское мастерство лётчиков.
Можно было только удивляться, как он, вчерашний пастух, мог ощущать и оценивать в деталях эти сложные манёвры ещё неизвестной ему авиатехники. «Так бы и мне летать», – мечтал Альберт, восторгаясь воздушными манёврами самолётов на авиационных праздниках. Он познакомился с лётчиками Тушинского аэродрома, вошёл душою и сердцем в жизнь аэропорта Тушино, и уже не представлял свою жизнь без авиации. Вскоре Альберт стал курсантом Московского аэроклуба, затем курсантом Московского лётного училища, после окончания которых, уже офицером, работал инструктором на Дальнем Востоке.
Грянула Великая Отечественная война. Для людей она была внезапной и неожиданной. Все мысли и заботы секерян поглощались войною. В радиосообщениях каждый день говорилось о временном оставлении городов и других населенных пунктов, о массовом героизме на фронтах Отечественной войны.
В Секер стали приходить похоронки одна за другою. Получили её и Хадоновы. В ней сообщалось: «Ваш сын, Беслан Хадонов, погиб геройски в воздушном бою с немецкими захватчиками». Радио сообщало о военных подвигах солдат и офицеров, равных которым не знала ещё страна. А похоронки всё приходили и приходили. Они поступали в сельский совет, где устанавливалась очерёдность соболезнования семьям погибших фронтовиков. Соблюдался национальный обряд оплакивания. Всё колхозное руководство и сельский актив, во главе с парторгом колхоза или председателем сельсовета, направлялось по улице к дому очередной жертвы войны. Это было страшное шествие. Селяне видели людей, шагающих шеренгой, и не знали, перед чьими воротами остановится это шествие. А ожидать было кому. Почти из каждого дома кто-то уже находился на фронте. Уже успели отдать последние почести погибшему лётчику Беслану Хадонову. Об Альберте Озиеве не было никаких вестей. Его родители, оставаясь в неведении, дрожали каждый раз, видя шествие сельского актива, но оно каждый раз проходило мимо. Прошёл слух, якобы он пропал без вести. На этом можно было бы закончить рассказ, но случилось невероятное.
В самый разгар войны, летом 1944 года, Альберт прилетел домой на своём самолете ПО-2 и посадил его на поляне у самого села. Люди не верили своим глазам. Произошло событие, равное по своей вероятности только сказке. Но это была не сказка. Альберт, родной секерянин, был красивым, в офицерской форме. Внимание земляков привлекал всё той же живостью и энергией, какими он был наделён с рождения.
В считанные дни, пока он пребывал в родном селе, Альберт успел всем секерянам внушить уверенность в победе над врагами-фашистами, и затем улетел снова на фронт так же неожиданно, как и прилетел. А вскоре страницы газет запестрели заметками и статьями о его героизме. «Он был полон решимости не только в мирной жизни, каким знали его в школьном спорте и в колхозной жизни, но и на военной службе», сообщалось в газетах.
Война застала Альберта инструктором лётной школы на Дальнем Востоке, где готовили военных лётчиков. Он сразу же попросился на фронт. Ему отказали. «Здесь вы нужнее...» – была формулировка военного командования. Но когда Альберт проявил настойчивость в своей просьбе, ему подсказали единственный выход: купить самолет и на нём проситься на фронт.
Альберт выложил все свои сбережения, которые планировал отослать родителям. Собирал пожертвования, где это было возможно. Почин Альберта поддержал его штурман В. М. Аникеев, и они внесли в полевую кассу Государственного банка сорок тысяч рублей. Вскоре получили ответ правительства: «Выезжайте в Москву за нарядом на получение самолёта, и в управлении кадров ВВС получите предписание об убытии в действующую армию».
Так сбылась мечта Альберта Каурбековича Озиева. Он вошёл в состав 889-го Новороссийского ночного бомбардировочного авиационного полка, действующего на Южном фронте, где земля горела под ногами. «Лётчик Альберт Озиев на собственном самолёте бомбил передовые позиции фашистской Германии» – гласит заголовок в центральной газете Северной Осетии от 26 октября 1944 г. В ней парторг эскадрильи старший лейтенант Шелест сообщает об одном из боевых вылетов Альберта и его штурмана Гривцова. «Машина Озиева повреждена, – пишет он, – до своей территории не дотянуть. Озиев резко разворачивает самолёт и сажает его недалеко от колонны противника. Немцы напали на них, и Альберт быстро снял с самолета турельный пулемёт, штурман тоже вооружился автоматом, и завязался неравный бой. Из этого боя наши лётчики вышли победителями. Было много и других эпизодов героизма Альберта Озиева, каждый из которых составил бы вечную славу любому воину».
Соратник Озииева по Новороссийскому авиационному полку инженер авиаэскадрильи Евгений Бинек вспоминает об Альберте как о весёлом, всегда занятом и остроумном офицере. О том, как он однажды перед боевым заданием подбодрил всю эскадрилью: «На работу я шёл всегда, как на праздник, – сказал Альберт, – а теперь на каждое боевое задание иду, как на работу. И тоже без опоздания».
Для тех, кто знал лётчика Озиева, было достаточно одного этого высказывания, чтобы понять его, одного из мужественных творцов Великой Победы. Это подтверждалось каждый раз его самостоятельностью, решимостью в неожиданной боевой обстановке на местах. Вот как описывает З. Саракаев подробности одного из тактических манёвров Альберта: «Летом 1944 года лётчики гвардейского полка, где служил Альберт, перебазировались на другой аэродром. По пути следования Альберт Озиев сверху увидел группу гитлеровцев, пытавшихся выйти из окружения. Он спикировал и на бреющем полёте обстрелял их. Не успели те опомниться, как лётчик посадил свой самолёт. Ошеломлённые дерзостью советского лётчика, фашисты подняли руки. Сдав пленных подоспевшим пехотинцам, Альберт Озиев и его штурман В. Васильев взмыли в воздух, взяв прежний курс».
Но война продолжалось. Бои шли в Польше. 13 декабря 1944 г. Озиев возвращался с выполнения боевого задания на подбитом самолёте. Истекая кровью, смертельно раненый Альберт из последних сил посадил самолёт на свой аэродром. Когда лётчики подбежали к самолёту, Альберт Каурбекович Озиев и его штурман Иван Романович Очкас были мертвы.
По рации вызвали погребальную команду полка. Она доставила формы «бэпэ», что означало, на языке погребальной службы – безвозвратные потери, и составила опись личного имущества погибших лётчиков. Дело привычное. Ничего необычного. Война.
Никто не придал значения тому, что среди вещей Альберта значился складной нож с двумя лезвиями, шилом и штопором, что когда-то был сброшен с неба лётчиком Бесланом Хадоновым, лучшим другом Альберта. В жизни этих двух лётчиков, уроженцев Секера, дружба была оправдана примерной взаимностью и мужеством до конца их жизни.
Альберта похоронили под Варшавой. Он и сегодня, уйдя из жизни овеянный славой, служит примером мужества и нерушимого славянского единства. Независимо от того, что думают сегодня польские правительственные чиновники о стране и ее народе, освободивших Польшу от фашизма.
Харьков, март 2012
Тазрет Бязров (Харьков)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
