Автор этих строк Владимир Алексеевич Смоленский девятнадцатилетним юношей покинул родину, а умер в Париже в 1961 году поэтом русского зарубежья.
В тяжелые годы революционных потрясений и гражданской войны именно в Крыму и Севастополе произошли самые значительные события, связанные с борьбой белой армии, и ее исходом в эмиграцию. Долгие годы господствующая советская идеология давала возможность узнавать об этих событиях по сложившимся стереотипам.
Пришло время и широкая общественность получила возможность ознакомиться со многими подлинными документами того периода. Особенный интерес представляют воспоминания участников Крымской эвакуации. В них представлен широкий спектр различных точек зрения, освещаются не только трагические события, но и рассказывается о деятельности учреждений, организаций в Севастополе и Крыму осенью 1920 года. Личные переживания авторов присутствуют в каждом из воспоминаний. Особенно эмоционально ярко звучат поэтические произведения тех, кто в те дни покидал Крым.
Всю мемуарную литературу о тех днях условно можно разделить на несколько групп:
1.Воспоминания генерала П.Н.Врангеля и его соратников.
2.Воспоминания представителей, так называемой «оппозиции» П.Н.Врангеля, из числа генералитета белой армии.
3.Воспоминания офицеров и рядовых белой армии.
4.Воспоминания гражданских лиц.
Как воспоминания, в данном случае мы рассматриваем и мемуары, и дневниковые записи, и небольшие заметки авторов, а также автобиографические литературные произведения. Конечно, в кратком изложении невозможно охватить весь имеющийся огромный пласт документов того времени. Остановимся на некоторых из них, самых ярких и характерных, ограничив тему только последними днями пребывания Русской армии под командованием генерала П.Н.Врангеля в Крыму, т.е. самой эвакуацией.
Говоря о мемуарных произведениях тех лет, прежде всего хочется остановиться на воспоминаниях самого генерала П.Н.Врангеля. Они представляют собой своеобразный дневник, вышедший под названием «Записки» в двух книгах, которые были напечатаны в альманахе «Белое дело» генералом А.А.фон Лампе в 1928 году в Берлине уже после кончины Петра Николаевича. В текст изложения событий гармонично включены документы тех дней, строго соблюдается хронология, присутствуют выводы автора по изложенному материалу. Подробно описаны последние дни пребывания Русской армии в Крыму. Материалы были получены фон Лемпе непосредственно от П.Н.Врангеля за месяц до смерти последнего.
29 октября (11 ноября) 1920 года вышел известный приказ генерала Врангеля об эвакуации, в котором он писал, что «для выполнения долга перед армией и населением сделано все, что в пределах сил человеческих. Дальнейшие пути наши полны неизвестности».
Одновременно было выпущено сообщение, в котором правительство предупреждало всех о тех тяжких испытаниях, какие ожидают выезжающих за пределы России. Говорилось, что недостаток топлива приведет к большой скученности на пароходах, причем неизбежно длительное пребывание на рейде и в море. Кроме того, была совершенно неизвестна дальнейшая судьба отъезжающих, т.к. ни одна из иностранных держав к этому моменту не дала своего согласия на принятие эвакуированных. «Правительство Юга России не имеет никаких средств для оказания какой-либо помощи как в пути, так и в дальнейшем. Все это заставляет правительство советовать всем, кому не угрожает непосредственной опасности от насилия врага – остаться в Крыму»
В тот же день состоялось последнее заседание правительства под председательством А.В.Кривошеина. На следующий день началась погрузка многочисленных отделов военного и гражданского управлений. Кривошеин выехал в Константинополь на отходящем английском крейсере «Centaur». Главнокомандующий просил его провести переговоры с французским Верховным комиссаром и организовать помощь беженцам. Особенно П.Н.Врангель рассчитывал на помощь американского Красного Креста. В Константинополе Кривошеин развил активную деятельность, через прессу призывал «весь культурный мир» оказать немедленную помощь уходящим из России изгнанникам.
Утром 30 октября (12 ноября) приказ генерала Врангеля и сообщение правительства были расклеены по городу. В ночь начальник штаба флота к.1 р. Н.Н.Машуков доставил Врангелю тест переданного советским радио обращения, в котором красное командование предлагало генералу сдачу, «гарантируя жизнь и неприкосновенность всему высшему составу армии и всем положившим оружие». В ответ на это генерал Врангель, понимая провокационность этого предложения, приказал закрыть все радиостанции, за исключением одной, обслуживаемой офицерами.
Количество желающих выехать оказалось больше того, что первоначально планировалось. Адмирал М.Кедров, командовавший флотом, решил использовать все суда и баржи, могущие держаться на воде.
31 октября (13 ноября) произошел официальный обмен письмами генерала Врангеля и французских представителей. Последние доводили до сведения генерала, что Франция дала свое согласие на покровительство всех покидавших Крым. Для покрытия расходов на содержание этих лиц французское правительство требовало в залог русские корабли. П.Н.Врангель вынужден был принять эти условия, чтобы спасти жизни людей.
Ночью Главнокомандующий решил перебраться в гостиницу «Кист», где размещалась оперативная часть его штаба. Утром началась погрузка прибывших из Симферополя. Раненые грузились на госпитальное судно транспорт «Ялта».
П.Н.Врангель пишет об этом дне в Севастополе: «Около полудня я с адъютантом ходил по городу. Улицы были почти пусты, большинство магазинов закрыто, изредка встречались запоздавшие повозки обозов, спешившие к пристани одинокие прохожие» К 12 часам дня 1(14 ноября погрузку было приказано закончить.
Суда, принявшие уже достаточное количество людей, сильно перегруженные, выходили в море. 1(14) ноября Главнокомандующий вместе с командующим флотом объехал на катере те суда, которые еще загружались. Последними грузились заставы. «В 2 часа 40 минут мой катер отвалил от пристани и направился к крейсеру «Генерал Корнилов», на котором взвился мой флаг… «Генерал Корнилов» снялся с якоря. Суда, одно за другим, выходили в море. Все, что только мало-мальски держалось на воде, оставило берег Крыма» После этого Главнокомандующий зашел в Стрелецкую бухту, затем двинулся в Ялту. Вот описание этих часов его пребывания в Ялте: «Погрузка уже закончилась. Тоннажа оказалось достаточно и все желающие были погружены. В городе было полное спокойствие, улицы почти пусты. Я с начальником штаба флота капитаном 1 ранга Машуковым съехал на берег и обошел суда, беседуя с офицерами и солдатами. Прикрывая отход пехоты, наша конница сдерживала врага, а затем быстро оторвавшись, усиленными переходами отошла к Ялте. Красные войска значительно отстали… Я вернулся на крейсер «Генерал Корнилов».
Около полудня транспорты с войсками вышли в море, а корабль с главнокомандующим направился в Феодосию. Там погрузка прошла, по выражению самого Врангеля, «менее удачно». В адрес генерала Ф.Ф.Абрамова в Керчь Главнокомандующий отправил радиограмму, приказывая «во что бы то ни стало дождаться погрузки кубанцев» От генерала Ф.Ф.Абрамова было получено радио с сообщением о том, что кубанцы и терцы прибыли в Керчь, погрузка идет успешно. Машуков, бывший в этот день в Керчи, вскоре доложил, что «взяты все до последнего солдата.»
Резюмируя эти доклады, Главнокомандующий делает вывод: «Посадка прошла блестяще…Корабли вышли в море. (На 126 судах было вывезено 145693 человека, не считая судовых команд)»
Эти цифры вошли практически во все издания, посвященные крымским событиям октября - ноября 1920 года.
Вывод генерала Врангеля и его соратников был однозначен – в целом эвакуация прошла хорошо организованно. Все суда, исключая погибший во время шторма эскадренный миноносец «Живой», прибыли в Константинополь.
Петр Николаевич в «Записках» передал и свои личные настроения в тот момент: «Огромная тяжесть свалилась с души. Невольно на несколько мгновений мысль оторвалась от горестного настоящего, неизвестного будущего. Господь помог исполнить долг. Да благословит Он наш путь в неизвестность…Тускнели и умирали одиночные огни родного берега. Вот потух последний…Прощай Родина!» Закончил записки генерал П.Н.Врангель в Сремских Карловцах в декабре 1923 года.
Интересно ознакомиться с описанием тех же событий генералом Я.А.Слащевым, который был основным оппонентом Врангеля. Свои мемуары он назвал «Требую суда общества и гласности. (Оборона и сдача Крыма)» Они вышли в издательстве М.Шульмана в 1921 году в Константинополе. В книге были опубликованы документы, главным образом его рапорты Слащева генералу Врангелю. Однако, позднее сам Яков Александрович в конце последней главы напишет, что создавалась книга по его личным документам и материалам генералом Килениным, Анализируя воспоминания, нельзя не согласиться с генералом Я. А. Слащевым в том, что человек, «переживший бурный период, беспристрастно его описывать не может».
В своих суждениях он сам был, можно сказать, очень пристрастен, особенно когда речь шла о деятельности генерала П.Н.Врангеля в те дни.
Слащев использовал в своих воспоминаниях григорианский календарь, а на территории Вооруженных сил Юга России и Русской армии официально действовал юлианский календарь, который использует в своих воспоминаниях Врангель. Для удобства восприятия события в тестах воспоминаний даты датируются двойным стилем.
Вот мнение генерала Слащева о тех же событиях, которые добросовестно описал в своих «Записках» Петр Николаевич Врангель:
«Эвакуация протекала в кошмарной обстановке беспорядка и паники. Врангель первый показал пример этому, переехав из своего дома в гостиницу «Кист» у самой Графской пристани, чтобы иметь возможность быстро сесть на пароход, что он скоро и сделал, начав крейсеровать по портам под видом проверки эвакуации. Проверки с судна, конечно, он никакой сделать не мог, но зато был в полной сохранности – к этому только он и стремился…Мой доклад по телеграфу Врангелю гласил, что фронта в сущности нет, что его приказ «спасайся, кто может» окончательно разложил его, а если нам уходить некуда, то нужно собрать войска у портов и сделать десант к Хорлам, чтобы пройти в Крым с другой стороны… для меня места на судах не оказалось и я был помещен на «Илью Муромца» по личной инициативе морских офицеров.»
По словам Слащева, его позицию разделял тогда и генерал Александр Павлович Кутепов, который претендовал на лидерство в армии. Эта представляется вполне возможным, если принять во внимание дальнейшую биографию последнего. Известно, что в эмиграции генерал от инфантерии А.П. Кутепов сменил генерала П.Н.Врангеля на посту руководителя Русского Общевойскового Союза.
К третьей группе воспоминаний об этих событиях можно отнести, например, воспоминания А.А.Валентинова, который служил в отделении связи полевого штаба главнокомандующего Русской армии генерала П.Н.Врангеля, и его сослуживцев, чьи воспоминания о событиях исхода русской армии из Крыма в октябре-ноябре 1920 года были опубликованы в сборнике «Белый Крым» в 1922 году. Вот текст одного из них: «Город узнать нельзя. Главные улицы буквально запружены народом, по Нахимовскому и Екатерининской тянутся подводы, груженные скарбом, вещами, в сопровождении вооруженных военных. Приказ об эвакуации явился для всех громом среди ясного неба. Все идут с озабоченными лицами, все торопятся к пристаням на погрузку…Магазины торгуют бойко, распродавая последний товар по баснословным ценам…У булочных стоят огромные очереди…Валюты нигде нет. За нее готовы отдать все» Речь в этом отрывке идет о Севастополе.
Вечером 30 октября(12 ноября) начинают собирать последние вещи и готовиться к переходу из Большого дворца в гостиницу «Кист». Штаб главнокомандующего погрузился почти полностью, в гостинице «Бристоль» остались еще некоторые высшие чины, там же действует телеграф. С него сообщают о положении фронта.» К обеду 31 октября (13 ноября)на английском миноносце прибывает баронесса О.М.Врангель. Несмотря на то, что ей П.Н.Врангелем было запрещено сходить на берег, но людей это как то подбодрило. «Постепенно у всех начинает появляться уверенность, что эвакуация пройдет благополучно»
Уместно ознакомится и с воспоминаниями человека гражданского, чей взгляд достаточно объективно может оценить происходившее, т.к. не отягощен противоречиями военной среды того времени. Князь Владимир Андреевич Оболенский (1869-1951) - член городской думы Симферополя в период Деникина, председатель губернской управы, видный деятель земства при Врангеле. Отказавшись первоначально эвакуироваться с учреждениями Симферополя, он потерял время. Когда решение было принято, возникло немало трудностей. Отъезд Оболенского и его товарищей из Симферополя был стремительным, а путь до Севастополя очень тяжелым. Во втором часу ночи 1(14 )ноября они дошли, наконец, до Севастополя. Улицы его были пусты и темны, и только зарево пылающих складов освещало путь.
«Оказалось, что все подлежавшие эвакуации военные и штатские севастопольцы уже находятся на судах. Сам Врангель еще в Севастополе, но уже переехал из своего дворца в гостиницу «Кист», у графской пристани, с тем, чтобы утром последним оставить город»
В.А.Оболенский с группой симферопольцев был взят на французский броненосец «Вальдек Руссо» В воспоминаниях он описал не только события тех дней, но и свое состояние в этот трагический для каждого покидавшего Родину момент:
«Беженцы, нашедшие приют на броненосце, стояли на палубе и смотрели на удаляющийся Севастополь. У всех были сосредоточенные серьезные лица, у многих глаза подернулись влагой…
По бухте мелькали две-три лодки с запоздавшими беглецами.
Подъезжая то к одному, то к другому отходящему пароходу, они беспомощно молили взять их с собой. Но эвакуация закончилась, и переполненные пароходы равнодушно проходили мимо. Наш броненосец подобрал нескольких из этих несчастных людей, которым ведь возврата уже не было…
С берега смотрела на нас сумрачная толпа. Одни завидовали нам, другие злорадствовали.
Постепенно исчезают лица, и толпа превращается в черную полоску…Над Севастополем стоит желтый туман, из которого до нас отчетливо доносится воркотня пулемета»
Точка зрения Владимира Андреевича Оболенского на происходящее в те дни в Крыму представляется наиболее взвешенной:
«Когда говорят о какой-нибудь военной эвакуации, что она прошла в порядке, нужно это выражение понимать условно, ибо при всякой эвакуации, происходящей под натиском противника, всегда есть люди или группы людей, переживающие панику и вносящие беспорядок и суету» Князь Оболенский подчеркивает, что «не было полного порядка и при эвакуации Севастополя. Но все-таки приходится удивляться относительной организованности и порядку, каких достиг генерал Врангель при вывозе войск из Севастополя. Не было ничего похожего на те безобразия, какие происходили при эвакуации Новороссийска и Одессы». Как видим, автору есть с чем сравнить Крымскую эвакуацию. Известно, что резко изменившееся отношение армии к генералу А.И.Деникину связано с трагедией под Новороссийском. Генералу П.Н.Врангелю позднее даже оппоненты простят многое за то, что он организовал эвакуацию из Крыма и спас тысячи людей. Образ белого рыцаря стал синонимом барона Врангеля в среде русской эмиграции, в противовес советскому определению «черный барон».
Особенно эмоционально ярко звучат литературные произведения тех, кто в те дни покидал Крым. Это тоже своего рода воспоминания.
Примером последних можно привести строки, написанные Георгием Ивановичем Газдановым, в эмигрантской литературе он известен как Гайто Газданов. В ноябрьские дни 1920 года он вместе с армией покинет Севастополь. Позднее талантливый писатель оставил и описание Севастополя 1920 года: «…я скитался по Севастополю…Вся грусть провинциальной России, вечная ее меланхолия наполняла Севастополь…И Черное море представлялось мне как громадный бассейн вавилонских рек, и глиняные горы Севастополя – как древняя стена плача» Он вспоминал, как пьяные офицеры со слезами на глазах пели в кабаках «Боже царя храни», что «звучало одновременно неприлично и грустно».
В его романе «Вечер у Клэр» есть такие автобиографические строки: «В Севастополе яснее, чем где бы то ни было, чувствовалось, что мы доживаем последние дни нашего пребывания в России»
В заголовок статьи вынесены строки всем хорошо известного стихотворения «Крым» замечательного казачьего поэта русского зарубежья Николая Туроверова. Есть у него и другое стихотворение под названием «Отплытие» Это тоже воспоминание о тяжелых последних минутах на Родине:
«Помню горечь соленого ветра,
Перегруженный крен корабля;
Полосою синего фетра
Исчезала в тумане земля;
Но ни крика,ни стонов, ни жалоб,
Ни протянутых к берегу рук.
- Тишина переполненных палуб
Напряглась, как натянутый лук;
Напряглась и такою осталась
Тетива наших душ навсегда.
Черной пропастью мне показалась
За бортом голубая вода,
И прощаясь с Россией навеки,
Я постиг, я запомнил навек
Неподвижность толпы на спардеке,
Эти слезы у дрогнувших век.»
Тысячи тех, кто покинул Родину, унесли ее в своем сердце. У каждого свои воспоминания о тех днях, часто очень личные и субъективные. Но вместе они составляют летопись Русского исхода и представляют большой интерес не только для специалистов, но и для тех, кому не безразлична память о своих предках.
Ольга Ивицкая (г.Севастополь)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
