В конце августа 2014-го захлопнулся Иловайский котел, украинская армия была на волосок от катастрофы, если бы не перемирие и минские соглашения Донбасс был бы полностью освобожден от бандеровских неонацистов. Уже прошли ожесточенные бои с укронацистами на высоте 277,9 Саур-Могила, где ополченцы, как и в былые времена Великой Отечественной войны, проявив чудеса солдатского мужества и стойкости, вызвали огонь артиллерии на себя. Они погибли, но победили!
Погибли мой свояк Михаил и двоюродный брат Владимир, ветераны труда. Война согнула их, казалось бы, не сгибаемые рабочие спины, не выдержали сердца пенсионеров.
Шахтер Михаил Иванович Ротару умер 2 июля. Он, прислушиваясь к громовым раскатам ожесточенных боёв под Снежным и Антрацитом, по рассказам моей сестры Валентины, постоянно твердил: «Надо идти воевать, надо идти…»
А она ему в ответ: «Миша, успокойся, куда тебе силикознику…»
Смерть достала шестидесятилетнего мужика не на передовой, а на рабочем месте в детском саду, где он подрабатывал плотником, он так и умер с молотком в руках, заколачивая разбитые взрывной волной окна…
Сердце брата, Владимира Григорьевича Погребняка, остановилось под зверским артогнём и бомбежками Луганска 31 августа 2014 года. Он почти сорок лет трудился на Луганском тепловозостроительном заводе правщиком-параллельщиком огнём рамного цеха.
Сердце крепкого, весёлого, мужика испепелила война, выжгла без остатка. Хоронили его на старом кладбище Луганска под миномётным огнем нацистов. Правосеки и бандеровцы нацбатальона «Айдар» к тому времени ещё сидели в Большой Вергунке (это предместье областного центра) и били по мирным кварталам города. Царство Небесное, тебе братка, и земля пухом!
Ещё раньше, 2 июня 2014-го во время авиаудара по Луганску, погиб мой афганский побратим Саша Гизай. Тогда в начале лета война только набирала свои обороты. О тех незабываемых трагических днях и будет мой рассказ.
* * *
Я хозяйничал в огороде своей дачи. В небе, практически над моей головой, наклонив могучие крылья, штурмовик СУ-25 сделал боевой разворот и пошёл в сторону Луганска. В тот миг я сразу понял – быть беде! Мне не единожды приходилось наблюдать во время войны в Афганистане атаки СУ-25 на укрепрайоны моджахедов, слышать рев реактивных двигателей штурмовиков и видеть последствие их работы. После обработки местности неуправляемыми ракетами НУРС, авиационными пушками и бомбами, наша пехота и танки входили в расстрелянный кишлак, повсюду царила страшная картина смерти: разорванные тела людей и животных, разбитые жилища, кровь, боль и страдание изуродованной, но ещё живой человеческой плоти шевелилось в лапах хохочущей войны…
Было страшно… Такое не забывается! Эти мгновения, словно двадцать пятый кадр, въедаются в подсознание и затем преследуют всю жизнь. Но сейчас над моей дачей под Луганском среди белого июньского дня развернулся боевой самолет и пошёл на мирный город…
Я не слышал звуков разрывов, но буквально через несколько минут СУ-25 выходя из атаки, набирая высоту, ушёл на северо-запад от Луганска. В душе моей факелом вспыхнула тревога, предчувствия меня не обманули…
* * *
Это было 2 июня 2014 года. Утром наш спальный городской район кварталов Заречный, Степной и Мирный разбудил шум яростного огневого боя. Утреннюю тишину разорвало эхо автоматных и пулеметных очередей, гулкие разрывы гранат РПГ каскадом грохота неслись среди многоэтажных домов, многократно отражаясь от бетонных стен, и этот грохот влетал в раскрытые окна спален, будил мирно спящих жителей. Неистовый шум боя разбудил и меня. Я даже ущипнул себя, не снится ли мне всё это? Нет – это была явь…
Автоматная стрекотня перемешивалась с тревожным лаем бродячих собак. Я практически сразу определил, что бой идет совсем рядом, в районе украинского погранотряда, к дислокации которого примыкает автостоянка, где я обычно ставлю свою машину. Мне не хотелось верить в реальность происходящего, да и никому из сотен тысяч жителей областного центра не хотелось верить, что в наш город пришла настоящая война.
Я собрался ехать на работу, ещё сегодня была запланирована поездка на дачу. Выходя на улицу ловлю себя на мысли, может быть, всё же это сон? Нет!.. Вижу испуганные лица прохожих и слышу грохот боя. Над Мощинским яром шлейф дыма – горят здания погранотряда. С нашей стоянки спешно выезжают легковые машины, бегущие люди прижимаются поближе к домам. Ещё минута и, как это часто бывает во время боя, стрельба внезапно прекратилась, только неугомонный лай бездомных собак зловещей перекличкой не утихал во дворах многоэтажных домов. Со стоянки одна за другой выезжали машины, выехал и я.
Обычно мой путь на работу в редакцию газеты «Шахтерский маяк» лежал по окружной дороге, но сегодня я интуитивно поехал через город, как потом оказалось не напрасно.
В профкоме шахты собрался актив. Среди бывалых горняков не было хмурых лиц, шахтеры шутили, подначивали друг друга, но тревога и невидимое ощущение огромной опасности и беды пронизывала на каком-то эфирном уровне всех и вся вокруг. Беда и тревога заползала в само подсознание, копошилась, ища свое место в душах и сердцах людей, которые ещё до конца не понимали, что уже живут в другом мире, в другом измерении, в новой точке отсчета истории.
– О, привет, писака, что живой? – улыбаясь и хлопнув меня по плечу спросил зампредседателя профкома шахты Владимир Александрович.
– Вам, что война, что мать родна, – пытаюсь и я уловить атмосферу шахтерской компании.
– Ты как ехал на шахту? – спросил председатель Иван Александрович.
– Через город.
– Молодец, черт возьми, а я дурак попёрся по объездной…
– Ивана Александровича можно поздравить с боевым крещением, – пытаясь поддерживать шутливый тон, сказал зампредседателя профкома, – он бедолага, можно сказать, на самом передке с утра сегодня побывал, ели ноги унес, правда, Александрович?
– Шутки плохие, когда на тебя МИ-24 заходит и бьет из пулеметов и НУРСов…
Председатель профкома стал рассказывать, как я понял уже не в первый раз за сегодняшнее утро, свою историю.
На объездной дороге у кладбища находился блокпост луганских ополченцев. Позиция была выбрана удачно, потому что блокпост перекрывал не только дорогу, которая шла на луганский аэропорт и дальше в сторону российской границы на Изварино, но и находился на высоте, с неё как на ладони на другом краю Мощенского яра был отчетливо виден украинский пагранотряд. Ещё с вечера пограничникам ополченцы предложили мирно сдать оружие и без вреда уйти из расположения отряда, но в ответ прозвучали автоматные очереди. Помимо пограничников, которые с пониманием относились ко всему что происходит, на базе засели нацгвардейцы и боевики «Правого сектора». Всю ночь шли переговоры.
К контрольно-пропускному пункту отряда стали подходить родители пограничников-срочников, в луганском погранотряде служило много местных парней. Несколько человек, под нажимом людей, выпустили, но к утру обстановка накалилась до предела, со стороны неофашистов снова раздались выстрелы, несколько человек мирных горожан было ранено. В полпятого утра начался штурм. Ополченцы атаковали правосеков с двух сторон, особенно удачно били с блокпоста, что нависал над базой. В ответ нацики беспорядочно стреляли во все стороны, но особого вреда причинить атакующим они не смогли. Пули градом влетали в окна верхних этажей жилых многоэтажных домов, которые практически вплотную примыкали к базе погранотряда. Город проснулся в самом эпицентре ожесточенного боя. Правосеки вызвали авиационную поддержку. Около семи часов утра пара штурмовых вертолётов МИ-24 нанесли мощный удар по блокпосту ополченцев.
Вот тут-то и увидел Иван Александрович оскаленные пасти «крокодилов». Вертолёты, опустив свои грозные носы, заходили над окружной дорогой для удара по блокпосту и, выпустив смертоносные стрелы ракет, стали разворачиваться для новой атаки. Всё это происходило над головой председателя, который ехал в это время по окружной на шахту.
К времени первого удара, укрывшись за склоном яра, защитники блокпоста успели рассредоточиться в густой лесополосе. НУРСы раскромсали асфальт вокруг укреплений, а основная часть ракет ударила по кладбищу. Могилы усопших луганчан приняли огонь на себя. Гранитные надгробья, кресты и памятники были щедро осыпаны осколками разорвавшихся ракет, они вгрызались в портреты покойных, сметая ограды и выворачивая наизнанку надгробные плиты, вспахивая огненным смерчем холмики могил…
И гнев потревоженных мертвецов вырвался наружу, смешавшись с гневом небесным и гневом ополченцев, окутал мирный город. Этот гнев ворвался в души людей, за которыми стояла правда и вера в справедливость. В сердцах луганчан было одно единственное желание жить так, как они хотят, говорить на том языке, на котором они хотят, и почитать своих героев, а не навязанных киевской пропагандой националистов и бандеровцев!
На втором заходе обнаглевшие вертушки встретились с этим гневом. Из лесополосы ударил ПЗРК. Ракета, выпущенная удачливым стрелком из посадки, врезалась в двигатель вертолёта. МИ-24 загорелся и зловеще кашляя дымом рухнул в Мощенский яр, не оставляя шансов на спасение пилотам, взорвался. Вторая вертушка тут же развернулась и, набирая высоту, исчезла за облаками…
Иван Александрович взахлёб рассказывал, как ему просто чудом удалось вырваться на своей машине из самого, можно сказать, пекла утреннего боя. Я смотрел на его дрожащие шахтерские руки и знал, что дрожь эта не от страха, а от многолетней работы в забое на отбойном молотке, но мне показалось, что в этой беспрерывной дрожи рук присутствовал теперь ещё один мотив навеянный войной, которую он увидел сегодня своими глазами.
– Вот, если бы минутой позже поехал я мимо блокпоста по окружной, пришлось бы вам, хлопцы, заказывать оркестр, а ты, Александрович, сел бы писать поминальную речь по своему председателю. Во какие дела…
У меня по спине пробежал холодок, неприятное ощущение, которое я не испытывал давно, с времён афганской войны. Это был холод шагающей по земле смерти. Её белая фата, развиваясь, тревожит всё живое, страшит. Такая холодная дрожь возникает после осознания того, что она, злодейка, кровавой поступью, прошагала совсем рядом…
Именно в эти минуты скоротечного боя на блокпосту я мог оказаться там, в самом пекле разрывов огненных ракет, но Господь Бог оградил меня и я поехал на работу через город.
Но не спасётся сегодня от смертоносных жал смерти мой друг Саша Гизай, боевой афганский товарищ и об этом я узнаю совсем скоро.
– Иван Александрович, я поеду в объединение, за газету так и не оплатили, в типографии меня уже на порог не пускают без денег. Попробую попасть на приём к генеральному директору. Потом заеду в типографию и на дачу, неделю уже не был, рассада пропадёт, жалко…
– Давай, дуй на свою дачу…
Тогда я ещё не знал, что на моей и не только моей даче пропадёт всё, не только какая-то рассада, завянет прошлая жизнь, и все мы шагнем в новую реальность.
Мужик слова и дела
В конце восьмидесятых годов прошлого века, в пору заката горбачевской перестройки и преддверия развала Советского Союза, мне была уготовлена судьбой удача познакомиться с Александром Гизаем. Тогда мы молодые, но уже окрепшие, прошедшие афганскую войну мужики тянулись друг другу, мы были в поисках своего места в этой жизни. На наших глазах и с нашим непосредственным участием афганцы Луганска стали создавать первые организации ветеранов и другие общественные объединения.
Впервые мы встретились с Александром в афганском центре «Восток», который создал участник боевых действий в Афганистане Юрий Недобер. Саша к тому времени уже руководил поисковым отрядом «Каскад» и я, как начинающий журналист и писатель решил рассказать о друзьях-афганцах. Пришел в гостиницу «Луганск», где располагался офис «Востока», там и произошло наше знакомство.
Трудно рассказать о человеке, которого уважал и любил, и тем более о друге, который трагически погиб. Хочется охватить всё в целом и сразу, наверное, тема судьбы Александра достойна отдельного изучения для написания большой книги о человеке, который, несомненно, уже вошел в историю.
На протяжении почти тридцатилетнего нашего знакомства были сотни различных встреч и ярких мгновений, что сейчас какими-то душевными вспышками всплывают в памяти, я попытаюсь рассказать о нескольких таких моментах из того времени, но прежде всего нужно озвучить некоторые факты из жизни Александра Александровича Гизая.
* * *
Александр Гизай родился 16 октября 1964 года в городе Дебальцево Донецкой области. Учился в средней школе № 21 посёлка Вергулёвка города Брянка Луганской области. По окончании школы работал на шахте. В 1982 году был призван в ряды Советской армии. Службу проходил в составе десантно-штурмовой маневренной группы (ДШМГ) 67-го Кара-Калинского пограничного отряда в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане.
Вернувшись с войны, поступил на исторический факультет Луганского государственного педагогического института имени Т.Г. Шевченко. По окончании института работал мастером в профтехучилище, а затем в Луганском лицее иностранных языков преподавателем истории и военного дела. Одновременно вёл большую и разнообразную общественную работу.
В 2014 году, после начала на Украине «Русской весны», Гизай стал сторонником Луганской Народной Республики. Был активистом Красного креста. Погиб 2 июня 2014 года при авиаударе украинскими карателями по зданию областной государственной администрации.
* * *
Общественная деятельность Александра Гизая началась ещё в студенческие годы, когда он в составе педагогического отряда «Искра» занимался перевоспитанием трудных подростков. Стандартные методы работы отряда казались Александру малоэффективными, имея собственные педагогические взгляды, он вскоре перешёл к самостоятельной работе, организовав подростковый клуб. «Отряд студентов и подростков им. Макаренко», который возглавил Александр Гизай, в 1987 году занял первое место в области среди студенческих сельхозотрядов.
В 1986 году на базе подросткового клуба было создано военно-патриотическое объединение «Каскад». Официально объединение было зарегистрировано в 1990-м году.
«Каскад» многократно участвовал во Всесоюзных и Всеукраинских сборах воинов-интернационалистов, каскадовцы участвовали в «Караванах Памяти» по городам и районам Луганской области, и других мероприятиях воинов-интернационалистов.
В конце 1980-х благодаря содействию командовавшего в те годы Киевским военным округом генералу Борису Громову «Каскад» получил военное снаряжение, включая армейские миноискатели. С тех пор началась поисковая работа объединения.
Поисковая работа останков воинов погибших во время Великой Отечественной войны имела комплексный характер и велась непрерывно. Каждому перезахоронению найденных останков предшествовала большая предварительная работа: изучение публикаций в СМИ, трудов историков и архивных документов, разведка на местности, беседы с местными жителями.
В общей сложности за время работы объединения «Каскад» под руководством Александра Александровича Гизая было организовано и проведено более 500 поисковых экспедиций на территории 119 населённых пунктов 23 городов и районов Луганской области. Поисковикам удалось найти и перезахоронить останки 1621 солдата РККА погибших и установить личности 226 человек, найти родственников 13 воинов.
Другим крупным направлением работы Александра стало оказание разнообразной помощи бездомным, заключённым и освободившимся из мест лишения свободы и многое другое, не говоря уже о его преподавательской деятельности в Луганском лицее иностранных языков.
* * *
Перебирая в памяти многочисленные жизненные истории, когда я рядом был с Александром, вспоминается поездка группы афганцев в Венгрию. Было это в 1992 году. Мы отдыхали на озере Балатон, десять дней в европейской стране пролетели быстро. Наша группа возвращалась домой на автобусе и, не доезжая 40 километров до границы с Украиной, на одной из остановок ночью на автобус была совершено нападение вооруженных грабителей. В то лихое время, в такую ситуацию часто попадали наши соотечественники-челноки, которые ездили за товарами в Польшу, Венгрию, Чехию. Но в этот раз грабители напали на туристическую группу, да еще и участников боевых действий в Афганистане.
Бандитов было около десяти человек вооруженных пистолетами и автоматическим оружием, мы были в замкнутом пространстве салона автобуса. Саша мгновенно оценил обстановку и не дал никому из нас вступить в конфликт с вооруженными отморозками. Он начал переговоры с грабителями, давая им понять, кого они решили ограбить. Саша понимал, что время работает на нас.
После разговора Александра с главарем бандиты отступили, прихватив несколько сумок с нашими вещами, они быстро ретировались, попросту говоря, унесли ноги. Потом Саша говорил мне, что ни какая тряпка не может лечь на весы рядом с человеческой жизнью.
Я часто прокручивал в мыслях эту ситуацию и пришел к выводу, что Александр нашел единственно правильное решение – мы были все живы и здоровы, и благополучно вернулись в Луганск, а могло случиться всё иначе…
Я не один раз участвовал в экспедициях поисковиков «Каскада» и видел, как работает Александр – это просто двигатель, можно сказать, атомный реактор, выдающий на-гора огромную энергию, вдохновляя всех окружающих уверенно идти к намеченной цели.
Мы вместе провели не один фестиваль солдатской песни, он помогал мне в создании Книги Памяти «Афганская голгофа» о погибших в Афганистане луганчанах и многое, многое другое.
Таким был Сан Саныч – надежным, уверенным в себе, целеустремленным и трезво думающим человеком, человеком слова и дела! А добрых дел Александр в своей жизни сделал не мало, поэтому память о нем будет жить в наших сердцах всегда. Вот как отзываются о своем наставнике его ученики, знакомые и друзья.
– Очень часто в жизни мы сильно жалеем о том, что могли бы сделать, но не сделали по тем, или иным причинам, – говорит поисковик из Ростова Николай. – Работать с Луганским поисковым отрядом «Каскад» я собирался уже давно и не раз. И каждый раз обстоятельства мешали этому. В основном не давали поехать наши бойцы, которые каждую весну и каждое лето звали забрать их брошенные тела из лощин и со склонов Кавказских гор Туапсинского района. А Луганские ребята, как и мы все работали на полях, искали и строили планы на следующие вахты.
В этот раз начало лета не баловало нас погодой. Мелкий дождь барабанил по крыше палатки. Туман рваными клочьями застилал все видимое пространство. Саперные лопаты, сбившись в стайку, одиноко желтели пластиковыми ручками, воткнутые в землю. Капли дождя, словно слезы вдов и матерей стекали по металлу. Природа оплакивала павших, мы поднимали бойцов 383 Шахтерской дивизии. Мы заметили, что стоит найти солдат, как начинает идти дождь. И это не впервые. Такая закономерность прослеживается многие годы. В этот раз как-то особенно щемило сердце, как будто ожидание чего-то трагичного и неминуемого. Воины-шахтеры 383-й будто хотели предупредить нас о чем-то, что изменит нашу поисковую размеренную жизнь и что будет война – это было дождливым туапсинским утром 2 июня 2014 года.
Мы обязательно стали бы друзьями с Александром. Такие люди, надежные и устремленные всегда располагают к себе. Мы делали одно дело, а значит входили в единую семью поискового братства. Где бы мы ни работали, чувствовали рядом плечо товарища, даже если между нашими экспедициями протянулись сотни километров. Мы созванивались и планировали вместе идти в поиск, но эта вахта прошла без него, потому что на землю Донбасса пришла война…
Мне друзей хоронить приходилось не раз.
У судьбы есть такая примета:
погибает всегда самый лучший из нас,
и никто не в ответе за это...
Эти строки из песни нашего товарища Лёни Сухова, как нельзя точно выражают чувства, охватившие нас, когда страшная весть пришла из Луганска. Один из ребят написал в сети: «Сан Саныча больше нет...»
Как такое могло случиться?! По какому злому року произошла эта чудовищная трагедия? И тут же приходил ответ. А он ведь по-другому и не мог. Он должен был быть впереди, он шел в атаку. Предчувствуя беду, Александр должен быть рядом со своей половиной, своей Светланой.
Уже позже мы увидели те страшные кадры, когда кассетные бомбы утюжили центр Луганска. Саша, уйдя от пуль душманов, со славой вернувшись из Афганской кампании погиб от рук «мертворожденного» летчика, который давно уже ничего не испытывает, кроме тупой ненависти к таким же людям, живущим рядом. Нет, не таким же. Людей Новороссии отличает повышенное чувство справедливости, патриотизма и непримиримости к нашему общему врагу – фашизму. Коричневые предки нынешней клики во время войны издали приказ: «Моряков и шахтеров в плен не брать!» Такие приказы диктовались, прежде всего, паническим страхом перед железной волей донбасских парней. Те же чувства испытывают сейчас и эти горе-вояки, бомбящие и расстреливающие из тяжелой техники мирные города. Но попав в плен они, размазывая по щекам грязные сопли, ноют на камеру: «Мамо, забери менi, бо я жити хочу!»
Сегодня ситуация поменялась. Саша, твои земляки, взявшись за оружие, отомстили за твою смерть! Враг дрогнул и бежит. Как когда-то, в сорок третьем, воины-шахтеры взяли инициативу в свои руки.
Мы сидим на раскопе, тщательно перебирая в руках землю, чтобы не пропустить заветный солдатский медальон. К нам подошли школьники-реконструкторы в форме РККА. Они приехали помогать нам за сотни километров из Кировской области. Они настоящие, не «мертворожденные». Они понимают, что такое война, и что нужно делать, чтобы сохранить мир. Случайно фотограф находит необычный ракурс, и получается снимок, где прошлое наблюдает за настоящим. Именно так приходят ко мне герои той войны во сне. Но теперь рядом с ними и мои современники. Среди бородатых парней с Георгиевскими лентами и окровавленными бинтами из тишины мне машет рукой Александр Александрович Гизай, солдат, патриот, поисковик. Вечная ему память!
* * *
Зазвонил телефон. Я удивился, на даче всегда была плохая мобильная связь, а здесь мой мобильник просто разрывался. В трубке раздался тревожный голос дочери.
– Папа, ты где? Тут такое творится! – кричала Настя.
– Успокойся, не кричи.
– Какой там успокойся, мама чуть не попала под бомбежку! По центру города бьют из самолётов! Папуля, приезжай скорее, мне страшно! Ты на даче?
– Да, сейчас еду. Из дома не выходи!
Я бросил дачные дела, быстро собрался и поехал в город. По пути подобрал двух старушек, которые шли пешком со своих огородов. Они всю дорогу охали: «Что же это творится, беда да и только!..»
Меня остановили на блокпосту в Александровке, ополченцы осмотрели машину и отпустили с Богом. Благополучно приехал домой, на стоянку проехать я не смог, в районе погранотряда ещё продолжался бой. Засевшие там правосеки, время от времени огрызались, били из автоматического оружия и крупнокалиберного пулемёта. К вечеру стрельба прекратилась, погранотряд был взят ополчением под свой контроль, но стала доносится канонада из района луганского аэропорта.
– Папа, что же это такое, все сошли с ума! – сквозь слёзы говорила дочь.
– Это война, Настя!
– Я не хочу, я боюсь!..
– Не бойся, доченька, всё будет хорошо…
Я включил телевизор, шли новости луганского телеканала.
* * *
«Авиаудар по зданию Луганской областной государственной администрации 2 июня 2014 года – осуществлён силами украинской авиации во время серии авианалётов на Луганск и его пригороды в ходе противодействия ополчения и атаки на Луганский погранотряд.
В результате штурмового удара (около 15:00) по находящемуся в самом центре города зданию Луганской ОГА погибли мирные люди.
В сквере перед обстрелянным четырёхэтажным зданием ОГА нашли две неразорвавшиеся неуправляемые авиационные ракеты, общее количество выпущенных при залпе боеприпасов составило около 20 штук. Вокруг сквера расположены жилые многоэтажные дома, за зданием ОГА находится детский сад «Журавлик». В самом сквере вблизи от места взрывов расположена детская площадка.
Целью бомбардировки руководство ЛНР называет покушение на убийство главы Луганской Народной Республики Валерия Болотова и его окружения, которые в этот момент находились в здании.
По информации, размещённой на официальном веб-сайте Министерства обороны Украины, в течение дня украинская авиация предпринимала активные боевые действия в районе Луганска. Заявлено, что была оказана воздушная поддержка луганским пограничникам, находящимся в военной части на окраине Луганска. При этом по заблокировавшим Луганский пограничный отряд повстанцам работала армейская авиация и авиация Воздушных Сил ВС Украины.
В обеденное время воздушную поддержку осуществляли самолёты Су-25, которые наносили удары по объектам ополченцев. Действия штурмовиков прикрывали истребители Воздушных Сил ВС Украины.
После 15 часов по ряду объектов работали штурмовики СУ-25 и вертолёты Ми-24 под прикрытием истребителя МиГ-29.
В целом 2 июня, по докладу, было потрачено более 150 снарядов, выполнено 5 самолётовылетов и 12 вертолётовылетов…»
Потом я увидел страшные кадры удара по Луганску и разорванные тела луганчан, среди которых был и мой друг Александр Гизай. Это были новые жертвы нарастающей гражданской бойни, которую развязала преступная киевская хунта.
Всё случившееся в этот день свидетельствовало об откровенном нежелании киевских властей идти по пути поиска путей межнационального согласия в стране…
* * *
Попрощаться с ветераном Афганистана, руководителем военно-патриотического объединения «Каскад» Александром Гизаем к Луганскому драматическому театру 4 июня пришли сотни человек. Это и бывшие сослуживцы, и ученики, поисковики, и просто луганчане, которые знали погибшего как выдающегося человека, патриота своей Отчизны.
По воле судьбы Александр Гизай, благодаря которому были перезахоронены более тысячи солдат Великой Отечественной войны, погиб в центре Луганска на площади Героев Великой Отечественной войны. Гроб с телом Александра Гизая провожали аплодисментами в благодарность за его благородный и бескорыстный труд не только для родного края, но и для всего русского мира.
Владимир Казмин
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
