Всем известный автор "Петербургских трущоб" Всеволод Владимирович Крестовский (1839-1895) имел чин полковника Генерального штаба и в Балканской Освободительной войне - русско-турецкой войне 1877-1878 годов участвовал как наблюдатель, т.е. собственный корреспондент газеты "Правительственный вестник". Материалы, во шедшие в публикацию, дают исчерпывающее представление о событиях, происходящих в отмобилизованной к границе русской армии накануне и в начале войны.

КИШИНЕВ, 12 ЯНВАРЯ 1877 ГОДА

В заграничной печати с заметным упорством появляются сведения о будто бы ужасном санитарном состоянии нашей действующей армии. В этих сведениях нередко сквозит некоторая тенденциозность, рассчитанная на сенсацию, как в европейском, так и в русском обществах. И действительно, общество наше слишком близко заинтересовано состоянием русской армии, чтобы не тревожиться о том, что в Кишиневе свирепствует тифозная эпидемия, что вся ар мия страдает от скорбута и дизентерии, что лихорадка бессарабская вырывает из строя чуть не две трети наличного людского состава, что, наконец, даже сам великий князь Главнокомандующий, при всех относительных удобствах его обстановки, не избежал действия вредного местного климата. Все это, естественно, волнует и смущает наше общество, которое не встречает с русской стороны отпора и разоблачения, приходит к убеждению, что санитарное состояние на шей армии крайне печально, многие уже получают здесь из разных мест России, в особенности из Петербурга, письма с тревожными вопросами: что и как, и ''правда ли? Очевидно, что под влиянием заграничных сенсационных известий, на которые сначала здесь не обращали ни малейшего внимания, дело приняло именно тот оборот, достичь которого, как можно предполагать, и желалось известным органам заграничной печати, пользуясь тем обстоятельством, что из армии доселе не было на этот счет подробных известий.

Так вот, к 1 января 1877 года во всех открытых госпиталях и на кратковременном излечении в полках было только 1 624 больных, число заболеваний в 180-тысячной действующей армии — менее полутора процента. При этом следует напомнить, что и в мирное время, если число заболеваний в армии не превышает двух процентов, то такой результат считается блистательным.

Какие же причины влияют на столь счастливое состояние здоровья армии?

По распоряжению полевого инспектора доступ в госпитали вполне открыт для всех, интересующихся делом. Так, между прочим, посетил госпитали в Ки шиневе и Тирасполе состоящий при Главной квартире в качестве французского военного агента полковник Мадьяр. Главноуполномоченный от Общества Красного Креста действительный статский советник Абаза, со своим помощником князем Волконским, также осматривали на днях в Кишиневе госпитальные по мещения, и телеграмма, отправленная господином Абазою вице-президенту Об щества, генерал-адъютанту Баумгартену, свидетельствует о том, что устройство госпиталей и порядок в них произвели на делегатов Общества самое отрадное впечатление.

Здешние госпитали помещены в домах частных владельцев по найму, и один уже наружный вид домов производит самое лучшее впечатление. Залы, где лежат больные, светлы и высоки, воздух чистый, об опрятности, и говорить нечего, образцовая. Госпитальная прислуга из призывных людей и усердии ее, как свидельствуют врачи, не оставляет желать лучшего. Пища для больных очень вкусная, хлеб ржаной и пшеничный отличной выпечки, вино виноградное и хлебное тоже в достаточном количестве отпускается медиками по предписанию. Инфекционные больные отделены от прочих и занимают по роду своих болезней особые палаты. Все предметы пользования инфекционных больных проклейм-лены особыми знаками, таким образом, ни белье, ни какая-либо другая вещь даже случайно не могут попасться больному другой категории. Отсутствие уны лости у больных — есть верный признак, что они довольны своим положением.

КИШИНЕВ, 2 ФЕВРАЛЯ

Бездействие армии, собранной в Бессарабии, начинает заметно томить ее, ввиду неопределенности дипломатических решений. Ожидание скорого движения вперед, столь пылкое и уверенное в начале мобилизации, все еще не оправ дывается и потому в среде офицерства все чаще и чаще раздается ропот на свое положение. Жить здесь дорого, особенно по армейским средствам. Женатые офицеры, оставившие семейства в местах прежнего своего квартирования, поневоле вынуждены жить на два дома и сильно тяготятся этой необходимостью. В первое время по мобилизации все офицерство было полно самого пламенного воодушевления и готово на все жертвы, а потому равнодушно относилось к ли шениям своим и своих семейств; но продолжительное бездействие, осложнен ное тщетным ожиданием движения вперед, намного уже успело охладить общее увлечение. Настает период сомнений в силе армии и государства, в силе его внешних союзов. Интимные разговоры в кружках на этот счет становятся все громче и чаще. Зачастую слышишь отзывы, исполненные горечи и иронии, что мы-де никуда не двинемся и лишь, дай Бог, назад-то убраться без особого срама. Кишиневскую стоянку, по примеру «Азовского сидения», уже окрестили «Кишиневским сидением» и говорят, что армии будут розданы медали с надпи сью «туда и обратно».

КИШИНЕВ, 8 ФЕВРАЛЯ

Сегодня возвратился в Кишинев начальник штаба Действующей армии гене рал-адъютант Непокойчицкий после кавалерийской проездки, совершенной им из Кишинева в Одессу. Цель поездки, кроме желания проверить степень вынос ливости коней и всадников, заключала в себе еще и желание доставить неожиданное удовольствие великому князю Главнокомандующему, который в качестве генерала-инспектора кавалерии своими настойчивыми трудами довел рус скую конницу до того, что для нее подобные переходы и пробежки стали обык новенным делом.

30 января, в 7 часов утра генерал-адъютант Непокойчицкий, в сопровождении свиты из охотников-кавалеристов, выступил с дивизионом терцев и кубанцев из Кишинева. Утро было пасмурное, моросил дождь и, судя по этому началу, можно было ожидать продолжения и на этот день вчерашней оттепели... Однако не успел отряд отойти от города и десяти верст, как поднялась жесточайшая буря. Студеный северо-западный ветер выл, не переставая ни на минуту, и налетал столь порывистыми шквалами, что порою валил с ног не только пешеходов, но даже телеги. В воздухе вдруг страшно похолодало и, в доверше ние всего, пошел замороженный дождь, который в просторечии называется «крупою».

Кишиневские улицы опустели, страшно было и подумать, чтобы выехать куда-либо за город, и даже парные извозчики, так называемые здесь «фаэтон- щики», подряженные некоторыми лицами за тридцать рублей каждый до Гуры-Галбины, местечка, лежащего в сорока верстах от Кишинева, возвращали нанимателям задатки, наотрез отказываясь выехать в такую непогодь. Очевидцы ска зывают, что в этом краю помнят подобную бурю только двадцать два года назад, когда два батальона, посланные из Кишинева в Измаил и Килию, совершенно погибли, закоченев в степи. Понятно, что все военные люди оставшиеся в Ки шиневе, крайне тревожились и даже серьезно опасались за исход кавалерийской проездки. Все с нетерпением ждали известий из отряда со встречным ли путни ком или по телеграфу.

Известий не приходило.

Только на третьи сутки узнали здесь из частных телеграмм, что 1 февраля, в час пополудни, отряд благополучно и в полном составе прибыл в Одессу, про шел по городу до Ришельевского бульвара, где во дворце разместился великий князь, и был проведен генерал-адъютантом Непокойчицким церемониальным маршем мимо Главнокомандующего, который смотрел из окна и остался совер шенно доволен бодрым видом людей и свежестью лошадей, прошедших 170- верстный путь в три перехода при таких ужасных условиях погоды.

Весь отряд пришел в полном порядке, заболевших всадников и лошадей не было; оказалось только несколько расковавшихся копыт.

КИШИНЕВ, 28 ФЕВРАЛЯ

В недалеком будущем, вероятно, обратит на себя большое и серьезное внимание всех интересующихся военно-санитарным делом, и притом не только у нас в России, но и в других государствах введение в военно-временных госпи талях войлочных киргизских кибиток.

Имеется в виду, что во время войны в Средней Азии, а именно в Хивинском походе и в Самаркандской экспедиции, вместо палаток и госпитальных шатров с величайшей пользой употреблялись киргизские или калмыцкие кибитки. И во время холода, и при палящем зное они представляли собою прекрасное убежище. В Туркестане при —25° казачьи отряды в 800 и 900 человек всю зиму прожили в подобных кибитках, почти не имея больных. Переносные шатры этого рода могут в любой местности служить удобным помещением для заразных и иных больных, требующих изоляции, и наконец, кибитки эти во многих отношениях несравненно удобнее холщовых палаток, — во всяком случае обходятся значительно дешевле последних. К счастливой мысли — воспользоваться азиатскими кибитками пришел военно-медицинский инспектору' доктор Приселков.

Великий князь Главнокомандующий, по представлению доктора Приселко-ва, распорядился заготовить для тридцати военно-временных госпиталей необ ходимое количество войлочных кибиток, полагая на каждый госпиталь по пяти штук.

В каждой кибитке может свободно поместиться двадцать человек слабосиль ных или же десять больных.

Все 150 кибиток будут заготовлены в Оренбурге по распоряжению местного интенданта.

Стоимость каждой кибитки обойдется в 140 рублей; доставка по железной дороге — в 45 рублей.

Вместе с кибитками будет командировано из Оренбурга в Кишинев необхо димое число нижних чинов, хорошо знакомых с установкой этих переносных жилищ. Весит такая кибитка 18 пудов, и на обозную повозку свободно уклады вается две кибитки.

КИШИНЕВ, 1 МАРТА

В сорока с небольшим верстах к юго-западу от Кишинева, в пологой и неглубокой котловине, в местечке Гура-Галбина, что по-молдавски значит «жел тая пасть», помещается штаб сводной казачьей дивизии, или «Гулиевых полков», по чрезвычайно меткому выражению генерал-лейтенанта Д.И.Скобелева, их ди визионного начальника. Тут же расквартирован и Терско-Горский конно-иррегулярный полк, составленный исключительно из уроженцев Кавказа — ингушей и осетин.

Этот полк сам по себе представляет весьма оригинальное, ярко-характерное и совсем новое явление в рядах европейской русской армии, где кавказские полки появляются впервые еще со времени ее существования. В случае войны это будет небезынтересный факт в русской военной истории. Во всяком случае, Горский полк заслуживает, чтобы поговорить о нем поподробнее. Но предварительно необходимо сообщить несколько данных вообще о назначении «Гулиевых полков» и о составе сводной казачьей дивизии.

Уже самоназвание «Гулиевой» указывает на назначение этих частей в случае военных действий. Они первые быть может, вступят на территорию про тивника; им же, весьма вероятно, предстоит и первая с ними встреча. Они будут нести сторожевую и партизанскую службу; впереди и по сторонам нашей армии, а также по флангам и в тылу неприятельской ар мии, так сказать, гулять по неприя тельскому краю. Они не входят в со став какой-либо крупной тактической единицы, не связаны админис тративно и тактически с каким-либо корпусом — их военные действия будут носить преимущественно само стоятельный характер. Таково-то в общих чертах назначение нашей свод ной казачьей дивизии, в состав ко торой входят следующие части:

2-ой Кубанский полк, под командованием подполковника Кухаренко;

30-й Донской казачий полк, командир — полковник Орлов;

Владикавказский полк Терского Казачьего войска, командир — пол ковник Левиз-оф-Динар; Терско-Горский полк, командир — полковник Панкратов; 1-ая Конно-горная донская батарея, полковник — вой сковой старшина Костин.

Вся дивизия, за исключением донских частей, одета в одинаковые черкески черного цвета. Полк от полка отличается цветом бешметов, погон и «газырей» на наперсных патронниках. Все полки носят бурки и башлыки, которые у терско-горцев — белые, что чрезвычайно красиво, да и вообще весь ма красива, ловка и удобна вся своеоб разная форма этих трех полков.

Полковые штабы сводной казачьей дивизии расположены в окрестностях Гура-Галбины, так что в два часа вре мени все полки могут быть на сборном пункте.

Терско-Горский четырехсотенный полк делится на два дивизиона; в пер вом дивизионе служат исключительно осетины, а во втором — ингуши; пер вый — христианский, второй же исклю чительно магометанского вероисповеда ния. Все они жители Терской области (Владикавказского и Осетинского ок ругов) — бывший «центр» нашей воен но-кавказской «линии».

Полк составлен исключительно из добровольцев, и когда его формировали, то к заведовавшему формированием полковнику Панкратову являлись охотники целыми аулами, целыми волостями, прося принять их на службу и огорчаясь, что формируют только один полк — зачем их берут так мало, когда джигитов хватит у них на десять таких полков. И исходатайствовали о назначении в полк командиром их окружного начальника — полковника Панкратова. Весь полк был собран в десять дней. Каждый всадник явился на собственной лошади, обмундированный и одетый на свой счет.

В дивизионе осетин находятся 60 Айдаров, то есть местных дворян, среди которых люди зажиточные и даже богатые, как, например, Ходарцев, име ющий шесть тысяч дохода в год, и большая часть этих Айдаров добровольно слу жит рядовыми. Вообще, между горскими добровольцами стоят в рядах и отцы с сыновьями, и дяди с племянниками, и по нескольку братьев. Между офицерами найдется, пожалуй, только несколько неграмотных

Каждый дивизион имеет свое знамя, вывозимое в строй со всеми почестями, присвоенными знаменам и штандартам по уставу. У осетин знамя небесно-голубого цвета, а у ингушей — алое. Они на чрезвычайно высоких древках, аршин по пяти, и очень тяжелые. Хотя по уставу конному полку присваивается ныне только один штандарт, но дело в том, что и осетины, и ингуши еще раньше имели свои собственные знамена, пожалованные им за верную службу покойным императором Николаем Павловичем. Оба племени настолько гордятся каждое своим знаменем, что ни то, ни другое, ни за что не хотели уступить в этом отношении первенства друг другу. И было дозволено служить каждому дивизиону под магометан в Терско-Горском полку есть свой мул ла, который, однако, выезжает в строй и вообще несет всю службу наравне с всадниками. Он же служит им и за медика, вместе с его помощником. Искусство их неоднократно было испытано на деле. Хотя в полку есть и штатный медицинский персонал, но горцам не препятствуют лечиться у своих собственных докторов. Эти восточные медики замечательно хорошо лечат пе реломы, ушибы, холодные и огнестрельные раны, не прибегают к ампутации, потому что отлично предупреждают гангрену. В состав их медицинских средств входят преимущественно бараний жир и припарки из бараньих внутренностей; но кроме того у них существу ют и всякие разноцветные пластыри, мази, травы и вообще свои специальные секреты. Весь способ лечения ран ограничивается наружными средствами, чис тым, опрятным уходом за раною и умением сделать перевязку. При этом, как необходимое условие лечения, — больному не дается спать. К раненому собираются поочередно его друзья, приятели и знакомцы и принимаются развлекать его без перерыва песнями и плясками; а чуть станет долить его сон, они начинают усердно барабанить, в что попало, и особенно в медные котелки и тазы. Азиатские медики запрещают ра неному спать во избежание приливов крови к голове, и только когда счастливый исход болезни уже не подлежит сомнению, разрешают пациенту поспать — сна чала немного, но постепенно, строго сообразуясь с ходом выздоровления, все больше и больше.

Каждый зажиточный горец, узнав, что такой-то его «кунак» ранен, спешит послать ему в дар целого барана на вырезку припарок и на угощение певцов и плясунов. Таков уж обычай.

Между всеми полками дивизии как-то сразу установился братский дух воен ного товарищества или, как они называют, куначества. Тут нет и в помине ни зависти, ни бахвальства одной части перед другой; полк на полк смотрит как на своего верного кунака, надежную поддержку и братскую помощь в боевом деле. Гура-галбинские обыватели очень довольны пока своими постояльцами. Они отзываются о горцах с похвалою, свидетельствуя, что это народ смирный, весь ма трезвый и честный: ни воровства, ни буйства, ни обид или притеснений хозяев — за ними не водится. Но горцы жалуются на конокрадов — вероятнее всего цыган, — которые успели уже увести у них несколько лошадей.

КИШИНЕВ, 1 АПРЕЛЯ

В настоящую минуту на нашем военном горизонте ясно. Не знаю, что и как будет завтра, а может быть даже и сегодня к вечеру, но дело в том, что, судя по некоторым признакам, кажется, скоро запахнет боевым порохом. Так, на пример, летучий отряд из моряков и гвардейских саперов выступил сегодня но чью в Вендоры, для практических занятий на Днепре по погружению и вылавливанию- торпед;- понтонные парки ушли вчера из Кишинева на границу; из Тирасполя и Бендер велено передвинуть к Унгенам (пограничный пункт) осадные и инженерные парки; в войсках, особенно в кавалерии, тоже готовятся к приближению к пограничной линии; иные части, как говорят, уже выступили на новые квартиры близ границы; в Главной квартире часто появляются то сербские, то румынские военные агенты; появлялся и г. Варшавский, показыва ются порою г-да Грегор, Горвиц, Коган и некоторые другие личности с предло жениями на интендантские поставки еп §гапё; с ними, как слышно, у начальника полевого штаба и у главного интенданта идут серьезные переговоры. В Главное полевое казначейство уже отправлено из Петербурга 50 миллионов зо лотом на нужды войск и раздачу жалованья при переходе за границу. Говорят даже, будто 7 апреля двинемся в поход, но... здесь уже не раз назначали дни выступления (разумеется, по слухам), не оказалось бы и на сей раз седьмое — первым апреля.

КИШИНЕВ, 2 АПРЕЛЯ

19 марта вечером в Кишинев возвратился его высочество Главнокомандую щий, в сопровождении герцога Евгения Максимилиановича Лейхтенбергского, начальника штаба и свиты, после двенадцатидневного объезда и смотра вверен ных ему войск. На станции великий князь был встречен начальствующими лицами, находящиеся в Кишиневе войска стояли шпалерами по Каушанской ули це; у дворца поставлен почетный караул. Погода была преотвратительная, но Каушанская улица и бульвар перед дворцом его высочества наполнились публикой — всем хотелось увидеть Главнокомандующего после выздоровления от тя желой и продолжительной болезни. 25 января его высочество, с небольшой свитой, переехал в Одессу для лечения теплыми морскими ваннами. И уже из Одессы, не заезжая в Кишинев, он отправился в инспекционную поездку для осмотра войск, расположенных вдоль железнодорожных линий.

22 марта Главнокомандующий в начало второго часа пополудни выехал на свою традиционную прогулку в открытой коляске. Подъехав к городской гауп твахте, его высочество приказал барабанщику ударить тревогу. Насколько тре вога эта была неожиданной для войск, можно судить из того, что даже самые близкие Главнокомандующему лица не были предупреждены о ней заранее. И тем не менее не прошло и пяти минут, как ударила барабанная дробь, а терские и кубанские казаки уже мчались группами к сборному пункту и выстраивались на Каушанской улице, против дома великого князя. Пока город оглашался зву ками тревоги, его высочество от гауптвахты проехал к бывшим гусарским казар мам, где квартирует летучий отряд, составленный из команд гвардейского экипажа, гвардейских сапер, гальванеров и моряков-черноморцев. Все эти части были в сборе и спешили к пункту сбора. От гусарских казарм Главнокомандующий направился к Инзовой горе, где расположен понтонный полубатальон, уже впрягавший лошадей в свои громоздкие повозки, а отсюда Главнокомандую щий проследовал на базарную площадь, где его приветствовали, уже верхами, лица Главной квартиры и штаба Действующей армии. Главнокомандующий при гласил к себе в коляску начальника штаба Непокойчицкого и поехал в сопро вождении свиты на Московскую улицу, где менее чем через полчаса от начала тревоги собрались и построились войска. У ворот городского собора великий князь вышел из коляски и приказал трубачу играть сигнал «рысью», мимо Глав нокомандующего проследовали кубанский и терский эскадроны, казачья сотня, а после них пошла пехота, с музыкой и барабанным боем. Марш пехоты откры вали гвардейские саперы, а за ними остальные команды: летучий отряд, пеший конвой Главнокомандующего, 53-й пехотный Волынский и 54-й пехотный Мин ский полки, местный батальон, полубатальон Бендерской крепости, 14-я артиллерийская бригада, понтонные полубатальоны и наконец обозы всех воинс ких частей. Смотр окончился к четырем часам и его высочество остался вполне доволен быстротою и отличным порядком, в каком вышли войска, а также их бодрым видом и благодарил отдельно каждую проходившую мимо него часть.

КИШИНЕВ, 4 АПРЕЛЯ

И гражданские, и военные — все у нас теперь в весьма возбужденном состо янии. Несколько дней тому назад все было погружено в озлобленное уныние: ожидали, что Лондонский протокол будет подписан Англией не иначе, как це ною предварительного указа о разоружении нашей армии. Некоторые экзальтированные головы уже с горечью высказывались, что после этого ничего больше не остается, как снять военный мундир; составилось множество пари — будет или нет поход. Многие, и притом весьма солидные люди, держатся такого мнения, что если во имя идеи мира во что бы то ни стало наша действующая армия будет демобилизована, то это породит в ее среде массу недовольных, причем недовольство будет не только вследствие одного патриотического чувства, по давленного силою внешних политических обстоятельств, но пищу ему дадут и чисто материальные условия. Каждый казак, который, для того чтобы явиться по призыву на службу, быть может, свел на базар последнюю пару волов; каж дый призывной солдат, оставивший без обеспечения семью или потерявший выгодное место где-нибудь в городе, либо на фабрике — все эти люди, для того чтобы явиться в ряды, понесли более или менее чувствительные для них потери. И теперь распустить их по домам после почти полугодового томительного и на пряженного ожидания, распустить ни с чем — одно это (по господствующему здесь, почти общему мнению) способно поселить в этих людях глухое чувство недовольства. Я уже не говорю про офицеров, которые тоже терпят немало лишений, особенно из числа семейных людей, вынужденных столько времени жить по большей части весьма скудно, на два дома. Прибавьте к этому нрав ственное чувство нашей военной интеллигенции и молодежи, которые при весьма высоком подъеме патриотического чувства смотрят на демобилизацию (если та ковая произойдет), как на факт постыдного отступления России от ее исторического призвания...

Но не думайте, чтобы наша армия была заражена духом задорного шовинизма, подобно французам перед войной 1870 года, — нет, этого вы у нас не встретите тут, в офицерской фронтовой среде; нет ни самохвальства, ни самонадеян ности, ни кичливо-презрительного отношения к будущим противникам. Каждый офицер, разве за весьма немногим исключением, и каждый солдат смотрят вполне серьезно и скромно на предстоящее ему трудное дело и с убеждением почитает его за дело святое; недовольство же наше, которое за последнее время проявляется — увы! слишком часто, имеет своим источником единственно лишь глубокое патриотическое чувство, которое томится и дрожит от сомнения, что неужели Россия отступит от своего святого дела с ущербом для ее достоинства и в угоду явно враждебной нам Англии.

КИШИНЕВ, 4 АПРЕЛЯ

Со времени возвращения в Кишинев великого князя Главнокомандующего военная жизнь здесь заметно оживилась. Все с нетерпением ожидают приезда государя и надеются, что этот приезд принесет с собою слово, возвещающее великие события. Все — или почти все — проникнуты серьезным сознанием своей задачи и не скрывают от себя трудностей предстоящего дела и что дело это необходимо потребует от них больших усилий и самопожертвования, и оно во что бы то ни стало должно быть доведено до конца соответственно чести и достоинства России и упованиям христиан Балканского полуострова. Здесь в офицерской среде люди скромно и серьезно заняты каждый своим делом, и каждый чувствует военное братство, взаимную поддержку и, так сказать, военную круговую поруку. Жизнь офицеров не выходит из самых скромных рамок. Здесь вовсе не слышно о кутежах или буйных приключениях, не льется шампан ское, как бывало во время оно, и не существует азартной игры. Шулера, понаехавшие сюда с разных концов России, и даже из-за границы, в надежде на богатую золотую жатву, жестоко обманулись в своих расчетах, и уже многие уехали из Кишинева восвояси, унося в душе чувство самого горького разочаро вания в наших офицерах. Бутылка пива или скромные полбутылки местного вина — вот и вся роскошь, какую позволяет себе приправить стол большинство нашего офицерства. Вообще это серьезное отношение к делу и скромная сдер жанность составляют наиболее выдающееся в поведении чинов действующей армии. По мнению многих боевых ветеранов это служит залогом, что армия честно и стойко исполнит до конца предстоящий ей вскоре долг.

КИШИНЕВ, 5 АПРЕЛЯ

Представляется нелишним сообщить один, хотя и незначительный, но очень трогательный факт, весьма характерно рисующий отношение простого народа к делу предстоящей нам борьбы. 2 апреля в полевом штабе действующей армии была получена посылка от прихожан Спасо-Куменского прихода Вятской губер нии. Обратила на себя внимание следующая надпись на конверте: «Бессарабской области, в город Кишинев, в контору Главнокомандующего действующей армиею». По вскрытии в конверте оказалось письмо:

«В утешение страждущим братьям нашим, христолюбивым солдатикам, от искреннего усердия всеподданнейше подносится:

а) Светлорадостный Лик Всех Царицы Владычицы.

б) Дюжина нагрудников.

в) Шесть пучков корпии и бинтов и

г) Шесть рублей».

Посылка эта была доставлена генерал-адъютантом Непокойчицким во дворец Главнокомандующего, и его высочество принял это скромное приношение с особым вниманием — как трогательный знак сердечно-теплого отношения безвестных русских людей к русскому солдату.

Образ Богоматери великий князь приказал поставить в своей походной церкви, а прочие приношения переданы в Управление госпиталей, о чем к жертво вателям послано особое уведомление.

ТЕЛЕГРАММЫ В ГАЗЕТУ «ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ ВЕСТНИК»

КИШИНЕВ, 8 АПРЕЛЯ

Сегодня в одиннадцать часов утра Главнокомандующий принимал черногорских уполномоченных Божидара Петровича и Станко Радонича, возвращающих ся из Константинополя через Одессу и Вену в Цетинье. Они приглашены к обеденному столу его высочества и вечером едут далее, потому что должны то ропиться отъездом, так как Петрович назначен главнокомандующим всех черно горских сил, и дальнейшее пребывание его здесь замедлило бы на восемь дней открытие военных действий в Черногории.

ТИРАСПОЛЬ, 11 АПРЕЛЯ

Государь император изволил проводить вчера два смотра частям 9-го корпуса в Жмеринке. Представлялась 5-я пехотная дивизия с артиллерией и обозом. По окончании смотра его императорское величество изволил собрать к себе офице ров всех частей и произнести им напутственное слово перед походом, а 17-му Архангелогородскому пехотному полку, по случаю дня рождения его августей шего шефа, великого князя Владимира Александровича, выразил уверенность, что полк поддержит свою прежнюю боевую славу: «Перед отправлением в поход я хочу вас напутствовать; если придется вам сразиться с врагом — покажите себя в деле молодцами и поддержите старую славу своих полков. Есть между вами молодые части, еще не бывшие в огне, но я надеюсь, что они не отстанут от старых и постараются сравняться с ними в боевых отличиях. Желаю вам, возвратиться поскорее, и со славою. Прощайте, господа!» Затем, обращаясь к войскам, государь произнес: «Прощайте, ребята!» Ответом было громовое, дол го не прерывавшееся «ура».

Ночлег государя назначен в Тирасполе, где утром будет смотр, после которого его величество проследует в Унгены, также для смотра, а к полуночи прибудет обратно в Кишинев. Сопровождают государя императора его высочество наследник цесаревич, великий князь Николай Николаевич Младший, князь Сергей Максимилианович Лейхтербергский, министры: Двора, Военный, Путей со общения, шеф жандармов и посол в Константинополе граф Игнатьев. Августейший Главнокомандующий армией с генералом Непокойчицким встретили его величество в Тирасполе.

КИШИНЕВ, 11 АПРЕЛЯ

В 9 часов утра в Тирасполе его величество изволил смотреть части 8-го корпуса... По окончании смотра государь император в своем напутственном слове изволил сказать: «Мне жаль было, пускать вас в дело и потому я медлил, доколе было возможно; мне жаль было проливать вашу дорогую для меня кровь; но раз честь России затронута, я убежден — мы все до последнего человека сумеем постоять за нее. С Богом! Желаю вам полного успеха. До свидания».

КИШИНЕВ, 12 АПРЕЛЯ

Его величество государь император вчера в 5 часов пополудни изволил прибыть на станцию Унгены, где был встречен митрополитом Молдавским в сопро вождении румынского духовенства.

Проведя смотр 6-го саперного и 3-го железнодорожного полков, 12-й пехот ной и 8-й кавалерийской дивизии, который состоялся на пограничном поле близ Прута, государь проследовал в Кишинев.

В начале 12-го часа его величество прибыл в Кишинев и был встречен на станции городской депутацией с хлебом-солью. Пребывание государя императора в губернаторском доме. Город иллюминирован.

КИШИНЕВ, 12 АПРЕЛЯ

Приезд государя императора в Кишинев встречен был торжественным зво ном колоколов во всех церквах города. Весь путь от станции до губернаторского дома, где его величество изволил пребывать, был иллюминирован. Наутро, отправляясь на Скаковое поле, где предстояло быть смотру войск, вместе с цесаревичем, Главнокомандующим и великим князем Николаем Николаевичем Младшим, государь изволил заехать в городской собор, где был встречен город ским духовенством в облачении, с крестом и святою водою.

На Скаковом поле были выстроены: дивизион Собственного его величества конвоя (составленный из эскадрона кубанских и эскадрона терских казачьих войск), жандармская команда 8-го корпуса, 7-й саперный батальон, 14-я пехот ная дивизия, два батальона болгарских добровольцев, 11-я кавалерийская диви зия, полусотня 35-го казачьего полка, 14-я артиллерийская бригада, 18-я конная и 4-я донская батареи.

Все свободное пространство поля было покрыто громадными толпами народа и множеством экипажей.

Погода хмурая и прохладная с утра, к началу смотра совершенно прояснилась, так что приезд государя императора, в открытой коляске, вместе с Главнокомандующим, в сопровождении дежурной части конвоя, был озарен уже полным блеском теплых лучей солнца. Объехав фронт войск, выстроенных в две линии, кавалерия и артиллерия — во вто рой, его величество с многочисленной свитой отъехал на сере дину поля, в виду всего фронта войск, и сошел с лошади. При этом спешились и все остальные лица свиты. Тогда выступил вперед епископ Кишиневский и Хотимский Павел и вскрыл врученный ему пакет. Войска ударили бой: «на молитву» и по команде обнажили головы. Толпы народа сделали то же. Обратясь лицом к войскам, преосвященный во всеуслышание, отчетливо и ясным голосом начал чтение вы сочайшего Манифеста.

Торжественные слова этого государственного акта были выслушаны в благо говейном молчании, которое не прервалось и по окончании чтения. Здесь, в Кишиневе, до последней минуты все почему-то были убеждены, что объявление манифеста последует не раньше как через несколько дней и не иначе как в Мос кве, и потому неожиданность события, при столь торжественной исключительно сти обстановки, произвела на всех глубокое, сильное впечатление. Под подавля ющим влиянием высокоторжественной всемирно-исторической минуты благо говейно приступили к слушанию молебна. Раздался ликующий хор: «Христос воскреси из мертвых», после чего троекратно было пропето: «С нами Бог! Разу мейте языцы и покоряйтесь, яко с нами Бог!» Когда во время службы произнесе ны были слова: «Преклоньше колена Господу, помолимся», — его императорское величество громко произнес: «Батальоны, на колени?» И по слову монарха вой ска его тихо склонились к земле. Одни лишь знамена высоко реяли над ними.

После провозглашения многолетия государю императору, государыне импе ратрице, наследнику цесаревичу и государыне цесаревне с их августейшим сы ном, великому князю Николаю Николаевичу и всему Царствующему Дому, было провозглашено многолетие русскому воинству. Затем при пении: «Спаси, Господи, люди Твоя», преосвященный, вышедши вперед с напутственным бла гословением, на три стороны окропил войска святою водою. Его величество крепко обнял и несколько раз поцеловал своего августейшего брата. Главнокомандующий благоговейно и в трогательном волнении приник устами к руке монарха.

Перед торжественным служением молебна преосвященным было произ несено слово, обращенное, к Главноко мандующему, начальникам и войскам, в котором он напомнил о былых заслугах российского воинства:

«Предлежащий вам путь хорошо из вестен русскому солдату: он утоптан рус скою ногою, усеян костями и напоен кровью защитников славян и врагов рус ского народа и Христова имени. Повсю ду на своем пути вы встретите села, го рода, крепости, реки, горы и долы, напоминающие великие русские имена, доблестные подвиги, славные победы русских воинов. Кагул, Ларга, Рыбник, Измаил, искони родной русскому народу Дунай с вражескими на нем твердынями, Балканы, Адрианополь, Константинополь и неисчислимое множество других мест: все это свидетели славных подвигов и побед русских дружин, рус ских войск. Пред вами будут вставать, как живые, то величавые лики древних князей-витязей русских: Олега, Игоря, Святослава; то величавые образы великих царей и цариц: Великого Петра, Ека терины Великой, Александра Благословенного, доблестного Николая, то вели чавые лики вождей — Румянцева, Суворова, Кутузова и других, с их чудо-бога тырями.

Явите же себя достойными своего высокого призвания и славного имени русского воина. Молитесь, любите Бога Господа, Царя и Отечество, ближних, честно подвизайтесь, и вы будете увенчаны славою!»

Взяв от протоиерея икону, преосвященный произнес, обращаясь к Главнокомандующему:

«Благоверный государь архистратиг воинства русского! В твоем лице благо словляю предвидимое тобою христолюбивое воинство святым образом Господа Вседержителя. Христос да пребудет неразлучно с вами, защитниками дела Хри стова и да венчает ваши подвиги славными победами».

Взяв другую икону, преосвященный обратился Начальнику 14-й пехотной дивизии генерал-майору М.И. Драгомирову со словами:

«Христолюбивый вождь пребывавшего в наших пределах воинства! Благослов ляю тебя и всех твоих сподвижников святой Гербовецкою иконою Взбранной Воеводы — Царицы Небесной, Покровительницы града и страны нашей; пору чаю всех вас могущественному покровительству Ея и молю и буду молить Ее, да ведет Она вас...»

Раздался трубный звук кавалерийского «похода» — Собственный его величе ства, конвой, с наклоненными вперед винтовками, поэскадронно тихо и строй но» приближался по линии церемониального марша к месту, где впереди свиты, сидел на коне император. За конвоем рокотали барабаны: это приближались вольным шагом повзводно, сверкая щетиной штыков, боевые батальоны пехоты, 14-я пехотная дивизия уже давно принадлежит к числу самых доблестных наших войск, неоднократно покрывших себя славою на полях сражений. Доста точно напомнить, что с именем первого ее полка, 53-го пехотного Волынского, связано бессмертное имя Севастополя. Этот храбрый, исторический полк име ет и Георгиевское знамя, и Серебряные трубы. Полки 11-й кавалерийской диви зии: Рижский драгунский, Чугуевский уланский и Изюмский гусарский точно так же принадлежат к числу старейших русских войск и овеяны славными преда ниями прошлого. Сознание торжественности переживаемой минуты ясно виделось на лицах воинов, когда они величаво проходили перед императором. Все части на смотру были в блистательном порядке, и каждая из них удостоилась царского «спасибо!»

За 14-й дивизией следовали два батальона болгарских добровольцев, появление их в строю оказалось полнейшей и приятной неожиданностью для присутствующих. Государь остался доволен их молодецким, бодрым, веселым и воинственным видом. Они были вооружены ружьями Шаспо со штыками-саблями и однообразно обмундированы: на них красуются сдвинутые набекрень меховые шапки с зеленым верхом, черные суконные пиджаки, вроде матросских бушлатов, с алыми погонами, ранцы с принадлежностями, желтой кожи патронные сумки, черные суконные шаровары и сапоги с высокими голенищами. Все это снаряжение сделано за счет наших благотворительных славянских комитетов. Государь император с особым удовольствием приветствовал оба батальона.

Только в ту минуту, когда государь сказал войскам: «Прощайте! До свидания!.. Возвращайтесь поскорее: со славою... Поддержите честь русского ору жия, и да хранит вас Всевышний!» — только после этих, с глубоким чувством произнесенных слов, войска разразились громовыми криками. Но что это были за крики! Множество усатых, мужественных лиц было орошено слезами, которых не боялись прятать друг от друга. «Ура! За братии! За святое дело! За веру Христову! За свободу славян!» — раздавались повсюду мощные крики. Каза лось, что это гремит сам воздух. Такие минуты народного порыва не поддаются никакому описанию. Они только глубоко чувствуются и никогда, потом не забываются.

Некоторые части войск, расположенные на самой границе, перешли ее се годня около полудня и внесли с собою в соседнюю страну следующую прокла мацию к румынскому народу:

«Жители княжества Румынии!

...Армия, состоящая под моим начальством и предназначенная для военных дей ствий против Турции, вступает ныне в пределы вашей страны, уже не раз радуш но встречавшей русские войска.

Объявляя вам об этом, предваряю вас, что мы вступаем к вам как давние друзья и доброжелатели ваши, надеясь встретить у вас то же гостеприимство и то же радушие, которые предки ваши оказывали нашим войскам во время наших прежних военных кампаний против Турции. Со своей стороны я, исполняя повеле ние его императорского величества, августейшего брата моего, считаю долгом объявить вам, румыны, что проход чрез вашу страну наших войск и временное в ней пребывание их ни в каком случае не должны тревожить вас, и что мы смотрим на правительство ваше, как на дружественное нам.

Приглашая вас к продолжению мирных занятий ваших и к оказанию содействия нашей армии в удовлетворении ее нужд и потребностей, я, вместе с тем, распо рядился, чтобы за все сделанные для нее вами поставки уплачивались без замедле ния деньги сполна из казначейства армии.

Вам известно, что армия его величества отличается строгою дисциплиной. Я уверен, что она поддержит честь свою среди вас. Войска наши не нарушат вашего спокойствия и соблюдут должное уважение: к законам, к личности и к собственно сти мирных граждан.

Румыны!

Предки наши проливали свою кровь за освобождение ваших предков. Мы считаем себя вправе, рассчитывать ныне на ваше содействие войску, проходящему чрез вашу страну, чтобы подать руку помощи угнетенным христианам Балканского полуост рова, бедствия которых вызвали сочувствие не только России, но и всей Европы.

Кишинев,

12 апреля 1877 года

НИКОЛАЙ».

КИШИНЕВ, 13 АПРЕЛЯ

13 апреля лейб-гвардии Гренадерский полк торжественно отпраздновал свой полковой праздник. Государю императору благоугодно было почтить этот полк своим особенным вниманием. За обедом его величество изволил присутствовать в лейб-гренадерском мундире и после провозглашения тоста, пожелал узнать: нет ли в числе лиц полевого штаба офицеров, служивших в лейб-гвардии Гренадерском полку? И когда в ответ на это Главнокомандующий указал на председателя военно-полевого суда генерал-майора Величковского, его величество соблаговолил подозвать к себе этого генерала, и, в лице его, выпил «за благоденствие полка», при этом приказал музыкантам играть лейб-гренадерский марш, что и было исполнено хором 7-го саперное батальона.

Подойдя к начальнику гражданского управления действующей армии князю В.А.Черкасскому, его величества изволил сообщить о получении им из Москвы телеграммы, извещающей, что Московская городская дума жертвует один миллион на санитарные расходы и нужды Действующей армии и, кроме того, на постоянное содержание в лазаретах и госпиталях тысячи кроватей.

КИШИНЕВ, 17 АПРЕЛЯ

Государь император сегодня слушал в городском соборе литургию и моле бен; в 2 часа произвел смотр проходившей через Кишинев первой бригаде 9-й пехотной дивизии, с артиллерией, а в 6 часов прибыл в здание дворянского собрания, где изволил давать обед всем лицам Главной квартиры, штаба, на чальникам отдельных частей и управлений, представителям городских управле ний — дворянства и земства. За обедом, обращаясь к августейшему Главнокомандующему, его величество произнес следующую речь: «Я душевно рад, что собственными моими глазами имел случай убе диться в отличном состоянии действующей армии и в том прекрасном направлении, которое ты сумел дать как твоему штабу, так и всем тво им многочисленным управлениям и войскам. Уверен, что ты исполнишь свой долг. Пью за здоровье Главнокомандующего и его славной действующей армии! Да поможет нам Бог!» Его высочество ответил: «Ваше величество! От лица моей армии передаю вам, что мы исполним свой долг до последней капли крови. За здоровье государя императора! Ура!»

Сегодня высочайше назначены шефами пехотных полков: великий князь Николай Никола евич Старший — 53-го Волынского; генерал-адъ ютант Непокойчицкий — 54-го Минского; гене рал адъютант Милютин — 121-го Пензенского — как пер вого полка, сформированного в его быт ность военным министром.

КИШИНЕВ, 21 АПРЕЛЯ

На днях прибыли в Главную квартиру десять обер-офицеров гвардейских ка валерийский полков, назначенных ординарцами к его высочеству Главнокоман дующему, в распоряжение коего командированы также состоящий по полевой конной артиллерии генерал-лейтенант Столыпин и бывший военный губерна тор Ферганской области и командовавший в ней войсками — Генерального шта ба и свиты его величества генерал-майор Скобелев. Бывший главнокомандующий сербской армии генерал Черняев 17 апреля зачислен на действительную службу прежним чином, генерал-майором, с назначением в Кавказскую действующую армию.

КИШИНЕВ, 26 АПРЕЛЯ

Приказом его высочества Главнокомандующего от 17 апреля было высочай ше повелено сформировать Болгарское ополчение в составе (на первое время) шести пеших дружин, имеющих организацию отдельных батальонов пятиротно го состава, и при них шесть конных сотен.

Ополчения разделяется на три бригады, по две дружины и по две сотни в каждой. Бригады именуются по номерам: 1-я, 2-я и 3-я. Каждая бригада состоит из дружин и конных сотен тех же номеров. Для формирования дружин и сотен назначаются офицеры, унтер-офицеры, барабанщики, дружинные горнис ты, ротные сигналисты и нестроевые старших званий из русских и болгар, служащих в русских войсках, остальные чины набираются из охотников-болгар. Служба в Болгарском ополчении приравнивается к действительной службе в русских войсках, со всеми ее правами, преимуществами и последствием. Все законом определенное содержание, как-то: единовременное пособие, добавочные оклады и прочее — производится офицерам ополчения наравне с офицерами соответственных чинов и должностей в русских войсках.

Начальником ополчения назначен состоящий в распоряжении Главнокомандующего генерал- майор Столетов, а исправляющим должность начальника штаба — Генерального штаба пол ковник Рынкевич.

По представлению начальника Болгарского ополчения для командования его частями на значены приказом Главнокомандующего следу ющие лица:

1-ю бригадой — флигель-адъютант, полков ник князь Вяземский.

2-ю бригадой — начальник отделения канце лярии, заведующий гражданскими делами при Главнокомандующем действующей армией, со стоящий по гвардейской пехоте — полковник Корсаков.

Командирами дружин назначены:

1-й — состоящий по гвардейской пехоте под полковник Косяков.

2-й — 68-го лейб-пехотного Бородинского его величества полка майор Курьянов.

3-й — 1-го Туркестанского стрелкового батальона подполковник Калитин.

4-й — того же батальона майор Редкий.

5-й — 4-го гренадерского Несвижского генерал-фельдмаршала князя Барклая-де-Толли полка, подполковник Нищенко.

6-й — 6-го гренадерского Таврического его императорского высочества ве ликого князя Михаила Николаевича полка майор Беляев.

Назначения же обер-офицеров предписано генерал-майору Столетову произвести на основании предоставленной ему законом власти.

В день отправления добровольцев за границу кишиневская болгарская коло ния предложила их офицерам завтрак, приготовленный на станции железной дороги. Людям же было роздано по доброй чарке водки, по половине большого пшеничного хлеба и по куску жареной баранины.

КИШИНЕВ, 26 АПРЕЛЯ

25 апреля, утром, двинулись за границу две болгарские дружины, недавно сформированные в Кишиневе. Для них назначено было два поезда, из которых первый тронулся в половине девятого, увозя генерала Столетова, организатора болгарского ополчения, и его штаб, а второй — тронулся в половине двенадцатого, под командованием полковника Корсакова.

Дружины эти направляются в Плоешты, где будет продолжаться дальнейшее формирование болгарских добровольческих батальонов и конных сотен...

В состав этих дружин вошли люди, потерявшие у себя на родине все — и дом, и семью, и только успевшие сами кое-как спастись от турецких тюрем и черкесских кинжалов. Россия приютила на время у себя этих несчастных бегле цов, содержала их на государственном иждивении, а ныне снарядила и вооружила на средства частных жертвователей.

КИШИНЕВ, 26 АПРЕЛЯ

23 апреля, в 6 часов утра, его высочество Главнокомандующий, в сопровож дении нескольких лиц своей свиты, выехал из Кишинева по железной дороге в направлении к Унгенам. В одиннадцать часов утра поезд миновал русскую границу. Проезжая порубежную черту на железнодорожном мосту через Прут, все перекрестились. «В добрый час!» — сказал при этом его высочество. В пол день подъехали к Яссам. На станции Высокого Гостя встречала депутация горо да и толпы народа. Прямо с вокзала его высочество поехал осматривать военно- временные госпитали. Первый устроен в здании городской больницы св. Спиридона, второй — в специальном помещении, уже совсем готовом к принятию больных. Оба заново оштукатурены и выбелены. Чистота, порядок и разумное устройство этих госпиталей вызвали полное одобрение великого князя.

В Галац приехали перед рассветом: звезды еще были видны и светил месяц, а на востоке едва загоралась заря. Город лежит на высокой косе между Дунаем и озером Братыш. Отдохнув и напившись, чаю, в девять часов утра Главнокоман дующий сел в открытый экипаж и в сопровождении свиты и казачьего конвоя отправился в городок Рени, где уже возведены русские батареи и опущены на дно мины, заграждающие Дунай и устье Прута. От Галаца до Рени считается пятнадцать верст; шоссейная дорога идет по гати между Дунаем и озером Бра- теш. У моста на Пруте стояла наша флотилия черноморского отряда. Батареи, построенные нами здесь, обстреливают подступы со стороны Дуная к минным заграждениям; в самом городе на берегу поставлена еще одна батарея. Из-за ее бруствера его высочество осмотрел все наши военные сооружения.

Около полудня возвратились в Галац, а оттуда, после завтрака на особом поезде проследовали через Барбаш в Браилов. Поезд подходил к Браилову, и турки открыли по нему огонь со своих мониторов. На станции, встреченный Курским пехотным полком, Главнокомандующий са дился в коляску, — и вдруг, перекрывая «ура» солдат и крики толпы, раздался рев выстрела монитора, а через несколько секунд, со свистом и шипением послышался удар снаряда о груду угля, в двадцати саженях от садящегося в коляску великого князя. К счастью, снаряд не разорвался. Вообще, следует заметить, что турецкие снаряды большей частью не разры ваются. По какой причине — не известно; но благодаря этому обстоятельству обстреливае мые турками города терпят меньше вреда, чем могло бы быть.

Со станции великий князь отправился в город. Пока отряд Главнокомандующего сле довал по улицам города и его выгонам, над⁷экипажами пролетело еще два снаряда. В городе бросалось в глаза какое-то судорожное движение и беспокойство. Наконец экипажи подкатили к кустам, за которыми были видны земляные насыпи нашей батареи, строящейся на возвышенном берегу.

Войдя на батарею. Главнокомандующий долго рассматривал в бинокль позицию неприятельских броненосцев и противо положный берег. С этого пункта совершенно отчетливо были видны пять броненосных судов, стоявших в Мачинском рукаве, напротив города, один трехмачто вый корвет, один пароход и три монитора. За широкими плавнями возвыша лась вдали узорчатыми очертаниями гористая часть Добруджи, с ее выходящей возвышенностью под названием Буджак. Вдали Мачинского рукава виднелась крепостца и город Мачин; за ним, на зеленеющих скатах холмов, можно было различить беловатые полоски двух турецких лагерей, а еще дальше — отроги добруджинских гор. Состоящий при Главной квартире и приехавший в свите Главнокомандующего художник Макаров набрасывал эскиз этой широкой па норамы Дуная, опершись о бруствер, в свой дорожный альбом. На юте и марсе корвета в бинокль можно было разглядеть даже отдельных людей в красных фес ках и белых матросках. С промежутками в несколько минут с борта судна выкатывались в вышину клубы дыма, заставлявшие каждый раз невольно прислушиваться к долетавшему через две-три секунды громовому раскату и шипящему свисту снаряда. Две большие гранаты ударили в бруствер соседней батареи, отделяемой оврагом от того места, где стоял Главнокомандующий со свитой.

Корвет продолжал стрелять. Один из снарядов упал немного левее брустве ра, а другой во дворе дома близ соседней батареи.

Наконец броненосцы втянулись глубже в рукав и скрылись за кустарником. Великий князь переехал в соседнюю батарею, за оврагом, куда попало большинство турецких выстрелов. Тут шла усиленная работа саперов и пехотинцев, чтобы успеть к вечеру установить 24-фунтовые орудия; мортиры же могут быть установлены не ранее как через два дня, а до тех пор приходится не отвечать на выстрелы турок.

У Рени великий князь был встречен двумя пехотными полками — Камчатс ким и Путивльским. Последний организован несколько лет назад из частей Камчатского, и теперь оба случайно сошлись на позиции за границей. Его высочество обратился к полкам и напомнил камчатцам геройские дни их полка в Севастополе и выразил надежду, что «отцы и дети поддержат славу своих дедов».

В ответ было такое восторженное «ура», что не остается сомнений — они действительно употребят все усилия, но поддержат дедовскую славу.

В Браилове Главнокомандующий поблагодарил батальоны Селенгинского пехотного полка, якутский полк и 29-й донской казачий полк за совершенный ими переход, менее чем за сутки, от Кубея до Рении Барбошского моста: тогда пехота сделала семьдесят, а казаки, во главе с полковником Струковым, более ста верст.

На обратном пути из этой поездки М.Д. Скобелев, генерал-майор свиты его величества и бывший военный губернатор и командующий войсками Ферганс кой области, отправлен его высочеством Главнокомандующим к своему отцу, генерал-лейтенанту Д.И.Скобелеву, который, как известно, командует кавказской дивизией «гулевых» казачьих полков. Генерал-майор Скобелев остается в распоряжении начальника этой дивизии до особого распоряжения.

25 апреля, около полуночи. Главнокомандующий благополучно возвратился из своей поездки в Кишинев

ПЛОЕШТЫ, 2 МАЯ

Переправы через Прут у Рении Барбошский мост на Серете, близ его устья, являются для нашей армии пунктами первостепенной важности, в особенности последний: по нему проложены рельсы железной дороги, представляющей един ственную мобильную коммуникационную линию от границ России к берегам Дуная. Уничтожение его неприятелем отрезало бы от нас все пространство Ру мынии за Серетом. Все эти соображения побуждали употребить наибольшие усилия, чтобы Барбошский мост был занят нами как можно скорее.

11 апреля часть войск 2-го корпуса была сосредоточена в Кубее — самом крайнем пограничном углу юго-западных пределов России в Бессарабской гу бернии. Войскам было велено находиться в полной готовности к походу. Князь Шаховской со штабом также находился в Кубее. Часть войск расположилась на площади, около каменной церкви — там играла полковая музыка и все время пылали костры; ротные песельники заливались в разных концах селения; все были в несколько напряженном, возбужденном состоянии, с минуты, на минуту ожидая чего-то решительного.

И вдруг действительно в ночи долетели из степи звуки почтового колоколь чика, и через несколько минут на площади установить перекладная телега, из которой выскочил полковник Золотарев порученец при начальнике штаба дей ствующей армии.

Вся площадь поднялась на ноги и заколыхалась в ожидании; командир корпуса, штаб и офицеры сбежались со всех сторон и окружили нетерпеливо ждан ного вестника.

— Поход, господа! Поход!

И заветное слово менее чем в минуту облетело все местечко.

Через час две сотни донцов 29-го полка вытекали из одной улочки местечка в степь, а из другой, в совершенном молчании, мерно отбивая бодрый шаг, выдвигалась масса пехоты, впереди которой виднелись темные силуэты зачех ленных знамен; это был наш славный, знаменитый по защите Севастополя Селенгинский пехотный полк; где-то по дороге, за селением, уже громыхала артиллерия.

Главнокомандующий еще заблаговременно отправил в отряд, предназначен ный к занятию Рени, Галаца, Барбоша своего адъютанта, полковника Струков а, для специального уведомления его высочества о ходе данного предприятия. Ему надлежало вести нашу передовую конницу за Барбошем к месту назначения.

Начальник румынской таможни, извещенный о предстоящем переходе через границу русских войск, встретил их с полным почетом. Жители маленькой пограничной деревушки Болгария радостно выбегали из своих хат и зажигали костры в знак радушного приветствия русского войска.

29-й казачий полк стал переходить границу по мостку, переброшенному через пограничную кана ву Троянова вала; румынский доробанец, стоявший на часах у будки, отдал полку воинские почести, взяв ружье «на караул». Каждый казак снимал шапку и набожно крестился, переступая рубеж земли российской. Уже начинало светать, когда весь полк стянулся за пограничным шлагбаумом; все лица смот рели спокойно и серьезно. Кони бодро пофыркива ли, что по старой примете принято было казаками за добрый знак. Шесть сотен всадников растяну лись по вьющейся равнинной дороге. Через некоторое время открылись на горизонте угловатые вер шины турецкого берега, потом забелелся городок Рени над Дунаем; сверкнула широкая полоса реки, тихо катившей свои мутные волны и далеко разлив шейся по низменности.

Жители Рени с видимыми проявлениями радос ти выходили из домов, кланялись казакам и выноси ли пшеничные хлебы, которые разламывали попо лам — в знак дружбы и союза, оставляя одну половину себе, а другую с поклоном отдавая нашим всадникам; офицеров же угощали виноградным вином, хле бом и сыром, говоря: «Слава Богу, опять к нам вернулась Россия!»

От Рени дорога повернула вправо и' пошла вдоль дунайского берега узким шоссе, с обеих сторон залитым водою разлива. Здесь, по словам жителей, каждый день ходили взад и вперед турецкие пароходы и броненосцы.

Но вот и переправа на Пруте. Полк подошел к ней крупной рысью и спешился. Весело и бодро схватили казаки канаты у парома и тотчас же принялись за посадку лошадей. Полковник Струков, для выигрыша времени, попытался было поискать, нельзя ли где-нибудь перейти вплавь, но старики казаки отгово рили, потому что весною течение бывает очень сильное.

Пройдя еще десять верст, казаки достигли железнодорожной станции Бар-бош. Через несколько минут спешенный казачий взвод был уже по ту сторону моста и фактически начал его охрану.

Занятие Барбошского моста, принимая во внимание его стратегическую важ ность, составляет первый по времени, хотя и без пролития крови, совершенный нашими войсками подвиг, в первый же день объявления войны.

Спустя несколько дней в Главную квартиру из достоверного источника было передано сообщение, что на военном совете, происходящем накануне объявления войны у главнокомандующего турецкой Дунайской армией Горбат-паши, было принято решение Барбошский мост взорвать, когда русские войска будут приближаться. Турецкие военачальники не допускали даже мысли, что продви жение наших войск может быть таким стремительным.

ПЛОЕШТЫ, 6 МАЯ

Сегодня, 6 мая, происходила торжественная встреча знамени, присланного болгарским дружинам от города Самары.

Болгарское ополчение расположено лагерем в полутора верстах от Плоешты. 25 апреля из Кишинева отправились сюда две дружины, а на сегодняшнем торжестве участвовало шесть.

В начале второго часа в виду лагеря показался в открытом экипаже Главно командующий с великим князем Николаем Николаевичем Младшим, окруженный конвоем терских казаков. Далее следовала свита, частью в экипажах, частью верхом. Генерал Столетов, на правах начальника отдельной дивизии в со ставе шести болгарских дружин, — встретил Главнокомандующего верхом на границе смотрового поля и отдал рапорт.

Великий князь обошел все дружины, выстроенные побатальонно, и поздоровался с каждой отдельно при приветственных криках «ура».

Посреди плаца стоял большой стол, покрытый церковными пеленами. С одной стороны помещались Святое Евангелие, Крест, походные дружинные образа и чаша со святою водой, а с другой стороны было распростерто полотни ще знамени и лежали ленты с древком. Тут же в облачении присутствовало болгарское духовенство, архимандрит Амфилохий, сопровождавший дружины в походе из Кишинева и назначенный ныне к ним в качестве дивизионного благочинного, и священник Петко Драганов, один из восьми болгар, оставшихся в живых, защищая Дряновский монастырь в 1876 году от турецких войск, а ныне священник 1-й болгарской бригады.

Закончив обход батальонов, Главнокомандующий приказал барабанщику ударить бой «на молитву» и приблизился к столу. Батальоны взяли ружья «на молитву» и сняли шапки. Из строя был вызван вперед, к столу, унтер-офицер, назначенный знаменщиком. Началось священнодействие, установленное церковным чином для освящения знамен и штандартов. С одной стороны стояли батальоны, а с другой — длинный ряд шеренг болгар-охотников, пришедших сюда записаться в дружины. Кроме свиты и всех дружинных офицеров место священнодействия было окружено болгарской депутацией и дамами и господами местного болгарского общества.

В числе присутствующих находился известный болгарский воевода Цеко Петков, с юности участник всех болгарских восстаний. Уже тридцать два года он вел самостоятельно непрестанную войну с турками в балканских теснинах, являясь со своей «четой» мстителем за всякое насилие над соотчичами. У него на теле двадцать восемь ран; однажды он попал в руки туркам и был брошен в подземную тюрьму, где провел два года в цепях и в железном ошейнике, прико ванный к стене. Друзья внесли за него местному вали значительный выкуп, что и дало возможность Петкову «бежать» из тюрьмы. Вообще жизнь этого человека полна романтических приключений. В войну 1876 года он со своими четами сражался в Сербии. На вид это старик, еще бодрый и крепкий, с мужественным, энергичным лицом, изборожденным шрамами, а на затылке — следы от железного ошейника. Узнав, что при русской армии формируются болгарские дружины, «балканский орел», как называют его соотчичи, не выдержал и спеш но прилетел к ним из-за Дуная.

Тут же присутствовали уполномоченные от города Самары — городской го лова Кожевников и гласный думы, действительный статский советник Алабин, доставившие знамя в Плоешты.

Квадрат полотнища знамени разделен горизонтально тремя полосами: белой, пунцовой и синей. Посреди полотнища — черный крест, украшенный золотыми арабесками; посреди креста — с одной стороны — образ Иверской Божией Матери, а с другой — изображение болгарских святителей Кирилла и Мефодия. На пунцовой знаменной ленте — шитая золотом надпись: «Болгарс кому народу — город Самара. 1876 год». Знамя было изготовлено для восстав ших болгар год назад, но после подавления восстания известной резней, не было послано по назначению до сего времени, когда явилась возможность пере дать его сформированному болгарскому ополчению.

Наконец среди священнодействия наступило время, когда знамя прибивается кодревку. Самарский голова Кожевников подал на блюде его высочеству молоток и гвозди. Трижды осенив себя крестным знамением, Главнокомандующий прибил первые три гвоз дя: вверху, посредине и внизу полотнища, и затем передал молоток Николаю Николаеви чу Младшему. Затем последо вательно прибивали по одному гвоздю: генерал-адъютант Непокойчицкий, на правах ко мандира болгарского генерал-майор Столетов — на чальник сформированных бри гад, бригадные и дружинные командиры, начальник болгар ского штаба. А после них Глав нокомандующий подозвал во еводу Цеко Петкова и вручил ему молоток. Воевода перекрестился и, вколачивая, про изнес: «Дай Боже, в час доб рый! Да поможет русский Бог счастливо нам кончить векова- то дело!» За Петковым вбили по гвоздю уполномоченные Самары, члены болгарской депутации.

После этого Главнокомандующий, завязав бантом ленты на знамени, поднял его и передал генералу Столетову, опустившемуся для принятия знамени на колено, что следует по российскому военному уставу, и оставался коленоп реклоненным все время, пока архимандрит Амфилохий читал над полуопущен ным знаменем победоносную молитву и кропил его святою водой. По окончании обряда его высочество, приняв знамя от генерала Столетова, самолично вручил его знаменщику унтер-офицеру Антону Марченко.

На востоке собирались грозовые тучи, и в тот самый момент, когда поднятое великим князем знамя распахнулось и зашумело в воздухе, на горизонте блесну ла молния, грянул раскат грома, вслед за которым прыснул легкий дождик. «Доброе начало! Добрая примета: это к болгарскому счастью кропит теперь Бо жий дождь наше знамя!» — замечали многие болгары и, крестясь, поздравляли друг друга. «Это знамя — залог нашей свободы! Четыреста лет вотще ожидал его народ болгарский, и теперь нам его вручает великодушная мать Россия!» — со слезами умиления взволнованно говорил собравшимся вокруг него седоусый старик.

ПЛОЕШТЫ, 7 МАЯ

Сегодня в четыре часа пополудни представители местного болгарского об щества давали в русско-болгарском отеле обед депутатам города Самары и офи церам болгарских дружин, с генералом Столетовым во главе. В числе приглашенных находился и капитан 56-го пехотного Житомирского полка Райчо Ни-колов, тот самый пятнадцатилетний мальчик, который 22 июня 1854 года переплыл Дунай и доставил нашим войскам важные сведения о противнике, за этот подвиг, как известно, покойный император Николай Павлович принял маленького героя на свое попечение и определил во 2-ой кадетский корпус, где Райчо окончил свое образование и был выпущен офицеров в Кексгольмский гренадерский императора Австрийского полк. В прошлом году после начала сербс ко-турецкой войны он вышел в отставку и уехал добровольцем в Сербию, где по поручению генерала Черняева, оценившего его способности, в числе нескольких других офицеров организовывал болгарские батальоны и был назначен командиром одного из них. И его батальон 16 сентября взял приступом турецкие шанцы на Гродетинских высотах. После возвращения из Сербии Райчо Николов опять поступил в русскую армию и был зачислен с чином капитана в Житомирский полк, расквартированный в Бессарабии, а из полка, «чтобы не отста вать (по его словам) от родного болгарского дела», попросил его командировать в болгарское ополчение, где и состоит ныне в 4-й дружине командиром первой роты.

ПЛОЕШТЫ, 25 МАЯ

Самое крупное событие, которым занята теперь армия, от высших чинов до нижних, это предстоящий приезд государя императора в Плоешты. Главнокомандующий лично выбрал и осмотрел помещение для государя, для цесаревича и прочих лиц царствующего дома.

Два дня спустя после выбора помещений для высочайших особ стали понемногу подъезжать в Плоешты и лица Императорской квартиры, — генерал Витгенштейн, несколько генералов свиты и флигель-адъютантов, а 21 мая — великий князь Владимир Александрович и герцоги Лейхтенбергские — Николай и Сергей Максимилиановичи.

С появлением нового коменданта Главной квартиры, генерал-майора Штейна, деятельность по приготовлению и приему его величества закипела еще энер гичнее.

Походная канцелярия его величества поместилась в обширном здании го родской префектуры, где в одном из залов открыт теперь гофмаршальский стол для императорской свиты, а лица Главной квартиры Главнокомандующего и полевого штаба имеют стол у его высочества. Дом, занимаемый великим князем невелик, а между тем к завтраку и обеду ежедневно сходятся до ста человек, — потому приискано соответствующее помещение в здании мужской гимназии, в полуторастах шагах от квартиры Главнокомандующего. Здесь к одиннадцати ча сам дня сходятся во дворе — весь штаб, иностранные и военные агенты и особо приглашенные лица, поджидая Главнокомандующего, который приходит всегда в сопровождении начальника штаба; затем все тотчас же за великим князем отправляются наверх, в обширный актовый зал, к закуске и завтраку, а к часу все уже расходятся к своим занятиям и собираются в том же дворе к шести часам пополудни, к обеду.

Гимназическое начальство изукрасило этот зал гирляндами и венками. Во всю его длину стоит довольно узкий, длинный стол, составленный из походных столов и сервированный в высшей степени чисто, но совершенно просто. Здесь вместо фарфора и хрусталя употребляется металлическая посуда и толстое не бьющееся стекло, а вместо стульев вдоль стола протянуты простые тесовые ска мейки; завтрак состоит из двух блюд, а обед из четырех, простых, но сытных и вкусных, для питья же — красное вино и пиво. Вообще все здесь по-походному; так называемых «разносолов» и кулинарных или гастрономических тонкостей нет никаких — было бы сытно да вкусно! Прислуживают за столом личные камердинеры его высо чества и несколько военных ден щиков.

Иностранные военные аген ты называют эту походную об становку спартанской. Единственная роскошь, допущенная сюда, — это музыка, которая играет во время обеда. Теперь играет хор 5-го саперного батальона, а до его прибытия была местная цыганская музыка — небольшой оркестрик, составленный из очень оригинальных инструментов: скрипки, контрабаса, цимбал, торбана, гитары «иная », особого устройства флейты с двадцатьючетырьмя ствола ми, очень напоминающая клас сический инструмент бога Пана. Что же касается повседневно го армейского обихода в Проек ты, и вообще в Румынии — это совершенно произвольный курс нашего рубля. Полуимпериалы (пятирублевые золотые монеты) в Кишиневе были по 7,7 рубля, а здесь — 5,15. Начинаешь протестовать — тщетные усилия! Сведущие люди говорят, что мы обязаны повышению цен на все продукты первой необходимости пресловутому «товариществу» Грегер, Горвич и Коган.

По замечанию одного, не лишенного остроумия человека, мы теперь присутствуем здесь при весьма замечательном явлении: в прежние времена, когда какая-нибудь наполеоновская армия вступала в дружественную страну и начинала ее грабить — это никого не удивляло, это почиталось вполне естествен ным и чуть ли даже не легальным делом; теперь же, благодаря всемогущей этой компании, не армия грабит страну, а страна грабит армию. Это, конечно, хорошо, что наша армия гнушается прежними «цивилизованными» способами «реквизиции» разных grand are ; это делает ей величайшую честь и показы вает высокий уровень ее дисциплины, но следует ли из этого, что благодаря именно таковым качествам нашей армии, ее можно обирать по совершенному произволу.

Так, например, казаки, разбитые на мелкие команды для дозорной службы по линии железной дороги, принуждены почти ежедневно ездить за двадцать — тридцать верст за фуражом в склады «товарищества», так как агентам не выгод но снабжать сеном части, стоящие менее чем полусотней. Казаки ропщут на такие порядки, и нечего говорить, насколько такие прогулки отнимают у людей лишнее время из часов отдыха.

ВОЗЗВАНИЕ ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА К БОЛГАРСКОМУ НАРОДУ

Болгары!

Мои войска перешли Дунай и вступают ныне на землю вашу, где уже не раз сражались они за облегчение бедственной участи христиан Балканского полуостро ва. Неуклонно следуя древнему историческому преданию, всегда черная новые силы в заветном единомыслие всего православного русского народа, мои прародители успели в былые годы своим влиянием и оружием последовательно обеспечить участь сербов и румын и вызвали эти народы к новой политической жизни. Время и обсто ятельства не изменили того сочувствия, которое Россия питала к единоверцам своим на Востоке. И ныне она с равным благоволением и любовью относится ко всем многочисленным членам великой христианской семьи на Востоке. На храброе войско мое, предвидимое моим любезным братом, великим князем Николаем Николаеви чем, повелением моим возложено — оградить на веки вашу народность и утвердить за вами те священные права, без которых не мыслимо мирное и правильное развитие вашей гражданской жизни. Права эти вы приобрели не силою вооруженного сопротивления, а дорогою ценою вековых страданий, ценой крови мучеников, в которой так долго тонули вы и ваши покорные предки.

Жители страны Болгарской!

Задача России — созидать, а не разрушать. Она призвана Всевышним Промыс лом согласить и умиротворить все народности и все исповедания в тех частях Болгарии, где совместно живут люди разного происхождения и разной веры. Отныне русское оружие оградит от всякого насилия каждого христианина; ни один волос не спадет безнаказанно с его головы, ни одна крупица его имущества: не будет, без немедленного возмездия, похищена у него мусульманином или кем другим. За каждое преступление беспощадно последует законное наказание.

Жизнь, свобода, честь, имущество каждого христианина, к какой бы он Цер кви ни принадлежал, будут одинаково обеспечены. Но не месть будет руководить нами, а сознание строгой справедливости, стремление создать постепенно право и порядок там, где доселе господствовал лишь дикий произвол.

Мусульмане Болгарии!

К вам обращаюсь я со словом спасительного для вас самих предостережения. С горестью вспоминаю я о недавних жестокостях и преступлениях, совершенных многими из вас над беззащитным христианским населением Балканского полуострова. Мир не может позабыть этих ужасов; но русская власть не станет выме щать на всех вас содеянные вашими единоверцами преступления. Справедливому, правильному и беспристрастному суду подвергнутся лишь те немногие злодеи, имена которых были известны и вашему правительству, оставившему их без должного наказания. А вы — признайте чистосердечно суд Божий, над вами бесповоротно совершающийся. Смиренно покоритесь его священному предопределению. Подчини тесь, безусловно, законным требованиям тех властей, которые будут установлены с появлением моих войск. Исполняйте их приказания беспрекословно. Сделайтесь мирными гражданами общества, готового даровать и вам все блага правильно ус троенной гражданской жизни. Ваша вера останется неприкосновенной; ваша жизнь, достояние, жизнь и честь ваших семейств будут охраняемы.

Христиане Болгарии!

Вы переживаете ныне дни, для вас приснопамятные. Пробил час освобождения вашего от мусульманского бесправного гнета. Явите же воочию миру высокий пример взаимной христианской любви. Забудьте старые домашние распри, строго ува жая права каждой народности, как братья по вере, соединитесь в общем едино душном чувстве дружества и согласия, без которого ничто прочно не создается. Сплотитесь, твердо под сенью русского знамени, победы которого уже столько раз оглашали Дунай и Балканы. Содействуйте успехам русского оружия, помогая ему усердно всеми вашими силами, всеми зависящими от вас средствами, — вы будете служить вашему собственному делу — делу прочного возрождения болгарского края.

По мере того как русские войска будут продвигаться внутрь страны, турецкие власти будут заменяемы правильным правлением. К деятельному участию в нем будут немедленно призваны местные жители, под высшим руководством мною ус тановленной для сего власти, а новые болгарские дружины послужат ядром мест ный болгарской силы, предназначенный к охране всеобщего порядка и безопасности. Готовностью честно служить своей родине, бескорыстием и беспристрастием в исполнении этого высокого служения — докажете вселенной, что вы достойны уча сти, которую Россия столько лет с таким трудом и пожертвованиями для вас готовила. Слушайтесь русской власти, исполняйте в точности ее указания. В этом ваша сила и спасение.

Смиренно молю Всевышнего — да дарует нам одоление над врагами христианства и да ниспошлет свыше благословение Свое на правое дело.

Июня 10-го дня 1877 года.

АЛЕКСАНДР

ПЛОЕШТЫ, 11 ИЮНЯ

Между 8 и 10 мая русские войска окончательно сменили на Дунае румынс кие части, которые отошли за реку Алушту (Окт.), в Малую Валахию, и сосредото чили главные силы у Калафати, напротив Видина. И русские, и румынские вой ска приступили к отсыпке и сооружению прибрежных батарей на всех сколько-нибудь важных пунктах левого берега. И у противника заметна оживленная дея тельность по устройству довольно сильных батарей.

С провозглашением Румынии своей независимости князь Карл фактически с 11 мая вступил в исполнение обязанностей главнокомандующего румынской армией. 12 мая батареи Калафати начали обстреливать Виден, а расположенные ниже устья Алушты – Никополь. В подзорную трубу можно видеть, как целые караваны жителей Видина уходят в Сербию. До этого дня турки безнаказанно обстреливали из видинских укреплений Калафати и береговые саперные работы, теперь же и румыны стали наносить им некоторые повреждения. Все эти дни воды Дуная, Алушты продолжали сильно подниматься из-за обильных дождей в Карпатах. Это взывало серьезное опасение в перерыве сообщений почты и военных транспортов.

По Дунаю патрулируют турецкие броненосцы, обстреливая наши береговые батареи.

17 мая, около двух часов дня, большой турецкий броненосец, не замеченный ранее в приникопольских водах, стал приближаться к нашим позициям у Фламунды, прикрывавшим караван барж и буксиры, захваченные нами у турок. Спешенные части Вознесенского уланского и Астраханского драгунского полков тотчас приготовились к бою, но броненосец прошел мимо наших батарей без выстрелов. Имея приказ Главнокомандующего — не начинать первыми, огонь без особой надобности, — князь Манвелов приказал не стрелять. Броненосец, поднявшись к Никополю, стал на якоре у правого берега.

По указанию лейтенанта Ломана во Фламунде приняты дополнительные меры для охраны барж и парохода «Аннета». Моряки очень хвалят этот пароход, и не менее хороши, по их мнению, и баржи, каждая из которых за раз может поднять тысячу человек. «Аннета» буксирует против течения четыре такие баржи. В Турну-Могуреле, и в других пунктах дунайского побережья, с некоторых пор замечены по ночам сигнальные огни, на которые тот берег отвечает такими же сигналами; это заставило князя Манвелова принять меры для поимки таинственных сигнальщиков.

На нижнем Дунае, у Сату нова, в ночь с 17 на 18-е мая, турецкие охотники перебрались на наш берег, где на них наткнулся разъезд Ольвиопольского уланского полка. На выстрелы прибежали с ближайшего пикета два взвода пехотинцев — турки поспешили в свои лодки и отчалили от берега.

Наши охотники тоже предпринимают почти каждую ночь подобные поездки на противоположный берег, и это называется у них «пощупать неприятеля». Такие поездки служат для них некоторого рода развлечением среди томительного бездействия в ожидании общей переправы через Дунай, которая, судя по состоянию разлива, не может состояться в скором времени. Уже с 12 мая движение по железной дороге было затруднено из-за со рванных разливом мостов, а к 18 мая полотно между Барбоем и Браиловым так размыло, что движение остановилось. И по фунтовым дорогам невозможно переправлять подходящие из России войска и грузы. Пришлось развести и наш плавучий мост. Только к 21 мая неимоверными усилиями движение по железной дороге было восстановлено.

Тем временем турки возвели у Никополя новую батарею, вне сферы обстре ла румынами.

Вода в Дунае за последние дни убыла на один фут. Наблюдение за уровнем реки производится ежедневно. Турецкие броненосцы под Никополем беспрерывно дымят; по всему заметно, что турки очень опасаются за их участь, с тех пор как узнали, что в Турну-Могуреле и Фламунде появились русские моряки.

В течение пятнадцати дней, с 8 по 22 мая, турки сделали по Фламунде и Турну около 250-ти пушечных выстреле, не причинив нам ни малейших потерь, ни в людях, ни в лошадях. «Один только перевод деньгам турецким, а проку никакого!» — неоднократно слышалось в разговорах солдат. И они вывели для себя из этого далеко не бесполезное для себя заключение, что, видно, много, о очень много надо извести пороха и чугуна, для того чтобы вывести из строя одного человека, и потому, стало быть, артиллерийский огонь вовсе не страшен.

23 мая неприятель стал впервые бомбардировать Журжево. Огонь из рущукского форта Салкам продолжался два часа, до сумерек, и был направлен на журжевскую гавань. Рано утром канонада со стороны Рущука возобновилась. Турками было выпущено 50 снарядов, но потерь ни в войсках, ни среди жителей не было. После первой, так сказать, пробной бомбардиров ки большинство журжевских жителей в ночь покинули город. Ставни в домах наглухо за колочены, лавки и магазины пусты — повсюду тишина, уныние и страх. Не унывают толь ко наши солдаты на батареях да сестры мило сердия, только что прибывшие в журжевс-кий госпиталь. Мы не отвечаем туркам, по тому что батареи наши не готовы, орудия, предназначенные для Журжева, пока еще в дороге.

В Журжеве и его окрестностях расположены 1-ая бригада Кавказской дивизии и 4-я стрелковая бригада; расположение этих час тей довольно хорошо прикрыто от выстрелов.

Из Журжева весь турецкий лагерь виденкак на ладони: можно невооруженным гла-

зом отметить большую зеленую палатку — ставку паши, начальника рущукского отряда, силы которого, по полученным сведениям, до тридцати тысяч человек. С Малорошской вышки, вокруг которой расположен 30-й казачий полковника Орлова полк, уже несколько дней назад было замечено появление вокруг рущукских укреплений множества белых и зеленых палаток; но странным казалось отсутствие среди этого лагеря малейшего движения. Скорее всего это просто-напросто турецкая хитрость, в то время под Рущуком не было еще в наличии и тридцати тысячного войска. С нашего берега ясно просматривается скопление речных „судов у Рущука, там стоят 102 судна. Из них военных — один монитор, один паровой и три парусных корвета. Всего же по Дунаю плавает 12 турецких мониторов и 9 канонерок.

Бомбардировки Журжи были предпри няты турками, по полученным с того берега сведениям, для того чтобы отвлечь наше внимание от строительства обходной желез нодорожной ветки: прежний путь проходил по самому берегу, ввиду наших батарей.

26 мая нами обнаружена тайная теле графная линия между Рущуком и Журжево. При высокой воде Дуная она была не за метна, но с началом спада воды в разных местах реки стали появляться столбики с фарфоровыми чашками. Капитаны Маслов и Альбертов с несколькими охотниками под плыли ночью к отмели и уничтожили турец кий телеграф.

22 мая Главнокомандующий вызвал капитана 1-го ранга Рогулю и поставил ему задачу — перегородить верхнюю часть Ма чинского рукава минами, так же как это было сделано в его устье, и заминировать большой Дунай около Гирсова. Капитан Рогуля начал готовить эскадру, в которую вошли: лодка «Фульджеро», под командованием лейтенанта Дубасова, катер «Царевич» — лейтенанта Шестакова, катер «Ксения» — мичмана Персина, ка тер «Джигит» — мичмана Баля и пароход «Заграждение» — под командованием лейтенанта Туркула.

С рассветом эскадра снялась с якоря у Браилова и, обследовав канал Вальтуя, поставила в его устье минные заграждения. На ночь эскадра расположилась у Гура-Яломице, под прикрытием Селенгинского пехотного полка, а с рассве том лодка «Фульджеро» и катера «Ксения» и «Царевич» вышли для рекогносци ровки. В это же самое время из-за Гирсовой горы показались три турецких монитора и два парохода. При этом один, увидев наши корабли, пошел на сближение, с явным желанием атаковать. Но это не напугало наших моряков — они смело пошли ему навстречу, а с «Фудьджеро» был открыт огонь из носового орудия. Монитор, приняв, вероятно, в соображение печальную судьбу «Хивзи-Рахмана», поспешно развернулся и пошел к Гирсову. Наши продолжали его преследовать, рассчитывая таким образом засечь турецкие огневые точки на берегу. И действительно, вскоре раздались выстрелы с круглой батареи слева от Гирсова. Определив сферы огня этих батарей, лодка вышла из-под выстрелов и направилась к Гуро-Яломице.

Оттуда на гребной шлюпке капитан Рогуля и майор Муржеско плавали вверх по Дунаю, делая рекогносцировку устьев Яломицы и канала Борча. А потом вся эскадра вышла для установки заграждений в дунайском русле напротив острова Гиска-Мика. При этом вся гора, на которой возведены вражеские батареи, была усеяна турецкими солдатами, — свыше трех тысяч человек, — но выстрелов и помех нашим морякам сделано не было, так как «фульджеро» держал под прицелом лагерь неприятеля. В сумерках эскадра возвратилась к Гура-Яломице под приветственные крики собравшихся на берегу солдат-селенгинцев.

Поставленные эскадрой Рогули минные заграждения уже в тот же день причинили хлопот турецким пароходам «Килиаш-Али» и «Фехт-аль-Ислам» — они не могли пройти к Гирсову. Спустив десяток лодок с водолазами (как слышно, английскими), им удалось выловить несколько торпед и освободить себе про ход. Следуя осторожно за лодками, пароходы поплыли вниз и по пути соедини лись с тремя другими пароходами: «Арнади», «Семендрия», «Аккия». При этом водолазами было еще найдено несколько торпед, мимо Гура-Яломице им удалось пройти, не получив повреждений от обстрела наших батарей...

1 июня у Гечета, против Браилова, мы беспрепятственно завершили возве дение батарей и поставили на них орудия — то есть фактически утвердились на турецком берегу.

Вода спадает, хотя и медленно, все еще на 16 футов выше нормы. Армия ждет решительной переправы. Турки, со своей стороны, как слышно, тоже готовятся к этому неизбежному событию — в семи местах: против Мачина, Рассовы, Туртукая, Систова, Никополя, Рахова и Видина, — и спешно роют там окопы.

В Журжево прибыли наши моряки начальник артиллерии армии князь Массальский самолично наблюдал за оснащением артиллерией укреплений.

Журжевский госпиталь почти полностью разрушен турецкими снарядами, которые нередко накрывают и железнодорожную станцию. Как видно, турки прицельно бьют по госпитальным зданиям, несмотря на развевающийся флаг Красного Креста.

У Браилова все уже окончательно готово для наведения моста к предстоящей переправе. А тем временем главные силы нашей армии форсированным маршем приближаются к Дунаю.

ПЕРЕПРАВА У ГАЛАЦА И ЗАНЯТЕ МАЧИНА

ЗИМНИЦА, 20 ИЮНЯ

Главные силы действующей армии окончательно сосредоточились в Румынии к 20 мая.

Главнокомандующий, предполагая совершить главную переправу ниже Ни кополя не позже 12 июня, приказал генерал-лейтенанту Циммерману, коман диру нижнедунайского отряда, сделать демонстративный десант на Нижнем Дунае у Браилова, в расчете, что неприятель, увидя переход русской армии за Дунай, вероятно, поспешит стянуть против Циммермана значительные силы, что осла бит его силы на главной переправе.

Вода не спадала, и Циммерман просил Главнокомандующего отложить пе реправу, пока вода не спадет, но великий князь настойчиво подтвердил свой приказ, присовокупив, что ему совершенно необходимо, чтобы переправа у Браилова состоялась непременно 10 июня. Генералу Циммерману оставалось упот ребить все силы, чтобы выполнить приказ.

Благодаря поставленным минным заграждениям от Рени до Гирсова, река на этом пространстве была в наших руках и наведение моста от Браилова до Гечета могло быть исполнено без всяких препятствий со стороны турок. Но препятствием были топи по берегам Дуная, через которые пришлось устраивать деревянные гати. В этой операции кроме саперов и солдат приняли участие греческие матросы с задержанных нами судов, которые с радостью воспользовались случаем заработать себе на кусок хлеба. Но воспользоваться мостом так и не удалось — весь берег до самого Мачина был затоплен, и сам мост у Гечета упирался в разлив. Пришлось прибегнуть к лодкам, плотам и пароходам.

По сведениям шпионов и беглецов из-за Дуная, силы турок на нижнем его течении были невелики, впрочем, цифры в этих сведениях колебались между тремя и десятью тысячами. Где была правда — предстояло узнать самим.

Заручившись этими сведениями, генерал-лейтенант Циммерман отдал сек ретный приказ командиру 1-й бригады Д 8-й пехотной дивизии генерал-майору Жукову — сделать в ночь на 10 июня десант из Галаца на Буджакские высоты и непременно занять их.

Излучина Дуная на правом берегу между горами Буджаком — ближе к Гала- цу — и Орличем — к Мачину — представляло собой теперь, в разлив, озеро с плешинами мелей и тростниковыми зарослями плавней. Здесь и предстояло сделать высадку.

Вечером на плоты были поставлены четыре орудия, и они отвалили от бере га. Десять рот Рязанского и Ряжского полков, с четырехдневным запасом сухарей, заполняли баржи и лодки. В девятом часу вечера они в полной тишине отплыли от Галаца. С десантным отрядом отправились генерал-майор Жуков, начальник штаба 13-й дивизии Михеев и командиры обоих полков — Рязанского и Ряжского — полковники Шульгин и Шелковников.

Для успеха дела генерал Циммерман приказал капитану 1-го ранга Рогуле выслать канонерку «Фульджеро», лейтенанта Дубасова, и паровые катера к Ма чину, угрожая атаковать его.

Надо заметить, что погода не благоприятствовала предприятию: была чудная теплая ночь, на небе ни облачка, воздух ясен и прозрачен, как только и бывает южными ночами, яркая полная луна заливала Дунай серебристым светом, делая заметной на воде каждую точку — бревно ли, плывущую суковатую корчу. Было отчетливо видно, как наши лодки, переплыв главное русло, шириной здесь более версты, подошли к затопленной и покинутой турецкой деревушке Заклый и въехали в плавни — лодки медленно продвигались зигзагами вперед, то появляясь в светлых полосах воды, то скрываясь в камышах.

Переплыв на ту сторону, десант успел к десяти часам вечера собраться в одном месте, верстах в трех от горы Буджак, где и простояли до захода луны. Около двух часов ночи они поплыли дальше. Вскоре работа веслами оказалась бесполезной: пришлось отталкиваться баграми и даже местами тащить лодки волоком на лямках по грудь в воде, через камыш и кустарник, утопая ногами в трясине. Но, как оказалось, благодаря вездесущим турецким шпионам было заранее известно о готовящейся нами переправе, и потому турки заблаговременно подготовились к встрече: во многих местах плавни были перегорожены лозовыми плетнями и особого рода жгутами, скрученными из фашинника, бре венчатыми бонами и даже рыболовными сетями; подъем же на Буджакские вы соты был изрыт рядами стрелковых ложементов, предполагающих встречный огонь в несколько ярусов.

Рязанские роты успели обогнуть Буджакский мыс около половины третьего ночи. И хотя их лодки плыли под прикрытием камышей и еще не рассветало, турки открыли по ним учащенный огонь. Прорываясь сквозь плавни, лодки Рязанцев подходили к берегу и, преодолевая сети, плетни, боны, солдаты высаживались на сушу.

Первыми ступили на берег два офицера Рязанского полка: прапорщик Сушков и поручик Эльснер, которого тут же настигла пуля. Здесь турки впервые в нынешнюю войну применили свою систему «обливания свинцовым дождем» всей площади, занятой противником. Но и «обливание» не устрашило Рязанцев. Когда наши наконец взобрались на кряж, турки дрогнули, отступили и, перебежав, заняли следующую цепь ложементов. И так, цепь за цепью, наш десант вытеснял турок с позиций.

К утру отступавшие турки получили подкрепление, и было затихший бой возобновился. А наша артиллерия, застрявшая в плавнях, все еще никак не могла высадиться на берег. Недостаток орудий давал себя чувствовать, и когда напор турецкой пехоты, поддержанный густой картечью, заставил наши роты несколько попятиться — в ближайших рядах видели, как налетели всадники черкесы и начали уродовать наших раненых. Одно подразделение, не заметив шее отступления товарищей было также вмиг окружено турками. Эта горсть храбрецов была до последнего человека убита в упор, изрублена и обезглавлена; турки одним отсекали головы, у других, еще живых отрезали половые части и втискивали их в рот, схватив головы за волосы, они швыряли их, как мячи, в нашу сторону. Увидев воочию эти злодейства, наши солдаты пришли в такое остервенение, что несколько рот, стоявших ближе к месту этой зверской поте хи, сами, без команды, ринулись вперед, — и тут уже никому не было пощады. Напрасно на коленях кричали «Аман» — все ложилось под ударами штыков и прикладов. Остальные роты, увидев стремительный натиск своих товарищей, сейчас же примкнули к ним и с криками «ура!» бросились на противника...

Но черкесы успели собраться в лощине и с гиком выскочили к нашему пра вому флангу, где шла наиболее ожесточенная штыковая работа. Подполковник Акинфов, заметив черкесов, успел, однако, повернуть Ряжские роты и встретил конницу выстрелами. Черкесы были вторично отброшены. В это же время было наконец привезено на позицию наше первое орудие, и первый же снаряд, наведенный капитаном Лапинским, удачно разорвался в гуще наступающего неприятеля. Услышав свою артиллерию, вся линия приветствовала, ее дружным «ура» и уже безостановочно, несмотря на страшную жару и утомление, стала наседать на турок, отступающих к Исакче и Гирсову. С этого момента перевес боя был окончательно на нашей стороне.

Во время боя жители села Гарвина, ближайшего к боевым действиям, собрались в свою церковь и молились о даровании нам победы, а когда^две рязанские роты проходили через село, чтобы занять Гарвинские высоты, к ним навстречу вышел с крестным ходом священник и окропил обе роты святой водой.

Раненные легко и контуженые возвращались после перевязки в бой, но тяжелораненых было 99, а убито при этом 44 человека.

Генера-майор Жуков представил за дело на Буджакских высотах к награде полковников Шульгина, Шелковникова и Михеева, подполковника Акинфиева.

11 июня государь император приехал из Плоешти в Галац, и сразу же напра вился в местный военно-временный госпиталь. Государь милостиво разговаривал в ранеными и, узнав, что первым на неприятельский берег вышел поручик Эльснер, подал ему руку и лично вручил орден Святого Георгия IV степени. Это была первая офицерская боевая награда за нынешнюю кампанию. Тот же орден был пожалован генерал-майору Жукову и прапорщику Сушкову. Госу дарь император обошел все госпитальные палаты и вручил солдатские Георгиев ские кресты и назначил денежные пособия.

Но никто из героев не знал, что они совершили переправу, отвлекающую от нашей главной переправы через Дунай.

Автор публикации и составитель Валентина Серганова

Всеволод Крестовский

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"