«Если мотор является сердцем современной машины, то жидкое топливо представляет её кровь… Потому из всех материальных средств, жизненно необходимых для ведения современной войны, жидкое топливо – одно из самых важных», – писал видный советский учёный-химик Я.Т. Эйдус в1943 году.Не случайно уже второй век нефть вершит судьбы целых народов, стран и всего человечества. Она приводит в движение механизмы промышленности и транспорта в мирное время. Без «чёрного золота», а, вернее, без чёрной крови невозможна победа в военном конфликте.
Ещё раньше, в1925 году,на XIV съезде ВКП(б) об этом же говорил генеральный секретарь Центрального Комитета партии И.В. Сталин: «…вопрос о нефти есть жизненный вопрос, ибо от того, у кого больше будет нефти, зависит, кто будет командовать в будущей войне. От того, у кого больше будет нефти, зависит, кто будет командовать мировой промышленностью и торговлей. Нефть, после того как флот передовых стран переходит на моторные двигатели, является жизненным нервом борьбы мировых государств за преобладание как во время мира, так и во время войны».
В годы Второй мировой войны нефтепродукты составляли половину поставок армиям на всех театрах военных действий. Воюющие страны «съедали» 85,5 процента мировой нефтедобычи. Причем около 81 процента шло государствам «союзников», а только около 5 – странам «оси Берлин-Рим-Токио». В весовых единицах это составляло 247 миллионов тонн нефти против 15-ти.
Сама Германия была очень бедна запасами нефти. Годовая добыча во время войны достигала 800 тысяч тонн. Чтобы обеспечить потребности своей армии в топливе, немецкие химики прилагали громадные усилия на создание промышленности синтетических нефтяных продуктов и их заменителей. В1940 годуони могли производить около 4,4 миллионов тонн искусственного жидкого топлива (синтетического бензина, спирта и бензола). Но горючего катастрофически не хватало. Потому в дневнике начальника Генерального штаба сухопутных сил в Германии Франца Гальдера нередки кричащие «нефтяные» записи.
«Положение с горючим: к концу декабря (1941 год – Т. М.) следует создать оперативный резерв горючего в 100 000 тонн. …Потребности в горючем в декабре: Восточный фронт – 88 тысяч тонн».
И далее – «В январе 1942 года наличные запасы горючего для вооруженных сил составили всего лишь 75 000 тонн. …Всякая инициатива в ведении операций будет совершенно парализована». «Из-за нехватки горючего нельзя использовать благоприятные возможности».
«Горючее! Следовательно, никакого численного превосходства. И никакой внезапности. Не только на земле, но и в воздухе».
Еще осенью 1941 года на совещании в Орше Гальдер определял стратегическую задачу так: «Когда погодные условия позволят нам, мы будем считать оправданным всеобщее движение на юге в направлении Сталинграда с целью оккупации района Майкоп-Грозный как можно скорее, с тем, чтобы улучшить наше положение в отношении нефти».
«Беседуя с любимцем – танковым героем фон Клейстом, – Гитлер первого апреля 1942 года доверительно сообщает, что его танковым войскам поручено завоевать нефтяные богатства Кавказа и ликвидировать боеспособность Красной Армии к мобильным действиям. Без горючего людской вал противника беспомощно замрет в окопах».
Эта «идея: перерезать волжскую транспортную магистраль, выйти в предгорье Северного Кавказа, завладеть Майкопом, Грозным, Баку» легла в утверждённую фюрером 5 апреля 1942 года директиву № 41: «…на южном фланге фронта осуществить прорыв на Кавказ.
…Поэтому в первую очередь все имеющиеся в распоряжении силы должны быть сосредоточены для проведения главной операции на южном участке с целью уничтожить противника западнее Дона, чтобы затем захватить нефтеносные районы на Кавказе».
Довольно сложно заранее точно рассчитать количество топлива, необходимого для военных кампаний. Ведь в ходе боевых действий обстановка непредсказуемо меняется. И всё же – ориентировочные расчёты имелись. Потребность своих армий в жидком топливе немцы определяли в 12-20 миллионов тонн в год. По советским и американским данным она была выше и составляла – 22-30 миллионов. И те, и другие цифры (несмотря на их расхождение) свидетельствуют: для ведения военных действий против Советского Союза собственного жидкого топлива в Германии было явно недостаточно. Потому импорт нефти являлся важной, жизненно необходимой составляющей немецкой «политэкономии» войны.
Весной1941 годаперед самым нападением на Советский Союз Германия и её сателлиты располагали стратегическими резервами жидкого топлива примерно в 6-8 миллионов тонн. Пополнялись они в основном из румынских скважин в Плоешти. Здесь ежегодно добывали 4 миллиона 400 тысяч тонн «чёрного золота», основная часть которого шла на военные нужды фашистских армий.
В ходе Великой Отечественной войны немцы неоднократно поднимали вопрос об увеличении нефтяных поставок Румынией. Так, уже 30 ноября1941 годаГерман Геринг встречался с заместителем премьер-министра М. Антонеску с требованием обеспечить горючим танковое наступление на Москву. «Геринг доходил даже до того, что требовал от Румынии полностью, «досуха», выкачать свои нефтяные источники в расчёте на то, чтобы потом возместить потери за счёт стран Ближнего Востока. Он говорил, что, если будет обеспечено достаточное снабжение нефтью, армии союзников смогут продвинуться до Урала, а в случае необходимости даже до Свердловска, Омска и Иркутска».
С точки зрения и Адольфа Гитлера, румынская нефть была мощным, значимым фактором, влиявшим на расстановку сил во Второй мировой войне. Известна фраза фюрера, сказанная в беседе с Муссолини: «Само существование нашего блока зависит от этих нефтяных месторождений». В мае1942 годаво время одной из застольных бесед Гитлер опять коснулся этой темы: «Если бы не удалось во время вторжения русских в Румынию заставить их ограничится одной лишь Бессарабией, и они забрали тогда себе румынские нефтяные месторождения, то самое позднее этой весной они бы задушили нас». В письмах к кондукэтору Румынии Йону Антонеску Гитлер неоднократно затрагивает вопрос о важности нефтяных поставок. Антонеску обещает увеличить их объём даже «за счёт снижения потребления нефти внутри страны и замене её углём».
Задача, возложенная на румынские армии директивой Гитлера от 18 июня1941 года, была следующей: «Первоначально – оборона румынской территории против вторжения русских войск. Позднее – наступать, препятствуя организованному отходу советских войск за Днестр, стремясь к их уничтожению». Видимо, фюрер допускал возможность прорыва Красной Армией румынской обороны в первые июньские дни войны и, вполне возможно, что опасался за безопасность нефтепромыслов в Плоешти.
Эту мысль развивает в своих трудах В.Суворов (В.Б. Резун) – бывший сотрудник советских органов КГБ, перебежчик, осевший в Англии и вдруг ставший «главным» историком Великой Отечественной войны, смело, а главное умело перетолковывающий её события. Его книги заполонили российские книжные магазины. В современной информационно-пропагандистской войне тиражи книг, их доступность, кажущаяся сенсационность играют немаловажную роль в психологической обработке читающего населения. Так вот, точка зрения Суворова-Резуна такова: истинным агрессором и провокатором, виновным в развязывании Великой Отечественной войны, был не Гитлер, а Сталин, который разработал план, в частности, по захвату румынских нефтепромыслов. Гитлер, осознававший губительные последствия подобной операции, был вынужден действовать на опережение. В подобном контексте Суворов-Резун рассматривает дунайские десанты Красной Армии в июне-июле1941 года.Они видятся ему отработанной до мелочей, но неудачной попыткой прорваться к румынской нефти.
Действительно, уже в июне1941 года, в то время, когда на протяжении всего огромного советско-германского фронта происходили непрерывные катастрофы разного масштаба, пограничники, моряки Дунайской флотилии, солдаты и офицеры 9-й армии, а затем Южного фронта, сумели с боями взять 75-километровый плацдарм на румынской территории. Десанты, высаженные на полуострове Сатул-Ноу 24 июня и в Килию-Веке 26 июня1941 года, явились первыми советскими десантами Великой Отечественной войны. На этом приморском участке Южного фронта немецко-румынские войска в течение почти месяца (до 19 июля) так и не пересекли государственной границы СССР.
То, что Суворов-Резун обращается к малоизвестным героическим страницам нашей отечественной истории – делает ему честь. Но вот идеологическая канва, через призму которой идёт рассмотрение событий, не выдерживает критики.
Ещё при разработке плана прикрытия государственной границы Одесским военным округом командование Дунайской флотилии выступило с предложением включить в число первоочередных мероприятий пункт о высадке десанта на румынский берег напротив Измаила. Начальник штаба флотилии капитан 2 ранга В.В. Григорьев вспоминал: «Лишь полкилометра с небольшим отделяли Измаильский причал от мыса Сатул-Ноу на противоположном, чужом берегу. Не требовалось даже бинокля, чтобы разглядеть здание румынской пограничной комендатуры. А оттуда наш берег, более низкий, наверняка просматривался ещё лучше». Дунайские моряки понимали, что с первых же минут возможного военного конфликта главная база флотилии будет подвержена обстрелу румынских батарей с близкой дистанции.
У командующего 14-м стрелковым корпусом генерал-майора Д.Г. Егорова предложение о десантах особого энтузиазма не вызвало. Его позиция была политически корректной: «Насколько важно это для флотилии, могу понять. Только где прикажете взять эти батальоны, откуда снять? К тому же, поставленная корпусу задача по обороне советской территории не предусматривает действий за её пределами». Начальник штаба округа генерал-майор М.В. Захаров передал предложения операторам штаба. После положенной обработки сообщил: «Всё правильно, но об этом речи быть пока не может». Командующий Одесским военным округом генерал-полковник Я.Т. Черевиченко согласился с мнением начальника штаба, добавив, что «…если с началом войны флотилия окажется в состоянии предпринять такие действия собственными силами, возражать, очевидно, никто не будет». Так предложения о десантах в план прикрытия не вошли.
22 июня1941 года, дабы защитить порт Измаил, командование Дунайской флотилией вынужденно вернулось к предложению о высадке десанта на румынский берег. Генерал-майор Д.Г. Егоров его одобрил, но в помощи боевыми силами отказал. Не мог нарушить директиву Главного Военного совета №2 от 22 июня1941 года, в которой предписывалось: с одной стороны «…войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу», а с другой – «впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить».
Идею десанта поддержал начальник 79-го пограничного отряда Молдавского пограничного округа подполковник С.И. Грачев. На руку советским воинам был начавшийся подъём уровня воды в Дунае, связанный с интенсивным таянием альпийских ледников. Паводок отрезал кромку приподнятого правого румынского берега Дуная и превращал его в длинную узкую гряду островов, тянувшуюся на десятки километров. В таких условиях румыны вряд ли могли быстро подтянуть подкрепления. А силы, прикрывавшие Сатул-Ноу, были не слишком велики: по данным разведки, там находились артиллерийская батарея, около 200 пехотинцев и пограничники местной заставы. Два взвода прикрывали непосредственно пункт корректировки огня.
О планируемой операции сообщили Военному совету Черноморского флота 22 июня в 22.30. И примерно через час было получено «добро».
Утром 24 июня суда флотилии высадили на полуостров Сатул-Hoy группу первого броска – роту 79-го погранотряда и взвод лейтенанта А.Е. Кощея из приписанной флотилии пехотной роты.
В.В. Григорьев вспоминал: «За войну мне довелось быть причастным ко многим десантам, в том числе к значительно более сложным, но десант на румынский берег Дуная в ночь на 24 июня 1941 года, на исходе вторых суток войны, был первым для всех, кто в него шёл, кто участвовал в его подготовке. Потом оказалось, что он был вообще первым морским десантом Великой Отечественной войны…
В короткой схватке вражеский гарнизон, застигнутый врасплох, был разгромлен. Кое-где дошло до рукопашной, но особой стойкости противник не выказал. Около семидесяти румынских солдат сдались в плен, многие разбрелись по плавням. Ни среди наших пограничников, ни во взводе моряков, которые высаживались первыми, не было ни одного убитого. Такой удаче сперва даже не верилось. Раненые были и в десантном отряде, и на бронекатерах. Катера получили изрядное количество пробоин. Высадка далась легче, чем можно было ожидать. И, очевидно, не только потому, что действовали мы решительно. Противник не ожидал десанта, не допускал, что мы предпримем его так скоро».
Советские моряки, пограничники и пехотинцы уже в ночь на 25 июня завязали бой за расширение плацдарма вниз по течению Дуная. К исходу 25 июня были заняты селение Пардина, острова Большой и Малый Даллер, отрезанные от берега мелководными протоками. За неполные сутки плацдарм расширился почти до сорока километров по фронту. Глубина его, определявшаяся на большинстве участков тем, где начинались плавни, достигала двух-трёх километров.
Так, на третьи сутки войны на Дунае начала создаваться новая обстановка, более благоприятная для советских подразделений. Прицельный обстрел Измаила прекратился. Но в руках противника находился значительный участок правого берега с двумя крупными опорными пунктами – Килия-Веке и Периправа. Все баржи с грузами, идущие к Измаилу из Одессы и обратно, обстреливались румынами и моряки несли значительные потери, а Дунайская флотилия не могла свободно пользоваться устьем Дуная.
Для овладения всем правым берегом Килийского гирла командование флотилии и 51-й стрелковой дивизии решило высадить в Килию-Веке более крупный десант в составе 23-го полка 51-й стрелковой дивизии. План боевых действий обсуждался ещё вечером 24 июня на флагманском командном пункте. Армейцы согласились его поддержать, так как налицо был успех первого десанта. Кроме того, в директиве Южного фронта от 25 июня1941 годауказывалось, что задача армий фронта – «оборонять госграницу с Румынией. В случае перехода и перелёта противника на нашу территорию – уничтожать его активными действиями наземных войск и авиации и быть готовым к решительным наступательным действиям».
На рассвете 26 июня после мощной артиллерийской подготовки десантники захватили плацдарм глубиною до трёх километров и шириною до четырёх, разгромив в Килии-Веке пехотный батальон противника, усиленный артиллерией и пулемётами, и румынскую пограничную заставу.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14.07.1941 года 45 участников дунайских боёв были представлены к правительственным наградам.
Историк И.И. Локтионов приводит сведения о том, что в Килии-Веке советские воины уничтожили 200 солдат и офицеров противника, 720 человек захватили в плен, а остальные, побросав оружие, разбежались. На поле боя десантники захватили 8 орудий, 30 пулемётов и более тысячи винтовок. Наши потери составляли пять человек убитыми и семь ранеными. Незначительные повреждения получили три бронекатера. Эти цифры вошли и в справочную литературу.
Десантникам удалось объединить оба плацдарма и расширить их. Общая длина завоёванного участка румынской территории по фронту составила 70-75 километров. Были захвачены и все расположенные на этом участке острова. Десантники полностью овладели устьем Дуная.
«Больше нигде на всём фронте советскому солдату не удалось в то время ступить на землю врага и, хоть ненадолго, на ней закрепиться, – писал маршал Советского Союза Н.И. Крылов. – Батальоны, переправленные моряками через Дунай, словно напомнили агрессору – рано или поздно мы придём туда, откуда на нас напали, и кончать войну будем там».
Только когда противник, используя успехи на Украине, стал угрожать северному флангу и тылам Южного фронта, по приказу командования плацдарм был оставлен. 19 июля 1941 годапоследние корабли Дунайской флотилии с десантниками покинули Дунай и ушли в Одессу.
Факты свидетельствуют: проведённые советскими воинами дунайские десанты на румынский берег были локальными военными операциями, направленными на улучшение положения Дунайской речной флотилии. Начальник штаба флотилии, капитан 2-го ранга В.В. Григорьев отмечал, что «овладение правым берегом не было самоцелью – без этого флотилия просто не могла сколько-нибудь успешно воевать». Уже после захвата плацдарма появились надежды, что он станет опорой для дальнейших наступательных действий – «силами флота, армейских частей и Дунайской флотилии (которая должна была бы прорваться в Сулинский рукав) с целью овладения черноморским портом Сулина. Но командир корпуса не располагал необходимыми силами, а потом об этом не позволило думать общее положение на фронте». Таким образом, начальник штаба Дунайской флотилии не считал, что захват нефтепромыслов станет первоочередной задачей для советских частей.
При построении своей концепции Суворов-Резун «забывает» о ряде важных фактов. Например, о том, что Дунайская флотилия по объективным показателям была слабее румынской речной дивизии, что первый десант не был поддержан армейским командованием – моряки с пограничниками провели его на свой страх и риск. Ну и, наконец, – плацдарм за Дунаем расширялся в противоположном от румынских нефтепромыслов направлении – не вверх по течению реки, а вниз – к устью: 24 июня захвачен Сатул-Ноу, 26 июня – Килия-Веке, 11 июля попробовали взять Периправу.
Но, несмотря на безосновательность, версия Суворова-Резуна заставляет задуматься: почему же советский Генеральный штаб не предусмотрел в случае нападения фашистов – захват румынских нефтепромыслов в качестве одного из сильнейших успешных вариантов развития событий в предстоящей войне? Почему в Одесском военном округе дислоцировались силы только одной армии, ещё и не самого сильного состава?
Для защиты СССР от возможной агрессии с запада в1938 годуГенеральным штабом был разработан план стратегического развертывания войск. Но в связи со значительным смещением западной государственной границы он требовал переработки. Новый вариант представили в ЦК партии на утверждение лишь в конце июля1940 года.
В плане стратегического развертывания войск главным противником СССР называлась фашистская Германия. В числе вероятных противников числилась и Румыния. Южное направление (по границе с Румынией) не считалось наиболее угрожаемым, потому для его прикрытия предполагалось выделить меньше сил и средств, чем для Северо-Западного и Западного фронтов. При рассмотрении начала боевых действий ошибочно считалось, что Германии с начала сосредоточения до полного развертывания своих сил на советской границе потребуется 10-15 дней, а Румынии – 15-20.
Внезапное нападение противника исключалось и считалось, что решительному наступлению с его стороны будет предшествовать либо объявление войны, либо фактическое начало военных действий ограниченными силами, после чего советские войска смогут выдвинуться из мест своей постоянной дислокации к назначенным оборонительным позициям и занять их.
Таким образом, в плане стратегического развертывания войск не учитывался опыт уже начавшейся в Европе Второй мировой войны, когда фашистское руководство неоднократно применяло внезапное нападение на соседние страны. Предполагалось, что подобные действия против сильной армии Советского Союза Германия применить не сможет. Расстановка сил по линии границы также свидетельствовала – ни о каком усилении Одесского направления (на случай вынужденного вторжения в Румынию) не шло и речи.
Хотя, казалось бы, в случае захвата месторождений румынской нефти войну можно было бы выиграть малой кровью – силами двух армий контратаковать румынские позиции и захватить Плоешти. Нанести удар, например, от города Рени на Галац и далее по Бэрэганской равнине прямиком к нефтяным районам. Это не более двухсот километров. И всё! Румыния была бы выведена из войны, а в Германии обострились бы проблемы с горючим. Рвавшиеся к Москве вражеские танки, бронетранспортёры, самолёты, застыли бы с сухими топливными баками.
Но для советского руководства данный вариант был явно неприемлем. О чём странно умалчивает Суворов-Резун. Причину незапланированного советским генштабом удара по румынским нефтепромыслам открыл на допросе 4 апреля1946 годамаршал Румынии Йон Антонеску: «В период войны Германии и Румынии против Советского Союза вся нефтяная промышленность Румынии находилась в руках английских, американских, голландских, бельгийских и французских нефтяных обществ. Таким образом, получалось, что английские, американские нефтепромышленники обеспечивали Германию нефтью. Я должен сказать, что Румыния, несмотря на настояние немцев конфисковать собственность английских и американских нефтяных обществ, оставила эту собственность неприкосновенной, сохранив прежних генеральных директоров, назначенных ещё до войны, и отказалась от своего права назначить для контроля за деятельностью фирм своих комиссаров».
Исследователь Ч. Хайэм приводит процентные показатели доли владения иностранных компаний нефтяными месторождениями Румынии: британский, британско-голландский и британско-французский капитал – 45 процентов, французский и франко-бельгийский капитал – 20, американский капитал – 16, прочие интересы – 19 процентов. Государственной собственности на нефть в Румынии не было.
Думается, данная информация была прекрасно известна советскому правительству. Потому – угрожать румынским нефтепромыслам и тем самым объявить войну мировому капиталу – было в высшей степени неразумно. Не случайно в Директиве военным советам приграничных округов № 2 от 22 июня1941 годачётко значилось: «На территорию Румынии … до особых указаний налётов не делать». То есть – даже в первый день войны бомбить румынские нефтепромыслы не входило в планы советского руководства.
Татьяна Малютина, кандидат исторических наук
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
