Западные СМИ того времени по отношению к России вели себя так же, как нынешние. Образ Александра Васильевича и его солдат рисовался исключительно черными красками. Наши герои перед цивильными буржуа представали как безжалостные людоеды, творившие неслыханные жестокости.
К счастью, в эпоху Екатерины II в России еще не было поддерживающей Запад «желтой прессы». Вести о суворовских победных походах приносились в народ уволенными со службы солдатами да народными же песнями. А в эти источники информации ложь никак не могла проникнуть.
Сегодня постоянно возникает разговор об опасности переиначивания истории Второй мировой войны, для нас – Великой Отечественной. Сейчас эта тема звучит во всех наших СМИ, а батька Лукашенко вообще говорит не о переиначивании, а о перечеркивании итогов той войны. И действительно, нынешнему «европскому джентельену» (так называли европейских обывателей во времена Суворова) сумели-таки вдолбить, что во Второй мировой войне победил Запад во главе с США. Что без Второго фронта Россия не выстояла бы против немцев, рухнула бы. А без «помощи» оружием и продовольствием нам нечем было бы воевать. Лжи много, и не вчера она родилась. В конце двадцатого столетия многие на Западе были уверены, что агрессивная Россия сама угрожала западной цивилизации, что именно русские разбомбили Дрезден в сорок пятом, а японская молодежь обвиняла русских в атомных бомбардировках Хиросимы и Нагасаки.
Но бог с ними, нашими обвинителями c Запада и Востока. Истина восторжествует, если сохранится прежде всего в наших сердцах. Но сохранится ли она? Главная ложь об Отечественной войне состоит в том, что не было подвига. Не было жертвы, которую принесла Россия на алтарь победы, и не нужна была эта победа…
Эта главная ложь проникает ныне в слабые души наших молодых людей – тех, которым наследовать землю, историю, веру. Вот опасность номер один на сегодня. Зараза переиначивания, переписывания, перечеркивания распространяется нашей «пятой колонной» прежде всего среди молодых.
Но есть, есть в нашем духовном арсенале могучее средство против этой чумы.
Однажды весной нас, нескольких молодых поэтов и прозаиков, занесло в небольшой колхоз, в красный уголок животноводов. В гости к дояркам. Колхоз был небогат, и поэтому нам очень были рады. Наши выступления принимались так горячо, как они того, пожалуй, и не заслуживали. Сам председатель, вчерашний выпускник сельхозинститута, аплодировал нам, а когда взял он ответное слово, то в руках его оказалась гармонь. Он поблагодарил нас за то, что мы удосужились приехать в их, можно сказать, медвежий угол и почтили их труд стихами. Напомнил, что скоро 9 Мая, и этой дате он хочет посвятить песню. Председатель запел. Сдержанно, не голосом, а словно бы дыханием – песню Михаила Исаковского:
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?
Пошел солдат в глубоком горе
На перекресток двух дорог,
Нашел солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.
Удивительны эти стихи Исаковского. Это как бы фрагмент нашего песенного эпоса о войне. Когда стихи становятся песней безо всякого нажима сверху, а сами собой проникают в народ и поются – это уже признание повыше того, что способен оказать комитет по Нобелевским, да и каким угодно премиям. Они как раз о той жертве, которую принес русский народ на алтарь победы, о том личном горе, которое принесла война каждой русской семье. Я пишу «русской», имея в виду все семьи тогдашней России (СССР) – казахские, татарские, мордовские, белорусские, башкирские, еврейские и украинские, если это, конечно, не семья бандеровцев.
Стоит солдат – и словно комья
Застряли в горле у него.
Сказал солдат: «Встречай, Прасковья,
Героя – мужа своего.
Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол, -
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришел…»
Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только теплый летний ветер
Траву могильную качал.
Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой.
Какая живая написана картина, как властно она заполняет душу! Но певец не рвет гармонь, не играет голосом, он рассказывает. Слова, найденные поэтом, таковы, что не позволяют исполнителю истериковать, выдавливать слезу, это свойство истинной поэзии. Близится 9 Мая, и будут, конечно, застолья, на которых попытаются спеть эту песню. А слова-то многие из нас подзабыли!
«Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришел к тебе такой:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.
Сойдутся вновь друзья, подружки,
Но не сойтись вовеки нам…»
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.
Песня написана Михаилом Васильевичем в победном сорок пятом, когда положено было ликовать и светло смотреть в будущее, а тут – «с печалью пополам». Но нельзя без этой печали. Председатель колхоза пел-рассказывал, его слушали мы, стихотворцы, и пожилые доярки, у которых не вернулись с войны и деды, и отцы, и братья. На монументе в центре села выбиты их фамилии, и хотя песня эта о судьбе обратной – муж вернулся, а жены нет – все одно: о порушенной войной судьбе.
Он пил – солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
«Я шел к тебе четыре года,
Я три державы покорил…»
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
Критик Владимир Бахтин точно оценил эту песню: «Если бы в хоре радостных стихов, встретивших нашу победу, не было этих горестных слов, народ никогда бы не простил этого поэзии». Но в России – Родине самой совестной литературы в мире – такого произойти не могло.
Тогда я слушал эту песню словно впервые и впервые подумал: а есть ли подобные песни у других стран-победительниц? Скажем, у Америки? Вообще, есть ли у них такая поэзия, проза, музыка о войне? Вот у нас есть. В России судьба воина-победителя – это не ковровая дорожка к подиуму, на котором президент осыплет его золотыми медалями, она трудная, горькая. Мысль Михаила Исаковского как бы развил в прозе Михаил Шолохов в прекрасной своей «Судьбе человека». Этому же вторил в замечательных очерках и рассказах в сборнике «Одухотворенные люди» Андрей Платонов…
Говоря короче, ничего подобного об Отечественной войне (или для них Второй мировой) на иных языках, кроме русского, не написано. Есть отдельные достойные произведения, которые лишь подтвердят, что русское слово не преувеличило ценность подвига нашего солдата, не переоценило жертву нашего народа. В английской, немецкой, французской литературах нет таких песен. Нет образа солдата-освободителя, подобного Василию Теркину, да и такой военной лирики, пронзительной и покаянной, какую создал Александр Трифонович Твардовский, – нет. Нет таких мощных прозаических полотен и быть не могло – не та степень участия, не тот «объем работ», какой выполнили советские воины с 1941 по 1945 год.
У нас такая литература есть. Ее невозможно переписать, перечеркнуть, исказить.
И нам, как сказал один оренбургский поэт, «остается самое легкое»: не забыть этих стихов и песен, повестей и рассказов, не забыть усвоить и донести до юных сердец, которые наследуют нашу землю, историю – и все, что мы любим.
Владимир Одноралов
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
