Не знаю как вас, а меня почему-то сильные морозы и ясные зимние дни возвращают в детство. Вспоминаются озябшие после катания на горке руки в промокших насквозь рукавицах, обледенелые валенки с неизменными черными галошами и весело постреливающая дровами беленая печка в бабушкином деревенском доме. И сама бабушка – в наброшенной на плечи коричневой пуховой шали, наливающая мне горячий крепкий чай и угощающая горьковатым на вкус рябиновым вареньем.
За окнами сугробы и темно, из сеней, когда кто-нибудь распахивает дверь, вместе с клубами морозного пара просачивается терпкий запах квашеной капустой и моченых яблок.
Но моя родимая землица
Надо мной удерживает власть, –
Память возвращается, как птица,
В то гнездо, в котором родилась…
(Николай Рубцов)
Я пью с бабушкой чай, согревшись, слушаю ее рассказы о Тайной Вечере и предательстве Иуды, об Иоанне Крестителе и страшном царе Ироде, приказавшем отрубить голову Предтече. Эти библейские имена я впервые услышала от нее. И еще слова молитв: «Окропиши мя иссопом, и очищуся; омыеши мя, и паче снега убелюся». Уже став взрослой, я узнала, что это слова покаянного псалма царя Давида.
Как глубока человеческая память, и как причудливо в ней порой соединяются и деревенский дом под Москвой, и зимние забавы, и нераскаявшийся, жестокий Ирод, и оплакивающий свой грех Давид…
В зимнюю пору хочется побыть дома и побольше поспать – как медведям в берлоге, потому нас, наверное, и сравнивают до сих пор с ними, уже исчезнувшими в подмосковных лесах их прежними хозяевами.
Но вместо зимней спячки в эти студеные дни мы с нашей воскресной школой отправились в свою первую в наступившем году паломническую поездку. Признаться, думалось перед отъездом, что желающих поехать будет немного, – уж больно крепкие морозы завернули, да и масленица в самом разгаре – но нет, оказалось, что на положенных в автобусе 42-х местах каким-то непостижимым образом разместилось 50 паломников.
Помолившись, мы отправились в путь и приготовились слушать нашего экскурсовода Анну Яковлевну.
Она рассказывала о священном городе Можайске, куда лежал наш путь, о западном рубеже, не единожды в многовековой истории России встающим щитом перед захватчиками: литовцами и поляками, французами и немцами.
Я слушала ее рассказ об иконе Николы Можайского, общерусской святыне, смотрела в окно на заснеженный лес, освещенный кротким утренним светом, – нарождающийся день обещал быть морозным и ясным, – и думала: как прекрасно и гармонично устроен мир природы, потому и ощущает человек в нем покой и умиротворение.
А что же наш мир, мир людской? Разве он не был создан таким же прекрасным и покойным? Но сколько в нем поселилось жадности и злобы, вражды и тщеславия, приводящим к войнам и убийствам. И сколько потребуется от нас усилий, чтобы изжить эти пороки, – для начала в своей душе, и вернуть в мир утраченные им упорядоченность и гармонию…
Из-за сильных морозов и краткости нашей поездки на само поле Бородинское решили не выходить, – проехали прямо к Спасо - Бородинскому монастырю. Он был построен Маргаритой Тучковой на предполагаемом месте гибели ее мужа – генерала Александра Тучкова. Получив известие о смерти мужа, она долго пыталась найти его тело среди останков погибших, – но тщетно. Здесь, на левом фланге, у деревни Семеновской, где были выстроены укрепления – флеши, полегла 26 августа 1812 года почти вся 2-я армия, вместе со своим командующим генералом Багратионом. Но эта жертва спасла от разгрома русскую армию в целом, и позволила в итоге избежать катастрофы и одержать победу в войне с Наполеоном.
Само сражение, по словам очевидцев, воскрешало в памяти картины древних битв времен Римской империи, а поле боя после его окончания являло вид ужасный: «Истребление человеческого рода на сем месте изображалось во всей полноте, ибо ни одного целого человека и необезображенной лошади тут не было видно».
Не найдя останков мужа, вдова строит сначала часовню, затем храм Спаса Нерукотворного прямо внутри Багратионовой флеши, – отныне он станет усыпальницей Тучковых. А сама Маргарита через несколько лет, после смерти своего единственного сына, примет постриг в монастыре под именем матушки Марии.
Печально место воинской славы, ибо оплачено гибелью многих воинов. И печальна участь живых, оплакивающих утрату близких и дорогих сердцу людей. Но тот, кто несет в своем сердце любовь, тот светел и притягивает этим светом других. Поэтому стали со временем в монастырь собираться насельницы, жертвовались средства, – и вот уже вознесся ввысь многими главами Владимирский собор. Для нас посещение таких мест особенно отрадно, – наша воскресная школа создана при строящемся храме Владимирской иконы Божией Матери.
Недалеко от стен монастыря расположилась часовня, где почивают мощи преподобной старицы Рахили. Она была современницей многих событий XIX века и удостоилась долгой жизни. Дни ее окончились уже в прошлом, XX столетии. Говорили, что отличалась она умением необычайно вкусно готовить и проявляла бесконечную любовь и доброту ко всем, кто приходил к ней. «На что призван, то и исполняй. Все земное заманчиво», – написано на иконе старицы Рахили. – «Над голубым сводом есть еще Небо, куда должны стремиться все живущие». Помолившись у часовни, где упокоилась преподобная старица, мы отправились на окраину Можайска, вЛужецкий Ферапонтов монастырь.
Вот так бывает подчас в нашей жизни, идем мы длинными и обходными путями к тому, что совсем недалеко от нас пребывает. Долгим оказался и мой путь к преподобному Ферапонту, одному из учеников Сергия Радонежского.
В 70-е годы, с рюкзаком за плечами отправились мы веселой студенческой компанией в поход в северные края. Побывали в Вологде, Белозерске. Как были эти места глухими и непроходимыми во времена инока Кирилла, такими они и остались. Легкой прогулки по лесу не получалось. Устав часами продираться сквозь бурелом, мы выходили на безлюдную дорогу и подолгу ждали попутную машину, чтобы добраться до ближайшей деревни, где никто и не жил. Заброшенные дома с заколоченными ставнями угрюмо встречали нас из деревни в деревню.
Наконец, пришли на озеро Паское, что в 15 верстах от Кирилло-Белозерского монастыря, да так там и остались. Нигде потом, ни в каких краях не приходилось мне встречать присутствия неброской красоты и величия безмолвного покоя одновременно. Не мудрено, что именно здесь, на озере, преподобный Ферапонт, искавший уединения, построил храм Рождества Богородицы, который распишет позже прославленный иконописец Дионисий.
Неделю простояли мы лагерем в тех местах, потрясенные то ли открытием места необыкновенного, то ли в душе своей происшедшей переменой. Так, незаметно для себя, в один день из праздно шатающихся туристов превратились мы в паломников.
Когда князь Андрей Можайский, младший сын святого благоверного князя Дмитрия Донского, пригласил Ферапонта к себе в княжество, наверное, нелегко было преподобному расставаться с милой его сердцу обителью. Но князь звал, и старец выбрал место для нового монастыря на берегу Москва-реки, заложив в 1408 г. здесь деревянный храм Рождества Богородицы, в память об оставленном им в далеких северных лесах.
В XVI - XVII вв. монастырь отстроился, вместо деревянного появился пятиглавый каменный собор Рождества Богородицы, Святые врата с надвратной церковью Преображения Господня, храм во имя св. Ферапонта, Введенская церковь с трапезной и высокая колокольня.
В войне 1812 года войска просвещенной Франции осквернили и разорили монастырь: в храмах устроили конюшни и мастерские, в крепостной стене пробили амбразуры, а перед уходом едва не взорвали древнюю обитель. Вовремя подоспевший прихожанин храма потушил горящий фитиль и разбросал приготовленные к взрыву мешки с порохом.
Приложили руку к разорению монастыря и наши предки в безбожные времена – в XX веке здесь разместили фабрику.
Сегодня монастырь заново отстраивается. Восстановлен собор, в котором покоится рака с мощами преподобного Ферапонта. Трудник монастыря, проводивший экскурсию, указывает на сохранившиеся в оконных проемах древнего храма фрески, рассказывает об обретении святых мощей преподобного, более 500 лет хранившихся под спудом.
Наши ученики один за другим прикладываются к мощам, ставят свечи перед иконами. Прикладываюсь к мощам преподобного и я, – завершая свой путь к нему, начатый более 30 лет назад в Белозерском крае. Преподобный отче Ферапонте, моли Бога о нас!
Мы выходим за ограду монастыря. Он стоит на высоком месте, внизу течет Москва-река, но сейчас ее заснежило, и угадывается она лишь по прибрежным зарослям сухой замершей травы. Мимо монастырских стен, по узкой, вытоптанной в глубоком снегу тропинке спускаемся мы вниз, к источнику преподобного Ферапонта. Тихо и просто вокруг. Наверное, и во времена французского нашествия, и в Смутное время, и при Грозном Иване также спускались по тропке к источнику за водой иноки из монастыря и мирские из окрестных деревень.
Рядом с источником купальня, – можно бы и окунуться. Подшучивая друг над другом, и подбадривая, мы набираем воды в источнике, осматриваемся. Но уж сильно крут мороз сегодня, и на купание отваживается лишь директор нашей воскресной школы, Виктор Олегович.
Напившись в автобусе горячего чаю, отогревшись, снова отправляемся в путь. На сей раз в женский монастырь, что располагается на реке Колочь, в 22 километрах от Можайска.
История основания монастыря, построенного в начале XV в., весьма поучительна. Некий человек по имени Лука обрел, то есть нашел в лесу на дереве, икону Божией Матери, у которой начали совершаться чудеса исцеления. Лука поначалу вел себя «яко прост человек». Но со временем возгордился, разбогател от приношений и вскоре вовсе потерял рассудок, – стал обижать и обирать служилых людей князя Андрея Можайского. Одним словом, «к неполезному мирскому житию сшел еси».
Но Господь «не хотяй смерти грешника» и потому через болезни вразумил Луку и привел к покаянию. По его просьбе и на отданные им средства князь Андрей Можайский, получив благословение у Кирилла Белозерского, основал обитель.
В Смутное время монастырь был разорен польско-литовскими войсками, и позже, в XVIII веке, основательно перестроен. В центре его возвышается Успенский собор, за ним в отдалении – настоятельский корпус, над въездными воротами – высокая четырехъярусная колокольня.
С нее в августе 1812 года М.И. Кутузов осматривал местность, выбирая поле будущего сражения, здесь же, в монастыре, первоначально располагался его штаб. Участник Бородинского сражения вспоминал позже, что Успенский собор не закрывался весь день перед битвой, в стенах обители молилось русское воинство перед решающей схваткой. А уже на следующий день, 24 августа, арьергард русского войска первым вступил в сражение у стен монастыря с авангардом французской армии. Здесь же, как сообщает нам мемориальная доска на стене колокольни, Денис Давыдов принял командование над армейским партизанским отрядом.
После отступления нашей армии к Бородину свой штаб в монастыре расположил уже Наполеон, а по окончании сражения французы обосновали в обители госпиталь. Вторично Наполеон останавливался в монастыре уже в октябре, отступая из Москвы, или как он писал в своих приказах, не желая употреблять слово «отступление», во время «марша на Смоленск». Покидая монастырь, французское войско, уже мало напоминавшее армию, больше походившее на сборище мародеров, разграбило и сожгло обитель.
А в XX в. исчезла чудотворная Колочская икона…
Но Божия Матерь вновь явила Свою милость к нам, грешным, и один из списков чудотворной иконы XIX в., хранящийся в монастыре, по молитвам верующим приносит сегодня исцеления. Сейчас в обители в восстановленном соборе ведутся богослужения. Поднялись кельи, отстраивается настоятельский корпус. Сестры налаживают хозяйство, приветливо рассказывают о своих заботах: содержат корову, телочек, в башне ограды виднеется сложенное сено.
Мы входим в храм, отряхиваем с сапог снег, снимаем рукавицы. Топится железная печь, потрескивают дрова. Начинается вечерняя служба. И слышатся будто издалека, из детства слова покаянного псалма царя Давида: «Окропиши мя иссопом, и очищуся; омыеши мя, и паче снега убелюся»…
Можайский край провожал нас в дорогу пламенеющим закатом – и виделись в нем отблески пожарищ Бородинского поля, сохраненные в памяти древней обители. Иным предстало сегодня перед нами поле воинской славы, не в грохоте пушек и разрыве снарядов, не в треске оружейной пальбы и исступленных криках идущих в штыковые атаки бойцов, но в тишине и печали окружающих поле брани монастырей, будто свидетельствующих, что не одной силой оружия решаются исходы сражений, но в первую очередь правдой и силой духа, молитвами и заступничеством святых угодников и праведников земли русской.
Что-то останется в памяти наших маленьких паломников: рассказ о Бородинском сражении, поучительная история о Луке Колочском, огромные – выше их роста, копьеподобные сосульки на крыше монастыря или ледяная вода из источника? – Бог весть. Глубока и причудлива человеческая память, но хочется верить, что посеянное прорастет и даст со временем плоды.
Наталья Петрова
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
