Как-то по утру, когда над озером ещё стоял слоёный туман, в разряженном воздухе звенела природная свежесть, капли росы под молодым солнцем играли самоцветами на стройных обоюдоострых листьях осота, а дорожная пыль уже была потревожена копытами недавно прошедшего коровьего стада, я шёл в по окраине села Вершацы, что на Черкасщине. Справа от безжалостно разбитой трактором грунтовой дороги лежало жёлтое поле, уходившее под уклон далеко к горизонту, где оно соединялось с бездонным блакитным [1] небом, объясняя, почему Украину называют «жовто-блакитной». Слева – узкой полоской в гору тянулся некогда пышный, по весне белый, а ранним летом яркий разнокрасный вишнёвый сад – садочок, как нежно называют его старожилы, обоснованно связывающие с ним воспоминания о лучших годах своей молодости. Сейчас он почти высох, и бывшие плодоносные деревья постепенно вырубаются, чтобы растопить печь и, отдав людям последнее тепло, превратиться в пепел. Сквозь сухие вишни, засоренные диким кустарником, просматривался огород, наполовину засаженный кукурузой и соняшником [2] , а также картошкой и овощами. Он начинался вверху, у тополиной рощи, и метров через сто упирался в то место, где ещё в позапрошлом веке расположились хата, пуня [3] и летняя кухня – главные атрибуты сельского подворья. Хата стояла в самом низу усадьбы, от огорода её отделял небольшой склон, усаженный оранжевыми «чорнобрывцямы», розовой мальвой и декоративными подсолнухами. Всё это многоцветие на фоне сочно-зелёной травы создавало прекрасный живой ковёр. Между хатой и ковром, ближе к ковру, на возвышенности стояла старая яблонька, нежно спустившая свои ветви к вкопанным много лет назад столику и лавке. Её многочисленные, тронутые фруктовым червем – значит без нитратов – плоды созревали, падали и катились к порогу хаты, как будто к себе домой.
Солнышко уже начинало давать о себе знать, и я не пожалел, что надел на голову широкополый соломенный брыль – так смешно и мило здесь называют шляпу. Во всём ощущались свежесть и умиротворение. Так хорошо бывает только дома.
***
Украина, «как много в этом звуке…» Богатая и нищая, «щирая» и жёсткая, союзная и чужая, гордая и униженная, жовтоблакитная, померанчевая, правобережная, левобережная, слободская, польская, новороссийская, новосербская, славяно-сербская. Она всегда радушная, хлебосольная, аккуратная, доверчивая и … несчастная. Что это – территория? Страна? Государство? Нация? Народ? Культура? Всё перечисленное вместе? Ответ надо искать у Костомарова, Драгоманова, Грушевского, Шевченко, Гоголя, у современных историков и мыслителей. Украина многогранна, и без претензий на общественно-исторический анализ этого глобального явления познакомимся лишь с небольшой частью обширного и многоликого края.
Выдающийся украинский историк и музыковед конца XIX – начала XX вв. Николай Николаевич Аркас [4] в своей «Истории Украины-Руси» дал такое определение: «Украиной издавна называлась и называется до сих пор большая территория, которая простирается по обоим берегам Днепра; по ней текут реки: Днестр, Буг, Днепр, Донец и тянется она до самого Чёрного моря. Край этот преимущественно степной. Когда-то, во времена казатчины, часть его в низовьях Днепра называлась «Дикое Поле», так как она в то время не была никем населена, и только запорожцы начали в ней селиться, прибравши «Запорожские Вольности», – как прозвали этот край, – к своим рукам. Здесь и далее, по степям украинским от Дуная до Волги, очень долго, (…) гуляли орды татарские, а до них – в эпоху украинских князей – разные монгольские племена» [5] .
Следы проживания людей на территории Чигиринского района Черкасской области уходят в глубину веков. Археологические раскопки свидетельствуют о том, что в XI - XII вв. здесь, на южной границе Киевской Руси, находилось большое древнерусское поселение. В юго-западном направлении, вдоль реки Тясмин, до сих пор заметны остатки земляных валов, воздвигнутых для охраны края от набегов кочевников.
Во второй половине XIV в. Эта территория входит в состав Литовского княжества, а в 1659 году попадает под власть Польши. После многочисленных набегов татарских и турецких орд она превращается в безлюдное урочище «Дикого поля», о котором писал Н.Н.Аркас.
В летописях, относящихся к XVI в., есть упоминание о здешнем приволье и богатстве первозданной природы. «Земля там даёт неимоверные урожаи, возвращает посев в сто раз; сеять часто не надо, в один год посеял – урожай можно снимать и на следующий, и на третий; оставишь плуг в поле, он за два-три дня так обрастёт, что потом не найти. Трава на лугах до того высокая, что почти не видно, как в ней волы пасутся. Мощные пчелиные рои откладывают мёд не только в дуплах деревьев, но и прямо в земле, в ямах, и можно даже провалиться в такой медовый колодец. В реках полно рыбы, неслыханное количество осетров и другой рыбы идёт с моря в реки, так что во время её движения можно в воду воткнуть копьё – будет торчать в стае рыбы, как в земле. Зверя в степях и в лесах такое множество, что на диких быков, коней и оленей охотятся только ради шкур, а мясо выбрасывают» [6] .
Разумеется, описание этого земного рая слишком преувеличено, но оно даёт представление о Заднепровских вольностях, земле, в которую в XVI - XVII вв. потянулись люди. Смелые и отважные они не боялись идти в дикие степи навстречу неизвестности и татарским ордам. Здесь они объединялись в отряды, выбирали себе атаманов и старшин и назывались казаками. Именно казаки основали первые поселения на месте нынешнего Чигирина. Название города имеет тюркское происхождение, от чигир (çığır) – "путь, дорога". По другой версии – от чудодейственной чигир-травы, которая часто встречается в этих местах.
В XVII в. право на эти земли регулярно оспаривается между Оттоманской империей, Речью посполитой и Россией. В 1648-1660 гг. Чигирин был резиденцией Богдана Хмельницкого и столицей гетманской державы. В 1678 г. Турки захватили и практически уничтожили город. Спустя некоторое время российские войска под командованием Г.Ромадановского и гетмана Ивана Самойловича отбили Чигирин у Порты. По так называемому «Вечному миру», заключенному между Россией и Польшей в 1686 году, этот регион получил статус «ничейной» территории, что стало привлекать сюда беглых крепостных. Роскошные дикие степи манили к себе людей, так как не было там ни господ, ни панов.
Массовое заселение этих так называемых «Заднепрских мест» началось в XVIII в. выходцами с территории соседней Гетманщины и Правобе режной Украины. После поражения России в войне с Турцией в 1711 г. земля запорожских казаков, и «Заднепрские места» в частности, были поте ряны. Однако за Днепром по реке Тясмину вверх к Черному лесу оставались российские военные поселения, относившиеся к Миргородскому и Полтав скому полкам. В 1725-1728 гг. они были захвачены поляками .
К 1732 г. Россия возвращает себе эти земли и Киевскому генерал- губернатору высочайше у казывается их «обследовать и составить чертежи» [7] . Во исполнение указа генерал-квартирмейстер Штофе ль нанес на карту земли «от устья реки Тясмина, где впа дает оная в Днепр, вверх тою Тясминною до устья речки Ирклей, впа дающей в Тясмин, а речкою Ирклею вверх до вершины оной и оттуда чрез урочище, называемое Провороты, — между лесами Чутою и Мот рониным до Круглого Буерака и до Черного лесу, не занимая мест определенных быть впусте: Крылова и Чигирина» [8] .
В 1740 г., после окончания очередной русско-турецкой войны, были определены границы Российской империи с Турцией и Польшей с учётом вновь вошедших в состав России территорий. На полях составленной карты под соответствующими номерами были перечислены все се ления в «Заднепрских местах», в том числе: Цыбулев, Уховка, Федорки, Нестеровка, Калантаев, Войтов, Стецовка, Ирклеевка, Глинское, Золотаревка, Мишурин Рог, Каменка, Бородаевка, Андрусевка и др.
С середины XVIII в. «Заднепрские места» принимают переселенцев из Сербии , Черногории , Валахии , Македонии . В 1751 г . к российскому посланнику в Вене обратился полковник австрийской армии Иван Хорват с просьбой разрешить ему и другим сербам поселиться в России. Речь шла о сербах, находившихся на австрийской службе и охранявших границы империи от турок. Православные сербы неуютно чувствовали себя в католической стране, где на них постоянно оказывалось давление с целью склонить к переходу в католичество или унию . Выходом было переселение в Россию.
« Некто, серб родом, Иван Самойлович Хорват, из Куртич, полковник Австрийской службы, во избежание тяжкаго принуждения, покорить себя папскому престолу с переменою греческаго исповедания на католическое просил всеподданейше в 1751-м году, через Российскаго посланника в Вене обер-гофмейстера графа Бестужева-Рюмина Государыню Императрицу Елисавету Петровну о принятии его в подданство и на вечную Ея Императорскому Величеству службу, обещаясь, между прочим, набрать из охотников того-же Сербскаго, католиками притесняемаго народа, и из Македонцев, Болгар, Волохов два полка, из коих одному быть конному, гусарскому, в 1000 человек, другому пехотному — регулярных Пандур, в 2000. Полки, исподоволь, привесть ему в Российския границы своим коштом и поселить в за-Днепровской украйне, в местах, какия правительством указаны будут, только чтобы оныя были к тому удобны и не безплодны. На прошение Государыня Императрица тотчас и согласилась, повелев послу Российскому в рескрипте своем к нему от 13 дня Июля 1751-го года, объявить полковнику Хорвату, что не только он и другие офицеры, но и сколько бы из Сербскаго народа в Российскую Империю перейти ни пожелало, все они, как единоверные, в службу и подданство приняты будут» [9] .
В октябре 1751 года полковник Хорват прибыл в Киев вместе с офицерами штаба и подразделениями обеспечения. Всего с членами семей сербов было 218 человек. В следующем году к ним начали присоединяться другие соотечественники, которые обосновывались в Заднепровских степях. «В 1752 году, как птицы на встречу весны, прилетели сюда в немалом количестве, и другие Сербы, которым… отвели в степях за-Днепровских наилучшия земли» [10] . Эта территория получила название Новой Сербии.
Сербы, заняв им пожалованныя урочища и угодья, разделились на полки, полки – на роты и шанцы. Термины «село», «слобода», «местечко» исчезли, «потому что и самыя села и местечки, отшедшия во владение иностранцев, переименовались по военному их наречию». Шанцем (от немецкого Schanze – земляное укрепление, окоп) назывался небольшой населённый пункт, укреплённый в военно-инженерном смысле. Шанцы «были окопаны, обнесены земляным валом, и укреплены по степени местнаго удобства, и по разсмотрению близких к ним или отдаленных опасностей. При каждом шанце долженствовала быть церковь с священником и причтом при нем. Для того и церкви в Ново-Сербии созидались и умножались по мере построения и умножения шанцев. Роты одна от другой располагались не иначе, как в разстоянии осьми верст, или шести, по крайней мере. Домы построили себе новопоселенцы за свой счет, из казеннаго, впрочем, материала. На таком основании они и составили из среды себя земскую милицию, пограничную военную стражу, подобно как было при них и в областях Римской империи, где они служили королеве Венгро-Богемской» [11] .
Всего было создано 40 шанцев, по 20 в полку. К Гусарскому полку со штабом в Новом Миргороде относились шанцы Печка, Петро-остров, Надлацк, Каниблат, Семлик, Архангельск, Мартонош, Панчов, Каниш, Сента, Буковар, Федвар, Суботиц, Цибулев, Дмитровка, Мошорин, Самбор, Глинск, Вершац; к Пандурскому – со штабом в Крылове – Крылов, Табуриш, Крюков, Каменка, Земунь, Чанат, Пилажницы, Ковин, Благоват, Слан-камень, Бечка, Вараздин, Глоговац, Янов, Шелком, Чонград, Павлиш, Мондорлак, Савтомаш. Все они находились в непосредственном подчинении полковника Хорвата, который вскоре по прибытии в Киев получил звание генерал-майора а затем и генерал-лейтенанта.
К слову сказать, шанцы на Чигиринщине строили ещё до сербов. Одно время этим строительством руководил известный иностранец на российской службе шотландец Патрик Гордон [12] . Вот что пишет об этом его биограф А.Г.Брикнер: «В 1677 г. Гордон отличился в постройке (в Чигирине, А.Т.) укреплений и шанцев, в некоторых документах его начали называть "полковником и инженером", однако он просил не называть его инженером, "так как... для полковника такой титул не может прибавить почета, подобные познания можно требовать от каждого офицера» [13] .
В 1752 году генерал Хорват направил императрице предложение о строительстве «на случай неприятельскаго нападения» земляной крепости.Предложение было одобрено и воздвигнутая за два года крепость получила имя г осударыни Елизаветы. Позднее на этом месте возник город Елизаветград (нынешний Кировоград).
Главной задачей этих формирований была охрана южных границ Российской империи. Когда же угроза нападения со стороны Турции миновала «и бурные ветры дуть оттуда перестали, тогда и выходцы иностранные, о коих здесь слово, в царствование Екатерины Великой, чрез обращение их в земледельцы, изменились во многом отношении» [14] . Часть сербов ушла на Кубань, где они слились с местными казаками. В апреле 1764 года Новая Сербия вошла в состав созданной уже при Екатерине II Новороссийской губернии. В конце XVIII века жители её были приписаны к государственным крестьянам, офицеры получили дворянство, поместья [15] .
В 1774 году по Новой Сербии проехал немецкий учёный, ботаник Иоганн-Антон Гильденштедт, один из немногих исследователей, если не единственный, кто оставил дошедшие до нас в форме дорожного дневника заметки об этом Заднепровском крае. Его записи содержат не только данные о растительном и животном мире, но и сведения историко-географического характера: названия (в том числе предыдущие) населённых пунктов, наличие в них церквей, мельниц, производства, численность населения, расстояние между сёлами, линии тогдашней российско-польской границы, некоторые элементы топографии и т.п. Этот замечательный документ даёт представление о том, как выглядела тогда часть современной Кировоградской и Черкасской областей.
Вот некоторые его заметки, относящиеся главным образом к предмету нашего особого внимания – селу Вершацы, откуда вышли мои предки.
«8 мая. Переночевавши в Крылове, вскоре после восхода солнца мы тронулись в путь, направляясь вверх по течению Тясмина, вдоль польской границы. Дорога шла по подошве возвышенности, опускающейся к Тясмину. Спустя 12 верст мы достигли шанца Чонград – местопребывания второй роты Желтаго гусарскаго полка, прежде называвшегося Андрусовкой. Вся дорога была очень хороша и равна и почти на всем протяжении проходила прекрасным леском, покрывавшим и возвышенности, и балки. На возвышенности близ Андрусовки мог бы быть хороший виноградник. В лесу, по дороге в Андрусовку, часто попадался дикий хмель. Андрусовка – поселение маленькое и плохое, лежит на возвышенности, склоняющейся к Тясмину. Выше Андрусовки последняя становится положе и ниже, лес прекращается. Через 6 верст достигли мы обширной балки, по которой протекает ручей Лобачиха, но тогда вода его стояла в виде луж. Потом 8 верст ехали по местности очень неровной, в некотором отдалении от Тясмина, далее снова по берегу Тясмина, мимо форпоста Войтовскаго, против котораго на северном берегу лежит польское местечко Войтово; отсюда 6 верст до устья речки Чута, на обеих сторонах которой, с версту выше устья, заложен шанец Шолмош, прежде называвшийся Стецовкой. Поселение не велико и мало населено; большинство домов – на правой стороне реки, а церковь на левой, там еще предположено соорудить и укрепление.
Из Шолмоша ехали 6-ть верст вдоль Тясмина до слободы Галагановки, где остановились ночевать. Это казенное село, к нему тянется округа в 96 поселений. Жители – польские малороссы. В версте отсюда устье р. Ирклеи, на восточной стороне которой стоит форпост. Оттуда видно ясно село Чигрин, лежащее верстах в трех, на возвышенности, склоняющейся к Ирклее, на южной стороне Тясмина. Я называю его селом, потому что в настоящее время эта давняя резиденция гетманов другаго названия и не заслуживает, заключая едва ли более 50 домов, неправильно раскинутых вдоль Тясмина. Плохая церковь представляет самое лучшее украшение этого местечка и, кроме нее, там не видно ни каменных зданий, ни крепостных строений.
До этих пор, т. е. до устья Ирклеи, Тясмин составляет границу между русскими и польскими владениями, а отсюда пограничным рубежем служит Ирклея.
9-го мая. Переночевали в Галагановке. В версте от нея, миновали устье Ирклеи, отсюда 6 верст ехали вдоль последней до слободы Чернечки; в Чернечке 50 домов, принадлежит майору Арапову; наконец спустя 3 версты, достигли устья речки Чутки и, переехав через нее мостом, прибыли в шанец Вершац, именовавшийся ранее Нестеровкой. Нестеровка это старое название поселения, основаннаго ранее Новой Сербии и в настоящее время именуемаго Вершацким шанцем. В ней считается 200 домов, расположенных правильными улицами, по косогору, обращенному к Чутке. Село окружено высотами, но вербы и многочисленные фруктовые сады у домов сообщают ему приятный вид с поля.В садах Вершацка растут следующия пдодовыя деревья: яблони, обыкновенныя груши, вишни и обыкновенныя сливы – эти встречаются часто; – реже большия беловатыя вишни, которыя русские называют черешнею, бергамоты здесь называемые гливами, персики – по здешнему брусквина и абрикосы – по местному морелла; одиночными экземплярами встречаются только в Вершацке: айва, называемая гуни или гутей, шелковица, по молдавски фрага, elaeagnus angustifolea – по туземному иерусалимская верба; грецкий орешник и миндальное дерево видел я здесь совсем маленькими, только что взошедшими экземплярами. Виноградныя лозы здесь есть разныя, но посаженные в одиночку; опыт показывает, что они приносят плоды, хотя и не каждый год выдерживают весенние ночные морозы. Крыжовник и смородину можно найти здесь почти во всех садах, а из цветов часто встречаются пионии, розы, любисток, шалфей и оксамит. Сливы принадлежат к трем видам: венгерки или огры, маргелки и туркени… В тени садов здесь попадается часто Chaerophullum syloerstre, называемый здесь 6ули-голова, душистый стебель его едят сырым; Chenopodium seratinum, называемый вместе с другими видами лебедой, варят здесь вместо капусты, также Aegopodium podagraria, называемый здесь яглица. В садах в Нестеровке, особенно у майора Мержанова, растут тюльпаны, гвоздики, «Иван да Мария», белыя лилии, желтыя лилии, рыцарския шпоры, пионии, оксамит, шалфей, любисток, лаванда, рута и торгун. Иерусалимская верба легко размножается черенками; от яблонь и груш здесь часто делают отводки. Посеянные еще неделю назад арбузы, дыни, огурцы и бобы до сих пор не взошли, а то немногое, что взошло – посохло (…).
Реки богаты рыбой. Для ловли рыбы обыкновенно здесь пользуются, особенно зимою, конической корзиною, сплетенною из вербовых прутьев и называемой вершей . Она имеет 3 фута длины и 1 фут в поперечнике вверху; внутрь этой корзины, до середины ея, вставляется воронка: рыба собирается между этой последнею и дном наружной корзины, которое закупоривается растениями» [16] .
Старожилы этих мест считают, что именно слово «верша» дало название селу Вершацы, ранее известному как Нестеровка. Но это суждение, по крайней мере, спорно. Вершами ловили рыбу всегда, и это не мешало селу называться простым славянским именем Нестеровка. И только после прихода
сюда сербов, причем тех, которые ранее служили в Австрии, где, как известно, говорят по-немецки, Нестеровка превратилась в Вершац (см. отрывок из таблицы) [17] . Уж очень по-немецки звучит. И хотя отдельного слова с таким звучанием в немецком языке нет, но если его разбить на две части, то есть варианты: WehrSchatz = Wehr + Schatz . Первое слово означает оборона, оружие (арт.), плотина и др.; второе – богатство,ценность, сокровище и др. Мы уже знаем, что шанцы это земляные укрепления, либо населённые пункты, оборудованные в военно-инженерном смысле. Значит можно
1.Названия и нумерация шанцев Новой Сербии по основным местами происхождения
предположить, что новые поселенцы так прозвали Нестеровку из-за её особой ценности с точки зрения организации обороны. Не менее привлекательно выглядит версия со словом «плотина». В районе села до сих пор имеется много водоёмов, ограждённых плотинами, возможно, имелось в виду – «село, богатое плотинами».
В словаре Брокгауза и Эфрона находим следующее определение: «Вершац (Нестеровка) – село Херсонской губернии, Александрийского уезда, на р. Ирклее. Жителей 3100, 2 православные церкви, церковно-приходская школа, лавки. Старинное (начала ХVIII в.) раскольничье поселение, состоящее из выходцев из польской Украины».
Сведения относятся к XIX веку. По нынешним меркам это огромное село. Сегодня Вершацы увы не могут похвастаться таким населением, а тем более, выражаясь языком современных муниципальных бюрократов, объектами культового и социально-культурного назначения. В известные времена богоборцы закрыли либо уничтожили местные храмы, и люди вынуждены были ходить в Ильинскую церковь, расположенную в Субботове, в восьми километрах к северу от Вершац. Эта церковь была построена в начале XVII в. в одном из хуторов, принадлежавших чигиринскому сотнику М. Хмельницкому, отцу будущего гетмана Украины. Здесь, в родовой усыпальнице был похоронен Богдан Хмельницкий. К сожалению, сегодня многие незалежные соотечественники Богдана считают его предателем за то, что в 1654 г. он воссоединил Украину с Россией, в то время как у него было два других решения: отдать этот край туркам, или полякам (о реальной независимости речь не шла).
Слава Богу, церкви восстановили, но с образованием дело обстоит куда сложнее. И проблема не в зданиях или материально-техниче6ской базе, хотя и здесь не всё в порядке. Детей, фигурально выражаясь, не стало. Неизвестно, сколько было учащихся в Вершацкой церковно-приходской школе, но уж во всяком случае, больше, чем в сегодняшней общеобразовательной. В наше время, начиная с «судьбоносных» девяностых годов XX века, число учеников постоянно снижается: в 2004 году в школе обучалось более 120 детей, в 2007 уже 97, а в 2008 – 92. При этом ежегодный набор первоклашек, в том числе из близлежащих сёл Тарасо-Григоровки и Кудашево, не превышает пяти человек.
А откуда им взяться, детям. Если раньше мы сетовали на то, что молодёжь не хочет оставаться в деревне, то сегодня к этому добавился фактор так называемой «естественной убыли»: смертность значительно превышает рождаемость. Народ уходит из Вершац и других сёл Украины в прямом и переносном смыслах. Неуклонно растёт лишь число новых могил на сельском кладбище, да брошенных домов. Старый дом невозможно продать, его даже отдать некому.
***
Будучи не в силах совладать с вечностью, брошенные дома и целые селения со временем уходят под землю, следуя за своими хозяевами. Видели ли вы, как это происходит? Без боли в сердце не взглянешь на поросшие бурьяном холмы, образовавшиеся на месте, где ещё в прошлом году стояла мазанка из глины и очерета [18] . Это происходит быстро. Обидно быстро, по сравнению с веком – молниеносно.
Медленнее уходят под землю сельскохозяйственные постройки. Например, коровники, сложенные из кирпича и крытые шифером. Сначала уходят коровы, их просто переводят на мясо из-за неспособности прокормить. Потом вынимают столярку, снимают кровлю, разбирают кладку – в личном хозяйстве пригодится, а общественное уже кончилось. Однако каменные громадины-фермы, в которых некогда содержалось до тысячи голов рогатого скота, так просто, как глинобитные хаты, в лету не канут. Они ещё долго будут напоминать о славном и богатом прошлом села и колхоза, где с гектара брали по 30 и более центнеров пшеницы, а теперь едва до десяти (и то с приписками) дотягивают. Но в те времена в хозяйстве было значительно больше, чем два комбайна, один из которых работает, а другой служит для него поставщиком запчастей. И комбайнеры в уборочную не пьянствовали, а, обливаясь потом, трудились в поле, а на жнивки [19] премировались деньгами, ценными подарками и даже путёвками в турпоездки за границу.
Моё сладостное общение с тихим летним утром нарушил гул тракторного мотора, нараставший по мере приближения машины.
– Сидайтэ, москалику, пидвэзу, – любезно предложил мне местный механизатор Васыль, он знал, что «до дида Ивана» приехал внук из далёкой и уже заграничной Москвы. Вообще-то это раньше он был механизатором, а нынче стал фермером, выкупил у колхоза поломанный трактор «Беларусь», восстановил его и теперь с утра ехал на нём в магазин за водкой. Народ, который пьёт с утра, непобедим. По дороге Вася рассказал мне, как хорошо ему живётся в свободной и незалежной Украине. Да разве ж мог он мечтать о том, что у него будет своя земля и собственный трактор! Или что его жена сможет беспрепятственно и регулярно ездить в Польшу за товаром и торговать на чигиринском рынке самопальной парфюмерией. А дочка, еле-еле окончившая среднюю школу, без экзаменов («за гроши») поступит в академию (бывший техникум).
Разумеется, мудро рассуждал Василий, прикуривая неароматную «Приму» – гордость черкасской табачной индустрии, даром ничего не даётся, «трэба самому або робыть, або красть. От тикы бида – роблять не вси, а крадэ кожный». Сам же он, как и большинство местных мужиков, умело совмещал нелёгкий сельский труд с традиционной местной, точнее повсеместной слабостью, отдавая предпочтение первому. Так, вчера с кумом они выкопали соседке колодец глубиной восемь метров, и заработали за день «гарни гроши» – по десять гривен за метр (по нынешним киевским ценам это на два килограмма мяса).
Проехали маслобойню, пилораму, потом кладбище, которое растянулось вдоль улицы Молодёжной. У здания сельсовета я распрощался с моим радушным словоохотливым водителем, который через мгновение заломил трактору лихой левый поворот и, разгоняя стаю перепуганных гусей, с рёвом помчался в гору к магазину. Я видел прилавок местного сельпо, заполненный продуктами и особенно напитками сомнительного цвета и качества, большая часть которых имела искусственное происхождение – следствие захватившей деревню бестактной западной цивилизации. Но всё равно в этом крике недовольных гусей, огромной луже у обочины разбитой дороги, старом тракторе и его душевном хозяине, гармонично вписывающимися в простоту сельского бытия, была абсолютная натуральность и неопровержимая правда. Правда, от которой давно отвыкли в душных гладко асфальтированных столицах, и тем более в их пышно ковровых коридорах власти. Вспомнился старый анекдот. Учитель просит ученика показать на карте населённый пункт Вершацы (в оригинале Урюпинск). Парень беспомощно скользит глазами по карте, потом переводит виноватый взгляд на учителя, а тот, задумчиво всматриваясь через окно в городскую суету, думает: «Бросить бы всё к чёртовой матери – и уехать в Вершацы».
Пройдя несколько шагов по дорожке тенистого парка, я подошёл к цели моей утренней прогулки, памятнику жителям села, погибшим в годы Великой Отечественной войны.
Немецко-фашистские войска оккупировали район в начале августа 1941 года. 7 августа был захвачен Чигирин. В Вершацах немцы не останавливались, здеь власть конторолировали пособники – полицаи. Местные жители вспоминают отдельные факты их услужливой жестокости, особенно в отношении угона молодёжи в Германию и привлечения несовершеннолетних детей к работам на новых хозяев.
Двое сыновей Ирины Толсотрёброй, вдовы вершацкого реестрового казака, воевали в составе Красной армии. Оба погибли: Иван в бою с фашистами на Ставрополье, Прохор в конце войны от рук бандеровцев на Украине. Младший, Сергийко, помогал матери по хозяйству, не чураясь никакого сельского труда, и одновременно «отбывал трудовую повинность». Холодной выдалась зима сорок первого. Щуплый двенадцатилетний мальчишка, у которого не было ни тёплой одежды, ни обуви, однажды простудился и не вышел на работу. Очень ответственно относившийся к своим полицейским обязанностям блюститель нового порядка Дмитро пришёл к Ирине и строго указал ей на недопустимость прогула со стороны сына. Несмотря на особые властные полномочия полицая, мать Сергийки указала ему на дверь, сопроводив свой жест нелюбезными словами. Потом она сильно пожалела об этом, потому что спустя пару дней обиженный Дмитро привел к Ирине немцев из Чигирина, чтобы покарать малолетнего нарушителя «порядка».
– От дывиться, пан офицер, сымулянт, нэ хоче арбайтэн на вэлыку Гэрманию, – указывал Дмитро на больного ребёнка, состояние здоровья которого не вызывало ни малейшего сомнения.
Немец молча осмотрел хату, перевёл строгий взгляд с мальчика на мать, потом на полицая.
– Ком, – грозно скомандовал он и прихлопнул кожаной плёткой по сапогу. Они вышили на двор, и не на шутку перепуганная Ирина через окно наблюдала за продолжением картины. Что-то приговаривая, офицер со всех сил хлестал полицая плетью, а напоследок с яростью приложился кованым сапогом к его заду. Поднимаясь из сугроба и отряхивая снег с лица, украинский радетель за немецкую справедливость осознал, что на этот раз перестарался. Он погрозил Ирине кулаком в окно, мол, сочтёмся, и ушёл со двора, вприпрыжку догоняя своего хозяина.
После отбытия наказания в лагерях Дмитро вернулся в село, ещё долго жил, правильнее сказать мучился. Он несколько раз пытался просить прощение у односельчан и у ежегодно навещавшего мать старшего офицера Советской Армии Сергея Нестеровича Толсторёброго. Но только Бог ему судья, ибо в деревне живут по своим законам. Здесь свой моральный кодекс. Он де-факто моральный, потому что чем ближе к земле, тем больше морали.
Освободили Вершацы в декабре 1943 года в ходе зимнего наступления 2-го Украинского фронта на последней стадии Битвы за Днепр. Командующий фронтом И.С.Конев направил 5-ю гвардейскую танковую армию генерала Ротмистрова на разгром александрийской группировки противника. На правом фланге армии действовал 5-й гвардейский механизированный корпус, которому была поставлена задача наступать в направлении Федорки, Вершац, Ивангорода с целью перехвата путей, ведущих из Знаменки на запад. С левого фланга действия основных сил армии от атак противника со стороны Александрии прикрывал 8-й механизированный корпус. Село удалось освободить со второй попытки, так как, опасаясь окружения, разрозненные части фашистов перегруппировались и перешли в локальное контрнаступление на узком участке фронта. Но это была уже предсмертная агония.
На постаменте памятной стелы высечены имена односельчан, не вернувшихся с войны. Не все имена.
В июне сорок первого вместе с другими вершацкими мужиками ушёл на фронт Свирид Сиренко. Стройный, сильный, красивый, мастеровой, простой сельский мужик тридцати лет от роду. Казалось, не было на свете такой мудрёности, какую бы не осилил Свирид: и по столярному делу, и по слесарному, и по механическому, и по сапожному был он мастером. Даже в лекарствах и прочих лечебных научностях разбирался – окончил в Черкассах курсы санинструкторов. А на гармони как играл! Причём на гармони собственного производства – и меха клеить мог, и планки настраивать.
– Скажи, Свирид, а есть такое ремесло, коего ты не одолел? – допытывались сельчане.
– Одно всё ж имеется, – достойно отвечал он, перебирая в уме возможные другие варианты. – Валенки валять не могу. И поучиться не у кого.
Ушёл Свирид, оставив в селе жену с малолетней дочкой. Ушёл навсегда. Долгих 67 лет не знали родные, когда и где Господь определил ему в землю лечь – «пропал без вести». И лишь накануне 63-й годовщины Победы добрые люди из Военного архива, где хранятся списки всех так называемых «невозвратных потерь», отыскали место гибели красноармейца 218 стрелковой дивизии Свирида Афанасьевича Сиренко.
«К середине ноября 1941 года противник силами группы армий «Юг» захватил значительную часть Донбасса, вышел на подступы к Ростову и создал угрозу прорыва на Кавказ. Замысел советского командования – упорной обороной войск правого крыла фронта не допустить продвижения противника к Ворошиловграду, а основными силами нанести удар во фланг и тыл 1-й танковой армии и разгромить её. Наступление началось 17 ноября.
…Ростовская наступательная операция – одна из первых крупных наступательных операций Советской Армии в войне. В ходе боевых действий на территории Донбасса и на подступах к Ростову войска Южного фронта предотвратили прорыв противника на Кавказ, стабилизировали южный фланг фронта. Сковав силы группы армий «Юг», они не позволили противнику усиливать за её счёт группу армий «Центр», наступавшую на главном – московском стратегическом направлении, создали благоприятные условия для перехода в контрнаступление под Москвой» [20] .
Спасибо тебе, Свирид Сиренко! Ты и твои вершацкие, субботовские, чигиринские земляки, тысячи других украинских, русских, грузинских, казахских, советских солдат ценой собственной жизни не допустили продвижения противника к моему родному Ворошиловграду, «стабилизировали южный фланг фронта», «создали благоприятные условия для перехода в контрнаступление под Москвой».
Сколько вас лежит в плодородных полях под Славяносербском, на южном берегу Донца, тысячи, десятки, сотни тысяч?
Из Луганска, второго после Донецка крупного города Донбасса, который за полвека трижды менял название на Ворошиловград и обратно, в северо-западном направлении идёт дорога, исстари именуемая Бахмутским шляхом, или Бахмуткой (по названию бывшей славяносербской столицы Бахмут, с 1924 года – Артёмовск). Примерно, на тридцатом километре, справа, на кургане стоит величественный монумент. Многометровая фигура политрука Ерёменко с пистолетом в руке призывает однополчан подняться в атаку. Памятник создан с известной фотографии фронтового корреспондента, обошедшей после Победы весь мир. И хотя надпись на постаменте свидетельствует о том, что он воздвигнут в честь павших советских политработников, Свириду Сиренко всё же сильно повезло. Мало кому известный солдат покоится как раз на месте этого мемориала, или в непосредственной близости от него, т.е. его братская могила монументально обозначена.
Потомки солдата знают, где воевал и как погиб он, защищая нашу общую Родину на украинской Славяносербии. Они возьмут горсть этой земли, пропитанной, в том числе кровью Свирида, и отвезут на вершацкий погост, где покоятся его предки. И ляжет славяносербский чернозём в не менее плодородную почву новосербскую, и воссоединится с нею в земле с гордым именем – Украина. Да будет эта не переставшая страдать земля единой, православной и мудрой!
[4] Аркас Николай Николаевич (1852 – 1909), уроженец Николаева, сын командующего Черноморским флотом, родственник адмирала Колчака; историк, композитор, автор оперы «Катерина» (либретто Т.Г.Шевченко), музыковед, собиратель украинского музыкального фольклора, пропагандист украинской национальной культуры
[5] Н.Аркас, « I стор i я Укр ai ни-Рус i », 1908 г ., Ст.-Петербург, стр. 2
[6] М.Грушевский, « I люстрована i стор i я Укра i ни», Киев, Научная мысль, 1992, стр.171
[12] Патрик Леопольд (Пётр Иванович)Гордон, 1635 – 1699, российский военный деятель, генерал и контр-адмирал, по происхождению шотландец, в 1661 году поступил на службу России, принимал участие в военном управлении Малороссии, один из первых иностранных учителей и вдохновителей Петра I на создание регулярной армии
[13] Брикнер А. « Патрик Гордон и его дневник», СПб., 1878. С. 34, 35
[14] Повествование о Новороссийском крае О.Гавриил,Архиепископ Тверский и Кашинский
[15] В своё время примеру Хорвата последовали его бывшие сослуживцы, полковники Иоанн Шевич и Райко Прерадович. В 1753 г . Елизавета Петровна приняла этих офицеров на российскую службу вместе с многонациональным ополчением сербов, валахов, молдаван. Им были выделены земли на восточном берегу Днепра между речками Северским Донцом и Луганью (сегодня это часть территории Донбасса). Так возникло ещё одно иностранное поселение – Славяносербия. Структура новых военно-земледельческих поселений по форме несколько отличалась от ново-сербских. Основа была, как и в первом случае полковой, но шанцев не было, а каждая рота имела своё село, в котором она размещалась. Всего было 16 рот в пятнадцати сёлах: Серебрянка, Красный яр, Верхнее, Версунка, Привольное, Крымское, Нижнее, Подгорное, ныне город Славяносербск, Желтое, Каменный брод, Черкасское, Хорошее, Калиновское, Троицкое, Луганское – в нем помещались две роты.
[17] Ситуация, когда название шанца отличалось от названия ротного поселения, влекла за собой неудобства в управлении краем. Вероятно, именно это обстоятельство заставило И.Хорвата изменить имена некоторых населённых пунктов (А.Т.).
