Сердцевина русской Победы

Очерк

Мой помянник об Упокоении все длиннее, и мне все горше читать его. Восхо­дят ко Господу родные нетленные души. Ложатся в сырую сибирскую землю все те, с кем я строил духовную жизнь в нашем суровом Прибайкалье...

Совсем недавно я вычеркнул из списков о Здравии и вписал в списки об Упо­коении имя благословенное, имя, которое я произносил с особым благоговением на утренних и вечерних молитвах и в храме, вынимая из него Божью частичку. Это имя великого нашего земляка, патриота, выдающегося писателя, раба Божия Валентина Распутина. Иркутяне хорошо помнят, как многотысячно хоронила его родная земля в солнечный весенний день, одного из лучших своих сыновей.

Через день после его похорон приходилась последняя родительская (третья) суббота в череде Великого поста, и я вспоминал, как дивно Господь устроил по­гребение своего бесстрашного воина за Отечество наше. Словно незримая Его длань сметала все помехи, которые, как правило, сопровождают большие много­людные организации либо торжеств, либо похорон. Все сложилось как бы само собою. В этом была воля Божия и Его благословение.

После прочтения молитвы о новопреставленном р. Б. Валентине, я произнес имя своего деда Федота, которого поминаю все чаще в эти юбилейные для Побе­ды дни. Федота Васильевича, фронтовика, вернувшегося с фронта с ранениями, орденами и медалями. Одни ордена Славы двух степеней чего стоят! Дед мой был прирожденным краснодеревщиком, редкостным мастером. Дерево он чувствовал, как любимую: не пройдет, не потрогав ни березки, ни сосенки. Всякую щепу об­нюхает. А его ловко слаженная крепкая и благородная мебель, теперь, уж конечно, раритет, хранится как предмет искусства во многих столицах мира.

Но больше я думаю о деде не столько как о редком умельце, сколько как о фронтовике, воевавшем вместе со своим народом, а потом восстанавливавшем послеоккупационную родную Белгородчину.

Бывало, бабка моя ворчит на него, мол, своей семьи нету, все бежит без оплаты подымать порушенное. Всем-то вдовам не поможешь, всех сирот не обогреешь.

— Что с них взять-то, — оправдывался дед, — им самим давать надо.

И помогал, и строил, и носил тайком счетную картошку с хлебушком, да доро­гие кусочки сахару, чтобы сунуть сироте, да бездомному нищему, которые поло­водьем разливались в послевоенной разрухе.

Да, вот он — День Победы! Великой кровью завоеванный, неимоверными тяготами тыла заработанный, врученный нам израненными нашими дедами. На вечное хранение, как алмаз драгоценный в сияющий венец России. Нам бы только бережно хранить память о войне, чтобы помнили потомки, знали цену жизни на родной земле...

О войне написано много! Много книг, статей, много снято фильмов, поставле­но пьес в театрах. Я, родившийся после войны, через десять лет после Победы, очень любил слушать рассказы старожилов и фронтовиков о довоенной и военной поре. Эти рассказы воспитывали во мне чувство Родины. А оно удивительно! И прав наш мудрый и великий земляк Валентин Григорьевич Распутин, сказавший, что только имеющий, воспитавший в своей душе это несказанное чувство может опускаться в глубины души, истории и культуры родного русского народа. Мне было проще получить это чувство. Господь даровал мне его дивными рассказами моих старших земляков. О боях, которыми спасли Белгородчину, о горьких го­дах оккупации, голоде. Бесконечные рассказы о разрухе, о том чувстве созидания, которое охватило весь край, да и Россию после войны. Все строили дома, сараи, землянки. И дед мой, Федот Васильевич, выходил из дома с тем же внутренним ощущением созидания, горячим желанием восстановить, поднять, создать. По­тому что победили, потому что мир. Кому-то сия радость дается словом, кому-то руками, кому-то молитвою. Было горе: вдовы, сироты, нищие, калеки заполнили страну. Но была и жажда жизни, жадность к созиданию. Потому что впереди был мир. И многие полагали, что вечный.

* * *

О войне написано немало. Описаны профессионально, с точки зрения воен­ных наук, все ее фронта, котлы, дуги, маршалы, генералы, герои. Подвиги и по­ражения. Писатели-фронтовики описали жесточайший военный быт: блиндажи, окопы, санитарные палатки с круглосуточными операциями. Писатели-народники выписали горчайшую правду тыла. Война звучала и в живописи, и в музыке.

Но существует еще война преданий, которая передавалась из уст в уста. Ого­ленная, неприкрытая правда. Война народа. Мы дышали и жили всеми сразу. Они плавились в наших душах в единое чувство Родины, любви к ней и сыновне­го понимания.

Войну, конечно же, ждали. Гитлер никогда не отказывался от своей внешне­политической программы, озвученной им еще в его печально знаменитой «Майн Кампф», где планировалось великое и решающее столкновение с СССР. Соб­ственно, американский капитал, который обильно вскормил германский фашизм, требовал в итоге одного — стереть с карты мира Россию.

Знал о войне Сталин, ничуть не обольщаясь договором августа 1939 года с Германией. План Барбаросса «страшно секретный» был известен советскому пра­вительству на одиннадцатый день после принятия его Вермахтом.

Знал о скорой войне народ, распевавший «Если завтра война.». Наконец, православная паства гонимой, почти скрывавшейся в катакомбах, как в начале христианских веков, Русской Православной Церкви передавала из уст в уста предсказания старцев о скорой войне, как попущении Божием за отступничество от веры, поругание национальных святынь, за порушенные и оскверненные храмы. Эти пророчества переписывались тайно в школьных тетрадках, читались ночами при свете свечи, вместе с письмами из лагерей, где несло свой крест рус­ское православное духовенство.

Отпадение от Христа не бывает безнаказанным. Но далеко не вся Россия отпала от Христа...

Я, чадо Русской Православной Церкви, милостью Божией ее архипастырь, и обязан глядеть на все события своего народа через Ее учение и Уставы. Возрос­ший под попечительным взором старца Серафима (Тяпочкина), я много раз дер­жал в руках такие школьные тетрадки с аккуратными записями. В этих тетрадках было много наивного, много от детской доверчивой веры, но иные поражали сво­ими точными и огненными пророчествами.

Так, на 22 июня 1941 года был намечен взрыв храма Рождества Богородицы в Путинках г. Москвы. В эти дни должны были быть переданы ключи от церкви Николы Обыденного. Взрыв должен быть плановым, проведенным в череде «без­божной пятилетки», которая по плану богоборцев заканчивалась в 1943 году. Но по объявлении войны в этот день народ повалил в храм, в 43-м состоялся извест­ный Собор и был избран Святейший Патриарх.

Множество пророчеств ходило по рядам паствы о германской каре над Россией и Божией каре над Германией. Говаривалось, что Германия своим наше­ствием вернет Россию к вере, и тем спасется Россия, разбив врага.

И как ни готовилась Россия к предстоящим испытаниям, но удар оказался не­ожиданным и страшным. Слишком неравными были силы. Технически Германия была вооружена до зубов, новейшим по тем временам орудием высокой мощности и проходимости. Против СССР были брошены наиболее совершенные машины, стремительные и поворотливые. Германия имела высоко обученную, вымуштро­ванную, имеющую богатый боевой опыт армию.

Россия же еще не оправилась полностью после гражданской войны. Не будем забывать, что в ее смутные годы было потеряно почти 18 миллионов русских. Кроме того, она была измождена внутренней междоусобицей, а потому армия была недееспособна. Техника рассыпана по разрозненным соединениям, а глав­ное, и армия не имела того боевого опыта, что имел вермахт.

Первые месяцы войны были трагичны. Впору было сломиться.

Начало было действительно страшным, удары сокрушительными. Но и как бо­лезнь поднимает защитные силы организма, направляя их против чуждой бацил­лы, так и Россия собралась мгновенно, готовая либо к победе, либо к погибели. Но не рабству.

Из обеих столиц, из губернских больших городов и из малых, из самых даль­них сел, глубинных крошечных деревень уходили с котомками на плечах мужи­ки-кормильцы, отцы, сыновья, братья. Тыл ослабевал: женщины да старики, да дети оставались на местах. Остальные на фронт. Самые распространенные та­блички того времени: «Все ушли на фронт». Начинался самый тяжкий голодный, но и беспримерно победоносный марафон войны. Потому что Россия незримо, непрерывно в те годы стяжала Святого Духа, собирала самые здоровые свои силы, воскрешала глубинную память, чтобы по крупицам собрать ту духонос­ность, с которой она с великой славою выходила из всех выпавших на ее долю многочисленных войн и страданий.

Такого героизма жертвенности, такого подвига, какой явила Россия в годы вой­ны, никогда не ведала сытая Европа с ее внешней благопристойностью и расчет­ливостью. Разве забудутся подвиги героев первых дней войны, летчиков, капитана Н.Ф. Гастелло и его экипажа, направивших свой горящий самолет на скопление вражеской живой силы и взрывоопасной техники. Или летчика Талалихина, унич­тожившего вражеский бомбардировщик с риском для собственной жизни. Сейчас некие «правдоискатели» пытаются стереть из памяти народа подвиги знаменитого генерала Панфилова и его бойцов 316-й стрелковой дивизии, погибших до еди­ного в четырехчасовом бою под Волоколамском, но не подпустивших фашистов к Москве. Матросов, Зоя Космодемьянская, Сидор Ковпак и вся боевая партизан­щина — несть им числа, героям Отечественной войны.

А непомерная тяжесть тыла, великое могущество слабых от голода и холо­да детей, сутками простаивавших на военных заводах, выпускавших оружие для фронтов. А женщины бескрайних деревень, двужильные крестьянки, пахавшие на коровах днями, ночами же косившие траву для своей коровенки — кормилицы всей семьи.

На чем же зиждилась вся эта непобедимая сила? На том же, что и испокон веков — на вере, на молитве. На безмерном подвижничестве молитвенников и духовников Отечества. На сломленном духе Россия не выживет, не то, чтобы по­бедить. И она вымолила сию благодать у Господа.

«Я не оставлю Россию», — возвестил Христос Спаситель в видении петер­бургскому протоиерею Борису Кириллову перед самым началом войны.

Матерь Божия вымолила русскую землю. Духовники, вся Валаамская катор­га, митрополиты, архиепископы и епископы, весь священнический и монашеский чин, благочестивая паства, гонимая и затравленная довоенным большевизмом, именно большевизмом, который имеет отличные от русских глубинные сатанин­ские национальные корни, все склонились перед светоносным ликом Казанской Божией Матери в многочасовой покаянной молитве.

Тысячу дней и ночей молился о спасении России и ее народа иеросхимонах Серафим (Вырицкий). Молился он у себя в Вырице, на камне перед иконой Се­рафима Саровского, устроенной на сосенке в саду. Этот уголок старец позднее назвал Саровом. В Москве молилась блаженная Матрона. По московским пре­даниям к ней приезжал за советом Сталин, и она предсказала ему Победу, повелев не сомневаться, защищая Москву до последнего. В Красноярске при госпиталях творил молитвенные чудеса над операционным столом, буквально вынимая ра­ненных из могилы, епископ Лука (Войно-Ясенецкий).

В 1943 году вернулся из лагеря в Москву монах в тайном постриге Андроник — Алексей Федорович Лосев, знаменитый впоследствии философ, и ему была пред­ложена новообразованная при МГУ кафедра философии, где он открыто и молит­венно проповедовал Святую веру.

Во время блокады Ленинграда при страшном голоде, холоде и непрерывной бомбежке из Владимирского собора вынесли икону Казанской Божией Матери и обошли с этой иконой вокруг города крестным ходом. Тем город и выстоял. Сбылись предсказания Митрофана Воронежского, сказанные царю Петру I о том, что город сей избран Царицей Небесной, и, пока Казанская ее икона пребывает в городе, никакой враг не войдет в него. Существует предание, что с иконой Казан­ской Божией Матери Сталин и Жуков облетали Москву. И случилось чудо: немцы бежали в панике. Кроме Казанской, облетала столицу и Тихвинская икона Божией Матери, и 9 декабря 1941 года был освобожден город Тихвин.

Не только молитвою, но и всеми средствами православные ковали Победу. На нужды обороны по всем приходам России был объявлен сбор средств. 30 дека­бря 1942 года с соответствующим призывом обратился к своей пастве митропо­лит Сергий (Страгородский). В ответ только в Московском Богоявленском соборе было собрано около полумиллиона рублей. Вся церковная Москва собрала свыше двух миллионов рублей. В блокадном Ленинграде православные собрали 1 мил­лион рублей. Собирали средства в Куйбышеве, Тобольске, Иркутске... всего за войну православными приходами России было собрано 200 миллионов рублей. На средства верующих ушла на фронт танковая колонна имени Димитрия Дон­ского. В один из Ленинградских храмов неизвестные положили к иконе Николы Чудотворного пакет. В нем оказались 150 золотых десятирублевых монет царской чеканки. Кто-то мог выжить в блокаду на эти деньги.

Все это привело к серьезным изменениям в области церковно-государствен­ных отношений. О чем и было решено 4 сентября 1943 года на совещании прави­тельства, проходившем в одной из загородных резиденций Сталина. В тот же день в Кремле Сталин принял специально доставленных по этому случаю из разных концов России виднейших православных иерархов: Патриаршего местоблюстите­ля митрополита Сергия (Страгородского), митрополита Ленинградского Алексия (Симанского) — будущего Патриарха, и экзарха Украины Николая (Ярушевича). Беседа началась с патриотической деятельности Русской Православной Церкви. Результатом этой беседы было принципиальное изменение места Русской Право­славной Церкви в государстве. Было принято решение о созыве Архиерейского Собора и выборах Патриарха. Договорились о деятельности Священного Синода, открытии учебных заведений для подготовки церковных кадров и издательской деятельности Церкви. И, наконец, было решено «изучить вопрос (положительно) об освобождении архиереев и священников из лагерей и возможности беспрепят­ственного богослужения ими во всех городах России, прописке и свободном пе­редвижении».

Итоги этой беседы были ошеломительными. В несколько лет на террито­рии СССР были открыты тысячи храмов (22 тысячи общин), монастырей и учебных заведений. Сократились гонения на верующих и дикие шабаши всевоз­можных союзов «безбожников».

Русь Святая воскрешалась! Церковь Святая выстояла!

Многажды многими чудесами порадовала Русская земля православных в том высоком стоянии перед Господом. Но самым радостным было чудо возвращения преподобного Сергия Радонежского в Троице-Сергиеву Лавру. Известно, что по­сле осквернения мощей Чудотворца в 1919 году в ночь перед проведением кощун­ственной церемонии исчезла драгоценная глава Святого. Много позже, почти че­рез век вскрылись потрясающие подробности этого дела. В эту ночь священник, философ, ученый-гений России Павел Флоренский и князь Олсуфьев отделили голову святого от мощей и спрятали ее в кадке с фикусом в доме князя Олсуфьева. Принимал участие в этом тайнодействии молодой трудник Лавры Павел Алексан­дрович Голубцов, который и вывез святыню из княжеского дома, спрятав в укром­ном месте. Забегая вперед скажу, что в 1946 году в ночь перед открытием мощей драгоценная глава была возвращена на свое законное место — родные плечи Пре­подобного. Павел Голубцов впоследствии стал архиепископом Старорусским и Новгородским Сергием. Русский гений был расстрелян. Господь возвеличил его в сонме великомучеников.

Знаменитая Сталинградская битва началась уже с открытого молебна перед Казанской иконой. Ее возили в самые огненные места битвы, священники служи­ли молебны под грохотом орудий и кропили солдат святой водой. Все мы помним исход этой великой битвы.

В глубинной памяти праведной этой войны сохранилось свидетельство, что уже в разгар боя за Кенигсберг, когда выдохлись наши войска, а немцы бились ожесточенно и, казалось, поражение наших войск неминуемо, появились священ­ники с иконами.

— Вот попов привезли, — шутили офицеры.

Священники служили молебен и пошли с иконою на передовой. Стеной шли, во весь рост, открытые всем огням. И вокруг немецкий огонь прекратился. Наши дали сигнал большого штурма — по суше и с моря. И случилось невероятное, немцы падали, как мухи, сдавались в плен и бежали с поля боя. Оказывается, в небе появилась «мадонна», как называли они ее — Богородица. И тогда уже наши войска почти безо всякого сопротивления вошли в город.

Более 20 000 храмов было открыто в военное время на всем великом про­странстве России. Молились повсеместно и все. Вновь открывшиеся храмы были забиты молящимися. Молитва звучала и в окопах, и на пахоте, и на лесоповалах, и в лагерях. А потому Победа была неотвратима.

Подводя итоги наших исследований, почему было попущено Господом столь великое испытание нашему народу, повторюсь, как православный человек: за от­ступничество от Господа и Православной веры, за попрание заветов предков и поругание святынь.

«Россию куют беды и напасти. Не напрасно Тот, Кто правит всеми народами, искусно, метко кладет на Свою наковальню всех подвергаемых Его сильному мо­лоту. Крепись, Россия! Но и кайся, молись, плачь горькими слезами пред Небес­ным твоим Отцом, которого ты безмерно прогневила!» — воскликнул провидче­ски праведный Иоанн Кронштадтский.

И заплакала в войну горькими слезами Россия, и взмолилась, и покаялась. И в этом сердцевинный смысл Великой Отечественной войны. Россия вошла в войну уже почти атеистической страной. В ее кроваво-огненном горниле она очисти­лась, выплавилась, вернула свою, дарованную ей Господом духовную сердцевину и вышла из войны вновь Православною Святою Русью.

Конечно же, она защитила и свои широты, спасла народ от лютого рабства и не только свой, но и народы Европы. Все так. Но не обратись русский народ к своему Творцу — Победы не бывать!

В этом основные уроки и духовные истоки Русской победы. Мы имеем, по словам Иоанна Кронштадтского, «неоцененное жизненное сокровище — Веру Православную, с Церковью спасающею». Ею и будем спасаться во все времена. Потому что «беды и напасти» вновь у порога, горят и кровят майданы, оскалились аки волчьи пасти и грозят не только санкциями спасенные когда-то нашими пред­ками народы Европы и Америки...

Вспомним, чем спаслась Россия, обернемся на ее высокий и, опять же, един­ственно спасительный Божий островок в пучине погибели: Веру, Церковь, заветы Божией Матери, святых Православных, и тем всегда победим.

* Журнал "Сибирь", №2/2020

Вадим, митрополит Ярославский и Ростовский

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"