Черноморский
белый фронт умирал. Умирал мучительно и страшно, словно тяжело больной
организм, когда-то мощный и слаженый. Один из самых сильных и надежных к началу
1920 года, он уже весной трещал по швам, сжимался словно шагреневая кожа,
агонизировал. Фронт был обречен. Это раньше всех понял Петр Николаевич
Врангель, барон, генерал-лейтенант, главнокомандующий вооруженными силами на
юге России.
ИСХОД
В ноябре 1920 года, еще находясь в море, генерал
Врангель напишет: «Русская армия, оставшись одинокой в борьбе с коммунизмом,
несмотря на полную поддержку крестьян и городского населения Крыма, вследствие
своей малочисленности не смогла отразить натиск во много раз сильнейшего
противника, перебросившего войска с польского фронта. Я отдал приказ об
оставлении Крыма; учитывая те трудности и лишения, которые русской армии
придется претерпеть в ее дальнейшем крестном пути, я разрешил желающим остаться
в Крыму. Таких, почти, не оказалось. Все казаки и солдаты русской армии, все
чины русского флота, почти все бывшие красноармейцы и масса гражданского
населения не захотели подчиниться коммунистическому игу. Они решили идти на
новое тяжелое испытание, твердо веря в конечное торжество своего правого дела.
Сегодня закончилась посадка на суда, везде она прошла в образцовом порядке.
Неизменная твердость духа флота и господство на море дали возможность выполнить
эту беспримерную в истории задачу и тем спасти армию и население от мести и
надругания. Всего из Крыма ушло около ста пятидесяти тысяч человек и ста
двадцати судов русского флота.
Настроения войск и флота отличные, у всех
твердая вера в конечную победу над коммунизмом и в возрождение нашей великой
Родины. Отдаю армию, флот и выехавшее население под покровительство Франции,
единственной из великих держав, оценившей мировое значение нашей борьбы».
Именно Франция, спустя 4 года, признает Советскую Россию и прекратит тем самым
существование последнего оплота русского флота в Бизерте, тогда еще никому не
известной, даже тем, кто плыл туда через штормовое Средиземное море в ноябре
1920 года.
2 ноября (старый стиль) главнокомандующий прибыл
с Графской пристани Севастополя на крейсер «Генерал Корнилов» и буднично,
как-то совершенно обыденно скомандовал: «С якоря сниматься!» На борту крейсера
находился штаб главкома, штаб командующего флотом, особая часть штаба флота,
Государственный банк, семьи офицеров и команды крейсера и пассажиры — всего
пятьсот человек. Часы показывали 14.50 пополудни. Крейсер взял курс на
Константинополь.
Цифры эвакуируемых из Крыма в определенной степени
разнятся. Да и трудно предположить четкий порядок, спокойствие, учет и
контроль при погрузке на корабли и пароходы, когда отряды Красной армии
буквально ломились в пробитые на перешейке бреши.
Ломились с кровью и невиданными потерями, сеяли
смерть, ужас, террор. Кровавые чудеса, творимые Блюхером, Землячкой,
маньяком-интернационалистом Белой Куном, Советское правительство отметило
высшей наградой республики — орденами «Красного знамени». В семьях погибших,
расстрелянных, замученных эти имена прокляты по сей день...
Из пяти крымских портов — Евпатории, Керчи,
Севастополя, Феодосии и Ялты в течение нескольких дней первой половины ноября
вышли 126 судов, имевших на борту от 136 до 160 тысяч человек. «Всякая эвакуация,
— писал генерал Врангель, — является исключительно трудным делом. Эвакуация же
из Крыма 160 тысяч человек при крайне неблагоприятных условиях, под угрозой
наступающего противника, представляла собой особенно трудную задачу...»
Эти строки датированы 1921 годом. Было время
оценить сделанное, трезво и хладнокровно проанализировать одну из самых крупных
операций подобного рода, проведенную в экстремальных условиях. А сразу после
прибытия в Константинополь последнего русского судна из Крыма 8 ноября (старый
стиль) 1920 года главнокомандующий издал приказ N 4771. Его текст гласил:
«Эвакуация из Крыма прошла в образцовом порядке. Ушло 120 судов, вывезено около
150 тысяч человек. Сохранена грозная русская военная сила.
От лица службы приношу глубокую благодарность за
выдающуюся работу по эвакуации командующему флотом вице-адмиралу Кедрову,
генералам Кутепову, Абрамову, Ска-лону, Стогову, Барбовичу, Дращенко и всем
членам доблестного флота и армии, честно выполнившим работу в тяжелые дни
эвакуации. Генерал Врангель».
Из более чем 120 судов лишь два не дошли до
Турции.
Эскадренный миноносец «Живой», словно вопреки
своему названию, канул в лету, вернее в студеную черноморскую пучину. Выйдя
из Керчи он не прибыл в порт назначения, когда миновали последние сроки
ожидания. Суда, посланные на поиск эсминца, вернулись ни с чем. Кораблем командовал
лейтенант Нифонтов. На борту эсминца находилась небольшая команда и около 250
пассажиров, главным образом офицеры Донского полка.
Еще одной потерей стал катер «Язон», шедший на
буксире парохода «Эльпидифор». Ночью команда, насчитывавшая 10-15 человек,
видимо, большевистски настроенных, обрубила буксирные тросы и вернулась в
Севастополь.
Эвакуация завершилась. Русские корабли стали на
якоре на рейде Мода.
ГИБЕЛЬ ЭСКАДРЫ
Через две недели после прихода в Константинополь
русский флот, как по мановению волшебной палочки превратился в эскадру,
состоящую из четырех отрядов. Ее командующим был назначен вице-адмирал Кедров,
командирами отрядов — контр-адмиралы Остелецкий, Беренс, Клыков и генерал-лейтенант
Ермаков. Никто не знал, что эскадре было отмеряно лишь 4 года жизни.
Несладкое было время. Богатая и великодушная
Франция, которую в Турции представляли граф де Мартель, верховный комиссар
республики де Франс и командующий оккупационным корпусом адмирал де Бон,
подтвердила, что берет под свое покровительство русских, эвакуировавшихся из
Крыма. Низкий поклон Франуции за милосердие и гостеприимство.
Однако! Сыновья Гаскони и Наварры, Прованса и
Бургундии никогда не забывали о своих интересах Ни много, ни мало, но в
обеспечение расходов, связанных с приемом беженцев из Крыма, французы
«приняли» в залог весь русский военный и торговый флот! Приняли охотно и
грамотно. Вновь сформированная эскадра под командованием вице-адмирала Кедров
насчитывала более 70 «вымпелов». Лишь 32 из них привел в Бизерту контр-адмирал
Беренс. Но и там, в уютном североафриканском порту, словно летучие голландцы,
исчезали и растворялись в тумане и в лазурных водах Средиземного моря русские
корабли. Иногда они появлялись, как приведения, в составе ВМС Франции —
перекрашенные и подновленные, с новыми именами и командирами. Итог печален и
поучителен: эскадра так и «ушла» за долги, те самые, царские, которые Россия
во второй раз начала платить с легкой руки Горбачева, Шеварднадзе,
Ельцина-Эскадра исчезла, растаяла, растворилась, оставшись лишь в памяти людей
да на редких фотографиях и рисунках участников тех событий. Она появилась в
Бизерте в самом конце декабря 1920 года. Через 14 лет последний крупный корабль
— броненосец «Генерал Алексеев» сгинул во французском Бресте. Документов, как
всегда, нет и не будет, Очевидцы — единственный человек Анастасия
Александровна Ширинская-Манштейн, до сих пор живущая в Бизерте, которую она
впервые увидела восьмилетней девочкой.
БЕЗМЯТЕЖНЫЙ ГОРОДОК
Плиний Старший, знаменитый римский ученый, историк,
назвал Бизерту «безмятежным городком», ревностно берегущим свой покой,
привлекающим многочисленных римских вельмож свежестью климата и ласковым
летом. Этому описанию около 2 тысяч лет
Основанная финикийцами задолго до Карфагена в
начале IX века до нашей эры, Бизерта сыграла важную роль в истории, прежде
всего, благодаря своему уникальному географическому положению. Ни одно судно,
пересекавшее Средиземное море с запада на восток или с востока на запад не
могло, да и не стремилось миновать гостеприимную гавань. Старый порт надежно
укрывал гостей от непогоды, с какими бы намерениями они не посещали это уголок.
Каждый
народ давал городу свое название — Гиппон, Акра, Диаритус, Бензерт, Бизерт,
Бизерта. Как и большинство городов Средиземноморья, Бизерта пережила множество
войн. Финикийцы, пунийцы, ливийцы, варвары, арабы, испанцы, турки, французы —
все оставили след в ее культуре, образе жизни и даже в цвете кожи ее коренных
жителей.
Начиная с XVI века Бизерта - настоящая пиратская
база, разгульная, богатая, разбойная и бесшабашная. Считают, однако, что
корсары того времени только добавили перца в бизертскую кровь, обогатили город,
снискали ему славу, но не сделали его жителей жестокими.
Изгнав в XIX веке пиратов и разбойников, город
зажил степенной и размеренной жизнью рыболовов и земледельцев. Эрцгерцог Луис
Сальвадор писал: «Маленький белый городок грациозно отражается в кристамах вод
уснувших к вечеру каналов... Каналы начинают мерцать в мягком свете звезд,
огнях базаров, кафе, загадочных жилищ... Бизерта осталась в моей памяти
одновременно как сказка Востока, воплотившаяся на юге Средиземноморья, и как
прелестная и пленяющая новая Венеция...»
Все каналы, которыми любовался эрцгерцог,
засыпали в начале 90-х годов XIX века. На громадной искусственной насыпи
площадью более 750 гектаров был построен современный город. В 1895 году
открылся и новый порт для международной торговли, мгновенно ставший базой
французского флота.
Первый иностранный визит в новый порт совершил
русский крейсер «Вестник» в 1897 году. Еще через три года контрадмирал
Бирилев (будущий морской министр России) нанесет визит французскому
губернатору Мармье.
То, что происходило в Бизерте с декабря 1920
года по наши, фактически дни, сегодня видится удивительным, мало поддающимся
простому человеческому объяснению историческим деянием. Оставим на минуту
рассуждения о кораблях российского флота, пусть самых современных по тем временам,
боеготовым и хорошо вооруженным. Но люди! Где они нашли силы, чтобы пережить
страшное лихолетье? Как чисты и благородны были их души и помыслы, чтобы не
опуститься, сохранить честь и достоинство, воспитать детей, научиться самим
зарабатывать на хлеб и пронести светлую память о родной земле через остаток
полной лишений жизни. Только истинная вера в Бога, любовь к Отчизне и надежда
вернуться на родную землю помогали им.
Русская колония в Бизерте превратилась в
маленький островок православия в старинном мусульманском городе. Это сблизило
всех, сплотило, породило особый тип отношений между людьми, новые формы
общения, позволявшие сопротивляться тягостной ностальгии.
Многие уезжали из города. В 1925 году, когда Русский
флот закончил свое существование, в Бизерете оставалось 149 человек. В 1992
году на улице Пьера Кюри жила со своим сыном лишь одна Анастасия
Ширинская-Манш-тейн, дочь старшего лейтенанта Александра Манштейна, командира
эсминца «Жаркий».
Он и еще 53 русских моряка навсегда нашли покой
на тунисской земле, в том числе на Бизертском кладбище. Это — особая история.
Печальный список хранит имена адмиралов, офицеров и матросов Русского флота.
До самого недавнего времени само кладбище являло неприглядную картину:
порушенные и разбитые памятники и могильные плиты, заросли бурьяна, стершиеся
надписи. Лишь несколько захоронений выглядели достойно. Упрек нам, всем русским,
позабывшим своих предков. В своей книге воспоминаний «Бизерта — последняя
стоянка», Анастасия Ширинс-кая пишет: «Придет время, когда тысячи русских людей
станут искать следы народной истории на тунисской земле. В те далекие годы для
тунисских беженцев жизнь, как всегда, была связана с церковью. Русская колония
в Бизерте была еще достаточно многочисленна, чтобы выписать из Франции и
содержать православного священника...
Когда в 1985 году скончался Ваня Иловайский и
его жена Евгения Сергеевна уехала к дочери во Францию, я принесла домой
картонку с церковными бумагами, которые они мне оставили. Эта небольшая
картонка была все, что осталось от нашего прошлого, и это прошлое было поручено
мне. Из нескольких тысяч людей, лишившихся Родины и прибывших в 1920 году в
Бизерту, оставалась теперь в Тунисе я одна - последний свидетель!»
ФРАНЦУЗЫ
Именно французам обязана русская эскадра тем,
что продлила на несколько лет свое существование. Именно Франция приютила и
обогрела, дала работу а в последствие и гражданство многим из 7 тысяч русских,
бежавших из красного Крыма в Тунис. Именно французские моряки отважно бросились
на помощь в поисках пропавшего эсминца «Живой». Именно французские военные
профессионально и без эмоций первыми смогли оценить значимость акции генерала
Врангеля по эвакуации из Крыма громадного количества людей и спасению флота.
(Часть Черноморского флота яростно и весело потопили в 1918 году мичман
Раскольников и старший лейтенант Кукель. Им мешали, но бравые «краснофлотцы»
все же записали на свой счет 10 кораблей — дредноут «Воля» и 9 миноносцев.
Потеря невосполнимая и, увы, не последняя, но от того не менее горькая.)
Обращаясь с приветствием к генералу Врангелю,
французский адмирал Дюмениль был, похоже, по-солдатски искренен. «Офицера и
солдаты Армии Юга в продолжении семи месяцев под вашим командованием подали
великолепный пример храбрости, сражаясь с противником в десять раз сильнейшим,
дабы освободить Россию от постигшей тирании, —говорил он. — Но борьба эта была
чересчур неравной, и вам пришлось покинуть вашу Родину. По крайней мере вы
имеет удовлетворение в создании великолепно проведенной эвакуации, которую
французский флот, подавший вам помощь, счастлив видеть хорошо законченной.
Ваше дело не будет бесполезным, население Юга быстро сумеет сравнить вашу
власть, справедливую и благожелательную, с мерзким режимом Советов, и вы тем
самым окажете помощь возвращению разума и возрождению вашей станы, что желаю,
чтобы произошло в скором времени.
Адмирал, офицеры и матросы французского флота
низко кланяются перед генералом Врангелем, дабы почтить его храбрость».
Спустя совсем немного времени, также открыто,
по-военному, начальник французской службы безопасности в Би-зерте доносил
колониальным властям: «...поскольку из прибывших 7 тысяч человек из России
большинство пропитано большивизмом, мне кажется необходимым укрепить предписанную
к Бизерте службу политической безопасности, которая явно недостаточна».
Донесение ретивого жандарма было моментально принято
к сведению и через некоторое время специально для надзора за русскими моряками
и членами их семей из Франции прибыла группа агентов. Слежка велась
скрупулезно и навязчиво. Искали дух большивизма, который французы считали для
себя неприемлемым.
Это неприятие продолжалось ровно до 28 октября
1924 года, когда Франция официально признала Советский Союз. Небо не упало на
землю и Сена не вышла из берегов. «Мерзкий режим Советов», о котором твердо
вещал из репродуктора отважный французский адмирал, стал вдруг вполне,
кстати, так сказать, ко двору. А русская эскадра оказалась вне закона. Ее флаг
и гюйс были спущены на следующий день 29 октября в 17.25 местного времени.
За оставшиеся корабли начался торг, который по
всем статьям опять выиграли французы. В конце 1924 года в Бизерту прибывает
советская техническая комиссия. Ее возглавляет красный военно-морской атташе
Евгений Андреевич Беренс, тот самый, который в 1919-1920 годах командовал
Морскими Силами Советской России. Конфуз! Его родной брат, контр-адмирал Михаил
Беренс командует эскадрой в Бизерте, уже ничьей, стоящей вне всяческой
юрисдикции, агонизирующей, но все еще существующей.
Старший Беренс вместе с академиком Крыловым работал
на судах ничейной эскадры, а младший уехал на время в город Тунис — по просьбе
французов и чтобы не компрометировать родственника. Благородно!
Советские технари почти без проблем договорились
с французами. Те еще помнили восхитительный шок от Генуэзской конференции:
фраки и цилиндры красных русских дипломатов, разговоры о мире и разоружении,
французская и английская речь... Россия тогда блеснула ярко, неожиданно.
Позволила поговорить о долгах. В Бизерте решили: в принципе эскадру надо
возвращать в Севастополь. Но встал вопрос: где ремонтировать корабли перед
походом в уже Советскую Россию? Появился и второй: кто и за чей счет будет
ремонтировать суда? Ответов не нашлось. В результате эскадра осталась на месте.
Но постепенно стали исчезать корабли. «Разрезаны на металлолом» — такова
официальная версия исчезновения большинства, в том числе двух последних — «Корнилова»
(бывший «Очаков») и «Генерала Алексеева» (бывший «Император Александр III»).
Эскадры не стало.
ЦЕРКОВЬ
Словно чудо Божье светится голубыми куполами
посреди мусульманской Бизерты миниатюрная белого камня церковь Александра
Невского. Идея ее создания родилась в 1935 году. На средства, собранные
русскими моряками и членами их семей, был заложен в том же году храм — скромный
и простой, ставший великой памятью русской эскадре. На мраморной доске,
установленной внутри храма, золотом выбиты названия кораблей Русского
Императорского флота, пришедших в Бизерту в далеком для нас 1920 году. Вот этот
список:
Черноморский
белый фронт умирал. Умирал мучительно и страшно, словно тяжело больной
организм, когда-то мощный и слаженый. Один из самых сильных и надежных к началу
1920 года, он уже весной трещал по швам, сжимался словно шагреневая кожа,
агонизировал. Фронт был обречен. Это раньше всех понял Петр Николаевич
Врангель, барон, генерал-лейтенант, главнокомандующий вооруженными силами на
юге России.