Суэцкий канал Ты знаешь, какое коренное сходство женщины с военной службой? Не знаешь? Так я тебе скажу. Непредсказуемость. Я обеих их за это и люблю. Вчера вечером в кругу семьи смотрел передачу о Египте, о загадочных пирамидах. Утром должен был убыть во Владимир, в командировку, а вместо этого нахожусь в самолете ИЛ-18 и лечу в этот самый Египет. Под нами - Средиземное море, слева и справа - истребители сопровождения, а впереди - кто его знает что, примерно так говорит полковник Василий Бодров - начальник оперативно-разведывательного отдела штаба инженерных войск своему соседу, подполковнику из разведывательного управления.

В начале октября 1973 года шестьдесят офицеров Московского военного округа в шесть утра были подняты по тревоге, в восемь - уже были на военном аэродроме в Чкаловской, а в двадцать часов сидели в конференц-зале Советского посольства в Каире, на приеме у военного атташе. Генерал вводил офицеров в обстановку: «После войны 1967 года между Египтом и Израилем, в которой Египет потерпел сокрушительное поражение, сложилась взрывоопасная обстановка на Ближнем Востоке... Есть резолюция Совета Безопасности ООН об освобождении Израилем оккупированных арабских территорий, но она не выполняется, и вы прибыли с миссией ООН контролировать выполнение этой резолюции. Сейчас вас отвезут в гостиницу, там для вас организован ужин и отдых. Завтра к вам явится Главный представитель ООН в Египте и поставит конкретную задачу. Свободны. Полковнику Бодрову остаться». Бодров привык ничему не удивляться и поэтому спокойно продолжал сидеть, с интересом разглядывая картины, развешанные на стенах. Генерала он этого знал: служил под его началом. Он был командиром дивизии в Душанбе, а Бодров — командиром саперной роты. Не уважали генерала за самодурство. Когда все вышли, генерал подозвал Бодрова к себе и сказал: «Вы сейчас отправитесь к главному военному советнику Вооруженных сил АРЕ, в Генеральный штаб, там для вас приготовлено особое задание. Наш сотрудник проводит вас к машине».

Не узнал генерал бывшего подчиненного, ну и ладно, навязываться не будем.

Езда по городу Каиру - это гонки без правил. Все едут на любой свет светофора, пытаясь друг друга обогнать, при этом неистово сигналят, но водители не нервничают, а с удивительной ловкостью и уважением к другим крутят «баранку» и умудряются без аварии проезжать туда, куда надо. Пешеходы переходят улицу там, где хотят, поэтому в несущемся потоке машин торчат фигуры людей, спокойно пробирающихся в нужную сторону.

На что всегда невозмутимый Бодров и то пару раз охнул на крутом обгоне. И когда приехали к зданию Генерального штаба, он с облегчением покинул машину.

Да, здание мощное: бетон, стекло, вокруг на полкилометра все снесено под метелочку. Такого даже у родной Советской Армии нет.

В этом заведении Бодров пробыл недолго. Его уже ждал советник командующего Третьей египетской армии (ЗА) генерал Трофимов, с которым познакомил Главный и объявил: «Серьезно заболел советник начальника инженерных войск ЗА, времени на раскачку нет, поэтому вам предлагаю его место».

С «девяткой» (9 управление Генштаба, отвечавшее за посылку советских офицеров за границу. – Авт.) согласовано. Скоро предстоит форсирование Суэцкого канала. Начальник инженерных войск армии неплохой специалист, но слаб характером, и его надо поддержать, не дать опустить руки в боевой обстановке. Если согласен, то - вперед. Бодров относился ко всему философски: что ни делается - все к лучшему, и согласился. Снова езда по сумасбродным улицам Каира, но вот машина выскочила на прямую трассу Каир - Исмаилия и понеслась в сторону Суэцкого канала. Генерал Трофимов сидел на заднем сиденье рядом с Бодровым и объяснял, что к чему: «Когда начнется форсирование, не знает никто, но то, что скоро, - это точно. На канал пойдут три армии. Наша - в центре. Израильтяне на том берегу устроили вдоль канала насыпь высотой восемь метров, шириной - двадцать. В насыпи углубили бетонку так, что только башни танков видно.

Танки все время двигаются и крутят стволами, а в самой насыпи, через каждые сто метров, - огневые точки с железобетонными стенами до метра толщиной. Откосы насыпи заминированы. За насыпью - хорошо организованная пятнадцатикилометровая полоса с системой траншей, окопов для артиллерии и танков. А дальше - оперативный простор. Ваша задача - дать вовремя мосты. В нашем понтонном полку - два парка ПМП, вполне хватает на два моста, и, надо сказать, понтонеры работают здорово, сам видел их на тренировках на Ниле. Дело в том, что офицеры прошли крепкую подготовку в Одессе. Египтянин, полковник Яхья, грамотный офицер, академию имени Куйбышева окончил, хорошо говорит по-русски, но какой-то как в воду опущенный, все время подбадривать надо. Сами разберитесь. Вникайте быстро, отдыхать некогда».

Приехали. Это местечко называется Загазиг. Ворота откатились, машина въехала во двор и остановилась у подъезда особняка. Из дверей выскочил офицер, принял у генерала толстый портфель. К Бодрову тоже подошел лейтенант, представился, что он переводчик инженерного отдела и первым протянул руку. Бодров сначала руки не подал и сказал с улыбкой: «Женщине и начальникам первыми руку не подают. Ведите к полковнику Яхья». И потом подал ему руку.

Зашли в особняк, поднялись на второй этаж, лейтенант открыл дверь, и Бодров увидел за просторным столом разгневанного полковника и сбоку стоявшего по струнке офицера. Вдруг полковник наотмашь ударил офицера в лицо. Тот отлетел к стене, но тут же вытянулся и замер. Полковник небрежно махнул ему, мол, пошел вон, и, сменив гнев на улыбку, вышел из-за стола навстречу Бодрову. Вот тебе и «в воду опущенный», подумал Бодров и через силу тоже улыбнулся. Оказывается, мордобой в Египетской армии - естественные взаимоотношения между начальником и подчиненным, как впоследствии в этом убедился Бодров.

Чем глубже вникал Бодров в дело, тем больше возникало вопросов, на которые не мог ответить Яхья. Как выйти на намеченные створы мостов? Как обозначить пути выхода к мостам для войск? За кем конкретно выходят понтонеры к урезу воды? Почему нет графика переправы, нет схемы организации наводки моста? Бодров, прихватив с собой заместителя полковника Яхья, поехал в понтонный полк. Там его встретил советник командира полка Маслов. Офицер на все вопросы отвечал уверенно, со знанием дела. Уже на пути к машине Маслов вдруг сказал Бодрову: «Меня беспокоит проход в насыпи в створе моста. Яхья сказал, что это не моя забота, это сделают саперы, а когда и как они это сделают, никто не знает».

«Правильно, Маслов, проход в песчаной насыпи - дело серьезное. Будем решать, и немедленно», - прощаясь, сказал Бодров и пожелал «ни пуха».

Приехал в штаб, узнал, что Яхья отдыхает. Будить не стал, а нашел генерала Трофимова, доложил ему о своих делах, попросил добыть две пожарные машины и объяснил: «Вслед за передовым отрядом понтонеры выходят к урезу воды, из двух звеньев делают паром, грузят пожарные машины, тянут на ту сторону, и струей воды промывается в насыпи проход. Ни техника, ни подрыв не обеспечат такую скорость и надежность. За это время собирается лента моста и вводится в створ.

Трофимов идею понял, и в 23 часа машины были в понтонном полку. В полночь прошел сигнал о полной боевой готовности, время «Ч» - в 4.00.

Это было 6 октября 1973 года. Ровно в 4 часа на насыпь по всей ее длине обрушился шквал огня из тысячи орудий. Три армии на фронте от Порт-Саида до Суэца вышли на исходные рубежи для форсирования.

Два часа авиация, артиллерия и ракетные установки неистово молотили по насыпи и прилегающей к ней полосе обороны. Пыль поднялась до неба и закрыла солнце, расползлась на сотни километров, так, что видимость сократилась до пятидесяти метров, но войска удивительно точно выходили на свои маршруты и рубежи

Через два часа в воду Суэцкого канала вошла пехота и на надувных резиновых лодках с моторами «Москва» ринулась к противоположному берегу. Противник был ошеломлен и серьезного сопротивления не оказал.

Понтонеры вышли на свои створы точно и вовремя. Как и планировалось, сначала собрали паромы, погрузили пожарные машины, отбуксировали их катерами к противоположному берегу Там они приступили к промывке прохода в насыпи, а в это время пошла сборка моста вдоль берега. Через 35 минут Бодров доложил генералу Трофимову «Мосты наведены, проходы в насыпи готовы!»

По понтонным мостам двое суток непрерывным потоком шли воинские части, и к исходу 7 октября операция по разгрому израильской группировки на Суэцком канале была завершена. Это была блестящая победа.

Что делалось в Египетской армии!

Слезы радости, всеобщее ликование, восторг, праздник. Офицеры обнимались даже с солдатами. Всю ночь тысячи трассирующих пуль прорезали небо. Повсюду слышались выкрики «Иуда касура!» (что означает «Гибель евреям!»). Солдаты рвались вперед: «На Тель-Авив!» Такую армию уже ничто не остановит, тем более что у Израиля больше не было организованной обороны. Слишком израильтяне были уверены в неприступности Суэцкого канала. Министр обороны Израиля Моше Даян был в шоке.

Не менее растерян был и президент Египта Анвар Садат Он не ожидал такого успеха своей армии и в эйфории победы отказался от дальнейшего осуществления плана ведения войны. А по плану Генерального штаба необходимо было без промедления развивать наступление, одновременно наносить авиационные и ракетные удары по аэродромам, воинским частям, укреплениям на Голанских высотах и к исходу 10 октября восстановить утраченные территории в войне 1967 года, обеспечить построение своего государства народу Палестины. Удар по Голанским высотам был сигналом для наступления армиям Сирии и Ливана.

Анвар Садат сказал, что мы победили и дальше будем все решать мирным путем. И как ему ни объясняли, что такое решение смерти подобно, он и его окружение были непреклонны. Простояли войска неделю. Армия разлагалась на глазах. Командование армии бросило войска и убыло в Каир выяснять обстановку.

Моше Даян оправился от потрясения, привел свою армию в боевую готовность, поднял в воздух авиацию и обрушился шестью танковыми бригадами на не подготовленные к обороне египетские войска.

Положение усугублялось еще тем, что солдаты Египетской армии централизованно не обеспечивались питанием, им платили деньги, и они толпами бродили по населенным пунктам в поисках пищи, на позициях было полно ишаков и верблюдов, на которых приехали торговцы.

От боевого духа не осталось и следа. С каждым днем росло недовольство политикой президента, и при первой же бомбежке солдаты стали разбегаться кто куда.

Моше Даян приказал на танки передового отряда нанести опознавательные знаки Сирийской армии. Когда эти танки увидели египтяне, то радостно замахали руками, а в ответ получили огонь из танковых пушек и пулеметов в упор. Началась паника.

И вот миллионная, оснащенная новейшим вооружением армия, только что совершившая боевой подвиг, бежала, бросив технику и оружие.

Передовой командный пункт армии располагался на южной окраине Исмаилии. Полковник Бодров и полковник Яхья сидели в штабном автобусе и ждали команды. Они понимали, что надо убирать мосты, но распоряжения на это не поступало.

Бодров буквально висел на телефоне, пытаясь достать хоть кого-то из своих в Генеральном штабе, чтобы выяснить обстановку. Генерал Трофимов как вчера убыл с командующим армии в Каир, так и не вернулся.

Наконец у телефона на том конце появился адъютант Главного, который прокричал: «Уноси ноги оттуда. Садат всю вину за поражение свалил на нас и отказался от наших услуг. Все наши собираются в посольстве!»

Рядом ухнул снаряд, за ним еще и еще. Бодров крикнул переводчику: «За мной!» — и выскочил из автобуса. Яхья бежал рядом, и вдруг он упал. Бодров нагнулся к нему и увидел огромный осколок, торчавший из головы полковника. Переводчик отыскал служебную легковушку и отчаянно засигналил.

Бодров подбежал к машине, сам сел за руль и, лавируя между горящими машинами и разрывами снарядов, вырвался на бетонное шоссе, ведущее в Каир. По понтонным мостам уже шли израильские танки.

Через неделю полковник Бодров был дома и по телевизору наблюдал, как на 101-м километре от Каира идут мирные переговоры.

А офицеры Египетской армии не простили предательства Садату и расстреляли его на параде.

Джавара

Джавара. В этом слове есть что-то загадочное, романтичное. А в 1986 году это была крупнейшая душманская база. Разместилась она в ущелье, в двух километрах от границы с Пакистаном, в округе Хост.

С этой базы душманы вознамерились овладеть Хостом. Взятие его позволило бы отхватить крупный кусок от ДРА и объявить свое правительство в Афганистане. Этот городок, расположенный в обширной долине, был как кость в горле для исламских мятежных вождей. Хостинский гарнизон в составе 25-й ПД Афганской армии и погранбригады жил в круговой обороне. Командовал дивизией генерал-майор Асеф. Это был талантливый комдив, царь и бог района. Душманы боялись его и уважали. Он хорошо ладил с местным населением и местной властью, организовал полк самообороны, который вместе с дивизией выступал на защиту в случае нападения.

В Министерстве обороны ДРА было принято решение разгромить базу Джавара. Генерал армии Варенников одобрил это решение. Был разработан план совместной операции.

Группа управления боевыми действиями прилетела в Хост в последних числах марта, в ее составе был и я. Немедленно я заказал аэрофотосъемку горной местности района боевых действий от Хоста до границы с Пакистаном. Меня интересовали пути подхода к базе Джавара.

Комдив Асеф, знающий район как свои пять пальцев, уверял меня, что проезжей дороги на Джавару нет, только пешие и вьючные тропы. По ущелью Лезикалай есть дорога, но она на восьмом километре кончается, ущелье сужается, и дальше десять километров до базы ведет ишачья тропа.

В академии я увлекался дешифрированием, и это мне пригодилось. Получив аэрофотосъемку местности, я изучил с лупой, каждый сантиметр и пришел к выводу, что дорога на Джавару есть!

Афганскую группировку войск возглавил заместитель министра обороны генерал-лейтенант Азими. В его плане предусматривалась высадка бригады коммандос на господствующую высоту Даригар в трех километрах от базы. Эта вершина возвышается на 3600 метров и видна отовсюду. Советники были против этой высадки, так как квалификация афганских вертолетчиков не давала уверенности в успехе. Но Азими настоял на своем.

Бригада коммандос — это элитное подразделение Афганской армии, которое проявило себя в боях очень хорошо. Солдаты громадного роста, отлично обученные нашими инструкторами ведению боя, самбо и стрельбе. Отбор солдат производился по кровной мести, то есть у каждого кого-то из родни убили душманы.

Десанту было отведено центральное место. После двухчасовой огневой подготовки подразделения идут каждое в своем направлении и занимают господствующие высоты, через них идут другие и так — до самой базы. Коммандос высаживаются на самой высокой горе Даригар, оттуда — подавляют огневые точки душманов и на себя принимают наступающих. Эту гору видно невооруженным глазом издалека.

Начало операции

Со стен крепости Матун мы наблюдали артиллерийскую огневую подготовку, действие авиации и вертолетный десант. Шесть вертолетов Ми-8 унесли десант, и когда вертолеты благополучно вернулись, наш КП переместился в населенный пункт Тани в двенадцати километрах восточнее Хоста.

Вот тут и началось непонятное. Связь с десантом была нормальная. Войска двинулись по горам, преодолевая яростное сопротивление душманов. И вдруг с горы Даригар, на которую по плану высажен десант, был открыт такой интенсивный огонь по нашим, что войска остановились. А командир коммандос докладывает, что перестрелка от них еще далеко, и они огонь не ведут.

Это было в три часа ночи. Дали по подступам горы Даригар световой снаряд. «Видите?», — спрашиваем у коммандос. — «Да, видим, пятнадцать километров от нас», — отвечают. Дали плюс пять километров световой снаряд, уже за горой Даригар. «Видите?» — «Да, видим, в 10 километрах от нас». Батюшки, это значит, что коммандос оказались на пакистанской территории, за базой Джавара!

Им сказали. Командир коммандос спокойно ответил: «Понял, буду уходить». Через час он доложил, что окружен и ведет бой.

Из Пакистана

Бригада коммандос сражалась трое суток. Из 80 бойцов пробились только 17 человек. Командир и замполит погибли. Коммандос пришли в Тани и плакали от обиды и злости. Хотели видеть Азими, но заместитель министра обороны генерал-лейтенант Азими, когда узнал о неудаче десанта, просто сел в самолет и улетел в Кабул по «важным» делам. Из Кабула он дал распоряжение об аресте командира полка вертолетчиков, но тот скрылся в неизвестном направлении. Вертолетчики, которые высаживали десант, отвечали, что действовали по указанию командира.

Что произошло, толком никто не знает. В светлое время суток «промахнуть» мимо самой высокой горы на десять километров и высадить коммандос в Пакистане — надо суметь так ошибиться.

НЕТ ХУДА БЕЗ ДОБРА

Коммандос оттянули на себя значительные силы защитников Джавары. По вершине Даригар били из всего, из чего только можно было, но душманы там серьезно закрепились и держали под точным огнем большое пространство. Многочисленные атаки на эту гору были безуспешными. Начиналась огневая подготовка — душманы прятались в пещеры, заканчивалась — они занимали боевые позиции и отражали атаки.

Подполковник Михаил Караев, советник командира пехотного полка 25-й пехотной дивизии (геройски погиб через полгода в бою), ночью, без шума, вывел свой полк на высоту и с рассветом, без огневой подготовки, атаковал врага. Душманы этого не ждали и дрогнули. Вершина была захвачена в считанные минуты. На третий день база была взята.

Найденная дорога

И дорога нашлась! Я по ней пришел в Джавару. После узких проходов горных дорог перед нами предстало широкое, до 150 метров, ущелье с ровным укатанным дном протяженностью до двух километров. В скалах, обращенных в сторону Пакистана, были вырублены пещеры до десяти метров глубиной, четырех метров шириной, трех метров высотой. Стены обложены кирпичом. Входы закрыты мощными железными воротами, расписанными яркими красками.

Посчитали, оказалось — 41 пещера. Все электрифицированы. За изгородью — мечеть с красивым кирпичным входом, госпиталь с новым медицинским оборудованием американского производства. Даже прибор УЗИ стал пополнением Хостинского госпиталя. Никелированная фурнитура, кровати с меняющимся наклоном ложа. Здесь же — библиотека с книгами на английском языке и фарси. Хлебопекарня и у входа — гора свежих лепешек. Складские помещения с металлическими стеллажами, на которых аккуратно разложены ящики с оружием и боеприпасами. Дальше — помещения для мин. Каких только здесь не было: противотанковые, противопехотные, противотранспортные, итальянского, французского, голландского, немецкого производства. Взрывчатка различного образца и различные детонаторы к ней — тоже в отдельных хранилищах. В самом дальнем участке базы — боксы для техники с ямами для ремонта. В одном из них стоял танк Т-34: обслужен, заправлен, с новенькими аккумуляторами. Завелся с ходу и выехал из бокса. Наверху, над скалами, стоял красивый дом с надписью: «Отель». Обставлен он был мягкой мебелью, полы устланы коврами. Сколько авиация наша работала, а дом и пещеры целехоньки.

Вот здесь-то и открылась загадка, почему генерал Асеф «не знал» о существовании дороги. Он хотел все содержимое базы оставить для своей дивизии. Только первые подразделения вошли в Джавару, как впереди появились машины 20-й ПД — и пошел грабеж. Машины прибывали, моментально загружались с верхом различным имуществом, Двухметровую кирпичную стену разобрали, и Асеф знал свое дело. Солдаты Афганской армии волокли на себе, кто что может. Мой переводчик, Алеша Петров, тут же купил у афганского солдата за 100 афгани старинную книгу на фарси.

Подрыв

Мне было приказано организовать уничтожение базы. Времени отводилось 4 часа. Мы распределились: часть пещер готовят к подрыву саперы 45-го полка 40-й армии, часть пещер и построек — афганские саперы.

Я понимал, что за отведенное время уничтожить пещеры невозможно. Над ними — 30 метров горной породы. Если бы в потолке сделать шурфы метра на два да забить взрывчаткой, вот тогда бы был обвал, но времени на это не было, так как войскам уже назначено отходить.

В каждую пещеру мы поместили около двухсот противотанковых мин. Связали электропроводную сеть. В эти пещеры положили заряд, хоть в десять раз больше, — толку не будет, сила взрыва пойдет по пути наименьшего сопротивления, и пещеры выстрелят словно пушки.

И вот настал момент. Пещеры, как 12-метрового калибра пушки, выплевывали все содержимое. Когда улеглась пыль, все пространство ущелья было завалено комьями земли, кирпичным боем и камнями. А пещеры стали чистыми, под метелочку, и еще вместительнее, только входы чуть обрушились сверху, да ворота, скомканные в груду рваного железа, валялись у подножия противоположных скал.

Улетели все любопытные, уехали последние груженые машины, а мы остались минировать базу. Работа трудоемкая, времени оставалось мало. До темноты надо уходить. В 17.00 дана команда уходить войскам в направлении Тани. А я знаю, что такое отход войск. Только тронешься с места, как душманы тут же садятся «на хвост» и «геройски» идут по следу, как шакалы. Кто зазевался или отстал, попадет в беду.

И вот со стороны пакистанской границы послышалась стрельба, она нарастала и становилась более отчетливой. Я увидел, как с той стороны спускаются солдаты и энергично мимо нас уходят дальше. Надо уходить. Я дал команду по радио. Афганские саперы бросили работу на том, что успели сделать, и живо заняли свои места на броне. Саперы 45-го инженерно-саперного полка СА ответили: «Сейчас». Это «сейчас» длилось минут пятнадцать. Я снова потребовал от командира немедленно бросать работу и уходить, а тот опять: «Сейчас». Тогда я сказал ему: «Ты можешь оставаться хоть на час, а солдат немедленно отправляй в колонну, душманы рядом, мы уходим». Наверное, мои слова дошли, так как саперы показались из-за поворота.

Проверили, все ли на месте, и вперед! Я сел на броню трофейного танка, так на нем и вернулся в Тани, на КП, и доложил генералу армии Варенникову о завершении задачи.

Генерал Виктор Куценко

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"