Когда-то первый секретарь МГК Борис Ельцин, выступая перед москвичами, заговорил о том, что настала-де пора решать вопрос с «лимитой». Из зала пришла записка: «А ты сам-то кто: москвич, что ли?..» Хоть я и не лимитчик и уже полтора десятка лет живу в Подмосковье и работаю в Москве, родной Алтай не забываю. Так что, наверное, прав был автор записки. Первые годы, находясь где-нибудь в командировке, если меня спрашивали: «Какая у вас там сейчас там погода?» – вспоминал, какие последние сводки слышал по Алтаю и говорил, например, что снег ещё не сошёл, по ночам – до минус шести, днём поменьше, а недавно прошёл дождь со снегом. «Как? В Москве дождь со снегом?! Конец апреля на дворе!..» «При чём тут Москва? Ты ж про Алтай спрашивал. А-а-а, ну да!.. Нет, извини, в Москве – теплынь».
Поэтому, находясь в Чечне, куда прилетел в очередную командировку, я постарался отыскать земляков с Алтая – узнать, с кем им тут дружится, как им тут служится, в «горячей точке». Ярославские ребята-омоновцы тут же разыскали и кликнули одного из них: «Коля, к тебе тут писатель-земляк в гости прилетел!». Подошёл среднего роста парень крепкого сложения с умными глазами и серьёзным выражением лица. Обнялись, поздоровались.
– Что, прямо с Алтая?.. Ну, что там у нас? А из каких мест сам будешь?
– Да нет! Сейчас из Москвы, а родом – да, оттуда: Сидоровка Романовского района – слышал? Ну – степной Алтай…
– А то!.. Там от вас Родино недалеко, Завьялово, Мамонтово, Благовещенка… Кто баранку крутит, тот всякую дорогу помнит, по которой хоть когда-то проезжал. А я-то накрутил на кардан – будь здоров!..
– Ну, расскажи про себя, что тебя сюда занесло, каким ветром и откуда. Раз я – корреспондент, я ж тебя как-то пытать должен: работа такая. Уж не обижайся.
– Прапорщик милиции Заринского РОВД милиционер-водитель отдельной коммунальной службы Токлин Николай Семёнович. Командировка у меня эта уже четвёртая. Первая была в 2001 году. Стояли тогда в чеченском посёлке Шали, в поселковом отделе милиции деревни Белгатой. Несли службу там три месяца. Вторая командировка – с октября 2002 года, в Грозном – уже на полгода. Задачу нам поставили – охрана ПВД (пункта временной дислокации) и блокпоста. Стояли в центре Грозного, производили досмотр автотранспорта, проверку документов у граждан, у подозрительных досматривали сумки, другую поклажу. В 2003 году – опять Шали, опять на полгода. Сейчас дислоцируемся в н.п.Ханкала, здесь я в привычном качестве водителя. Служба идёт нормально, машины почти все новые, исправные, у меня КамАЗ новенький – вон стоит, видишь?..
В МВД я с 1993 года, водителем. На гражданке тоже шоферил – сначала на ЛиАЗе, потом на ПАЗике. Жена работает в детской поликлинике, дочь в тресте работает, сын учится в училище: 20 и 17 лет соответственно детям.
– Коля, а они не против были твоих командировок? Всё-таки знают, что ты не на курорт отправляешься – хоть и «на юга», что тут если и стреляют, то не обязательно в тире, и, как правило, не холостыми, если фугас закладывают – то не для учебно-тренировочных целей.
– Ну как… С одной стороны – разлука, тем более действительно тут и стреляют, и фугасы закладывают, но заработки у нас, в Заринске, такие, что прожить на них трудновато. К тому же, я считаю, для мужика опасная обстановка – нормальная обстановка. Я и по характеру не из тех, кто любит на печке лежать или всё свободное время проводить перед телевизором.
– Уважаю. А какую из твоих командировок можно считать самой непростой?
– Грозненскую. Она была наиболее опасной. В городе тогда ситуация была очень неспокойной. Не знаешь, откуда могут выстрелить. Вот наш блок-пост, а кругом развалины, разрушенные дома – идеальные условия, чтобы дать по нам очередь и незаметно смыться. Были и обстрелы блок-поста из автоматического оружия, и снайпера били, и из подствольников «мочили» – гранаты ВОГ-25 очень сильное оружие: разброс убойных осколков до 50 метров. Напряжённая ситуация постоянно. Мы ведь и жили там, на блок-посту…
– Неужели в Шали, где горы рядом, было легче?
– В самом Шали обстрелов не было, а когда выезжали в горные районы – Ведено, Итум-Кале – случались. Но редко. Говорят, в этих районах боевики, спустившись с гор, отдыхают, поэтому им невыгодно привлекать к себе внимание организацией терактов: лучше создать видимость, что тут всё спокойно, тут проживает один «мирняк». А в Грозном и чаще случались обстрелы, и они были опаснее – ввиду тех причин, о которых я рассказал. Тут и фугасы нередко ставили. Некоторые фугасы удавалось вовремя обнаружить и снять, на других машины подрывались. Меня Бог миловал. Хотя был случай, когда обстреляли из подствольников и тут же по нам ударил снайпер. Мы по приказу командира моментально заняли оборону и дали ответный огонь из всех стволов. Стреляли по нам из разрушенной пятиэтажки. По ней и ударили.
– А в эту командировку подобных случаев не было?
– Пока не было.
– А эта командировка последняя или ты по окончании её намерен приехать в Чечню ещё? Не устал от такой жизни? Наверное, и тоска по родному дому, по жене и детям порой не даёт покоя.
– Нет, точно не последняя. Тоска тоской, но ты знаешь, как-то уже прикипел и к боевому братству, и к той работе, что мы здесь выполняем, и к определённому риску и напряжению, и к военной дисциплине. Уже какой-то свой стиль жизни выработался.
– Спрошу тебя как шофёра с большим опытом службы в «горячей точке»: насколько безопаснее сделалась работа водителя в Чечне со времени твоей первой командировки? Я видел у входа в ваш гаражный комплекс сварной православный крест, у подножия которого лежит руль, гаубичный снаряд, каска – и надпись на кресте: «Пацанам АТХ-2, однажды не вернувшимся из рейса».
– От Белгатоя до Шали расстояние невелико. Но там вдоль дороги сплошь «зелёнка» – идеальная местность для обстрелов, закладки фугасов на дороге. Встречаются и разрушенные здания – то же самое: «чудесные» места для засады. Был случай, когда бурятский ОМОН возвращался из Шали к себе на базу, и их «Урал» подорвался на фугасе. Были раненные – в том числе и тяжёлые, один парень скончался уже в госпитале.
– На шоферах большая ответственность за жизнь друзей: он должен довезти людей живыми, и сам не пострадать. Я полагаю, что за время командировок у тебя, помимо профессиональных навыков, выработалось специфическое чутьё на опасность, составлен какой-то вероятностный перечень примет потенциально опасных мест на трассах и способов избежать трагедии. Или я ошибаюсь? Я когда-то серьёзно занимался альпинизмом и знаю, что «шестое чувство» на рискованных восхождениях просто необходимо: нет его – ты не состоялся как «профи»…
– Справедливо, согласен. «Шестое чувство» здесь обострено довольно сильно. Чутьё чутьём – этого не отнимешь, а вот где может подстерегать опасность – это мы уже, как правило, знаем из практики: обычно это колодцы, рвы неподалёку от трассы, трубы для стока воды под трассой, естественные выбоины… Одна из шоферских заповедей – держать максимальную скорость, лучше всего не менее 80 км/час, чтоб уж коль наехал на фугас – успеть пролететь над ним – и тогда он рванёт позади. Не жаться к краю, а ехать посерёдке. «Чехи» даже учли такую мелочь: довольно точно рассчитали примерное расстояние для закладки фугаса, когда шофёр бросает взгляд на дорожный знак и на какие-то доли секунды забывает об опасности, – а тут и «подарок» ему уготован: лужа после дождя, а на дне лужи – мина… Делимся опытом с молодыми шоферами, они парни понятливые: знают, куда приехали служить и что их тут может ожидать, поэтому внимают советам.
– Ну что ж, дорогой Николай Семёнович, желаю тебе от души, чтоб супруга твоя и дети дождались тебя в Заринске (бывшем Сорокино) живым и здоровым, чтоб фугасы на чеченских дорогах больше никогда не ставили и чтоб исчезла необходимость в твоих командировках в «горячие точки», чтоб за рулём ты напевал не «Путь-дорожка фронтовая…», а что-нибудь, вроде: «Есть по Чуйскому тракту дорога…»
– Ладно, прорвёмся!.. Здесь главное – держать себя в узде, водку не пить, быть всегда начеку. Если нашу с тобой беседу напечатают, то – привет жене и детям, друзьям, оставшимся на Алтае. Я их помню, люблю и жду встречи.
II
Игорь Кузьмич Воробьёв сам разыскал меня уже вечером – днём выезжал по заданию командира «кое-куда».
– Ну-ка, ну-ка!.. Говорят, земляк в Ханкалу приехал! Пошли-ка ко мне, а то видишь – дождь накрапывает. Та-ак, эта койка твоя, заночуешь тут, у меня. Палыч уехал в Моздок – два дня его не будет. Вспарывай сухпаёк, открывай тушёнку. Щас я пошарю – посмотрю, что можно «в глаза закапать»… Прости, только вернулся из поездки: как говорится, работа такая. Хлеб ребята из столовки принесли, макароны по-флотски – молодцы, едрёна шишка, чаёк сейчас поставим. Ну, всё у нас есть. А-атлично!.. Распускай шнурки, снимай боты, будь как дома.
… Ну, что про себя? Простой милиционер-водитель АБПВСМ при ГУВД Алтайского края города Барнаула. Подпольная кличка здесь – «Кузьмич с дальнего кордона». В чеченской командировке впервые. Как истечёт четыре месяца – домой. По распределению попал в отдел связи, обслуживаю связь на автомобиле Газ-66. Пришлось переквалифицироваться из чистых шоферов в водителя-связиста. Для здешней обстановки это нормально: каждый должен быть готов подменить товарища.
– Кузьмич, а раньше тебе связистом быть не приходилось?
– Если не считать знакомства с милицейской рацией, то – нет. Все премудрости осваивал уже здесь. Сейчас свободно работаю на компьютере, своё дело тоже знаю вроде неплохо, несу дежурство на радиопосту, сопровождаю колонны боевых машин в качестве связиста. Начался вывод войск с территории Чечни – работы много. В других местах дислокации меняются отряды: одни отбывают домой, им на замену приезжают другие: это Грозный, Алхан-Кала, Ведено. Скоро приедет наш барнаульский отряд, я их буду сопровождать до места постоянной дислокации. Это Гудер, как мы его называем, – Гудермес.
– Игорь, а как ты сюда попал: приказ начальства и – «есть, так точно, будет сделано!» – или по собственному желанию?
– Да нет! Конечно же, по собственному желанию. УВД края отобрало семь человек; я сперва находился в резерве, но по прохождению медкомиссии двоих забраковали, и я попал в число тех, кто едет.
– Коль ты первый раз в такой командировке, то как прошло «притирание» друг к другу людей из разных регионов страны? В обстановке, чреватой опасностями, всегда важно, чтоб работала Команда, а не сброд случайный людей, где каждый – со своими амбициями. Один – новичок, другой – «шибко опытный», третий – «плавали, знаем!»…
– Да ничего подобного! Все мы – люди, не вчера надевшие милицейские погоны. Во-вторых, есть жёсткая дисциплина и никакой расхлябанности; в-третьих – понимание каждого своей задачи и понимание, что от слаженности действий зависит и выполнение поставленной боевой задачи, и наша собственная безопасность. Так что никакого «притирания» по существу не было. Знакомство и распределение обязанностей – всё! Это приятно. Одна семья, и никаких там – «Я офицер, а ты сержант». Едим одни и те же сухпаи, хлебаем из одного котелка, одним одеялом укрываемся, образно говоря.
– Кузьмич, по официальным сообщениям, контртеррористическая операция в Чечне уже закончилась, наступил период мирного строительства в республике. Ты на своей шкуре наверняка прочувствовал это.
– Ну, про «периоды» пусть говорят большие политики, это сфера их компетенции. Но ты, я слышал, помотался маленько по Чечне и наверняка видел, как каждое утро на въездах в населённые пункты взводы инженерной разведки при поддержке БТРа проходят определённые участки с миноискателями – по 12-15 километров ежедневно. Пешочком, в напряжённом состоянии: вдруг сейчас зазвенит в наушниках! Эти ребятки настолько выучили каждую ямку, каждый камушек на своём отрезке, что брось окурок – и они точно скажут: «Вчера утром этого окурка здесь не было!» Позавчера они сняли один фугас. А вчера одну из наших колонн обстреляли. Так что без нас «период мирного строительства» маленько бы отодвинулся во времени – это точно.
– Дом-то твой где, в Барнауле?
– Нет, семья живёт в Калманке, это неподалёку, в военном городке. Если есть возможность – передай привет жене и детям. Жена – Наталья Павловна, дети – Женя, Света, Паша и любимая дочь Оксана, «поскрёбышек». Они ждут меня, и я тоже жду с ними встречи. И надеюсь, что эта встреча ничем не будет омрачена. Хочу поблагодарить и подполковника милиции Филина Владимира Ильича, который заботится о моей семье, пока я нахожусь в командировке, и весь личный состав нашего батальона: эти парни звонят, интересуются – чем могли быть полезны, какая нужна помощь семье и так далее. Спасибо им за надёжный дружеский локоть, за преданность боевой дружбе. Не ценить такое – грех великий…
Вячеслав Морозов
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
