Князь Александр Васильевич Суворов отличался чрезвычайною добротою. Он всегда подавал просящему и, не имея при себе никогда денег, часто занимал у присутствующих, но всегда это помнил и отдавал свой долг с благодарностью. Один раз летом ему вместе с другими гостями случилось обедать на даче у одной почтенной и добродетельной дамы. Во время стола вошел в залу нищий, которому было с лишком девяносто лет. Он обыкновенно в этот час приходил к хозяйке за подаянием. Увидя гостей, старик перепугался и хотел уйти, но Суворов вскочил со своего места, бросился за ним, воротил его в залу, посадил за стол и стал угощать его как гостя. Заняв червонец у одного из сидящих за обедом, он тут же предложил в пользу этого почти столетнего старика складчину. Русские щедры, деньги так со всех сторон и посыпались. Суворов, видя это, спросил: «Кто теперь счастливее: он ли, кому отдадут эти деньги, или мы все, которых Бог привел подкрепить его болезненную старость?»
В другой раз случилось, что здоровый и, вероятно, ленивый мужик просил у него милостыни. Суворов позвал своего слугу, велел принести топор и, отдавая его нищему, сказал: «На, брат, руби дрова – и с голоду не умрешь».
***
Один из офицеров, служивших под начальством фельдмаршала Князя Суворова, хотя и честный, и достойный, но нажил себе много врагов по своей собственной вине. Александр Васильевич позвал его к себе и выражал сожаление, что он имеет одного главного и сильнейшего злодея, который ему вредит больше всех. Офицер начал спрашивать: «Уж не такой ли Н.Н.?» «Нет», – сказал Суворов. «Не граф ли Б.?» «Нет», – опять отвечал он. Наконец фельдмаршал с осторожностью, чтобы никто не подслушал, запер дверь на ключ, нагнулся ближе к офицеру и сказал ему шепотом: «Высунь язык – вот твой враг!»
***
Князь Багратион за столом у Суворова, который был тогда уже генералиссимусом, рассказывал, что один старый заслуженный солдат, редкого поведения, служивший в полку Князя Суворова-Италийского, принес ему пять червонцев со словами: «Эти деньги достались мне при разделе добычи с моими товарищами во время последнего похода. Моему отцу и матери, живущим в Нижегородской губернии, теперь слишком девяносто лет, это их достояние; сделайте милость, ваше сиятельство, прикажите отправить эти деньги к ним вместе с этой запиской», что и было тотчас исполнено. Суворов пришел в совершенный восторг от поступка солдата, приказал его к себе позвать, расцеловал его и сказал: «Спасибо тебе, христианин, что ты помнишь заповедь Божию: Чти отца твоего и матерь твою».
Разговаривая с солдатом, и узнав, что он был вместе с ним во всех турецких и польских походах, Суворов захлопал в ладоши и воскликнул: «Давай мне за него дюжину рекрут – нет мало! – и сотни не возьму… Поздравляю тебя унтером». «Благодарю, ваше сиятельство, – отвечал солдат. – Я не грамотный, служил рядовым – прикажите мне и умереть в рядах». Суворов, обратясь ко всем присутствующим, сказал с восхищением: «Где это услышишь?»
***
Всем известно, какой был чудак Александр Васильевич: даже и в армии, на походе, у него такие были выходки, что представить себе их невозможно, а поверить еще труднее. Например, он являлся перед солдатами в куртке или в отцовской заслуженной, изорванной шинели, и был всегда вполне доволен, если его никто не узнавал. Часто спал он вповалку солдатами и, проснувшись первый – кричал петухом, и этим поднимал всех на ноги. Раз бежал он в куртке между рядами солдат и услышал, что его кто-то нагоняет – это был сержант, присланный от генерала Дерфельда к главнокомандующему с бумагами. «Эй, старик! – кричал сержант. – Постой! Скажи, где стоит Суворов?» «Черт его знает», – отвечал Суворов. «У меня от генерала к нему бумаги есть», – воскликнул сержант. «Не отдавай, не отдавай: он теперь или мертвецки пьян, или горланит петухом», – сказал с ужимками Суворов. При этих словах посланный, замахнувшись на него кулаком, крикнул: «Моли ты Бога, старичишка, за свою старость… Не хочу только руки марать… Как смеешь ты ругать отца и благодетеля?» Суворов – давай Бог ноги. Через час он сидел у себя дома – когда к нему вводят сержанта, который его тотчас узнал и, в страшном волнении, хотел броситься ему в ноги. Фельдмаршал его обнял и сказал: «Спасибо, брат, ты доказал на деле твою ко мне любовь – и хотел поколотить меня за меня», и тут же из своих рук попотчевал его рюмкой водки.
* Впервые опубликованы в журнале "Семейные вечера" в феврале 1867 года.
***
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова была одна из замечательных женщин блестящего века Императрицы Екатерины II. Отдавая должную справедливость её уму, образованию, её искренней преданности Государыне, нельзя не пожалеть, что, со всем этим, в этой светлой личности были свои слабости и недостатки, которые бросали невольную тень на её неотъемлемые достоинства. Ослепляясь самолюбием, она любила говорить о себе собственно, часто того не замечая, сама себя превозносила и даже доказывала во всеуслышание, что более всех способствовала к восшествию на престол Государыни. Суворов как-то присутствовал при такого рода разговоре. Он слушал и молчал.
Дня три после этого, в Зимнем Дворце был выход по случаю какого-то высокоторжественного дня. Императрица принимала поздравления и давала целовать ручку. Княгиня Дашкова стояла по правую её сторону. Когда пришла очередь Суворова поздравить Императрицу, он, с обычными своими ужимками и прыжками, вместо Государыни подлетает к Дашковой и целует её руку. «Что с тобой, Александр Васильевич? – сказала Государыня. – Мою руку надо целовать». «Ах, нет! – вскричал Суворов. – Если бы не она, не была бы и ты нашей Матушкой! Она мне всё рассказала – как нам её не благодарить?»
Надо предположить, что княгиня поняла и запомнила этот урок
* Впервые опубликован в журнале "Семейные вечера" в мае 1866 года.
Мария Ростовская
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
