Вскоре после Пасхи 1113 года, девять веков назад, великим князем Киевским стал Владимир II (в крещении Василий) Всеволодович Мономах. Время жизни Мономаху выпало жестокое: две напасти неусыпно и кроваво терзали Русь, одна усиливая другую: орды иноплеменных и внутренние междоусобные нестроения.
Мономах совладал с обеими бедами – в результате загнал за дальние горы половцев и собрал Русь воедино.
Святой благоверный великий князь Владимир Мономах (1053-1125) бесценен для нас как первый собиратель Русских земель, как глубокий православный писатель, миротворец и реформатор, но главным образом как православный правитель, который подвёл русский народ к осознанию своего отечества как Святой Руси…
I. Мономах. За Русскую землю
Почётное родовое прозвище «Мономах» (единоборец) он получил от деда – отца матери, императора Византии Константина IX Мономаха. В крещении Владимир назван Василием; он правнук Владимира Крестителя, внук Ярослава Мудрого, сын Всеволода и греческой царевны Марии. Владимир-Василий Мономах – из когорты самых выдающихся правителей Руси.
Святой благоверный великий князь оставил нам урок победы над врагом внешним и внутренним. Его победы – это победы нравственного устроения мира над хаосом разложения. Мономах устранил внешних врагов и собрал воедино Русские земли.
Это дорогого стоит, бесценный опыт.
Кому-то покажется странным, но, несмотря на удалённость во времени, мы можем увидеть Мономаха живым, ясным нам человеком… Сообщения о Владимире Мономахе содержатся во множестве летописных сводов; чудом, или, как пишут, «случайно», до нас дошли и три его литературных произведения: «Поучение детям» (Завещание), содержащее интереснейшие сведения о его жизни, «Письмо убийце сына» – двоюродному брату Олегу Святославичу и «Молитва».
В.Н.Татищев передаёт из недошедшей до нас летописи портрет Мономаха: «Лицом был красив, очи велики, волосы рыжеваты и кудрявы, чело высокое, борода широкая, ростом не весьма велик, но крепкий телом и силён».
Отец его Всеволод, любимый сын Ярослава Мудрого, был полиглотом, знал пять языков. Б. Рыбаков полагает: «Можно думать, что иноземными были греческий, половецкий, латинский и английский».
Мономах, естественно, ценя свою жизнь как на охоте, так и в сражении ведал житейскую мудрость: «Хорошее дело – остерегаться самому, но Божие сбережение – лучше человеческого», свято веря в промысел Божий. Он вспоминал, уже «сидя на санях» («на санях» – готовясь в последний путь), как в молодости, «разъезжая по равнине, ловил своими руками коней диких», вспоминал и о превратностях охоты: «Два тура (мощные первобытные быки) метали меня рогами вместе с конём, олень меня бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал. Вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь за колено укусил, лютый зверь (раньше полагали – рысь, теперь думают – леопард) вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул, и Бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал, и руки и ноги свои повреждал – в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей...»
Как некогда набеги хазар сменились набегами печенегов, так на смену печенегам из Степи пришли половцы.
Первый набег половцев на Русь случился в 1068 году. Владимиру было 15. Удар хищной степной орды пришёлся на Переяславль, город, пограничный со Степью, в котором княжил его отец; Владимир с отцом и дядьями укрылись за высокими стенами Киева. Вокруг полыхали монастыри и сёла. Такое забыть нельзя.
Половецкие нападения станут системой. Силою оружия с ними в ту пору сладить было нельзя.
Мономах в «Поучении» вспоминает: «И миров заключил с половецкими князьями без одного двадцать, и при отце и без отца». Что значит – «миров заключил»?.. Мир покупался буквально – деньгами, драгоценными тканями, скотом. Поэтому Владимир и завершает свою фразу «и раздаривал много скота и много одежды своей». Так решался вопрос выживания.
Половцам нельзя было верить, они с лёгкостью нарушали слово. Договорившись с одним ханом, приходил другой.
Мономах поднялся в боевое седло в 13 лет, по нынешним меркам несмышлёным подростком, и провёл в походах шесть десятков лет. Он говорит: «А всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших». Беспечных времён у него почти и не было. За 60 лет – 83 памятных похода (значит, вёлся учёт, велась своя летопись), каждый год один-два больших похода, не считая мелких схваток – нескончаемая вереница сражений.
Две напасти кроваво терзали Русь, одна усиливая другую: хищные степняки и междоусобные нестроения.
Летописец Нестор, современник Мономаха, говорит о причине бедствий (в переводе Карамзина): «Небо правосудно! Оно наказывает россиян за их беззакония. Мы именуемся христианами, а живём как язычники; храмы пусты, а на игрищах толпятся люди; в храмах безмолвие, а в домах трубы, гусли и скоморохи…» Вот главная причина! Общественное легкомыслие порождает несчастья. Подобное будет и через тысячу лет.
В «Поучении» Мономаха сконцентрирован военный опыт всей его жизни. «На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами наряживайте и ночью, расставив стражу со всех сторон, около воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по лености, внезапно ведь человек погибает».
Русь словно бы сама выбрала Мономаха себе в князья; не спеша подобрала его себе в вожди из множества других князей для свершения великого русского дела…
Он прожил более тридцати лет в Переяславле Русском (ныне город заслуженно с приставкой «Хмельницкий»), в княжестве на границе со Степью. Переяславль при набеге первым принимал удар кочевников.
Внешний враг, что неудивительно, в свой час объединится с врагом внутренним и станет активной силой в междоусобных войнах. Остриё удара вновь направится волею судьбы на Мономаха.
Конфликт состоял в том, что когда в 1078 году его отец Всеволод Ярославич укрепился как старший в роду на княжеском столе в Киеве, то, став хозяином Русской земли, посчитал, что и его сыновья Мономах и Ростислав стали старшими среди внуков Ярослава Мудрого. Для целей стратегической безопасности это было верно. Поэтому он и велел Мономаху править в Чернигове (княжество второе по значению), а младшему Ростиславу – в Переяславле. Таким образом, из-за неупорядоченности принципа наследования сыновья покойного Святослава Роман, Давыд и Олег оказались князьями-изгоями, без удела, на который они претендовали.
На протяжении десятков лет соперником Мономаха был Олег Святославич – двоюродный брат, ровесник, крёстный отец его старших детей. Олег был отважен и предприимчив. Но при этом непомерно горд. В «Слове о полку Игореве» он вспоминается как Гориславич. Олег несколько раз приводил на Русь орды, которые грабили и выжигали русские города, монастыри и сёла. Борьба с Мономахом за Чернигов, который Олег почитал своим (его отец владел Черниговом), длилась много лет. И однажды это увенчалось успехом.
В 1093 году скончался Всеволод Ярославич и великим князем по лествичному праву (по старшинству в роду) стал Святополк Изяславич – двоюродный брат Мономаха, сын покойного дяди – Изяслава Ярославича. В том же 1093 году дружины Святополка, Мономаха и Ростислава понесли громадный урон от сражения с половцами, Русь захлебнулась в крови и дыму пожаров. Погиб тогда и Ростислав.
Олег Святославич воспользовался ситуацией и, набрав к следующему лету орду, привёл половцев к Чернигову, обещая богатую добычу.
Эпическая картина!
Мономах решил оставить Чернигов. Было это на святого Бориса (24 июля). «Пожалел я христианских душ, - говорит Мономах, - и сёл горящих, и монастырей… И отдал брату отца его стол, а сам пошёл на стол отца своего в Переяславль...» Дружина Мономаха была уже совсем малочисленна, вместе с женщинами и детьми из ворот Чернигова вышло не более ста человек. Они двигались сквозь взгляды многих сотен половцев, мимо их шатров. Мономах говорит: «И облизывались на нас половцы точно волки, стоя у перевоза и на горах. Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля». И заключает горестно: «И сидел я в Переяславле три лета и три зимы с дружиною своею, и много бед приняли мы от войны и голода…»
Но и силу он накапливал. Потом начались победы.
В былинном образе Тугарина Змеевича, обобщённом образе заклятого врага Святой Руси, мы без труда угадываем грозную фигуру половецкого хана Тугоркана, побитого Мономахом у стен Переяславля в 1096-м...
Мономах как сильный и влиятельный человек, желая пресечь междоусобные войны, несколько раз, ещё и не будучи великим князем, инициировал княжеские съезды для примирения всех со всеми. Первый такой съезд состоялся в 1097 году в Любече на Днепре (ныне посёлок городского типа Черниговской области)… Для русских той поры Любеч значил много. Из Любеча родом была прапрабабка наших князей – Малуша, мать Владимира Крестителя. Близ Любеча их дед Ярослав Мудрый в 1015 году разбил войско Святополка Окаянного, убийцы Бориса и Глеба. В Любече родился преподобный Антоний, основатель Печерского монастыря…
Академик Б. Рыбаков называет княжеский дворец в Любече неприступным замком. И создаёт его реконструкцию. Дворец был трёхэтажным, на втором этаже располагался большой зал, где могли разместиться столы на сто человек.
Повесть временных лет говорит о съезде: «В год 6605 (1097). Пришли Святополк, и Владимир, и Давыд Игоревич, и Василько Ростиславич, и Давыд Святославич, и брат его Олег, и собрались на совет в Любече для установления мира, и говорили друг другу: "Зачем губим Русскую землю, сами между собой устраивая распри? А половцы землю нашу несут розно и рады, что между нами идут воины. Да отныне объединимся единым сердцем и будем блюсти Русскую землю…» Решили, что отныне каждый будет владеть тем, чем владел их отец (то есть каждый из внуков Ярослава Мудрого становится наследником своего отца)… И на том целовали крест: "Если отныне кто на кого пойдет, против того будем мы все…"»
Какое славное решение!
Жаль, тут же было злодейски нарушено.
Мономах продолжал гнуть свою линию. Были проведены ещё два съезда – в Городце под Киевом весной 1098-го и в Уветичах в августе 1100-го.
В Уветичах (на правом берегу Днепра, ныне село Витачев Киевской области) великий князь Святополк Изяславич, Владимир Мономах, Давыд и Олег Святославичи заключили между собой мир 10 августа, a 30 августа собрались там же для суда над Давыдом Игоревичем, повинным в нарушении крестного целования в Любече, в ослеплении Василько Ростиславича, князя Теребовльского, в устроении новой кровавой распри.
И мир внутри Русской земли был установлен.
После того как внутренние страсти поутихли, пришла пора всерьёз браться за половцев. Радикально решить проблему можно было не у своих границ, но в далёких половецких степях, в их поселениях на Дону.
Мономах умел убеждать князей. Вот дивный пример его риторики.
Весной 1103-го Мономах взялся уговорить великого князя Святополка Изяславича идти походом на половцев – «на поганых». Переговоры проходили близ Киева на берегу Долобского озера. В дружине Святополка царило весеннее настроение. Киевляне заключили: «Не время теперь отнимать поселян от поля». Мономах не отступил. В изложении Соловьёва дело обстояло так: «Съехались и сели в одном шатре - Святополк с своею дружиною, а Владимир с своею; долго сидели молча, наконец, Владимир начал: "Брат! Ты старший, начни же говорить, как бы нам промыслить о Русской земле?" Святополк отвечал: "Лучше ты, братец, говори первый!" Владимир сказал на это: "Как мне говорить? Против меня будет и твоя и моя дружина, скажут: хочет погубить поселян и пашни; но дивлюсь я одному, как вы поселян жалеете и лошадей их, а того не подумаете, что станет поселянин весною пахать на лошади, и приедет половчин, ударит его самого стрелою, возьмет и лошадь, и жену, и детей, да и гумно зажжет; об этом вы не подумаете!" Дружина отвечала: "В самом деле так"…»
Конечно, дорогостоящий поход на половцев горячо поддерживали купцы, для которых война и работорговля – хлеб.
И поднялись на войну все князья (лишь Олег Гориславич отговорился болезнью). Для половцев привольная жизнь кончилась.
Русские полки с обозами шли вдоль Днепра и частью спустились на ладьях по Днепру до Хортицы, потом четыре дня шли через Степь…
Половцы были разгромлены, 20 ханов легли мёртвыми, один пытался откупиться – давал золото и серебро, коней и скот. Мономах так судил: «Сколько раз вы клялись не воевать, и потом все воевали Русскую землю?..» Зарубили поганого. И сказал Владимир братьям-князьям, перефразируя Псалмопевца: «Вот день, который даровал Господь, возрадуемся и возвеселимся в этот день, ибо Бог избавил нас от врагов наших…»
В 1107 году половцы пришли на Русь и были побиты. В 1109 и в 1111 годы Мономах вновь организовывает успешные общие походы, «зачищает» Степь до Дона. Став великим князем в 1113 году, Мономах проводит в отношении половцев взвешенную политику, сочетая силу с дипломатией. В результате в 1018 году значительная часть половцев прячется от Мономаха за Кавказский хребет, сочтя за благо служить правителю Абхазского царства Давиду Строителю.
И ещё четверть века после смерти Мономаха половцы опасались сунуться на Русь. Вадим Кожинов указывает, что «между 1120 и 1150-м годами не было ни одной атаки половцев, нанесшей сколько-нибудь значительный ущерб Руси!»
О времени правления Мономаха осталась в потомстве память как о самом славном в истории домонгольской Руси, когда «Литва из болота на свет не показывалась. А немцы радовались, что они далеко за синим морем…»
Однако восшествию Мономаха на киевский стол в 1113 году предшествовали чрезвычайные события…
II. Мономах. За Русскую правду
Призванию Владимира Мономаха на киевский стол предшествовали огненно-кровавые события 1113 года – послепасхальный бунт горожан, сопровождавшийся еврейским погромом, который принято называть первым на Руси. Владимир Всеволодович сразу же провёл ряд реформ; его «Устав», усовершенствовав законодательство Ярослава Мудрого, стал составной частью так называемой «Пространной Русской Правды»…
К высшей власти Мономах не рвался ни тогда, когда умер его отец, великий князь Всеволод Ярославич, ни через 20 лет, в 1113 году, когда внезапно скончался Святополк Изяславич, преемник Всеволода, двоюродный брат Мономаха. Будучи популярен в среде киевской знати (знать и определяла, кому быть князем), он в 1093-м рассудил: «Если сяду на столе отца своего, то буду воевать со Святополком»… По лествичному праву (по старшинству в роду) Святополк Изяславич имел полное право сесть в Киеве как самый старший – на тот момент – из внуков Ярослава Мудрого. Но Всеволод умер на руках Мономаха, который был в Киеве, а Святополк – в Турове, и не многих бы в ту пору остановило обстоятельство – «воевать». Мономаху – 40, он в расцвете сил и популярен. Но остановило: он уже хлебнул преступных братоубийственных войн.
Через 20 лет, в 1113 году, ему – 60. И он по-прежнему не является старшим в роду. Старшинство принадлежит давним соперникам, Святославичам – Давыду и Олегу (Гориславичам). Мономах был третьим. Однако главное слово принадлежало киевской знати.
Соловьёв напоминает: «Мы видели, какую славу имел Олег Гориславич в народе; в последнее время он не мог поправить её, не участвуя в самых знаменитых походах других князей. Старший брат его, Давыд, был лицо незначительное…»
16 апреля, на Светлой седмице, неожиданно для всех умер Святополк-Михаил Изяславич. Это потрясло Киев. Святополк не болел, все только что видели его на Пасхальных торжествах. Однако как ни была смерть внезапна, две враждебные партии сформировались быстро, одна «за Святославичей», вторая «за Мономаха».
Святополка высоко ценила правящая элита и много о нём плакала, но народ его не любил. Святополк был набожен, но корыстолюбив. И последнее в нём часто брало верх над первым. Например, он мог в безсольный год заняться спекуляцией соли, забрав её у монахов. По этой же причине он допустил неимоверные льготы ростовщикам-евреям. Резники (ростовщики-процентщики) процветали, а ремесленники и купцы, взяв кредит и оказавшись в крайне затруднительных обстоятельствах, как и в наши дни, попадали в кабалу, разорялись. Они теряли не только собственность, но семьи и саму волю.
Киевский вольный люд все свои невзгоды связывал с тысяцким по имени Путята, ближайшим боярином покойного Святополка. Разумеется, администрация Путяты, его сотники были бы рады, если бы всё осталось, как при Святополке. Поэтому Путята решил, что если законно по лествичному праву возвести Святославичей на княжеский стол, то всё и обойдётся: Мономах точно воевать не будет. Но и в этом был для Путяты риск, причём тройной. Во-первых, народ не любил Гориславичей, много зла причинивших Русской земле. Во-вторых, у самого Олега Святославича имелся давний гнев на хазар, возможно, не вполне утихший. Когда-то они его жестоко предали, убили брата Романа, а самого выдали в Константинополь. Олег на несколько лет был выдернут из политической жизни Руси, прозябая в ссылке на Родосе. Путята, направляя теперь к Олегу Святославичу послов с призывом в Киев, заручился поддержкой крупнейших евреев-ростовщиков, которые готовы были подластиться к новому князю и купить его милость. И третий риск Путяты: если Путята «за» что-то, то народ заведомо «против».
Партия «за Мономаха» в свою очередь отправила послов в Переяславль, приглашая Мономаха властвовать в столице: «Пойди, князь, на стол отчий и дедов»…
Мономах уклонился: не его очередь. Карамзин пишет: «Сей отказ имел несчастные следствия: киевляне не хотели слышать о другом государе; а мятежники, пользуясь безначалием, ограбили дом тысячского, именем Путяты, и всех жидов, бывших в столице под особенным покровительством корыстолюбивого Святополка».
Собственно, о каких «жидах» речь? Лихачёв, переводя Повесть временных лет, употребляет слово «евреи». В своё время «хазарские евреи» при выборе Русью веры, соблазняли Владимира Крестителя «обрезаться, не есть свинины и заячины, соблюдать субботу». К тому моменту каганат, как известно, уже утратил своё былое величие; его ликвидировал Святослав Игоревич, отец Владимира Крестителя. Однако остатки хазар, впрочем, как и природных евреев, ещё долгое время имели влияние как в Тмутараканском княжестве, так и в среде половцев. В русских летописях все известия о Тмутаракани исчезают после знаменитых антиполовецких походов Святополка и Мономаха. Судя по всему, часть хазар и евреев перешла в Киев из Тмутаракани (имея в стольном граде финансовое влияние ещё и прежде, со времён Владислава), а часть из Тавриды.
В.Н. Татищев, который выписывал из летописей то, чего нет в Повести временных лет, передаёт: «Киевляне же, не желая иметь Святославичей, возмутились и разграбили дома тех, которые о Святославичах старались: сначала дом Путяты тысяцкого, потом жидов многих побили и дома их разграбили».
Когда случился погром, «партия Мономаха» вновь отправила к Мономаху послов: «Приходи, князь, в Киев; если же не придёшь, то знай, что много зла сделается: ограбят уже не один Путятин двор или сотских и жидов…» Ситуация грозила перерасти в бунт бессмысленный и беспощадный, с разграблением княжеского дворца и даже монастырей.
Мономах пришёл. Со стороны Святославичей возражений не имелось. Соловьёв говорит: «Святославичам нельзя было спорить с Мономахом; но они затаили обиду».
Киев встретил Мономаха торжественно. Бунт утих. Но с условием. Татищев пишет: «Однако ж просили его всенародно об управе на жидов, что отняли все промыслы у христиан и при Святополке имели великую свободу и власть, из-за чего многие купцы и ремесленники разорились». Гнев на иноплеменных имел причину далеко не только экономическую, но и религиозную: «Они же многих прельстили в их веру и поселились в домах между христианами, чего прежде не бывало, за что хотели всех их побить и дома их разграбить».
Владимир, помыслив, ответил так: «Поскольку их всюду в разных княжениях вошло и населилось много и мне не пристойно без совета князей, а к тому же и против правости, - раз уж они допущены прежними князьями (в том числе и его отцом Всеволодом Ярославичем. – О.С.), - <если> ныне на убийство и разграбление их позволять, тут могут многие невинные погибнуть. Из-за того немедленно созову князей на совет».
Совет был созван из тысяцких и других бояр. На месте Путяты мы уже видим тысяцкого Ратибора, человека крутого нрава, решительного в военном и дипломатическом ремесле. Когда-то он был ближайшим боярином Всеволода, затем стал верным советником Мономаху.
На совете решили оба вопроса. «Экономический пакет» лёг в основу Устава Мономаха – составной части «Пространной Русской Правды». По еврейскому вопросу Татищев передаёт такое решение: «Ныне из всей Русской земли всех жидов со всем их имением выслать и впредь не впускать; а если тайно войдут, вольно их грабить и убивать». Решение носило ситуационный характер и выполнено не было. Не только хазары, но и евреи жили в Киеве вплоть до монгольского нашествия, до 1240 года.
Ключевский сообщает: «Вскоре после Мономаха милосердным ростом считали 60 или 80%, в полтора раза или вдвое больше узаконенного…»
Интересно бы прочитать исследование о том, как вновь расплодившееся ростовщичество «после Мономаха» повлияло на раздробление Руси, обвально начавшееся после смерти старшего сына Мономаха – великого князя Мстислава (1076 – 1132), что и привело к успеху Батыя через 115 лет после смерти Мономаха.
Говоря о реформе Мономаха 1113 года, Ключевский показывает, что был в ту эпоху «капитал чрезвычайно дорог: при краткосрочном займе размер месячного роста не ограничивался законом» (!). Ростовщики и опекавшие их чиновники были кровно заинтересованы не в процветании купца или ремесленника, чтобы те могли быстро расплатиться, но в их абсолютном разорении. Ситуация до боли знакома по действующей в Киеве в ХХI веке кредитной системе. Ключевский: «Владимир Мономах, став великим князем, ограничил продолжительность взимания годового роста в половину капитала: такой рост можно было брать только два года и после того кредитор мог искать на должнике только капитала, т.е. долг становился далее беспроцентным; кто брал такой рост на третий год, терял право искать и самого капитала. Впрочем, при долголетнем займе и Мономах допустил годовой рост в 40%...»
«Устав» строго оговаривал условия, при которых человек мог стать холопом. Человек, получивший в долг хлеб или иную другую «дачу», не мог быть обращён в раба.
В глубинной основе «Устава» Мономаха лежат морально-нравственные принципы, позже сформулированные им в знаменитом «Поучении детям». Его наставления звучат как поучения духовного старца:
- научись, верующий человек, быть благочестию свершителем, научись, по евангельскому слову, «очам управлению, языка воздержанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, иметь помыслы чистые, побуждая себя на добрые дела, Господа ради; лишаемый — не мсти, ненавидимый — люби, гонимый — терпи, хулимый — молчи, умертви грех». «Избавляйте обижаемого, давайте суд (преимущество) сироте, оправдывайте вдовицу»…
- Не пропускайте ни одной ночи, — если можете, поклонитесь до земли; если вам занеможется, то трижды. Не забывайте этого, не ленитесь, ибо тем ночным поклоном и молитвой человек побеждает дьявола, и что нагрешит за день, то этим человек избавляется.
- Если и на коне едучи, не будет у вас никакого дела и если других молитв не умеете сказать, то «Господи помилуй» взывайте беспрестанно втайне, ибо эта молитва всех лучше, — нежели думать безлепицу, ездя…
- Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека.
И вот совершенно поразительное для времени наставление, наставление настоящего христианина:
- Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души.
Владимир Мономах своим политическим, военным, религиозным опытом повлиял на осознание русским народом своего отечества как Святой Руси.
III. Мономах. За святую Русь!
При всей огромности литературы о Владимире (Василии) Всеволодовиче Мономахе никто, кажется, специально не отмечал, что именно Мономах особым образом подвёл русский народ к осознанию своего отечества как Святой Руси; не мифической, как кто-то теперь готов нам внушать, но реальной, пребывающей и поныне в виде сакральной матрицы народного и государственного идеала. На разрушение этой матрицы, на подмену её веками вбрасывались громадные энергии тех сил, которым святость Руси – смерть...
В год 1073, когда заложена Великая Успенская церковь, ему 20 лет. Мономах – младший современник преподобных Антония и Феодосия. Киево-Печерский Патерик (рассказы об основании монастыря и сборник житий его первых насельников) доносит следующее о Мономахе и о закладке церкви, к которой веками потом будет притекать русский народ: «Благоверный же князь Владимир Всеволодович Мономах, тогда еще юный, самовидцем был того дивного чуда, когда пал с неба огонь и выгорела яма, где потом заложено было основание церкви по размерам пояса…» Речь о том золотом поясе, который был чудесным образом послан повелением Самой Богородицы на Русь как мера длинны для строительства Её храма; были открыты и пропорции: «...размерять поясом тем златым 20 в ширину, 30 в длину, а 30 в высоту стены, с верхом 50». Пояс Шимона, один из первых строительных эталонов на Руси, составляет половину косой сажени – 108 см.
Автор Патерика, говоря об огне с неба, передаёт: «Слух об этом разошелся по всей земле Русской. Поэтому-то Всеволод с сыном своим Владимиром приехал из Переяславля, чтобы видеть то великое чудо. Тогда Владимир был болен, и тем золотым поясом опоясали его, и он тотчас же выздоровел молитвами святых отцов наших, Антония и Феодосия».
В тот год Мономах княжил в Ростове. Патерик повествует: «И во время своего княжения христолюбец Владимир, взяв размеры той божественной церкви Печерской, создал во всем подобную церковь в городе Ростове такой же вышины, ширины и длины… и все это было повторено по образцу той Великой, Богом ознаменованной церкви». Великую церковь освятили на Успение 1089 года».
Сразу после Ростова Мономах княжил в Смоленске, где также построил церковь по образцу Великой.
Мономахом начато, а потомками продолжено, что главные княжеские, то есть государственные, церкви Руси освящались в честь праздника Успения Пресвятой Богородицы.
Юрий Владимирович Долгорукий, говорит Патерик, «в своём княжении построил в городе Суздале церковь в ту же меру». Примечательно, что как в Великой церкви Киева был погребён Шимон (в крещении Симон), а затем и его сын, много жертвовавший на монастырь, так потомки Симона были погребаемы в суздальском храме. При внуке Мономаха, Андрее Боголюбском, Успенский собор возведён в новой столице – Владимире на Клязьме; при правнуке, по линии старшего Мстислава – во Владимире Волынском. А через 390 лет после Великой, в 1479 году, и в Московском Кремле, где Успенский собор стал главным храмом государства, вокруг которого собрались все русские земли, как в свой час при Мономахе.
Д.С. Лихачёв отмечает: «Храмы, посвящённые Успению Богоматери, занимают в культуре Древней Руси особое место. Три момента здесь привлекают наше внимание: их распространенность; расположение в центре оборонительных сооружений (кремлей, монастырей); единство традиционного архитектурного образа».
Считается, что некие намерения воссоздать в Киеве Успенский собор в первоначальном виде имелись в 1980-х годах, к празднованию 1000-летия Крещения Руси; не судилось. При торопливом восстановлении в 1995-2000 годах вопрос о виде, данном Царицей Небесной, не рассматривался. Воспроизвели тот пышный, барочный образ, какой принял собор после ликвидации пожарища 1718 года, с изменёнными размерами. Судя по всему, это было ошибкой: в очередной раз правители не исполнили высший замысел; не исключено, что восстановление Великой церкви в первоначальных размерах ещё впереди.
При Мономахе со времён крещения Руси прошёл лишь век, и присутствие язычества чувствовалось ещё и в сакральном – в личных именах и некоторых предметах. Мономах, названный русским именем Владимир, крещён был Василием, в честь Василия Великого, как и его прадед, Владимир Креститель. Так называемый «Змеевик Мономаха» - золотой амулет, найденный в черниговских лесах в ХIХ веке, на одной стороне имеет изображение демона болезней – женскую фигуру по пояс и клубок с восьмью змеиными головами и заклинание: «…как ягнёнок спи!» Но на медальоне изображён уже и Архистратиг Божий Михаил и отчеканены две молитвы. Одна: «Свят, свят, свят Господь Саваоф, исполнены небо и земля славы Твоей». Вторая указывает крестильное имя владельца драгоценной вещи: «Г[оспод]и помози рабу твоему Василию. Амин[ь]».
Владимир Мономах, потеряв на охоте, возможно, в схватке со зверем амулет, расстался, как мы видим из дальнейшего, и с остатками язычества.
Вразумлял Мономаха, особым образом научал его инок Агапит, врач безмездный. Однажды, в ту пору Мономах княжил в Чернигове (после 1078), Агапит излечил его от тяжёлой болезни, с которой не мог совладать придворный лекарь; Мономах уж видел смерть перед собой. «Исцеленный Владимир пришел благодарить преподобного Агапита, - передаёт Патерик, - но тот, опасаясь славы человеческой, скрылся. Князь отдал принесенные для преподобного Агапита дары игумену. Потом, живо чувствуя, как многим он обязан преподобному Агапиту, приказал боярину отнести золото ему в келлию. «Сын мой! — сказал посланному преподобный. — Я не беру ни с кого за лечение — не за что: исцеляет Христос Господь, а не я». Агапит просил: «Скажи же князю, чтобы не берег он сокровищ. К чему они? Пусть раздает их нищим; если не послушает меня, худо будет ему. Неблагодарности не любит Господь, избавивший его от смерти». Патерик заключает: «Князь же, не дерзая ослушаться святого Агапита, начал нещадно раздавать от своего имения нищим».
Примечательно, что найденная в Новгороде свинцовая печать Мономаха, изготовленная после 1113 года, вовсе не имеет следов язычества. На одной стороне изображена икона святого Василия, на обороте – греческий текст: «Печать Василия, благороднейшего архонта, российского Мономаха». Архонт на Руси – князь.
Мономаху было 15, когда впервые на Русь напали половцы. Летописец Нестор говорит о причине ужасающих бед: «Наводит Бог, в гневе своем, иноплеменников на землю, и тогда в горе люди вспоминают о Боге; междоусобная же война бывает от дьявольского соблазна, Бог ведь не хочет зла людям, но блага; а дьявол радуется злому убийству и крови пролитию, разжигая ссоры и зависть, братоненавидение, клевету. Когда же впадает в грех какой-либо народ, казнит Бог его смертью или голодом, или нашествием поганых, или засухой, или гусеницей, или иными казнями, чтобы мы покаялись, ибо Бог велит нам жить в покаянии…» Божие вразумление Мономах ощущал с юных лет. Так было и в зрелые годы. В 1093 году ему 40. У реки Стугна – это вторая после Роси линия обороны Киева – произошло тяжёлое сражение с половцами. При отступлении через распухшую от ливня реку утонул любимый брат Владимира Ростислав, князь Переяславский. Н.И. Костомаров говорит: «Смерть Ростислава была приписана к Божию наказанию за жестокий поступок с печерским иноком старцем Григорием. Встретив этого старца, о котором тогда говорили, что он имеет дар предвидения, Ростислав спросил его: от чего приключится ему смерть. Старец Григорий отвечал: от воды. Ростиславу это не полюбилось, и он приказал бросить Григория в Днепр; и за это злодеяние, как говорили, Ростислава постигла смерть от воды».
Вопреки жесткостям своего века, полном чудовищных предательств и крови, Мономах в поступках руководим был страхом Божиим. Это видно и по письму убийце своего сына князю Олегу Святославичу, захватившему ещё и юную невестку Мономаха; он прощает его, что необыкновенно для эпохи. Это стало возможным лишь на святой Руси. О страхе Божием как основе всякого добра Мономах дважды говорит в своём «Поучении»: «Прежде всего, Бога ради и души своей, страх имейте Божий в сердце своем…» И ещё: «Больного навестите, покойника проводите, ибо все мы смертны. Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите. Жен своих любите, но не давайте им власти над собой. А вот вам и основа всему: страх Божий имейте превыше всего».
Считается, что выражение «святая Русь» («святорусский») появилось только во времена Ивана Грозного, из-под пера Андрея Курбского. Однако не может быть сомнений, что уже века прежде понимание Русской земли как Святой Руси жило в народе. В былинах и древних сказаниях россыпи выражений «святорусский» и «Святая Русь»: «Володимир, князь земли Святорусския!..» или: «Пропустите меня да на Святую Русь!»; «И не дам прощеньица-благословеньица, Чтобы ехать вам на Святую Русь…»; «Если ты богатырь святорусский…» Множество, десятки раз.
Поход на половцев в 1111 году по сути своей был войной за Святую Русь, великопостным покаянным Крестным ходом. Удар врагу нужно было нанести на его территории, в самое сердце, иначе проблема внешнего влияния осталась бы в принципе нерешённой. С.М.Соловьёв передаёт: «Пошли Святополк, Владимир и Давыд с сыновьями, пошли они во второе воскресенье Великого поста…» По снегу шли, на санях. Точно известен маршрут: «В пятницу дошли до Сулы, в субботу были на Хороле, где бросили сани; в Крестопоклонное воскресенье пошли от Хороля и достигли Пселла…» И далее, далее в Степь, к Дону – «перешли много рек и во вторник на шестой Неделе достигли Дона…» (Это было далеко, как сейчас устье Гудзона, где ныне грозно красуется столица мира.)
И вот одели латы и шлемы, выстроили полки, впереди – священство с хоругвями, ринулись с пением молитв…
Случилось первое сражение в пятницу 24 марта; половцы были разбиты. «Весело на другой день праздновали русские Лазарево воскресение и Благовещение, а в воскресенье пошли дальше». (Как бы от Гудзона к Потомаку, от Нью-Йорка к Вашингтону).
В Страстной понедельник – главное сражение. Половцы собрали со всей Степи огромное войско, превосходящее численностью русские полки. Шла рубка, гремело железо о железо, взвивались тучи стрел, кровь хлюпала под копытами и ногами, воины и кони падали без счёта с двух сторон. Но две русские дружины молитвенно стояли в засаде. И случилось чудо: «…Наконец, выступили Владимир и Давыд с своими полками; увидавши их, половцы бросились бежать и падали пред полком Владимировым, невидимо поражаемые ангелом; многие люди видели, как головы их летели, ссекаемые невидимою рукою. Святополк, Владимир и Давыд прославили Бога, давшего им такую победу на поганых… Победители спрашивали пленных: "Как это вас была такая сила, и вы не могли бороться с нами, а тотчас побежали?" Те отвечали: "Как нам с вами биться? Другие ездят над вами в бронях светлых и страшных и помогают вам"». Летописец поясняет: это ангелы, от Бога посланные. «И надолго остался Мономах в памяти народной как главный и единственный герой донского похода…»
Так свершаются русские победы – в покаянии, в братском единстве, где впереди под святыми хоругвями вождь и священство.
После кроваво-огненных десятилетий братских междоусобиц и набегов степняков при Мономахе постепенно наступила тишина. Строились города и дивно украшались храмы. Открылось время и литературному досугу. Мономах пишет «Поучение», обращённое к сыновьям и ко всем князьям, по сути, ко всей Руси. Лихачёв утверждал, что вполне точные жанровые аналогии «Поучению» в мировой литературе «ещё не найдены». Мономах нашёл те формы и тот художественный язык, которые выражали смыслы святой Руси. Мономах учит: «Епископов, попов и игуменов чтите, и с любовью принимайте от них благословение, и не устраняйтесь от них, и по силам любите и заботьтесь о них, чтобы получить по их молитве от Бога. Паче же всего гордости не имейте в сердце и в уме, но скажем: смертны мы, сегодня живы, а заутра в гробу; все это, что Ты нам дал, не наше, но Твое, поручил нам это на несколько дней…»
Мономах правил двенадцать лет.
Судя по всему, он знал время своего смертного часа и уехал умирать на речку Альту, в то место, где за 110 лет до этого снискал мученический венец святой Борис и где он сам когда-то построил церковь во славу Бориса и Глеба.
Мономах почитал страстотерпцев, святых братьев своего деда Ярослава Мудрого. Ещё и не будучи великим князем, в 1102 году, он втайне от всех, в том числе и от великого князя Святополка, украсил золотом и хрусталём их серебряную раку. А уже в 1115 году, в сотую годовщину их гибели, в его княжение, состоялось необыкновенно торжественное перенесение чудотворных мощей в новый храм в Вышгороде, «ибо, - как сказано летописцем, - построили им церковь каменную, в похвалу и в честь и для погребения тел их».
Владимир-Василий Мономах отошёл в вечность 19 мая 1125 года «на Альте у любезной ему церкви, которую великим иждивением и трудом построил и богато украсил». Погребен он был в Софии Киевской, рядом с дедом – Ярославом Мудрым и братом Ростиславом.
В памяти народа он остался как «братолюбец, нищелюбец и добрый страдалец за Русскую землю».
Момент церковной канонизации Владимира Мономаха теряется в огне древних пожаров. Но мы читали, он и в Патерике поименован благоверным. Благоверные – в данном случае именование лика православных святых из монархов. В «Описании о российских святых» (начало XVII - XVIII вв.) о нём говорится: «Святый благоверный князь Владимир Всеволодович Мономах, преставися в лето 6633, а память его месяца маиа в 19 день». Канонизация Владимира-Василия Мономаха подтверждена включением его имени в Собор всех святых, в земле Российской просиявших. Священный Синод УПЦ (МП) на заседании 10 февраля 2011 года (журнал № 1) утвердил список Собора Киевских святых, выделив в список из всех ликов несколько десятков имён, в их числе читаем: «Св. блгв. князь Владимир Мономах († 1125)». Празднование Собора Киевских святых благословлено совершать 15/28 июля, в день памяти святого равноапостольного великого князя Владимира Крестителя.
++++
Святой благоверный Владимир Мономах, собрав Русские земли под своё начало, обозначил ту мощную базальтовую материковую платформу, которую мы смело можем называть Святой Русью. Трагический разрыв верхних плодородных слоёв и последующее растягивание их или даже их счистка решающего значения иметь не могут. Святая Русь жива и пребывает в ожидании нового Мономаха.
Олег Слепынин
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
