Мне кажется, ни у кого нет сомнений в том, что совершенно правомерно называть Женеву городом изгнанников. Но при чем здесь ООН?
Очень даже при чем. Сегодня эта организация постоянно сталкивается с проблемами людей, вынужденных покинуть родную страну по тем или иным причинам. Самым непосредственным образом этим занимается Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев. Кроме того, в Совете по правам человека, заседающем во Дворце Наций в Женеве, также постоянно возникают проблемы, связанные с ущемлением прав тех или иных категорий беженцев.
Все это так, но связь между ООН и беженцами лежит и в другой плоскости. Оказывается, изгнанники жили там, где сегодня находится Дворец Наций, еще тогда, когда этой международной организации и не существовало. Дело в том, сегодня на территории ООН находится вилла Бокаж. Эту виллу ООН приобрела у города Женевы в обмен на виллу Ле Шен, которая входила в комплекс Лиги Наций, но находилась немного на отшибе, с другой стороны железной дороги, на территории нынешнего Ботаническогo сада. История беженцев, живших на вилле Бокаж, особенно увлекательна.
Приехав в Швейцарию в середине восьмидесятых годов, я вскоре начала преподавать русский язык на курсах ООН. Тогда языковые курсы находились именно на этой вилле, и я несколько лет подряд ходила сюда на занятия, не подозревая о том, что у этого здания богатейшая и очень интересная история. Хотя, надо признать, сама вилла и ее расположение мне чрезвычайно нравились.
Двухэтажная вилла построена в классическом стиле и стоит на возвышении напротив нового здания ООН. Многоэтажное сооружение из стекла и бетона не подавляет, а лишь подчеркивает элегантность и изящную простоту этой небольшой виллы. Но, к сожалению, сегодня оно загораживает вид на озеро и годы за ним, который открывался раньше из окон виллы Бокаж. К счастью, территорию вокруг самой виллы не застроили, ее по-прежнему окружает очень живописный парк. Прямо перед окнами угловой комнаты, где я давала уроки, высится огромный платан. Судя по размерам, это дерево было посажено очень и очень давно. Скорее всего, тогда же, когда была построена вилла, а значит, платан помнит и всех тех, о ком сегодня пойдет речь.
Я уже давно не преподаю на курсах, да и сами курсы переехали в другое помещение, но как-то, оказавшись около виллы Бокаж, я с удивлением увидела на ее стене мемориальную табличку:
Leon Tolstoï (1828-1910)
C’est rendu à plusieurs reprises dans cette villa Bocage d’avril à juillet 1857 pour y rencontrer ces cousins, les comtesses Alexandra et Elisabeth Tolstaïa qui étaient au service de la famille de grande-duchesse Maria Niklolaïevna (1819-1876) locataire de la villa[1]
Я была настолько озадачена, что когда вернулась домой, решила узнать, почему данная доска в 2011 году появилась на здании.
Оказалось, в середине XIX века вилла принадлежала четырем племянницам герцогини де Клермон-Тоннер. Именно у них снимала виллу великая княгиня Мария Николаевна, дочь императора Николая I.
В 1857 году Толстой, тогда еще двадцативосьмилетний молодой человек, совершал свое первое длительное заграничное путешествие. В Женеву он отправился из Парижа. Путешествие было довольно долгим и утомительным, железной дороги, связывающей эти два города, тогда не было. Толстой ехал сначала на поезде, потом от Бург-ан-Бресса на дилижансе. В неотправленном письме к И.С. Тургеневу он напишет именно об этом путешествии: «Железная дорога к путешествию то, что бордель к любви, – так же удобно, но так же нечеловечески машинально и убийственно однообразно». Но зато поездка на дилижансе ему очень понравится: «Целую чудную весеннюю лунную ночь я провел один, на банкете дилижанса».
Толстой приехал в Женеву из Парижа специально, чтобы навестить своих двоюродных теток, графинь Елизавету и Александру Толстых, находившихся в свите великой княгини Марии Николаевны. Они были старше Толстого, и он звал их ласково «бабушками», что не помешало ему влюбиться в одну из них. Графини жили на вилле Бокаж, и он посетил виллу не менее десяти раз. О вилле Лев Николаевич отозвался в своем дневнике так: « Bocage – прелесть…».
Однако Толстой увидел виллу не такой, какой мы видим ее сегодня. Тогда она была еще меньше, чем сегодня. Такой, какой ее задумала и построила первая владелица Жанна Викторя де Стелло в 1823-1824 годах. Не было пристройки с правой стороны, появившейся гораздо позже. Да и сами комнаты двухэтажного здания очень небольшие: десять – пятнадцать квадратных метров, не больше. Лишь на первом этаже комнаты были чуть просторнее. И здесь же находится относительно большой овальный зал с чудным расписным потолком, в центре которого изображена «Спящая Психея, переносимая во сне ангелами».
Толстой был влюблен в младшую из тетушек – графиню Александру Андреевну Толстую. В дневнике, который он вел и в Женеве, много отзвуков этой влюбленности. «Очень весело. Как я готов влюбиться, что это ужасно. Ежели бы А[лександрин] была 10-ю годами моложе. Славная натура». Александра была старше Толстого на одиннадцать лет! Чуть позже, уже в России, он напишет о ней же: «Прелесть А[лександрин], отрада, утешенье. И не видал я ни одной женщины, доходящей ей до колена». Всё заканчивается в начале 1858 года: «А[лександрин] Толстая постарела и перестала быть для меня женщиной». Свадьба не состоялась, но Александра Толстая осталась на всю жизнь одним из самых близких людей для Толстого.
Заинтересовавшись историей визитов Толстого на виллу Бокаж, я прочитала, что графини Толстые находились здесь не по своей воле, а в свите весьма именитых… беглецов. Беглецов? Я попыталась узнать, в чем же дело.
Как я уже написала, сестры Толстые приехали в Женеву, сопровождая великую княгиню Марию Николаевну, дочь императора Николая I. Александра была фрейлиной великой княгини Марии Николаевны, дочери Николая I. Ее старшая сестра, Елизавета, занималась воспитанием младшей дочери великой княгини.
Большинство визитов Толстого на виллу Бокаж нашли отражение в его дневнике. Там есть и запись о встречах с Марией Николаевной: «Встретил 2 раза Мар[ию], недурна, но уже высокомерно учтива». Даже дневнику он не решился поведать, что увидел именно великую княгиню.
Почему же великая княгиня и граф Строганов оказались на вилле Бокаж именно в это время? Известно, что они скрывали свой брак от Николая I, но император умер в 1855 году. Значит, Мария Николаевна и Строганов не могли приехать в Швейцарию в 1857 году, скрываясь от гнева императора, как писали некоторые авторы. Разобраться во всей этой истории помогло дальнейшее изучение всех фактов этой столь романтической истории.
Мария Николаевна была любимой дочерью Николая. Император так любил ее, что не хотел с ней разлучаться. Ей подыскали мужа, который согласился переехать в Россию. Им оказался принц Максимилиан Богарнэ, герцог Лейхтенбергский, поселившийся с молодой женой в Санкт-Петербурге. Но Мария Николаевна ещё с давних пор любила графа Григория Александровича Строганова и ни для кого, кроме ее родителей – императора Николая I и его жены Александры Федоровны – ее связь с графом не была тайной. Ее роман с графом начался еще при жизни мужа. …В 1852 году Мария Николаевна осталась вдовой после тринадцатилетнего брака с герцогом Лейхтенбергским и вскоре вышла замуж за графа Строганова.
Все, писавшие о романе дочери Николая I признают, что Мария Николаевна тайком, без императорского разрешения, вышла замуж за графа Григория Александровича Строганова, но разные источники приводят различные даты свадьбы. Некоторые даже называют 1856 год, что явно не соответствует действительности, поскольку Николай I к этому времени уже умер. По словам современников, брак подвергал Марию Николаевну «настоящей опасности, если бы стал известен её отцу» и в подобном случае император вполне мог его расторгнуть, сослав Строганова на Кавказ и заточив любимую дочь в монастырь. Большинство исследователей сходится во мнении, что великая княгиня обвенчалась с графом Строгановым в ноябре 1853 года.
Естественно, в свете отношение к этому браку было очень разным. Впрочем, и сама Мария Николаевна вызывала противоречивые чувства. Некоторые ею восхищались, кто-то недолюбливал, были и те, кто осуждал. Так, например, фрейлина Тютчева в своих воспоминаниях писала о Марии Николаевне: «Это была, несомненно, богатая и щедро одарённая натура, соединявшая с поразительной красотой тонкий ум, приветливый характер и превосходное сердце. Но ей недоставало возвышенных идеалов, духовных и умственных интересов. Не без неприятного изумления можно было открыть в ней, наряду с блестящим умом и чрезвычайно художественными вкусами, глупый и вульгарный цинизм». Даже ее близкая подруга, после смерти мужа великой княгини герцога Лейхтенбергского, оправдывая ее связь со Строгановым, говорила, что темперамент Марии Николаевны «не позволяет ей обходиться без мужа…»
На мой взгляд, бесспорно одно: совершить такой поступок в это время – выйти замуж вопреки воле императора, пусть он и был ее отцом – могла лишь женщина неординарная. Подтверждением тому служит и отзыв о Марии Николаевне, который оставил выдающийся государственный деятель этого периода Дмитрий Алексеевич Милютин. Он написал о великой княжне следующее: «Эта женщина совершенно выделялась из той среды, в которой она родилась и выросла; страстная и необычная натура ее не могла подчиниться условному, стеснительному, лишенному внутреннего содержания формализму дворцовой жизни и царской семьи: она одна решилась сбросить с себя путы…».
Скрываться возлюбленным пришлось не слишком долго. В феврале 1855 года Николай I умирает. И Александр II, который очень любит сестру и обо всем прекрасно осведомлен, собирается признать ее брак с графом законным и сообщить о нем публично. Но когда о браке узнает мать Марии Николаевны, вдовствующая императрица Александра Федоровна, она приходит в ужас и требует, чтобы брак оставался тайным. В 1856 году, воспользовавшись тем, что мать в отъезде, Мария Николаевна вновь просит брата обнародовать известие о ее браке. Александр готов согласиться, но будучи человеком осторожным, собирает семейный совет. И вот на этом совете, в основном из-за резко негативной позиции некоторых членов семьи, идея о публичном признании брака великой княгини и графа Строгонова раз и навсегда похоронена. Издается особый акт, который подписывают Александр II и Александра Федоровна. Брак Марии Николаевны и графа Строганова признается, но при этом выдвигается условие: он должен оставаться тайным. Морганатические супруги не должны афишировать свои отношения. Строганову даже возбраняется появляться в обществе Марии Николаевны в публичных местах. В акте так и записано: «Прогулки съ Великою Княгинею запросто онъ можетъ дозволять себѣ только въ собственныхъ садахъ ЕЯ ВЫСОЧЕСТВА: С[анктъ] Петербургскомъ и Сергіевскомъ, но отнюдь не въ Петергофскомъ, и другихъ ИМПЕРАТОРСКИХЪ, гдѣ они могли бы встрѣчаться съ гуляющими, или проѣзжающими и проходящими».
Подобная семейная жизнь мало кому пришлась бы по вкусу. Теперь становится понятным, почему супруги оказались заграницей. Есть и еще одно немаловажное обстоятельство. Когда великая княгиня и Строганов приехали в Женеву и поселились на вилле Бокаж, Мария Николаевна была на четвертом месяце беременности. Скрывать долее ее положение в Санкт-Петербурге было невозможно.
Здесь, в Женеве и появляется на свет их очередной отпрыск. Не так давно в архивах Женевы удалось разыскать сообщение о том, что «…21 мая 1857 г. Ее Императорское высочество великая княгиня Мария, графиня Строганова, родила сына». Мальчика назвали Григорием, как и отца. Ребенок, к сожалению, прожил недолго и умер в Италии в 1859 году.
Найдя ответы на почти все свои вопросы, я еще раз отправилась на виллу Бокаж, куда ходила каждый день на работу в течение четырех лет. Удивительно и то, что я преподавала свой родной язык в здании, чьи стены видели человека, чей русский до сих пор остается эталоном для всех нас. Возможно, именно в холле перед этим залом, куда я входила с улицы каждый день, Лев Толстой и случайно столкнулся с великой княгиней, о чем и сохранилась запись в дневнике.
Я прошлась по вилле Бокаж. Теперь, когда я знала ее историю, все здесь казалось мне полным особого смысла и тайны. Где жил Строганов, а где была спальня Марии Николаевны? Возможно ли, что именно в той комнате, где я проводила занятия русского языка, Толстой сиживал за чаем у так нравившейся ему Александрин? И как вообще может быть, что в этом совсем небольшом доме могло разместиться так много народа? У Марии Николаевны в это время уже было шестеро детей. Плюс граф Строганов, две тетки Толстого и воспитатель сыновей великой княгини. И еще новорожденный Григорий. Итак, двенадцать человек, не считая прислуги. Правда, не место делает людей счастливыми или несчастными. Возможно, здесь они были счастливее, чем в роскошных, но таких холодных апартаментах официальных резиденций.
Брак Марии Николаевны и Григория Александровича Строганова был чрезвычайно удачным. Это признавали все объективные наблюдатели. Они всю жизнь сохраняли очень теплые чувства друг к другу. Мария Николаевна умерла первой. Строганов переживал ее смерть очень тяжело и всем говорил, что с нетерпением ждет воссоединения с супругой. Ждать ему пришлось недолго, он умер через два года после любимой жены.
Великая княгиня и Строганов всю свою совместную жизнь скрывались, их супружеская жизнь в России была невозможна, поэтому они так часто жили за границей. И сюда, в Женеву, Мария Николаевна с мужем приехала рожать ребенка, надеясь избежать, как писал Пушкин, «суетной молвы». Какая разница от кого люди бегут: скрываются от правительства, опасаясь тюрьмы, или от людей, опасаясь их осуждения? По сути, они те же изгнанники
Где-то я читала, что и один из сыновей Марии Николаевны, Николай, пошел по стопам матери. Женился на женщине, уже бывшей замужем, к тому же, весьма дурной репутации. Был изгнан Александром II за пределы России. И всю жизнь скитался.
Толстой приедет в Швейцарию еще раз в 1861 году и даже побывает в Женеве, окрестности которой ему очень нравились. В свой первый приезд сюда он написал в дневнике: «Здешний край и в особенности удивительно синее Женевское озеро очаровательны…»
Но на вилле Бокаж он, скорее всего, больше не бывал. Да и зачем? Графини Толстые уже давно уехали оттуда, да и он не был больше влюблен в Александру. Правда, дружеские чувства к ней он сохранил надолго. На протяжении полувека, вплоть до смерти Александры Андреевны в 1904 году, Толстой и не раз поверял ей свои душевные тайны, советовался с нею в трудные минуты жизни.
Почему сегодня так популярны мемуары? Почему столько людей пытается узнать историю своих предков? Зачем мы прилагаем столько усилий, чтобы узнать что-то о людях, которые, порой, даже не имеют к нам никакого отношения? Наверное, потому, что мы так долго жили без корней, не зная зачастую даже имен своих прабабушек и прадедушек. Я уж не говорю об истории страны. Наши познания в истории России были, да и остаются убогими. И сегодня нам так хочется восполнить хоть какие-то пробелы, собирая по крупицам то, что еще можно отыскать.
[1] «Лев Толстой (1828-1910) несколько раз посещал виллу Бокаж в период с апреля по июль 1857 года с тем, чтобы повидаться со своими кузинами, графинями Александрой и Елизаветой Толстыми, находившимися на службе семьи великой княгини Марии Николаевны, арендовавшей виллу» – (перевод автора).
Наталья Беглова (Женева)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
