Новой России, в очередной раз Свободной, девятнадцатый год, а всё-то мы ходим в недорослях, в некоей неопределённости пребывая – живём, проедая недра и леса да наработки советского прошлого, то есть даровой для нас материнский хлеб.
Бывшие советские люди, вдруг опрокинутые перестройкой из тесноты тотального коллективизма в беспредельную нэповскую единоличность, представление об окружающем получили примерно такое, как у новорожденного, да притом кесаревым сечением. Тоже и самочувствие. Да и свободу тоже. Новорожденные не улыбаются – морщатся, плачут, впадают в забытьё. Улыбаться начинают, лишь попривыкнув к новой реальности, если она благоприятна им...
Перестройка озвучивалась (как всякое «пере...») посулами максимальной благоприятности всесоюзной жизни. Рамочные стандарты глобального светлого завтра ненавязчиво озвучил нам заграничный западно-восточный человек Френсис Фукуяма*, своим предтечей называющий Александра Кожева, «блестящего русского эмигранта», студентами которого были знаменитые Ж.-П. Сартр и Р.Арон. Сегодня было бы поучительно вчитаться в эту архипротиворечивую статью, в её прогнозы новой реальности России, вполне сбывшиеся, но даже теоретически отрицающие его радужные либеральные построения, остающиеся лишь словесами уже третье столетие подряд.
Упоминает Фукуяма и Горбачёва с Шеварнадзе: «Из публикаций и личных встреч я делаю однозначный вывод, что собравшаяся вокруг Горбачёва либеральная советская интеллигенция пришла к пониманию идеи конца истории за удивительно короткий срок». То есть будущие прорабы перестройки на удивление скоро оставили марксизм-ленинизм и признали: принципы либеральной демократии, как наисовершенные, лишённые внутренних противоречий, утвердятся глобально, снимая поводы глобальных конфликтов и обеспечивая всеобщее изобилие; конец истории неотвратим. Не менее удивительно, до чего их новая вера напоминала коммунизм! Только вот «общечеловеческие ценности» Горбачёва у Фукуямы именуются «общечеловеческим государством», знаменем и фундаментом которого уже сегодня стала «истинно универсальная культура потребления», желанная, конечно же, всем нормальным человекам.
Мыслить глобально Фукуяме легко и просто: "Неважно, какие там ещё мысли приходят в голову жителям Албании или Буркина-Фасо; интересно лишь то, что можно было бы назвать общим для всего человечества идеологическим фондом". И постперестроечная Россия в очередной раз оказалась где-то между теми двумя и другими "неважными" странами... "Верхняя Вольта с ракетами",- пошучивали, вроде бы угомонясь, изобретатели ваучеров. Посему имеем возможность, отключась от глобальных разборок, обратиться бы к своим насущным нуждам и хроническим немощам, возраста ещё доперестроечного, довоенного и аж дореволюционного; начав с наследственного порока всех перестройщиков России..
Ведь независимо от степени искренности благих заверений, горбачёвские либералы могли бы повторить хором за большим перестройщиком – Керенским: "в молодости у меня тоже сложилось своё собственное представление о России, которое не имело ничего общего ни с её настоящим, ни с её прошлым, но, как я верил, всей логикой истории должно обязательно реализоваться в будущем". Плачевные результаты деятельности мечтателей (?) Керенского и Горбачёва во многом совпадают.
Было ли обвальное развитие событий неожиданностью для них и ближайшего их окружения?.. Не это главное. Даже будь их скрытою целью деструкция, развал страны, такие лавины щепок им нипочём бы не нарубить без участия довольно широких слоёв населения, которому ближайшие итоги перестроек всегда горьки и неожиданны, а дожить до желаемых добрых плодов далеко не всем удаётся. Да и вызревают добрые плоды далеко не всегда. Оттого Писание и гласит: совращение малых сих – грех тягчайший. Для бескорыстных мечтателей грех искупаемый, для злоумышленников – едва ли.
Предчувствие краха западного либерализма как формы глобальнолго государственного устройства томит и его искреннего апологета Фукуяму: "Конец истории печален... Признавая неизбежность постисторического мира, я испытываю самые противоречивые чувства к цивилизации, созданной в Европе после 1945 года, с её североатлантической и азиатской ветвями. Быть может, именно эта перспектива многовековой скуки вынудит историю взять ещё один новый старт". Похоже, он искренне полагает бесспорным своё отправное утверждение: "Триумф Запада, западной идеи очевиден прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив". А захочет ли и сможет ли "азиатская ветвь" процвесть на стволе "западной идеи", не вознамерится ли поменяться с нею местами, для начала?.. Об этом ура-либералы как-то не задумываются вслух.
Но как бы там у них послезавтра ни сложилось, Россия переходного возраста, от веку живущая на стыке Европы и Азии, имеет сегодня настоятельные предпосылки – взять новый исторический старт, в очередной раз.
Во-первых, поверх всероссийской разрухи перестроечной, поверх всех утрат и потрясений со временем обозначились и обнадёживающие сдвиги.
Тотальные внутренние ломки государств, когда завиральные идеи овладели массами и стали материальной силой, едва начавшись, неизбежно обнаруживают ложность и лживость соблазнительных ударных теорий. Честные мечтатели хватаются за голову с опозданием непоправимым обычно: лжецы организованны, глубоко эшелонированы и повязаны страхом расплаты. А массы простецов, захваченные инерцией "материальной силы", глухи и беззащитны, покуда не иссякнет та инерция; хотя и вяжут этой своею инерцией дальнейшие инициативы прорабов светопреставления.
Советская перестройка не стала исключением. Создание рыночной экономики поначалу обернулось тотальным разорением производителя и обнищанием покупателя, гласность – оглушающим глумлением над всею их прожитою жизнью. В очередной раз выявилось давно известное – российский либерализм лишь камуфляж легионам бесов, мелких, всегда готовых урвать что угодно, и глобальных, кого не "империя зла" смущала, не "агрессивный коммунизм", как и в 17-м году не "варварское самодержавие", а исключительно – Россия, как живой исторический организм.
И вот Она в тотальном обмороке. И россияне, дети Её, в повальной растерянности и тяжком унынии – как такое могло содеяться?!.. Что дальше будет?.. Была высказана мысль, дескать, нас не победили, а переиграли!.. И, не взирая на потери такого проигрыша, соизмеримые с потерями военного разгрома, мысль, что всё-таки не война – утешала...
Словно не понималось, что задолго до крушения и СССР, и Российской империи с одобрения и царской, и советской власти насаждалось благодушное близорукое непротивленчество безудержному либеральному очернительству лика России заодно с вытаптыванием всеми средствами живых охранительных традиций и начинаний. Чего стоило одно только оправдание царским судом террористки В.Засулич! Или стыдливое, боязливое замалчивание советскими СМИ темы Афганистана – ради внутренней баюкающей беспрекословности, бесспорности – на фоне потопа забугорной радикал-либеральной критики. Именно эта деструктивная критика монопольно распоясалась было в перестроечной России, а возникающие для неё неудобства объявляет попранием свободы слова.
По счастию, якобы мирные игры такого рода на поле России пока ещё Промыслом Божиим играются не в одни ворота.
"XIX век покончил с рабством, век XX должен покончить с войной!" – победно звучало на рубеже тех веков. Прекращение греко-турецкой войны (1897) "по одному слову русского царя", благополучное утрясение европейскими державами итогов японо-китайской войны (1895) и относительно безболезненное пресечение ими "боксёрского восстания" в Китае (1900) весьма питали мирные настроения. Россия инициирует созыв международной мирной конференции (Гаага, 1899), призванной согласовать "финансовый инструмент прекращения войн"...
Жестокая англо-бурская война (1899-1902) вызвала возмущение чуть не всемирное – "Трансваль, Трансваль, страна моя, ты вся горишь в огне..." Но вскоре от возмущения осталась только эта песенка…
Здравые голоса в России не одобряли имперскую дальневосточную политику, предостерегали: Япония усиленно вооружается, удвоила число своих дивизий, обновляет и наращивает военный флот!.. Японская война застала Россию врасплох, вызвала революцию. Социалисты военному поражению своей страны рукоплескали, поражение революции объявили временным; широкая публика, не оставляя упований на скорый всеобщий мир, занялась вопросом: в несчастной войне – кто виноват??..
Тогда-то малочитаемый этой публикой "Военный сборник" напечатал аналитическую статью "Война как общественное явление" (№№ 3-5, март 1906г.) с первых строк отвечающую на этот вопрос.
"В общественном, в народном бедствии главным виновником может быть только весь народ, всё общество".
Признавая основательность претензий к отдельным начальникам, тем или иным ведомствам и государственному строю в целом, автор напоминает, что победная война с нашествием Наполеона велась, когда "общественный строй России был ещё хуже, положение народа тяжелее, неспособные деятели были всегда, армия была и меньше и хуже, денег у нас не было..." Другой общеизвестный пример: богатейший, самодовольный Карфаген, чьи войска вёл победоносный Ганнибал, был всё-таки разгромлен разорённым и обескровленным Римом, который в свою очередь, ожирев и погрязши в самонадеянности, пал под ударами варваров.
Суть дела в том, хочет ли народ – воевать и победить? Иначе при самых достаточных средствах и эффективной организации государство, народ – обречены. (Что и произойдёт – повторится! – с Россией десятилетие спустя).
Автором статьи был А.Е.Снесарев, тогда подполковник, офицер Главного управления Генштаба; ему не подобало публично выступать с парадоксальными мнениями по военным вопросам, и он подписал статью "Евгений Васильев" – Евгенией Васильевной звали его жену. Статья эта – конспект ныне изданной "Философии войны".**
На следующий, 1907 год в Гааге опять собирается международная мирная конференция провозглашать: "Мир, мир во всём мире!".. А через пять лет вспыхивают подряд одна за другой три Балканские войны и следом за ними Мировая.
Российское общество начала XX века (и его конца), охваченное жаждой покоя в наростающем товарном изобилии и бытовом комфорте, переживало эгоистические обособления домогающихся наибольшего доступа к тому изобилию и комфорту; потребление становилось смыслом жизни. Копившуюся неудовлетворённость такою жизнью, скуку её и раздражительность либеральная художественная литература и лживая "освободительная" пропаганда канализировали против церкви, армии, государственного устройства и всей отечественной истории. Общество дружно открещивалось от каких бы то ни было угрожающих вызовов.
Известна "Записка" экс-министра внутренних дел П.Н.Дурново, поданная Николаю II за полгода до кровавого хаоса, с подробным рассмотрением гибельных для России рисков затеваемой "союзниками" русско-германской войны... Катастрофа России (и Германии) совершилась точно по этому прогнозу; гаагские мирные декларации если и повлияли на обвал роковых событий, то лишь в сторону большей внезапности и неуправляемости их.
И этот урок не пошёл впрок. Здравые голоса в Европе предостерегали: Версальский мир, каким он состоялся – верный залог скорого повторения чудовищной войны! Им опять не внимали – мир выглядел таким усталым, настроенным на тихие радости и чуждым аффектов... Дивизии пушек будут помалкивать меньше двух десятилетий, покуда подрастают очередные поколения новобранцев.
"Войны свидетельствуют о больших и опасных недостатках в организации человеческих обществ и бессилии человеческого разума",- печалуется А.Е.Снесарев, провоевав пять лет в несчастной славянской Европе (1914-1919).
"Война не может внезапно, под давлением каких-либо факторов, как бы они ни были сильны, покинуть нашу грешную землю".
Соперничество-борьба-война есть неотъемлемое свойство живой природы, её постоянное состояние, борьба за существование – межвидовая и внутривидовая – до самых невинных животных, растений и микроорганизмов; однако жестокость ради жестокости там не наблюдается. Эту черту привнёс в борьбу человек; войны первобытных людей нередко велись на полное истребление противника. Воюя, человечество максимально реализует именно природное, животное своё начало.
Противостоять стихии войны способно только государство. И уже поэтому государство – великое благо.
Войны могут исчезнуть либо в глобальном "общечеловеческом государстве" конца истории, потребующем для своего создания глобальных зачисток, уже начавшихся. Либо в эпоху ноосферы, торжества просветлённого разума, чистой совести и открытого сердца, в эпоху Нового Человечества. Сегодня войны и революции действительно "локомотивы истории", влекущие её в тупик "истинно универсальной культуры потребления". Осуществление любых вариантов вечного мира – дело немыслимо отдалённого будущего, идти в которое – тропами войны.
Миролюбие – святое дело. Пацифизм делает заботы о мире профессией, способом успеха и средством политики – инструментом Лукавого. XX век торжества атеизма и веры во всемогущество человека, живущего "по щучьему веленью, по своему хотенью", век рекордной продажности, предательств и коллективного лицемерия – слишком опроверг соблазны пацифизма. Две мировые войны, не считая букета войн локальных, миллионы рабов – пленных, угнанных, заключённых; три радикальные передела карты мира, направленные к его однополярности, наростание усилий глобалистов и противостояний им – чреватые апокалипсисом.
Век ХХI-й ознаменован обвальным прогрессом техники и либерального гуманизма. Можно убить сколько получится обывателей, рискуя лишь пожизненным заключением (в котором всегда может найтись лазейка продолжить любимое занятие, как это было в Беслане). Цели, методы и средства войны сегодня – по сравнению с войнами каннибалов – тоже гуманны. Достаточно поставить непослушные страны на колени и не давать им подняться. Притом ещё А.Е. Снесарев отмечал: "война всё более ведётся не только мечом". Давно, а ныне явно, оружием массового поражения (ОМП) успешно выступают экономика и средства массовой информации (СМИ). "Холодная война" – выродок ядерного оружия – ведётся почти исключительно экономикой и пропагандой, достижению военных целей служит и пацифизм, а то и гуманитарные организации, захваченные агентами влияния, вредящими своему отечеству порою просто из себялюбия.
На протяжении XX века боевые потери на полях сражений относительно общей численности воюющих армий постепенно снижались, а потери мирного, тылового населения неуклонно росли. Статистами на театре холодной войны становится целиком всё население на всей территории стран-участниц, иные из которых могут и не понимать своего военного положения. Не позабыт "важными странами" и способ решать свои проблемы чужими гражданскими войнами.
Советский Союз – Россия холодную войну проиграли (опять "впервые в мире"!), уж как эту войну номеровать – 1-й асимметричной, конспиративной или 3-й мировой – не столь важно. Перестройкой СССР открыта полоса глобальной нестабильности; в "другом мире" человечество оказалось не 11 сентября 2001 года, а десятью годами ранее. Карта мира была перекроена третий раз за столетие; Россия застрельщиком передела не выступила ни разу, а жертвою планировалась всякий раз, заявленные претензии к России прорабов передела – Антанты (1919г.), Гитлера (1941) и НАТО (1991) – совпадая почти дословно в деталях, едины были и в задумке – расчленить!
Навязчивые идеи отличаются неизменностью, а мир менялся. Ныне вместо триумфального шествия атлантического либерализма сквозь российский вакуум аж до Тихого океана и границ "недвижного Китая", западные глобалисты рискуют получить встречное движение этой границы. Противовесом блоку "важных стран" может образоваться блок стран "неважных", тоже связанных географическим и расовым единством, но пребывающих в истории. В итоге военного столкновения таких континентальных расовых блоков Земля может стать просто "ещё одним небесным телом", чего и домогается Нечистый. Недопустимость этого – тоже предпосылка возрождения России.
Ещё одна немаловажная предпосылка российского возрождения также невольный дар перестройки: из вседневного обихода исчезло дежурное гремучее слово "борьба", задающее животную ухватку отношениям людей, способную затруднить перестройщикам их захватные успехи. Это слово, пережиток "Великого Октября", сохранявшееся и лелеемое то ли по инерции, то ли некими силами, определяло стиль советской эпохи.
..."И вся-то наша жизнь есть борьба-а-а-а...."
Боролись за мир во всём мире, за посещение занятий и успеваемость, за чистоту дворов и лестниц, за товарищеские отношения в коллективе и за качество продукции -всего не перечесть. Но борьба предполагает опаску вплоть до страхов и неразлучной с ними ненависти, требует готовности к отпору, ради успеха, победы допускает (приветствует!) "военные хитрости". Неспроста на рубеже 20/30-х годов наравне с "бороться" говорилось "драться": "драться за план", "за рост поголовья и надоев". То есть борьбою, дракой именовалась обычная работа, вообще-то прямо противоположная драке. Однако "слово не воробей", оседая в подсознании, окрашивает поведение человека, навык борьбы прилипчив. "Бей своих, чтоб чужие боялись",- опасливо пошучивали в ту пору.
Холодная гражданская война разоружает народ и государство перед наболевшими внутренними неустройствами и внешними вызовами. Верным залогом их единства и процветания от веку выступала созидательная работа, естественное состояние человека, раскрытие как раз его человеческой, общественной сущности. Россия выдержала перестройку прежде всего благодаря всесоюзной созидательной наработке предшествующих поколений.
Любая работа даже по Форду – из жажды зарплаты или боязни потерять её – имеет свои тонкости, радость навыка, смекалки, умелых рук, радость завершения. Исполненная работа – единственное из удовольствий, не оставляющее неприятных осадков, достойное оправдание нашей земной жизни, едва ли не набольший смысл её. Она переживёт наш бегущий день, на неё можно с чистым сердцем оглянуться завтра и после-послезавтра, может быть даже после нас.
Человек неработающий обесценивается в собственных глазах, что печально весьма, и в глазах окружающих, а это уже опасно, ибо и они в его глазах обесценены. Все массовые пороки – от безделья, при бездельи. XX век показал: диктатуры вырастают на безработицах, вызывая стойкий трудовой энтузиазм, культ здоровья и мифы превосходства. Всеобщей трудовой повинностью достигалось быстрое укрепление диктатур; героическая работа миллионов обеспечила победу правого дела в их военном столкновении.
Рядовой боец Василий Тёркин понимал: "война – работа". Во II-й мировой войне трудовое напряжение тыла соизмеримо с напряжением фронтов, а рабочее напряжение в частях Действующих армий соизмеримо с боевым напряжением сражений.
Глобальному соперничеству XXI века рисковать Мировым побоищем нельзя, победителей не будет. Но какие бы формы ни принимало это соперничество, решающими силами на обозримое время останутся труд и терпение, терпение и труд.
Да только добродетели эти туго прививаются переходному возрасту, привыкшему к будничному родительскому хлебу и жаждущему картинности. Молодой человек вдруг решает, будто всё-то ему понятно и по плечу и все стороны света открыты. Охотно хватается за всякую радикальную новизну без разбору, находит себе подобных, они образуют кружки, движения, партии, у вождей которых рога и копыта заметны порою даже издали. Оттого в самых невинных из тех кружков царит (нередко от застенчивости) развесёлая грубятина – ибо проста, словесный трёп – ибо не обязывает, подражательство-обезьянство, как способ самоутверждения, непоседливость при неустанном топтании на месте и наконец – подзуживание на крайности, как выход из того топтанья...
Студенты и гимназисты, пуще всех бунтовавшиеся в 1899-1905 годах, стали первыми жертвами желанного переворота 1917 года, а их младшие братья, бунтовщики 1911-1917 годов массами ушли в Белую Армию и на Лемносе, в Галлиполи, Бизерте и Харбине свой закончили поход.
Однако переходный возраст склонен считать сотворением мира день своего рождения, не трудясь вникать в скучное прошлое, какое-то отсталое и ошибочное. А, очнувшись однажды посреди пустыни бездомности и безродности, жутковато-нежизненной в окружении лучезарных видений за буграми горизонта, тотчас и устремляется туда, надеясь то ли обрести вечный кайф, то ли повстречать Шестикрылого Серафима...
За целое поколение до перестройки академик П.Л.Капица выступил со статьёй "Научный и социальный подход к решению глобальных проблем"***; таковых он выстраивал четыре, тесно взаимосвязанных:
1 .Контроль количества и качества народонаселения.
4. Преодоление угрозы глобального загрязнения окружающей среды.
Весьма спорным по тому времени было само вынесение на первое место проблемы народонаселения. Ведь если по второй-четвёртой проблемам у нас имелись определённые недоработки и трудности, то уж по "качеству" советский народ был впереди планеты всей..
Между тем, критерием хорошего качества академик полагает обеспечение населением успешного функционирования общества (на данном историческом этапе).
"Таким образом, мы располагаем тремя количественными оценками, которые определяют характер данной общественной структуры..
1 .Улучшение здорового образа жизни – по долголетию.
2. Рост материального благосостояния – по валовой продукции на душу населения.
3. Рост духовных и умственных качеств населения – по сокращению преступности, нервных заболеваний, наркомании.
Эти три фактора нельзя считать независимыми друг от друга. Первая и вторая оценки хорошо известны и обычно принято ими ограничиваться. Но последнюю оценку нужно считать наиболее важной, поскольку она определяет судьбу данной общественной структуры".
И опять, в очередной раз общество не услышало столь авторитетного беспокойства, и сегодня мы имеем положение по всем трём оценкам – особенно по третьей – резко отрицательное..
Грядущие судьбы России во многом определятся тем, прекратим ли мы вредить себе, вымораживая далее былую сердечность нашу – железными решётками на жилых окнах и железными дверьми с хитрыми замками, закупоркою улиц фургонами внедорожников и прочих моделей помельче, бессмысленным матом, пересыпающим даже разговоры друзей и флирт, мусором под себя и плясом под чужие дудки в ожидании спонсоров, инвесторов, владельцев под конец..
Вспомним ли лучшее наше, не позабыв своих ошибок и чужих угроз, вернём ли былой вкус к доброй работе. Иначе сдунут нас. Фронт работ показан в той же неустарелой программе П..Л..Капицы; из неё же очевидно: первейшая наша работа – над собою.
Переходный возраст недолог. Задержка в нём – уже патология. Глобальная история только-только начинается. И от того, выйдет ли Россия из пустыни отрочества, из переходного возраста Труженицей, зависит судьба не одной лишь России.
Чему свидетельством даже итоги и события Олимпиад:
Афинской 2004 года
Пекинской – 2008
Ванкуверской – 2010 ...
*«Конец истории?» Вопросы философии №3-1990, стр.134-148. Его же: «Великий разрыв» М.,2003. «Конец истории и последний человек» М.,2004.
**А.Е.Снесарев. Философия войны. М.,2003.
*** «Вопросы философии» №1-1977, стр. 46-59.
Борис Белоголовый
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
