Извечный вопрос русского человека – как жить? – не уйдет из общества, пока есть люди на этой земле. Пока человечество мыслит. Смысл жизни, её цель, приоритеты человеческих ценностей, духовные богатства, которые не падают в цене при любых условиях – эти темы всегда были, наверное, самыми важными для настоящих писателей.
Последняя публицистическая работа воронежского писателя Василия Алексеевича Белокрылова (1938-1996гг.)была написана за год до его преждевременного и неожиданного ухода в мир иной. Боль за Россию пронизывает всю статью писателя и входит в сердце.
Прошло более двух десятков лет – статья эта актуальна по-прежнему, будто написана вчера. И только отдельные детали в повествовании уносят в далекий теперь 1995 год. Известно, жизнь идет, не прерывая ход, а стремительно ускоряясь в своем течении, многое меняется, при этом многое ценное, к сожалению, уходит в безвозвратное прошлое… Есть и заметные перемены к лучшему. Но вечные категории – вера и церковь, любовь и патриотизм, грех и покаяние, отцы и дети, героизм и предательство – требуют постоянного внимания. Пока мы живы.
Уверена, что эта статья не оставит равнодушным никого из читателей, что вызовет ответные размышления и праведные действия.
Татьяна Багринцева (с. Верхний Мамон, Воронежская область)
ВОЗРОЖДЕНИЕ РОССИИ ИЛИ… ЧЕЛОВЕКА?
Не знаю, как другие, а я до сих пор так и не могу спокойно воспринимать позывные «Радио России». И как только динамик словно бы взрывается синкопным звукорядом, мне становится не по себе. Подстегивающий ритм позывных – точно вскрик от боли или зов на помощь. На какие-то мгновения будто выпадаешь из времени, все валится из рук, и уже не можешь избавиться от мыслей о том, что же произошло сначала с великим государством, называвшемся СССР, а теперь происходит с Россией – оболганной, обворованной, отторгнутой от своих исторически сложившихся границ…
Сначала начиналась всего лишь «перестройка». Но именно она, горбачевская «перестройка», образно говоря, и прошлась по многочисленным анфиладам огромного дома шутоломным сквозняком. Вряд ли кто сейчас знает, какой бес стоял за спиной «прораба перестройки» и напутствовал его, но вроде бы с целью освежить здание со спертым и застоявшимся воздухом были откинуты ставни и открыто несколько форточек. Освежающий сквознячок («гласность», «плюрализм», «новое мышление») пошевелил тяжело зависшие на окнах шторы и драпировки, достиг запаутиненных углов. Живительный ветерок завеял по комнатам, переходам и закоулкам, но тут же возникли встречные потоки. Обрадованные было хозяева всполошились, слушая, как под напором расходившегося сквозняка захлопали форточки и фрамуги, сами по себе стали открываться и закрываться двери, а сквозняк, набирая мощь, превращался в вихревые заверти, и хозяева заметались, не зная, какую форточку закрыть, чтобы унять силу разгулявшегося в доме ветра…
Начало было положено при Петре Великом. Конечно же, он отлично понимал, что без выхода к морям Россия не станет великой державой, но вряд ли предполагал, что в «окно, прорубленное им в Европу», станут проникать во многом разрушительные для русской государственности идеи просвещенного католического Запада. Подхваченные взлелеянным им дворянством (неподатливым к новому боярам вырывали бороды!), идеи эти противопоставлялись всему исконно русскому – традиционному укладу, самой сути народной жизни, культуре. Православию, наконец. И, видимо, не случайно величайший реформатор Петр Великий воспринимался в сплошь крестьянской тогда России не иначе как в образе антихриста.
Да, именно с того времени и вспыхнуло в высших кругах России увлечение всем европейским –просветительством в его не лучшем виде, рационализмом, мистицизмом, социализмом и многими другими «измами», чуждыми русскому слуху и духу. А в среде дворян уже обособляется образованное сословие, которое, осознав свое культурно-просветительское назначение, и положило начало зарождению интеллигенции – этого чисто российского феномена, ибо на Западе интеллигенции в нашем русском понимании никогда не было и нет, но… это уже другая тема. Беда же состояла в том, что самосознание русской интеллигенции изначально формировалось вне национального православного мировоззрения. Духовные поиски интеллигенции, питаясь западной философской мыслью, никак не прививались на российской почве: русский народ навязываемых ему идеалов не понимал и не принимал.
Эстафету зародившейся при Петре интеллигенции, озабоченные мироустройством по западному образцу, подхватили декабристы, потом разночинцы, за ними народники и, наконец, радикально настроенные революционеры-марксисты. Итак, длительный и довольно мучительный этап борьбы за Россию, очищенную от элементов «азиатчины», за Россию, по-европейски преображенную, завершился, как известно, победой большевиков, т.е. октябрьской революцией 1917 года…
Была ли обречена на провал социалистическая система – вопрос сложный и спорный. Ликовать или сокрушаться по поводу того, что страна, ставшая после распада СССР Российской Федерацией, повернула вспять, к капитализму – видимо, личное дело каждого. Ясно одно:реставрация в чистом виде всего того, что существовало на протяжении более чем семидесятилетнего периода, попросту невозможна. Но в связи с двумя этими поистине судьбоносными для России явлениями – крахом социализма и возвратом к предшествующей ему общественной формации – есть один аспект, обойти вниманием который нельзя и непростительно, на мой взгляд, любому русскому человеку.
Речь, прежде всего, идет о распаде славянского мира, о разъятии на составные части той великой России, которая объединенными усилиями наших предков создавалась и строилась на протяжении веков. Всем известно, что в течении такого длительного времени на степные пространства России не раз и не два накатывались волны завоевателей. После нашествия татаро-монгольских орд, в конце концов растворившихся и очагами осевших в основном на стыке Европы и Азии, угроза исходила только с Запада (войны с Турцией были связаны с европейскими интересами обеих стран) – именно оттуда, куда с упоением смотрят сейчас оказавшиеся у власти демократы. Так неужели же ими забыто об извечно лелеемой мечте всех мало-мальски значительных западных стратегов (Бисмарк, Вильсон, Гитлер и др.) видеть Россию расчлененной, раскромсанной на куски? И вот, к радости тех, кто желал и желает наше Отечество разъединить, разъять, это произошло, и произошло без военного вмешательства извне, а по воле собственных правителей, махнувших рукой на проведенный референдум о сохранении СССР и как бы узаконивших «развод» подписанием соответствующих документов в Беловежской Пуще. И это сразу же вызвало оживление не только на Западе (там предугадывали последствия политики Горбачева), но и у нашей исторически извечной соперницы Турции, где националистически настроенные силы всегда жаждали и жаждут создания великого Турана. И их вожделения не совсем беспочвенны. Стоит ли, например,
забывать, что соотношение рождаемости русского и мусульманина один к четырем, что юго-восточные окраины сегодняшней России населены в основном мусульманами? И коль в Турции уже выпускаются географические карты, на которых Армения и значительная часть Кавказа уже окрашены под цвет Турции, не правомерно ли ожидать, что и Крым, и Северный Кавказ, и Астраханская область, не говоря уже о Южном Казахстане и части Средней Азии, обретут эту окраску, символизирующую единство мусульманского мира под эгидой Турции?
О том, что Россия никогда не была колониальной державой, а лишь собирательницей в единое целое многих этносов и народностей, говорить не приходится. Не завоевывались, а в основном осваивались русскими людьми просторы Сибири и Дальнего Востока; по договорам и просьбам о подданстве вошли в состав России Армения и Грузия. Многие земли теперешних трех прибалтийских государств после падения Киевской Руси отошли сначала к Речи Посполитой и Литовскому княжеству, потом стали принадлежать Швеции, пока, в конце концов, не были присоединены к России Петром Первым. Вот, кстати, выписка из документа, достойного внимания, - Ништадский договор между Россией и Швецией 1721 года: «… С шведской стороны уступаются царскому величеству и его преемникам (выделено мной. – В. Б.) в полное неотрицаемое, вечное владение и собственность завоеванные царского величества оружием провинции: Лифляндия, Эстляндия, Ингрия, часть Карелии… с юрисдикциею, правами и доходами. Оные и вечные времена к Российскому Государству присовокуплены быть и оставаться имеют» (ст.4-я). А в статье пятой этого договора любопытное добавление: «Царское величество обещает королевскому величеству и государству Шведскому заплатить два миллиона ефимков».
Таковы исторические факты. И коль, как нас убеждают зубы проевшие на юриспруденции партнеры с Запада, торговые договоры, да еще в цивилизованном мире, святы, не стоит ли правительству России пригласить за «круглый стол» представителей прибалтийских государств и Швеции, чтобы поставить в основу решений о территориальных спорах, кроме исторических данностей, еще и денежные расчёты, ибо заплаченные за отвоеванные земли ефимки в современном измерении (в 1995 году. – Т. Б.) соответствуют 50-60 миллиардам рублей. Получается все наоборот: страны Балтии требуют компенсации за ущерб, нанесённый им пребыванием там войск бывшего Советского Союза. Правители как будто бы напрочь забыли, что в основном русскими строились на Балтийском море порты, создавалась промышленность. Теперь русских называют оккупантами, они там люди второго сорта.
Возвращаясь к мысли о том, что Россия не являлась колониальной державой, сейчас трудно избавиться от опасений, как бы она сама при попустительстве прозападно настроенных людей, занимающих высокие посты, не стала, грубо говоря «шестеркой» у так называемой «семерки», не превратилась бы в сырьевую базу промышленно развитых стран и не стала государством «третьего мира»…
Итак, Россия на перепутье. Как и полтора столетия назад, общественное сознание русских людей (по крайней мере, тех, кому небезразлична судьба России, а стало быть, их детей и внуков) определят два идеологических направления, обозначаемых довольно условными терминами«славянофильство» («почвенничество») и «западничество». После длительного затишья вновь появилось и набирает силу зарожденная в среде русской эмиграции первой волны концепция восточной ориентации – «евразийство». Сторонники этих трех течений ведут меду собой борьбу, которая вряд ли будет результативна, если приверженцы этих трех концепций не найдут точек общего соприкосновения, чтобы выработать какую-то единую программу по выводу России из геополитического, экономического и социального тупика.
В чем же основные расхождения? Они заключаются в подходах к решению вопросов о том, все ли, что было в дореволюционной России, а потом в Советском Союзе, перечеркнуть, признать неприемлемым. Или, используя положительный опытм развитых европейских государств, взять все-таки за основу устроения России особенность российского, как теперь говорят, менталитета, учитывая те различия между Западом и евразийской Россией, которые были обусловлены самим ходом истории. Ведь за столетия тесной связи с народами Азии народонаселение центральной, корневой России вобрало в свои генотипы какие-то дозы и азиатской крови. Не говоря уж о хозяйственной и бытовой стороне жизни. Восточное влияние отразилось в покрое одежды и обуви заметны заимствования в изготовлении посуды. Что же касается животноводства и особенно коневодства, то тут многое перенято от степных кочевых племен. Например, слова, обозначающие масть лошадей, все азиатского происхождения.
Хотим мы того или нет, но большинство войн, вооруженных столкновений происходило и происходит не только на национальной, но и на религиозной почве, и надо сразу заметить, что между католическо-протестантским Западом и христианской православной Россией размежевание произошло давно. Кратко касаясь различий в понимании сущности Бытия, сопредседатель I Всемирного Русского собора, она же заместитель председателя Всероссийского национального правового центра и эксперт Комитета Государственной Думы по национальной безопасности Н.Нарочицкая, много выступающая в печати, пишет в одной из своих статей: «Новомышленникам (нынешним демократам. – В. Б.) невдомек, а кое-кому ненавистен тот факт, что Россия никогда не была частью западно-европейской цивилизации, основанной на рационалистической философии Декарта, идейном багаже французской революции и протестантской этике мотиваций к труду и отношения к богатству. Православие и ислам однозначно отвергают ростовщичество как грех…»
Возврат к капиталистической системе и возрождение этой системы только по западным образцам едва ли принесет желанные плоды, если не будет учтено многое из того изначально русского, что отличало Россию от других государств. «Западники» обычно обращают внимание на такие негативные стороны в истории России, как самодержавие, произвол властей, длительный период крепостного права, отсутствие многопартийной системы и главенство законов. Однако в России, возражают им «почвенники», имело место не только это, а были различного рода самоуправления (общинные, казачьи, например), были, наконец, земства, результат деятельности которых и по сей день можно увидеть как в малых провинциальных городах, так и в селах глубинки. Это больницы, школы, кое-где сохранившиеся пруды, мосты и другие объекты. То есть, в дореволюционной России, вступившей на путь капиталистического развития значительно позже западных стран, учитывали и приверженность русского человека к коллективизму («возьмемся всем миром», «собрались в артель»), его крайности (усердно молиться иконе и держать в готовности хорошо отточенный топор) и, главное, понимали, что «…государство, - по словам оставившего заметный след в экономическом преобразовании России премьер-министра Ю.С.Витте, - не может быть сильно, коль скоро его главный оплот – крестьянство – слабо». И сейчас, с вступлением России в рынок, в высших эшелонах власти не по-государственному относятся к аграрному сектору. Вот поэтому и плывет пшеничка не из России в страны заморские, как это было до революции, а в Россию из заморских стран. То же самое с нефтью. Только в переработанном виде шла она за границу, и самыми дешевыми на европейском рынке были мазут из России и русский керосин, широко применявшийся в те годы. А сейчас, стоит случиться аварии в электросети (а случается сие часто, особенно в сельской местности, и особенно зимой), и лампу-то заправить нечем, если, конечно, лампой вы успели запастись в пресловутые застойные годы.
Нельзя не отметить, что капитализм в России не характеризовался жестокостью, монополизмом, («объективный закон общественного развития», по Марксу), он был по отношению к человеку мягче, нежели там, на Западе. Русский промышленник, фабрикант радели в первую очередь о благе России, и не потому ли русский пролетарий получал по сравнению со своими собратьями из западных стран самую высокую зарплату? А сколько строилось, возводилось из добровольных отчислений! Нет необходимости скрывать, что было и «худое». Да, русские люди умели грешить, но умели и достойно каяться. Сколько на этой почве жертвовалось в пользу церквей и монастырей, на разного рода благотворительные и культурно-просветительные учреждения! Покаяние, надо сказать, в немалой степени спасало русского человека от нервных перегрузок и душевных надломов.
Грех и покаяние… В наши дни такое привычное для русских людей дореволюционного времени словосочетание в лучшем случае вызывает удивление, чаще же – хмыканье, смех. О покаянии ли говорить, если само понятие о грехе на волне разбоев, убийств, грабежей, насилий и извращений на сексуальной почве воспринимается как что-то нелепое. Пакостность, как сказали бы раньше, пока и «несет» нам капитализм с «западным лицом». И если судить по коммерческим «комкам», торгующим жевательной резинкой, «сникерсами», жгущими горло сигаретами и сомнительного качества пойлом в красивых бутылках, изменений и не предвидится.
Наплыв иностранного попросту подавляет. Этикетки на товарах, вывески на ларьках и магазинчиках, названия акционерных обществ, выплескивающиеся с лент магнитофонов музыка и песни – все это на зарубежных языках. Что ж, к тому, видимо, идем, ибо «западники», считая устаревшим понятие о национальном своеобразии, патриотизм расценивают как национализм и всеми силами поддерживают идею «нового мирового порядка», концепцию «одного мира».
Так не правы ли те, кто по идее «нового мирового порядка» - этой ипостаси и наступлению «царства зверя», по христианскому толкованию истории, твердо противопоставляет идею единства мира как гармонии многообразия, «цветущей сложности», по выражению русского философа К.Леонтьева. Россия, по мнению оппозиционно настроенных по отношению к «западникам» кругов, и должна выполнить эту величайшую миссию – сохранить мир от унификации, предоставив право любому народу на самобытность и своеобразие.
***
Предшествующая часть заметок – не только потребность высказать свое понимание происходивших процессов, направленных на взлом царской империи, в конце концов, и ставшей своего рода полигоном для испытания противоборствующих в мире сил, но и необходимость выразить озабоченность за сегодняшнюю Россию, которая по воле (а может быть, и безволию) ее вершителей все свои шаги, как на мировой политической арене, так и в области экономических реформ, предпринимает, к сожалению, если не с благословления США, то с явной оглядкой на них, что не может не принижать национального достоинства русского человека. И пора, видимо, каждому, кому небезразлична судьба страны, как-то определиться и сделать свой выбор, ибо становление новой России, в конечном счете, зависит и от каждого из нас.
Сейчас, в неразберихе и неопределенности происходящего, многие пишут и говорят о возрождении России. Какой ей быть?
«То, что выгодно, то и морально», - в одном из своих интервью откровенно заявил Николай Шмелев, ученый-экономист (и, кстати, хороший писатель). Что же говорить о сонме государственных, замешанных в коррупции чиновников, не без содействия коих происходит врастание в экономические и посреднические структуры теневых и мафиозных сил? В безоглядном стремлении захватить высшие сферы власти и с выгодой для себя разделить национальные богатства России у нововременников и нуворишей нет ни времени, ни желания думать о тех миллионах россиян, которые вот уже несколько лет в условиях торопливо притянутой за уши демократии еле-еле сводят концы с концами. Однако реалии жизни всем предъявляют свои жесткие законы…
Вполне естественно, что как только заходит речь о том, кому же преобразовывать и строить новую Россию, мысли и взоры ведущих дебаты поневоле соскальзывают с верхушки пирамиды к ее основанию, фундаменту – к периферии, провинции, глубинке с её малыми городами, сёлами и деревнями, а кое-где и сохранившимися хуторами. И стоит спуститься с высот и оказаться в сегодняшней российской глуши, стоит хорошо узнать, чем озабочены люди, как масштабность проблемы сужается и обретает обусловленную местными особенностями конкретность. Словно бы прозрев, начинаешь остро понимать, что Россия – это не только вечно соперничающие друг с другом Москва и Санкт-Петербург, не только центры регионов, краев и областей, но и те глубинные города и веси, которые и являют собой костяк России. В живучесть и силу именно этой России верил великий Толстой, сказавший однажды, что останься от России лишь одна губерния – и матушка-Россия возродится вновь.
В дискуссиях о возрождении нашего Отечества четко прослеживается разделительная грань – Россия дореволюционная и социалистическая, советская. Вот по той-то, старой России, нет-нет и прорывается тоска. Это неудивительно и вполне объяснимо, ибо, как видится сейчас, именно тогда с особой полнотой, говоря философским языком, проявлялись все формы общественного сознания. Затем они были подавлены, а то и искоренены, эти истоки всего того жизненно здорового и здравого, чего так не хватает обществу сейчас – устойчивости быта, оберегаемости кровного родства, привязанности к земле и родному очагу, почтительности к старшим, прочности семейного уклада, наконец, веры в горний мир, куда мы все уйдем после испытаний жизнью на земле…
Вот всем этим и сильна была сословная Россия, исторический путь которой был насильственно прерван революцией. Все это и скрепляло, делая здоровой, нацию, разделенную потом по классовому признаку – на рабочих и крестьян с промежуточной прослойкой интеллигенции. Конечно же, не с познавательной точки зрения была произведена эта вивисекция. Целью операции было единственное – изъять лишнее, чтоб легче управлять.
Церковь, семья и цепкая связь сословно-общинных интересов – это триединство и было тем краеугольным камнем, на котором стояло российское государство. На эти ипостаси нам сейчас и следует, видимо, уповать.
О роли Православия (восточной ветви христианства) надо много говорить, чтобы понять, сколь благотворное влияние оказало оно на наше национальное самосознание, на наше отношение к Отечеству, на наши традиции, на нашу культуру, на бытовой и семейный уклад.
Церковь была объединяющей и очистительной силой. Под своды святого храма с одинаковым упованием на милость Божью и с надеждой на его помощь в мирских делах шли имущие и неимущие, светлые разумом и те, кто без совета и подсказки не умел прожить, шли совестливые и не всегда внимавшие её зову. И здесь, в стенах дома Божьего, всяк забывал, кто он есть на земле; здесь на всех снисходила осветляющая тихая печаль, смягчающая сердца, смиряющая гордыню и земные вожделения…
Задачей пришедших к власти большевиков было, казалось бы, немыслимое – нивелировать общество, стандартизировать его, уничтожить сословные различия, превратить общество в однородную массу и, в конечном счете, низвести каждого человека до роли простого исполнителя, «винтика» в государственной машине управления.
Вслед за ликвидацией оставшихся после гражданской братоубийственной войны представителей высших и привилегированных сословий («эксплуататоров и их прихлебателей») жесточайшему гонению подверглась и Церковь. Разрушались храмы; церкви и монастыри превращались в складские помещения, шло изъятие в пользу государства и культурно-исторических ценностей, многие из которых растаскивались экспроприаторами; около сорока тысяч священнослужителей были расстреляны или сосланы в лагеря. Основы Церкви как хранительницы духовного и нравственного наследия русского народа оказались сильно подорванными, её влияние на общество сведено на нет.
А мракобесие ли, насилие ли над личностью, как трактовали нам, - с младых ногтей впитывание душой ощущения своей связанности с Творцом всего сущего, понимание того, что ты всего лишь временный гость на земле, и твоя земная жизнь – только предначертанный тебе Всевышним срок для испытания земными искушениями перед переходом в иной мир? Религиозная ли догма Нагорная проповедь Христа – это основа его учения, главные положения которой вынуждены были взять на вооружение даже советские идеологи, вырабатывая кодекс строителей коммунизма?
Да, наша православная Церковь вроде бы начала подниматься с колен, но как оправдать возлагаемые на нее надежды по возрождению духовных и нравственных начал в человеке в тех же глубинных селах и хуторах, где – благо, если остались остовы церквушек? И хотя в редких случаях сюда и проникает окрашенное религиозным слово, но лишь по каналам радио и телевидения, и исходит оно, к сожалению, чаще всего из уст заезжих к нам из-за рубежа проповедников-гастролеров, толкования которых порой вводят в заблуждение или же вовсе направлены против Православия. Как ни странно, «деяния» закордонных представителей всевозможных конфессий кем-то поощряются.
И не потому ли в нынешней России ширится сеть различных сект – от враждебной библейской и мусульманской культуре «агни йоги» Елены Рерих (наследницы известного художника) до откровенно сексуализированной оккультной секты «Юнивер» Жана Гавэра (он же Иван Гавриленко), стараниями которого было получено разрешение властей ввести во многих московских школах обязательное изучение Каббалы – древнееврейского в иудаизме течения, смысл которого основан на вере в то, что при помощи различных ритуалов и молитв человек может вмешиваться в божественно-космический процесс. Не заманчиво ли? Впрочем, основателю секты Ивану-Жану Гавриленко-Гавэру важно земное. Зачем ему космос, если к его услугам мальчишки, которых он и предпочитает тестировать у себя на квартире…
По-разному можно духовно омертвлять народ. Разрушительные последствия будут тем значительнее, если в этот оккультно-сексуальный шабаш втягивать нашу с вами смену, подрастающее поколение. Поэтому в задачу «Юнивера» входит как непременное условие отчуждение детей от родителей, отказ от семьи, мешающей якобы свободному развитию личности, подавление в подростках интереса ко всему, что сдерживает, притормаживает проявление нездоровых инстинктов.
Запретный плод, всем известно, сладок. Этим и пользуются поднаторелые в закулисных делах авантюристы, подобные Жану Гавэру, тому же основателю нравственно губительного своими воззрениями «Белого братства», возникшего, кстати, не без содействия последователей Елены Рерих, или же новоявленной «Матери мира», вещающей в брошюре, выпущенной уже упомянутым «Юнивером» стотысячным (!) тиражом, как свершилось в ней соитие двух начал – Земного и Высшего…
Отстранив от общества Церковь, большевики, однако, хорошо понимали потребность людей во что-то верить, стремиться к чему-то, что выше запросов желудка и тела. В противовес проповедуемым Православием вечным истинам они не только выдвинули красивую идею утопистов о всемирном братстве, о построении на всей планете коммунизма, но и создали условия для массовых занятий спортом, заботились о занятости детей и подростков в различного рода кружках. И сейчас, когда многим не по карману поездка с детьми на отдых к югу, не одно материнское сердце вздрогнет при звуке песни «Взвейтесь кострами, синие ночи…» Сейчас вместо пионерских сближающих души костров полыхают в России совсем другие костры…
У пришедших к власти демократов в силу неожиданно сложившегося в их пользу положения в стране не было времени (а может быть, и почвы) для того, чтобы увлечь массы хоть какой-нибудь всеобъединяющей идеей. Крутой крен в сторону Запада и побудил прибегнуть к единственно возможной в создавшейся ситуации альтернативе – к призыву обогащаться. Природой заложенный в человеке «хватательный инстинкт», во все времена сдерживаемый всеми институтами любого государства, был воздвигнут на пьедестал, приобрел притягательно-престижную роль. Как ни удивительно, но большинство поверило в возможность быстро и легко разбогатеть. Люди словно забыли простейшую истину, что с приходом к власти любых сил начинается распределение накопленных нацией богатств, и богатеют, как правило, те же «верхние десять тысяч». Но семя в почву было брошено. Какие только формы «обогащения» не изобретались, к каким только способам не прибегали! И, глядя на ожившие рынки, сплошь и рядом возникшие толкучки, создается жутковатое впечатление, что добрая половина России ринулась торговать. Причем торговать, все меньше и меньше производя, больше закупая за кордоном. И вот на свет стали всплывать десятки удачливых дельцов и появились десятки тысяч неудачников. Фетиш, однако, не тускнеет, образ преуспевающего бизнесмена не сходит с рекламных роликов, дразня и травмируя психику тех, кто сокращен, кто вынужден сменить профессию, кто вынужден куда-то ехать в поисках лучшей доли или влачить полунищенское существование. «Обогащайтесь, любыми способами обогащайтесь!» - взывает к нам реклама. Все скрепы, как-то, но сцеплявшие общество, государством были убраны, а без скреп, как известно, рассыпается не только обыкновенная школьная тетрадь.
Набирающая силу безработица, взвинчивание цен, разгул преступности и падение нравов привели и еще к одному, не столь для общества заметному, но опасному явлению – к всё возрастающему числу распадающихся и неблагополучных семей. Во многих случаях, как ни прискорбно, причина самая тривиальная, вызванная реалиями дня: неумение супруга зарабатывать, как телевизионный бизнесмен или хотя бы как символический знакомый…
Взломавшая все российские устои революция коснулась, безусловно, и семьи. Её распад начался на идеологической основе. Захваченные вихревым потоком революции, увлеченные взглядами большевиков на возможности завтрашнего дня («Мы наш, мы новый мир построим…»), дети противились жить по «домостроевским» установлениям отцов.
В период индустриализации произошел первый, и не только добровольный, но и, так сказать, агитационно-принудительный отток в основном молодого населения из сел в города. А с завершением коллективизации, когда земля и скот отошли в общую собственность, необходимость в большой семье естественным образом стала отпадать. Семья постепенно превращалась в нуклеарную: муж, жена и один, в лучшем случае два ребенка…
О каком, право же, возрождении семьи можно говорить, если на страницах не каких-то специфических, а самых массовых газет и журналов чуть ли не с отеческой озабоченностью ведется разговор об ущемлённости сексуальных меньшинств; если представители этих меньшинств, гомосексуалисты и лесбиянки, дают интервью, рассказывают о прелестях однополого сожительства и убеждают в разумности этого явления («АИФ»), если в статьях о проституции читатель недвусмысленно подводится к мысли о прибыльности и престижности этой «профессии»; если путаны, выехавшие на «работу» за рубеж из России и стран СНГ, преподносятся как «наши милые девушки» («Комсомольская правда»); если почти на государственном уровне ставился вопрос о правомерности изданий для некрофилов (половое влечение к трупам), педофилам (связь с несовершеннолетними) и для тех, кто проповедует скотоложество…
Извращения, аномалии, отклонения от нормы были и будут. Неизлечимая страсть к своему полу, начиная от поэтессы Сапфо, сосланной за свои «грехи» на остров Лесбос и положившей начало официальному, если можно так выразиться, лесбиянству, и, кончая каким-либо эстрадным кумиром наших дней, – страсть эта воспринималась как ниспосланное свыше наказание. При дворах высших афинских сановников процветало пристрастие к мальчикам. Грешили этим и римские сенаторы, однако «наказание» свое не афишировали с трибун. А уж в Риме-то, заложившем основы мировой юриспруденции, могли бы «словчить» с нужным для любителей мальчиков законом, если бы большинство высших при императоре государственных мужей не понимало пагубности для общества противоестественных половых связей. И в данном случае речь не о сексуальных маньяках или замужних дамах, совершающих вояжи с целью пополнить свой семейный бюджет, продавая свое тело…
Речь, наконец, о том, что всё это биологически или психологически нездоровое преподносится как вполне для общества приемлемое, только доступное пока лишь для избранных, для баловней судьбы. Опасный симптом! Как тут воздержаться от аналогии с тем же Римом, одной из причин гибели которого была и эта – распущенность больного общества, утратившего интерес ко всему и требующему только «хлеба и зрелищ». Так неужели же Россия, небезосновательно претендовавшая в связи с распадом христианства на католицизм и православие на роль третьего Рима со своим религиозным центром в Константинополе, уподобится Риму падшему?
Верю, этого, с помощью Божьей, не допустят сами наши люди. Такое уже было. Россия пережила нечто подобное после революции 1905-1907 годов. Переживет и теперь, ибо глубинно русским людям (надо полагать, в результате перешедших к нам наследственных хромосом от недавних еще православных наших дедушек и бабушек) чуждо все то, что они называли просто «чертовщиной»…
Семья, на мой взгляд, стала одной из жертв прогресса. «Движение вперед – прогресс, конечный результат – ничто…» - в самом начале века (ХХ-го. – Т.Б.) писал австрийский философ Франц Меринг. Утверждение, может быть, и спорное, но в угоду развитию и движению вперед человечество и в самом деле поплатилось уже многим: чистым воздухом, лесами и водами, спокойствием и тишиной. Роковое дыхание прогресса коснулось и семьи.
Дабы оказаться правильно понятым, достаточно сказать, что для развития тех же производственных сил нужны ученые, высококвалифицированные специалисты, просто грамотные люди. И сегодняшняя семья полностью отвечает этим требованиям, её невозможно представить без человека с так называемым образовательным цензом. Муж – инженер, судья, руководящий работник, агроном, музыкант; жена – медик, педагог, продавец, бухгалтер… Варианты различны как для городской семьи, так и для семьи районного центра и даже села, но это люди с этим самым цензом – дипломами о высшем или средне-специальным образовании, то есть те, кто должен способствовать развитию, процветанию и т.д. Все это выглядит радужно в общем и целом, в идеале, в абсолюте, в масштабе государства, в статистических выкладках. На житейском уровне (в нашем случае внутри семьи) между людьми, живущими под одной крышей, но людьми разной подготовки, разных ориентаций сплошь и рядом возникают трения, разногласия, разлад – та самая «несовместимость», о которой чаще всего пишут в своих заявлениях подающие на развод.
Процесс этот, видимо, во многом необратимый, как и сам прогресс. Поскольку жизнь - борьба противоречий и противоположностей, закон этот начинает действовать и между обладателями дипломов, между мужем и женой, понятия и взгляды которых на жизнь, на людей, наконец, на профессию друг друга оказываются далеко не адекватными. Интересы, связанные непосредственно с работой каждого, естественно, не совпадают, нередко оказываются выше забот о доме, о детях, и на поверку выходит, что за стол по вечерам садятся совершенно чужие друг другу люди, которых после тягостного ужина все реже и реже мирит и супружеское ложе…
А если бы не этот самый ценз… Американскими социологами было проведено любопытное исследование, в результате которого выяснилось, что прочность и продолжительность совместной семейной жизни выше всего в тех случаях, когда мужчина, находясь при жене и детях, произносит в сутки не более 27-30 слов. Не правда ли, поучительно, если признать, что в большинстве наших семей один из супругов при малейшем разногласии бухает, как пушка, а второй строчит, как пулемет…
Кстати, сейчас в Америке (уж коль стало привычным ссылаться на неё) особое внимание к семье и государства, и общества в целом. Американцы, начиная со школьников, основательно разочаровались в так называемой свободе в отношениях полов, на чем сейчас – без преувеличения – просто помешалось наше подрастающее поколение. И жаль, что мы подхватываем отброшенное, признанное непригодным.
В числе причин, содействующих развалу семьи, есть и ещё одна, уже непосредственно нашей, отечественной окраски. За годы советской власти мужское население страны, за исключением работников партаппарата и некоторых государственных структур, было лишено возможности оставаться хозяевами своего положения: то, что государство отдавало мужчине за его труд, оказывалось мизерным, совершенно недостаточным для содержания семьи. Поиски сносного заработка, «левого» приработка вынуждали пускаться на всякие ухищрения, толкали порой на крайности, что властью и законом пресекалось жестко, вплоть до лишения свободы. И сколько мужчин перебывало там, на грандиозных стройках коммунизма, в качестве дармовой рабочей силы! Потребность достойно жить достигалась разными путями, и один из этих путей привел к поистине губительной для нации проблеме – групповому, бытовому и всякому иному пьянству. Не имея возможностей зарабатывать честно, не обходя закона, мужчина потерял опору как особь, ощущал свою приниженность, неполноценность и, подчиняясь обстоятельствам, видоизменялся далеко не в лучшую сторону.
Между тем, в эти же годы происходил другой, в психологическом и нравственном аспектах, как бы встречный процесс: осуществление идеи о равенстве мужчины и женщины. И лозунг о равноправии, можно сказать, воплотился в жизнь, но воплотился он с перекосами, в несколько уродливой форме. Эмансипация, борьба женщин за свои права, за место и роль в общественной жизни привела к парадоксальному явлению – к феминизации сильного пола и мускулизации женской части населения. Мужчины и женщины во многих отношениях как бы поменялись ролями, и, какими бы жаркими не оказывались споры о том, кому «живется весело, вольготно на Руси», надо, видимо, осознать одно: страдают все, и в первую очередь дети. Роль мужчины в доме была и остается сомнительной. Стала ли хозяйкой в семейном доме женщина – вопрос сложный, касающийся каждого конкретного случая, но после бракоразводного процесса мужчины, надо признать, в большинстве случаев остаются обиженной стороной, и это тоже в немалой степени накладывает свой отпечаток на проблему, связанную с созданием или восстановлением семьи. И хотя многое в руках самих людей, все станет на свои места, очевидно, только в том случае, если мужчинам и женщинам будет предоставлено право быть самими собой, дабы в полной мере проявлялись данности, дарованные им природой…
Никогда не утихающие противоречия между отцами и детьми в наши дни заявляют о себе особенно остро. Противоречия эти вполне закономерны. Без них прекратилось бы то самое «движение вперед», без которого немыслим прогресс, как немыслима жизнь вообще. И как бы нам не хотелось, наши дети никогда не будут нашим слепком, нашим точным повторением. Быть копией кого бы то ни было – участь незавидная. И поэтому часто неосознанное детьми стремление оторваться от «пуповины», сопровождаемое порой самыми неожиданными поступками, – это не бунт против родителей. Это заявка на рост, на становление личности, и вряд ли стоит метать громы и молнии, видя в наших детях непохожесть на нас, бывших в их возрасте. Имеется в виду не внешняя схожесть, подразумеваются те устремления и планы, с которыми подрастающее поколение вступает в жизнь.
Людям, пережившим войну и рожденным после нее, часто непонятна, а то и вовсе неприемлема оголенная, нескрываемая жажда молодых людей только потреблять, жажда «американизироваться» – иметь все то, чем располагают их преуспевающие ровесники из США: машину, высокого класса теле- и радиоаппаратуру и непременно бар с набором бутылок с красивыми этикетками. Дедушкам, бабушкам и даже отцам нынешних взрослеющих ребят о таком даже не мечталось. Да и не представляет это для них какой-то особой ценности. Их желание – видеть своего отпрыска не с наушниками, не уткнувшимся в экран, а делающим какое-нибудь дело. Упрощенности их запросов не стоит удивляться. Старшему поколению доводилось жить и впроголодь, но их память замкнулась на временах Хрущева и Брежнева, когда, хотя и всякое случалось, но… «и в магазинах было всё, и жилось спокойнее…»
Времена государственного патернализма (своего рода отеческой заботы о подданных), превратившегося в обыкновенную уравниловку, – такие времена вряд ли вернутся. Как не жалеют об этом одни, как не радуются этому другие, молодые люди хотят жить, а жизнь сейчас для них сейчас полна, в первую очередь, соблазнами. Найти свой путь, сделать правильный выбор – задача не из лёгких, тем более при условиях, когда «разрешено все, что не запрещено законом». Но законы сейчас – понятие расплывчатое, и поиски своего места в жизни переполненными энергией людьми чаще всего заканчиваются в коммерческих и посреднических структурах, где можно поскорее сколотить капиталец. Однако скоротечность происходящих в этих сферах процессов вынуждает так торопиться и быть неразборчивыми в средствах, что молодые люди часто терпят фиаско. Ведь перепродажа всего, что попадает в коммерческие ларьки и багажники иномарок с прилавков магазинов и из-за рубежа, – изнаночная сторона рынка, теневая его сторона, где, как известно, случается всякое.
Гримасы «переходного периода», породив в старшем и среднем поколениях апатию, раздражительность и неуверенность в завтрашнем дне, их внуков и детей разделили на три в основном категории: на тех, у кого есть возможность шалопайничать и выжидать; на тех, для кого главное сиюминутный успех, и, наконец, на тех немногих, кого влечет к делам, полным риска, к делам основательным, серьезным и для общества нужным. Вот эти последние и есть надежда и оплот России завтрашнего дня, то самое третье сословие, которого так не хватает России сейчас. А дел, ждущих людей с трезвым умом, людей с задатками созидателей, – таких дел невпроворот. Не поле ли для деятельности –дышащие на ладан входящие в систему потребкооперации предприятия? А их, например, только в Воронежской области 365, и 332 из них убыточны. (Данные за 1994 год. – Т.Б.). Не «золотое ли дно» эти заготовительные организации и перерабатывающее сырье предприятия, так нужные сейчас провинции, глубинке? А процветающие когда-то промыслы? А сфера услуг на селе? Думается, те, кто занят в любой отрасли производства, хорошо знают, где необходимо приложить руки, чтобы оживить омертвевшие организации и предприятия.
Возрождение России не мыслится и без активного участия в жизни общества представителей культуры, мастеров прикладного искусства, народных ремесел, творческих работников.
Чтобы не углубляться в деятельность довольно сложного организма, питающего общество нравственно-духовными ценностями, вполне достаточно сказать, что древо русской культуры в целом, надолго или нет, но накрыла тень рекламно распростертой голой женщины – этой приманки, ставшей чуть ли не фирменным знаком теле-кино-книгоиндустрии. Но начинает приедаться и это, как приедается все, чем уж слишком навязчиво потчуют, чему чрезмерно придают значимость и вес…
***
Да, Россия на перепутье, но не в тупике. Говорить о возрождении России – это, в первую очередь, говорить о людях, которым преобразовывать её. Вот почему возрождение России зависит от возрождения нового человека, а не верить в его здравый смысл – все равно, что каждому из нас отказать себе в праве человеком быть. И пусть нас пока то заносит, то несет, как уже не однажды бывало в России. Однако выносило. Вынесет из водоворота, надо верить, и теперь, и вынесет, даст Бог, не на мель, видимую всеми, для кого Россия – отеческая или близкая сердцу земля…
Василий Белокрылов (село Дерезовка, Воронежская область)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
