На пресс-конференции после недавней премьеры спектакля «Арена жизни» по прозе Салтыкова-Щедрина, скрупулезно изученном и сценически преображенном Николаем Губенко в театре «Содружество актеров Таганки», мы сидели рядом с его женой – ясноглазой актрисой Жанной Болотовой. Я поделился с ней своим восхищением формой Николая Николаевича: он и жонглирует, и летает на лонже над сценой, и легко перевоплощается.
– А как же! – подхватила Жанна Андреевна. – Он ведь в советском детском доме вырастал: там у них все кружки и ансамбли были, всему научили. А спеть или сплясать как он может… Он куда хочешь поступить мог, параллельно учебе во ВГИКе занимался в Государственном цирковом училище.
До того это было непривычно сегодня слышать на фоне сообщений СМИ о бедности и безобразиях в подобных интернатах, что вот врезалось в память…
Родился Николай 17 августа 1941 года в Одессе. Отец, летчик, погиб на фронте еще до рождения сына, а вскоре и мать за отказ сотрудничать с немецкими оккупантами была повешена в 1942 году. Так что круглый военный сирота не случайно поставил как режиссер кинофильмы «Пришел солдат с фронта» (1972) и «Подранки» (1977), сам снялся в них. И это желание все объять объяснимо: с его жаждой учебы и постижения тайн профессии Губенко в 1964 году окончил актерский, в 1969 году – режиссерский факультеты Всесоюзного государственного института кинематографии (мастерская С.Герасимова).
С одной стороны, народный артист России и зрителям полюбился (первый знаменитый фильм – Марлена Хуциева «Мне двадцать лет» («Застава Ильича») – еще в 23 года!), и в прославленном театре на Таганке поработал с тех же молодых лет актером, а в 1988, перестроечном году, с отвалом Юрия Любимова на вожделенный Запад, стал главным режиссером. Немало спектаклей поставил на старой сцене и в новом здании уже «своего театра», но лично я считаю, что его актерский и режиссерский талант в кино в смутное двадцатипятилетие (фильм «Запретная зона» вышел в 1988 году) не был востребован и раскрыт в полную силу. Дело не только в том, что он смолоду был загружен по горло – занимался общественной работой, потом бился за создание и здание театра «Содружество актеров Таганки», был последним министром культуры СССР в самые трагические годы, депутатом Госдумы и проч. А как раз потому, что на каждом поприще не вальяжничал на телепередачах и банкетах, как тот же Михаил Швыдкой (все для себя успевал – а толку для культуры?), но в том, что Губенко бился за свои убеждения, отстаивал интересы отечественной культуры, вступал в борьбу, а не личную выгоду извлекал. Сегодня ясно: таким творцам, верным своим убеждениям, режим благоприятствования не предоставляет.
Кстати, и жена его, верная читательница «Советской России», Жанна Болотова до обидного мало снималась в последние годы. А ведь юная красавица-сибирячка дебютировала в кино, еще будучи школьницей, в фильме Л.А.Кулиджанова и Я.А.Сегеля «Дом, в котором я живу» (1957), где создала образ юной, но мужественной девушки Гали Волынской. В 1964 году тоже окончила ВГИК (мастерская С.Герасимова и Т.Макаровой). С первого курса ВГИКа у Жанны Болотовой начался роман с ее однокурсником Николаем Губенко. Казалось, эта пара неразлучна. Но случилась молодая ошибка-разлука. Через год Губенко с его целеустремленностью и верностью вернул свою любимую, и актриса позже признавалась, что всегда по-настоящему любила лишь Николая Губенко. Более сорока лет они вместе.
Народная артистка РСФСР снималась главным образом в фильмах С.А.Герасимова: «Люди и звери» (1962), «Любить человека» (1972); и своего мужа Николая Губенко: «Подранки» (1977), «Из жизни отдыхающих» (1980), «И жизнь, и слезы, и любовь» (1984). Разве мы не помним эти человечные и яркие ленты? Болотова – лауреат Государственной премии СССР (1977 г. – за участие в фильме «Бегство мистера Мак-Кинли»), а вот в последние годы у нее тоже простой. Роль в неудачном фильме Никиты Михалкова «Жмурки» ничего не добавила к образу этой умной и обаятельной женщины.
Нынешним летом, как известно, в театре на Таганке грянул скандал, который начался с финансовых недоразумений и обмана труппы в Праге, а кончился публичными оскорблениями актеров Юрием Любимовым и его супругой-распорядительницей. А ведь и главной причиной раскола в начале 90-х стало его решение разогнать более половины тех актеров, кто поверил в него, работал на капризного мастера. Тут еще раз понимаешь, что театр «Содружество актеров Таганки» был назван точно: разве можно там себе подобное представить?
На новой сцене работают те, кто пришел в театр не ради денег, играют и классику – Чехова, Гоголя, Горького, даже Некрасова. Но достигают наибольшего успеха, как считают многие записные обозреватели, в традиционном «таганковском» жанре литературного монтажа: «Четыре тоста за Победу», «ВВС (Высоцкий Владимир Семёнович)», «Афган». Предоставляют свою сцену коллегам из провинции за копейки, по московским меркам. «Мы очень выгодные партнеры с точки зрения дешевизны проекта. Потому что сами не ставим деньги наперед всего. Наши билеты – одни из самых дешевых в Москве. Я бы назвал наш театр, как Станиславский в свое время свой МХАТ, общедоступным. У нас, например, пенсионеры могут смотреть спектакль за 50 рублей».
На вопрос, что бы вы сделали в первую очередь, если бы опять стали министром культуры? – отвечает с ходу: «В первую очередь я бы подал в отставку». Одна тележурналистка спросила, поехали бы артисты «САТ» к миллиардеру Абрамовичу, если бы тот пригласил их к себе со спектаклем на яхту за полмиллиарда долларов? Николай Губенко немного подумал и ответил, что если Абрамович пригласит их со спектаклем «Четыре тоста за Победу», то поедут не задумываясь. «Прямо к нему на яхту. И для него одного сыграют. Чтобы он вспомнил, откуда он родом. Ведь он тоже осиротевший мальчик. Из детдома». Вряд ли его прошибить: он взрастал уже в другое время…
В серьезном интервью Николай Губенко говорил:
– Меня радует репертуар, сложившийся за эти годы: в нем есть и поэтические спектакли, которые продолжают таганковскую традицию, и классические – в традиции Константина Сергеевича Станиславского. Вспоминается несколько тяжелых лет. С 1993 по 1995 год мы выиграли двадцать семь судов. Из них три высших, арбитражных: с правительством Москвы, театром Любимова, Москомимуществом. Все суды признали наше право на существование, на территориальный и имущественный раздел. Но. несмотря на это, «САТ» – единственный московский театр, который до сих пор не финансируется (немного Юрий Лужков депутату Мосгордумы помог). Зарплаты у нас минимальные. Сейчас у меня три четверти труппы – молодежь, четверть – старые таганковцы. В молодых мне импонирует подвижничество и не нравится отсутствие художественной инициативы. Нет интересных предложений, фантазий. Это скорее поколение, внимающее режиссеру, нежели предлагающее свое. Жаль.
Конечно, представить себе безынициативного Губенко невозможно. Когда он возглавлял Комитет по культуре в Госдуме, то одержал победу в борьбе за Закон о перемещенных культурных ценностях во время Великой Отечественной войны. Конституционный суд признал справедливыми 90 процентов положений Закона. «Для меня он очень много значит, – говорил Губенко. – Я потерял во время войны отца и мать, в стране осталось 19 млн таких же, как я, осиротевших детей, погибли 27 млн наших граждан. А сколько памятников, дворцов, музеев было разбито, разграблено... И то, что культурные ценности, попавшие к нам после войны из Германии, Италии и всех сателлитов, перешли в федеральную собственность – есть восстановление справедливости.
Потом, как бы ни старались следующие министры культуры и руководители страны подарить какую-нибудь коллекцию, архив, культурный раритет, чтобы выглядеть перед Западом или страной пышного визита полиберальней, на закон приходилось оглядываться. А вот другая инициатива Губенко была провалена. Он предложил абсолютно нормальный европейский закон о высшем совете на ТВ, который есть и во Франции, и в Италии, и в Англии (королева совет утверждает!). Предполагалось, что в нем от каждой государственной структуры (президента, правительства, Думы, Совета Федерации) будут авторитетные представители, некие арбитры, очищающие телеэкран от захлестнувшей его мрази и грязи. Что тут началось в СМИ! Это назвали цензурой, а телевизионщики изобрели тут же свою Декларацию, на которую тут же и наплевали. Как известно, подобие закона о защите хотя бы детей от телемерзостей все-таки было принято, но отложено до послевыборных времен. И Николай Губенко так и остался под влиянием силового и грязного поля СМИ ретроградом. Поразительно!
Предпоследний раз я встречался с Губенко в редакции, на вручении ему премии «Слово к народу», а потом – на Пушкинской площади накануне дня рождения Пушкина. Московский горком КПРФ проводил праздник Русского слова, и заместитель председателя Мосгордумы сказал яркое слово художника и политика. Вскоре театр уехал на гастроли в Ростов-на-Дону и Ейск. По поводу репертуара, даже если его выбирают местные главрежи, говорит так: «Я готов привозить любые спектакли, потому что пришел в режиссуру делать то, что хочу, и делаю то, что считаю нужным. Я читаю Акунина и Прилепина, но не считаю возможным использовать их произведения, чтобы показывать современность на сцене в непотребном виде, как это делает Серебренников».
Таково его творческое кредо.
Что касается гражданской позиции, то он тоже выражает ее предельно точно: «Я удивляюсь, с какой легкостью люди изменяют своим убеждениям. Удивляюсь, с какой легкостью они «прикармливаются» у корыта новой власти. Я считаю это предательством самих себя. Жизнь слишком короткая, чтобы часто менять убеждения. В юности это позволительно. Зрелый человек тоже может сменить убеждения, если он столкнется с чем-то опрокидывающим его веру, с каким-нибудь катаклизмом: Всемирным потопом, Страшным судом. Но не присягать вечером одному, а наутро – другому. Ведь именно убеждения помогали нашему народу выживать в войне, во времена голода, разрухи. А без убеждений ничего не построишь. Без убеждений ты в лучшем случае перенесешь через дорогу ящик пива, продашь на рубль дороже и заделаешься коммерсантом… Вот смотрите, сейчас на сцене в пьесе Птушкиной «Мисс и мафия» – красный уголок с членами Политбюро на фоне красного знамени. А во втором действии там будут висеть Московский патриархат и хоругви. Все очень просто, наглядно и очевидно».
Да, нам и СМИ в августе это продемонстрируют. В преддверии 20-летия ГКЧП Гавриил Попов как идеолог буржуазной контрреволюции выступил с обширной статьей в «Московском комсомольце» с банальным заголовком от Дюма «Двадцать лет спустя». Выпячивая заслуги депутатов-демократов, разрушителей советского строя, и называя своих подельников «цветом нации», он все-таки проговаривается, впадает в раж и режет правду-матку. Хотя бы в адрес Горбачёва и Ельцина, их окружения – подхалимов-номенклатурщиков, предателей и рвачей: «Ельцин буквально ненавидел всех, кому должен был быть чем-то и как-то обязан. Но я не мог даже на пятьдесят процентов предвидеть ту степень горестей и бед, которые обрушит на народ насильно вынужденная начать реформы коммунистическая бюрократия. Не мог я и наполовину предвидеть масштаб того безразличия реформаторской номенклатуры Ельцина к проблемам народа. Но то, что я не предвидел на все сто процентов, – это вакханалию в системе самой власти, возглавляемой Ельциным, не готовым даже к созданию одобренного им же российского номенклатурно-олигархического постиндустриализма».
Хоть тут правду сказал, отмежевавшись от вакханалии, развязанной им тоже, и от ненавистного народом ельцинизма!
Николай Николаевич в преддверии своего 70-летнего юбилея заявил твердо: «Никаких торжеств, отключаю телефоны. В новом сезоне, который откроется 15 сентября, театр готовит сразу две премьеры». А перед этим добавил с болью: «Мне грустно оттого, что жизнь коротка и за время своего пребывания в профессии я не успел сделать людей хоть на йоту лучше. А это в принципе – задача каждого художника. В молодости обольщался, что мои фильмы, роли могут хорошо сказаться если не на человечестве, то хоть на одном человеке. Сейчас я в это не верю. Если двухтысячелетняя вера не улучшила человечество, то что может светское искусство?..»
И все-таки позволю себе добавить, если бы не такие убежденные художники и борцы, как Николай Губенко, то многие люди под влиянием тех, кто объявляет себя «цветом нации», и вовсе бы потонули во мгле бездуховности и мерзости. Кто-то должен напоминать им силой таланта и державных устремлений: да, жизнь слишком коротка, чтобы часто менять свои убеждения.
Александр Бобров
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
