Человек-легенда. Есть такие, что тут скажешь. В жизни всегда есть место подвигу. Не просто слова, они иногда подкрепляются ярким примером. Важно не замолчать подвиг, поддержать человека, его совершившего, и, невзирая на жуткие обстоятельства, не позволить захныкать.
Примерно так случилось с шахтером Донбасса Владиславом Титовым, в последствии знаменитым писателем, лауреатом Государственной премии имени Тараса Шевченко.
СТРАНА ЗАЧИТЫВАЛАСЬ «ЮНОСТЬЮ»
Не могу припомнить точно, но где-то в шестидесятых уже теперь прошлого столетия всесоюзный журнал «Юность» опубликовал небольшую повесть. Она называлась броско – «Всем смертям назло». Подпись же была совершенно не броская – Владислав Титов. Никому не известный автор. Тот, кто помнит этот журнал, согласится со мной: за ним в библиотеке всегда «стояла» километровая очередь. Даже по подписке не каждому было суждено его получить.
А как только повесть прочитали первые счастливчики, очередь удвоилась, тут же начались разговоры, что давно такой вещи не было, что это не столько литература, сколько живые эпизоды судьбы. И буквально в этом же году в экзаменационном сочинении за среднюю школу стояла тема по повести Титова. Писали ее все, высказывали свои отношение и мнение, а они сходились в одном: сильный этот Титов, настоящий мужик.
Писал в ней Титов о себе. Когда он работал на шахте, там случилась авария. Шахтеры оказались под землей. Обустроенная могила многих забрала к себе сразу, многие пытались выбраться из нее. Госпожа-смерть, довольная, потирала руки. Так вот именно в этот момент, спасая товарищей, молодой горняк пропустил через себя сильнейший заряд электрического тока. Чудом сам остался в живых, а скольких спас…
Живой комок боли с горячим сердцем бился и метался по больничной кровати. Ему хотелось на волю. Хотелось разорвать на себе эти проклятые бинты, приводящие в ужас врачей и медсестер: кровь расползалась алым по белому. Живой комок не со стоном – с криком требовал свободы, не понимая еще, каким, оказывается, бывает трудным путь к свободе. Молодой, энергичный, с копной раскидистых волос. Копия Олег Кошевой, говорили ему.
Не родственник ли? Нет, не родственник, он сам по себе такой – гордилась им жена Рита. А теперь она стояла перед живой «куклой» и не могла понять, что делать дальше. Нет, она знала, что надо жить, но как, что она скажет мужу, когда он очнется и почувствует, что нет больше рук. Красивых, больших, умелых, сильных и необыкновенно ласковых.
В маленьком городе плакали духовые трубы – они провожали в последний путь тех, кого достали из-под земли. Провожавшие после траура шли, не сговариваясь, под окна больницы, где боролся за жизнь и свободу Владислав Титов. Приходили и оставались на ночь, другую, третью. И только через неделю вернулось к человеку сознание, и сразу же – инвалид, урод. Только тогда Титов понял: он все равно в лучшем положении, чем его товарищи. Погибшие. Вот только что смеялись, вгрызались в шахте в масленую руду, стремились к победе в социалистическом соревновании, ссорились, мирились, выпивали вместе, а теперь погибшие. Нет, что ни говори, он в лучшем положении. Значит, надо жить. Да вот ведь что самое страшное: как? На это никто не мог ответить – ни сам, ни Рита, ни друзья. Врачей не спрашивал, они, когда разговаривали, опускали виновато глаза. А чем они виноваты?
Молодой волевой разум заставлял самого человека понимать, что он поступил правильно, соединяя в единую цепь электрические провода и спасая от верной гибели товарищей. Но ведь этот же разум четко расставлял приоритеты будущей жизни: как он без рук будет есть, мыть голову, застегивать штаны, наконец? Сегодня от товарищей отбоя нет, но завтра острота события примет обычный оборот, и жизнь друзей возьмет верх над чувствами – надо работать, заниматься детьми, отдыхать.
Он смотрел на Риту и жалел ее: сколько придется вытерпеть ей. Она не предаст, не оставит, но можно ли ее жизнь назвать жизнью. В такие минуты, которые плавно переходили в двадцать четыре часа, а те в недели, появлялись самые неожиданные, самые роковые мысли. И однажды Титов категорично потребовал у Риты карандаш с бумагой. Жена пододвинула стул к кровати, взяла на колени книгу, пристроила на нее листочек из школьной тетради и тихо спросила: «Что будешь диктовать?»
Слава потребовал листок к себе на грудь. Взял в зубы карандаш и вывел первую строчку: «Повесть…».
КАК БОРИС ПОЛЕВОЙ ВЕРНУЛСЯ В ВОЙНУ
Маленький городок Луганск, а тогда Ворошиловград, похож на наш Саров. Не количеством улиц и площадей, не численностью горожан – их значительно больше. В этом городе, как и у нас, ни на кого не похожая закономерность: все обо всех все знают. В Ворошиловграде была очень сильная писательская организация, которою довольно-таки долго возглавлял Степан Бугорков. Родом из Кременок Дивеевского района Горьковской области, он после войны поселился именно в Ворошиловграде, здесь свил семейное гнездо и выплеснул к читателю свою необыкновенно родниковую поэзию и прозу, сродни поэзии.
Именно Степан Бугорков со товарищи навестили героя Титова в его больничной палатке. Сидели, балагурили, читали стихи – свои и многие из классики. Писателям полюбился Владислав, а тому – писатели, а со Степаном Бугорковым завязалась особенно тесная дружба. Его жена Лида подружилась с Ритой. Потому первому, кому позвонила Рита после выведенного карандашом слова «повесть», были Степан и Лидия Бугорковы. Те приехали, как бы ненароком бросили взгляд на исписанные каракулями листочки, и Владислав раскололся.
-Ты просто молодец! – обнял его Бугорков. – Ты просто молодчина!
И молодчина старался. Он не врал и не приукрашивал своей жизни до аварии. Он правдиво рассказывал, как все произошло в шахте. Но нельзя было не упомянуть, как партком шахты организовывал спасение людей. Он и на самом деле организовывал, не все, конечно, так выходило, как надо было написать. Но Владислав писал и верил в это. Он не писал об операциях – их не помнил, а вот что творилось с ним потом – все рассказывал искренне.
Повесть была написана, и ни буковки в ней женой. Больница, ошарашенная и поверженная силой духа искалеченного человека, первой ее услышала. Читал вслух Титов, забывал иногда, что читает ни чью-то чужую исповедь, а свою собственную, останавливался и…улыбался. Ему нравилось, а уж как нравилось Рите, Бугорковым, врачам-хирургам, больным. Особенно фронтовикам, они так и говорили: «Будто в войне побывали».
Так повесть «полетела» в разные редакции разных журналов, и оттуда приходили отписки: ничего нового, это будет не интересно читателю. Тогда Бугорков заставил Титова отправить рукопись в Москву, во всесоюзный журнал «Юность».
Она легла на стол знаменитого Бориса Полевого. Да-да, того самого, что написал «Повесть о настоящем человеке». И тот после прочтения повторил слова: «Будто в войне побывал». И был рад и горд, что род русских богатырей продолжается.
Повесть сразу же напечатали в журнале, и она пошла по огромному Советскому Союзу в свое победное шествие. Сначала по Союзу, а потом и по миру. Не пропустила ни старого, ни малого, полонила любого прикоснувшегося к ней любовью и силой.
«Я ЗАВИДУЮ ВАМ…»
Повесть прочитал если не каждый в стране, то каждый второй точно. Она обсуждалась на собраниях, школьники писали сочинения, в которых говорили, что хотят быть похожими на героя произведения. Шли спектакли с одноименным названием. Повесть была переведена на множество языков мира. Если до этого к Титову приходили письма из разных уголков страны, то теперь они спешили в Ворошиловград с разных уголков мира. На конвертах чаще всего был один адрес: «СССР, Титову Владиславу».
"Здравствуйте, дядя Слава, тетя Рита! Три дня подряд мой папа читал мне вашу повесть. Сама я умею читать, но еще не очень, не все буквы знаю. Повесть мне очень понравилась. Мне идет уже седьмой год. Теперь я знаю, что такое любовь. С приветом к вам Наташа".
"Здравствуйте, Владислав! Извините, что не знаем вашего отчества. В первом номере журнала "Юность" мы прочитали вашу повесть "Всем смертям назло". Мы учимся в восьмом классе, и вот уже три года дружим с Героем Советского Союза А. П. Маресьевым, часто получаем от него теплые, дружеские письма. Среди нас загорелся жаркий спор о вашей жизни, и мы решили написать вам письмо. Одни верят, что вы откликнетесь и что мы станем настоящими друзьями, потому что человек с такой удивительной судьбой имеет отзывчивое сердце. С комсомольским приветом – ребята 8-го "А" класса средней школы г.Коммунарска".
"Дорогие Владислав Андреевич и Маргарита Петровна! Пишут вам сразу тридцать две девочки. Все мы учимся в одной группе в Донецком политехникуме. Мы прочитали вашу повесть, долго говорили о ней. То, о чем вы рассказываете, поразило нас, взволновало, заставило задуматься над многими вопросами жизни. Для чего живет человек? В чем его данность? Что такое любовь? Дружба? Что значит быть настоящим человеком?»
"Дорогой товарищ Титов! Только что прочла вашу повесть и весь вечер была под впечатлением открытой людям истины о мужестве и героизме одного обыкновенного парня. Вы много выстрадали, но в борьбе за действенную, приносящую пользу людям жизнь вы приобрели огромное уважение людей. Пишите и дальше. Пишите много-много. С искренним уважением А. Гутман, инженер Киевпроекта".
"Не знаю, как начать, как обратиться к вам, наш дорогой человек, чтобы выразить то обилие чувств, которое вызвала повесть. Я почему-то уверена, что со мной согласятся многие. Последние страницы, и...слезы радости застилают глаза, слезы гордости за людей, живущих рядом с нами. Что такое подвиг? Есть ли любовь? В чем смысл жизни? Какое оно, солнце? Кого не волнуют эти вопросы в юности! И вы, вы смогли донести их содержание, раскрыть во всей глубине, тронуть самые черствые души. Вы знаете, я завидую вам. Вы нужны нам, понимаете, нужны нам, молодому поколению, как друг, как современник. Спасибо вам. Студентка ХПИ Воловик Н., г. Харьков".
И так по шесть тысяч писем ежедневно. Ни одно из них не осталось без ответа. Но закончить эту главку мне хочется вот таким письмом, пришедшим к Титову. "Здравствуй, сынок! Прости меня, старую одинокую женщину, за то, что врываюсь к тебе своим письмом. Мне очень трудно сейчас. В Вольнице мой сын, мой Валерик. Два месяца назад ему ампутировали правую ногу. Дикий, невероятный случай. Баловались около проходящего трамвая, и его кто-то нечаянно, а может, умышленно, толкнул под колеса. Казалось, самое страшное уже позади. Все операции прошли успешно, Валерик стал поправляться. А две недели назад, как раз в воскресенье, захожу я к нему, а рядом с ним Игорь, дружок его, и на тумбочке бутылка водки. Валера, говорю ему, зачем тебе это? Он посмотрел на меня и как крикнет: а что мне еще осталось! И пошло с тех пор. Вывезут его в коляске во двор, а около него все пьяницы гужом. По-всякому говорила с ним, извелась вся, ничего не хочет понимать. Напьется, а потом плачет. Погибнет ведь Валерик, единственная моя радость в жизни, и не оттого, что инвалидом стал, а от нее, проклятой, от водки, погибнет. Вижу и чую я все, а совладать с ним не могу. Сынок дорогой, я прошу тебя, на коленях умоляю, помоги моему сыну. Ты прошел через этот огонь, помоги Валерику, напиши ему письмо, вразуми его. Только ты сможешь спасти моего сына от пропасти. Я умоляю тебя. В. З. Дюжева, г.Днепропетровск".
Посчитали Титовы, сколько у них от пенсии деньжат осталось, и отправились к Валере. Спасся парень.
НА ГЛАЗАХ У ВСЕХ
Мы познакомились в Москве, в Центральном доме литераторов. Инициатором знакомства был Бугорков. К тому времени мы тесно подружились со Степаном Степановичем, и по приезду его на родину много времени отводили походам по окрестным лесам и рощам, встречам с людьми. Иногда до утра засиживались у ночного костерка. Вот он-то и познакомил нас.
Владислав Титов по книге казался мне великаном, а тут встал кряжистый мужик среднего роста и, чуть наклонив голову, представился:
– Владислав Андреевич, можно просто Слава.
Он мог так сказать – я нет, мне всего-то ничего было. Но не это было важно, я в этот момент забыл о его руках и протянул свою, чтобы поздороваться за знакомство. Он рассмеялся:
– Ничего, ничего, не ты первый.
Потом мы сидели за столом. Они с Бугорковым пили водочку, а я «буратиновскую» воду. Много шутили, много говорили. К столику подходили известные и не известные мне писатели и поэты, и каждый норовил дотронуться до плеча Титова. Вот здесь, в ЦДЛ, он вынул из портфеля свою книжку и подписал мне на память. На глазах у всех, зубами. А еще дал слово непременно приехать вместе с Бугорковым в наши места и посмотреть на «хваленую красоту». Хотел, обещался, но не сложилось…
Ушло, казалось бы, в никуда время, в котором жил герой Владислава Титова. О нем читали, о нем дети писали сочинения, его ставили в пример. Не на подвиг звала повесть шахтера, она просто рассказывала, каким решительным и отзывчивым становится настоящий человек в минуты роковые. И это было близко людям.
Теперь из школьных программ убрали эту тему – не современная, архаичная, не нужная. А мы все печемся: «Наши дети ничего не читают». А зачем? Классика убралась в записную книжку. Оценку за сочинение получат с помощью интернета. Да и мужество – категория сегодня не модная. Все больше дамских романов, боевичков, желтизны разной. Зачем брать в руки книгу?
Не могу поверить, что так будет всегда. Сами же дети этого не позволят.
Иван Чуркин (Саров)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
