Каждый раз, как только речь зайдет о Володе Топорове, или он сам позвонит, или я наберу его номер, выплывает необыкновенно русское, необыкновенно приятное слово – вологодский. Не знаю, согласитесь вы со мной, нет ли, но даже не спрятано, а на виду у всего народа и грибы с ягодами, и подернутое северинкой небо, и облегающие девичью лебединую шею плетеные кружева, и какая-то особая, необъяснимая верность родимой стороне.
Мне не пришлось побывать в вологодской стороне, но я о ней знаю многое. От Володи Топорова и знаю.
Знаю про его родное село с непривычными названиями улиц – Норвегия, Финляндия, Япония, Шанхай, другими государственными названиями. Знаю про его Русскую улицу, на которой жил мужик-труженик, обрабатывающий толстенные бревна (сторона-то лесная) и мило играющий на гармошке – от-то и был первым музыкальным учителем Володи. Известно мне, как, услышав по радио зыкинский голос, убегал мальчуган в рощу, садился в густую траву на пригорке и пытался повторить не голос знаменитой певицы, а душу ее. Пробовал, пел и плакал навзрыд.
Знаю, как переживал Володя, уезжая в Вологду в музыкальное училище, оставляя одну маму. Понимал, что она остается с отцом и братом, только надежи на них не было.
И потом, уже в Москве, где дальше учился играть на гармошке и петь, душа стремилась туда, где клюква сладка, белые грибы душистее, где живут и поются народом рубцовские стихи.
Да вот судите сами. Давно, год-то, наверное, прошел, он мне прислал свое стихотворение. Не знаю, читал он его другим, нет ли, а только пахнуло от Володиных строчек притаенной на сердце любовью.
Далеко, далеко, далеко,
Где-то к северным ближе границам,
Там, где детство моё протекло
Родниковою, чистой водицей,
Где черёмух цветущих сады
Сладкой нежностью сердце ласкают,
Где томятся на солнце пруды,
Серебряной волною сверкая.
Там, где близко к земле облака.
Протяни – и рукою достанешь.
Там, где свежий стакан молока
Не спеша ,с удовольствием тянешь.
Где с утра и до самой зари
Про любовь, про надежду и счастье
Заливаясь поют соловьи,
Разгоняя печаль и ненастье.
Там, у старой дороги, у края,
Серый домик тихонько вздыхает.
Всё надеется , ждёт, не бросает
И меня в добром сне вспоминает.
Скажите, какая бы песня получилась из этой любви! Она и грустью писалась бы, и радостью, и мамиными поцелуями.
А у Володи таких откровений много, только не читает никому, не показывает, зато поет о ней, этой самой любви, искренне, самозабвенно. Честно и всласть. Иногда горестно. А как тут по-другому?
Он просил меня, присылая фотографии, никому их не показывать. На них его родной дом – бывший дом, где родился, вырос, где пахло добрым крестьянским хлебом, где звучала гармошка и лились песни... Теперь здесь разруха. Теперь здесь хозяйничает только память. Володина тоже.
Потому, невзирая на трудности, тревоги, так льется топоровский голос – вологодский голос правды и травянистого раздолья.
...Так получилось, что добрый мой мальчик, Володя Топоров, года два не был на "Бородинской осени". Я уже его обозвал "отрезанным ломтем", а он мне звонит:
– Я обязательно поеду на фестиваль. Хочу туда. Тянет.
Вот и славно, Володя. И свои силы отдадим, и сами с тобой богатырской силы наберемся. А еще искупаемся в дружбе.
Сергей ВОРОНЦОВ.
ТРЕХСТРУННАЯ РАДОСТЬ И ГОРДОСТЬ
Каждому из нас приходилось и приходится, пусть даже редко, слышать: не сотвори себе кумира. Говорят, это грешно. Может быть, так оно и есть – попасть под воздействие другого человека, не зная, какой он есть на самом деле.
У Сергея Воронцова кумир был, да, собственно, и остается таким – народный артист Советского Союза, золотой балалаечник Михаил Рожков.
Сережа много раз признавался: благодаря Рожкову он выбрал творческий путь балалаечника. Путь не совсем обыкновенного музыканта. А то как же! Балалайка, даже в самом слове заложен какой-то несерьезный смысл, – музыкальный инструмент неординарный. Она, это крохотная пигалица, может человека "защекотать" до смеху, а может незаметно и настойчиво такое раскопать в душе слушателя, что тот, не зависимо от себя, исплачется весь, изрыдается.
Вот именно этот потаенный и открытый всему белому свету голос балалайки и услышал однажды Сережа Воронцов, услышал, подружился с ним и... сроднился. А когда на престижном конкурсе в Ленинграде к нему на сцену поднялся сам Рожков, взял в руки балалайку, присел на стул рядом с молодым исполнителем, Сергей и вовсе уверился: как же он правильно поступил, что влюбился в свою трехструнную красавицу.
Влюбился и посвятил ей свою жизнь.
Отработав несколько лет в Государственном Кубанском казачьем хоре, завоевав почетное звание Заслуженного артиста Республики Крым, Воронцов понял: настало время вылетать из теплого гнезда и торить свою собственную дорогу в музыкальном искусстве.
Дорога эта непростая, чаще всего – трудная, если не сказать – труднейшая. И Сергей идет по ней не склонясь, не опуская плеч, смотрит вперед уверенно. Достаточно посмотреть и послушать, как солирует он с моим любимым ярославским оркестром "Струны Руси", и станет понятным: радости балалайки нет предела, как нет предела таланту молодого музыканта.
Молодого да славного, влюбленного в свою подружку – говорливую, веселую, грустную трехструночку, желанную и любимую на Руси.
Вот и в эту Бородинскую осень Сергей Воронцов украсит можайский фестиваль своим талантом, чему мы все будем очень рады.
Правда, Сережа, мы все вместе с можайцами будем рады тебя видеть, слышать и слушать, как поет и плачет наша родная балалайка.
Максим ЩЕРБИЦКИЙ.
У ЛЮБВИ ШИРОКОЕ КРЫЛО
Максиму Щербицкому здорово повезло в жизни: он родился на любование.
Вот именно это слово пронеслось у меня в голове, когда несколько лет назад на одном из фестивалей я впервые услышал это имя и впервые увидел, да нет – скорее всего, почувствовал, как притаилась огромная народная поляна, когда к людям на сцену вышел певец Щербицкий.
Со сцены к людям протянулась на большую березовую поляну еле заметная, но ощутимая дисциплинированность. Максим еще не запел, и оркестр "не произнес" еще ни одного звука, а зрители притаились, сами того не понимая, чего хотят они от этого красивого, высокого, стройного человека.
И он запел – чистотой и любовью был окружен каждый, кто услышал голос Максима. А еще уважением, чего часто не хватает человеку во время живого концерта. А еще любовью, к которой тянется душа.
Вот тогда появилось желание не выпускать Максима Щербицкого из вида – не только бархат баритонального голоса, а еще красивого человека, настоящего стройного богатыря, чего в последнее время не хватает на так называемой русской эстраде. И как только настал момент подготовки к фестивалю "Бородинская осень", я позвонил Максиму и пригласил его поехать в Можайск.
Он, мне тогда показалось, не удивился приглашению, не задал ни одного лишнего вопроса, а спокойно произнес: "Еду."
Откуда мне было знать, что Максим родился в Смоленске, и через его родные места, да, наверное, через судьбы его дальних родственников, пролегла смоленская дорога, на которой остановилась вражья сила и в годы Отечественной войны 1812, и в годы Великой Отечественной войны.
Тогда, а это было года четыре назад, как-то особенно чисто и трепетно лился голос певца на можайской земле. Он не просто лился, а летел в поднебесье – летел радостно, благодарственно, молитвенно. Именно поэтому в год 75-летия Победы советского народа в каждой своей программе он исполнял "Если мы войну забудем" не как песню, не как его обращение к людям, а искренней болью, не зарастающей памятью и предостережением, тем более голос певца наделен и красив именно честной человеческой искренность.
Вот и сегодня Максим Щербицкий на приглашение принять участие в "Бородинской осени-2020" также коротко и твердо произнес: "Еду".
А это значит, что бородинские памятные поля вновь наполнятся искренностью и любовью крепкого на благодарность артиста.
САМЫЙ НАРОДНЫЙ НАРОДНЫЙ АРТИСТ
У Михаила Ивановича Ножкина множество званий и наград, но как мне показалось, он очень дорожит одним – Почетный гражданин города Ржев.
С этим небольшим тверским городком его породнил отец. Именно здесь солдат Иван Ножкин был тяжело ранен в бою, не пропуская к столице фашистов. Именно отсюда подобралась к московскому парнишке Мише Ножкину эвакуация, но не озлобило это все его, не скрутило, не сломило, а наполнило желанием жить. Жить правильно. Жить красиво. Жить в любви к Родине и вместе с Родиной.
И именно из того далекого, а скорее всего – близкого времени началась светлая память о русском солдате гражданина России Михаила Ивановича Ножкина. Об этой совестливости, об этой памяти и любви говорят все его незабываемые народом роли в кино.
Об этой искренности говорят его стихи и песни, написанные на его стихи, какими бы они ни были – будь то букет для любимой, сожаление о умчавшейся последней электричке, признание певунье в весеннем лесу, или душу рвущие мысли солдата, принимающего последний бой, или вышедшую на улицы городов и сел народную волну с портретами отцов, братьев, сестер, отдавших жизнь за Родину, или искренняя, молитвенная правда: Я люблю тебя, Россия, дорогая наша Русь. Каждому слову Ножкина веришь.
Он душу рвет, выходя в Можайске со словом к народу.
Он ни разу не слукавил перед своим родным народом.
И можайская "Бородинская осень" вновь ждет своего любимого артиста – самого народного Народного артиста.
НОВОСИБИРСК – НЕ ДАЛЬНИЙ СВЕТ: БЛИЗКИЙ, РОДНОЙ, ЖЕЛАННЫЙ
В прошлом году, в это же приблизительно время, написала мне одна начинающая певица и попросилась включить ее в состав творческой группы, которая выезжает на фестиваль "Бородинская осень".
Не стану называть ее имени, только прислала она и свои записи. Что ж, вроде бы все прилично, чистенькое такое исполнение русских песен. Почему бы не пригласить?
Пригласил и в список внес ее имя. А буквально через несколько часов получаю от нее новое письмо, в нем она предлагает обговорить детали. Каковы они? – спросил я ее тогда. А сколько мне заплатят за выход? – прозвучала ее главная деталь.
Детка, написал я ей тогда, если бы Зыкина была жива и здорова и ее пригласили на этот Гражданский победный и мужественный фестиваль, она не задала бы подобного вопроса. Зная немного Зыкину, она бы целым ансамблем приехала и пела на самой русской Бородинской земле.
И я тут же исключил эту "денежную" певунью из состава творческой группы.
К чему я вспомнил об этом? Да вот какое обращение прислали два дня назад, в день памяти Валерия Николаевича Ганичева, певцы из Новосибирска – Толя Гальянов и Дима Иващенко, лауреаты премии Союза писателей России "Имперская культура". Сибиряки со свойственной им откровенностью жалеют, что это небывалое "масочное" время выбило всех, и их тоже, из колеи, и нет у ребят сейчас материальной возможности приехать на фестиваль.
Но новосибирцы всем сердцем с теми, кто собирается в Можайск, и желают участникам, организаторам счастливых и солнечных фестивальных дней.
Искренность Гальянова и Иващенко только больше роднит нас с ними. На самом деле – роднит, и это уже не только чудесные исполнители, это истинные друзья, на которых в любом случае можно положиться как на себя.
Думаю, да нет – просто уверен, что дорогие моему сердцу Толя с Димой еще споют на "Бородинской осени". И осень золотая, и можайцы, и бородинская заставная земля услышат голоса новосибирцев. Услышат и возрадуются.
Светлана ФИЛИППОВА.
ГОЛОС, ПРОПИТАННЫЙ СОЛНЫШКОМ
Мне хочется, чтобы вы не только послушали, а может, и несколько раз, песни в исполнении Светланы Филипповой, но и внимательно посмотрели на фотографии.
Начните со второй. Здесь ведь не только завороженные дети около сцены – ведущая концерта вышла из-за кулисы на сцену, прямо во время исполнения песни, и, скорее всего, она сделала эти шаги совершенно неосознанно – просто сердце потянуло на голос, на песню, на эту хрупкую девичью тростиночку, позвавшую каждого в зале в луга, в деревню, на простор, к горизонту. На солнышко, на ветер, напоенный луговыми цветами.
А теперь посмотрите на первый снимок, и не столько на Свету, сколько на музыкантов. И Луиза Нуриева, и Володя Дунаев (они оба солисты ансамбля "Россия" имени Зыкиной), и Саша Усков, и Мария Беляева за свою жизнь кому только не аккомпанировали, а тут играют и глаз не сводят с певицы. И не столько ей любуются, сколько голосом – вот этой нежной росинкой, пропитанной солнышком.
Светлана выросла в трудолюбивой семье. Вместе с отцом-военным она объехала пол-России и в каждом месте, будь это волжские берега, мурманская суровая земля, слышала, как поют простые люди, как волнуется, тревожится и радуется их душа. Слушала и повторяла, и училась будто бы ниоткуда начинать песню и окружать ею человека. Притягивать на голос, на каждое пропетое слово и радоваться песне вместе с теми, для кого льется родником ее счастье. Вот и в этот сентябрь Света приедет на фестиваль в Можайск и осчастливит многих своим солнечным талантом.
Во второй раз приедет. Даст Бог, так и проложит светлую свою дорожку на светлую героическую землю.
Сергей РОЖЕНЦЕВ.
ЗА ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ ЗВЕЗД ГЕРОЕВ НЕ БЕРУТ
Вот так сложилось, что свои коротенькие рассказы об участниках предстоящего фестиваля я начинаю с Сергея Роженцева – режиссера-кинодокументалиста. Хотя, если быть совершенно правдивым, он и сценарист, и оператор, и архивариус.
Будет еще правдивее, если скажу: Роженцев – летописец. Любую свою работу, копаясь в прошлом историческом, он переносит в сегодняшний день и прокладывает мостик между прошлым и современным, и твердо, уверенно смотрит в будущее. И делает это мастерски, по ему только свойственной стилистике: он не навязывает своих мнений, не делает своих назидательных выводов – он полагается только на здравый смысл своего зрителя, того самого конкретного человека, который будет смотреть фильм. Документальный фильм. Настоящий. Не развлекающий, а призывающий думать.
Именно таким фильмом и стала последняя работа Сергея Роженцева "Львиное сердце", второй фильм из задуманной трилогии под общим названием "Лев Рохлин. Приказано забыть".
Мне, как и многим, схематично известна судьба русского генерала Льва Рохлина. Она, эта судьба, высвечивалась для нас в необходимой политической власти плоскости. И получалось, что мы ничего и не знали конкретного о человеке, который на деле служил России, был ей верен и был перед ней честен. Это ведь именно Рохлин отказался от присвоения ему звания Героя России за чеченские события, сказав: "За гражданскую войну Звезд Героев не берут".
Весь фильм Роженцева соткан из фактов, из живой конкретики. Зная Сережу много лет, могу с уверенностью сказать, сколько кропотливого труда вложил он в "киношную" судьбу генерала, чтобы вывести Рохлина в заслуженную им честную страницу истории Государстве Российского. Настоящей истории, чем должен гордиться человек.
Да простит мне Лермонтов, но мне так хочется немного по-своему, да, наверное, и Сергей Роженцев со мной согласится, оборвать поэтическую знаменитую строчку: "Да, были люди в наше время – богатыри".
Именно к ним относился русский генерал Лев Рохлин, о котором Сергей Роженцев снял и снимает настоящее кино.
Его-то, этот фильм, и будет представлять режиссер на "Бородинской осени".
Иван Чуркин (Саров)
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
