Как защитить от преступника рядового человека? Отвечая на этот вопрос председатель
Комитета по обороне и безопасности Совета Федерации РФ Виктор Озеров предлагает
смягчить наказания за мелкие преступления и провести реформу всей
судебно-исправительной системы. В диалоге с ним участвует наш обозреватель
Валентин Зубков.
—
Мы столкнулись с довольно необычной ситуацией, когда по количеству заключенных
на 10.000 населения Россия на много опережает Европейские страны, и лишь пару
лет назад уступила майку лидера США. Таким образом, казалось бы, можно говорить
о достаточно эффективной системе раскрытия преступлений и наказания.
Одновременно страну все больше охватывает волна преступлений. Люди с тоской
вспоминают времена, когда милиционеры носили в кобурах бутерброды, люди не
открывали с опаской двери подъездов, словно крышки гробов, детей можно было
безбоязненно отпускать на последний сеанс в кино, а женщине для вечерней
прогулки не требовалась собака ростом с теленка или звероподобный спутник.
Давайте попробуем понять, почему человек перестал себя чувствовать защищенным
со стороны государства. Более того, мне думается, что многие горожане
прониклись ощущением, что они находятся вообще во враждебной среде обитания.
—
Вы затронули две темы: рост числа преступлений и защищенность граждан. Хотя они
и пересекаются - все же это
разные темы. С чего начнем?
— С причин.
Видимо, именно в них нужно искать ответ на вопрос: почему миллион наших
сограждан находятся за решеткой? Выступая недавно по телевидению, ваш коллега —
председатель Комитета Государственной Думы по безопасности Гуров сказал, что мы
хотели построить свободную страну, а Россия превращается в лагерь. За 10 дет
было осуждено 10 миллионов человек и 11 миллионов — отправлено в лагеря.
— Справедливости
ради надо заметить, что с середины 50-х годов все развитые страны ощутили рост
преступности. В докладе, подготовленном для Организации Объединенных Наций, не
без юмора сказано: “...С точки зрения организованной преступности 90-х годов
Аль Капоне — мелкий хулиган с ограниченными горизонтами, небольшими амбициями и
обладающий всего-навсего феодальным поместьем. Что касается нашей страны, то
были времена, когда в заключение находилось и по 2,5 миллиона человек (1937
год), и по 1,6 миллиона (1945 год). Но все это не снимает остроту вопроса.
Что
касается причин роста преступности, то они достаточно известны, поэтому
остановлюсь лишь на некоторых. В качестве причин, чуть ли не на первое место
ставят бедность широких слоев населения. Хотя роль бедности отрицать не буду,
но думаю, не ей принадлежит ведущая роль. По благосостоянию мы находимся на
уровне 60-х годов. Однако криминальная обстановка в те годы не была угрожающей.
В чем же дело?
—
В том, что все жили одинаково бедно.
— Да. Благодаря
неправильной и поспешной приватизации произошла коррозия базисных экономических
отношений, которая повлекла за собой разрушение социальной сферы и морали.
Одновременно со сравнительно тонким слоем суппербогатых людей, произошла
люмпенизация и маргинализация значительной части населения. Многие люди
полагают, что многомиллионные состояния возникли благодаря их ограблению с
помощью продажных чиновников. А потому не считают себя обязанными жить по
правилам ограбившего их государства. С другой стороны, представления о том, что
богатства достаются только вороватым предпринимателям и убежденность, что весь
верхний эшелон власти состоит из нечистых на руку чиновников —
отнюдь не укрепляют нравственность. Иной вопрос: на сколько верно это
убеждение.
— Я бы добавил,
что все попытки создать мощный средний класс пронизанного идеей порядка,
согласия и законности закончились крахом.
— В результате
сегодняшние богачи и коррумпированные чиновники оказались в окружении
сограждан, живущих за чертой бедности, безработных, беженцев, разорившихся
крестьян и других и людей, выбитых из привычного мира среднего достатка и
социальной защищенности. Для правящего сословия это опасно. Тем более, что
многие представители это среды готовы завоевать себе место плод солнцем любыми способами,
включая, противоправные.
Не
способствует законопослушанию и убежденность, что Фемида слепа только к
богатым. То есть самое дурное влияние оказывает отсутствие неотвратимости
наказания.
— На этот счет
современный фольклор учит: “Украл булку — на нары, завод — на Канары”. Однако, говоря
о неотвратимости наказания, мы переходим к вопросу защищенности граждан.
— Это проблема
очень многогранная. Ни одна категория граждан сегодня не чувствует себя в
безопасности. Рыночный торговец находится под гнетом рэкетиров, обирающих его
милиционеров. Среднего бизнесмена обирает милиция, пожарные, экологи, местные
чиновники, налоговики... Крупный бизнес живет в страхе перед прокуратурой.
Никакое, даже самое скрупулезное следованию закону не может быть гарантией того,
что завтра у тебя не начнутся неприятности, и ты не окажешься в СИЗО.
Взять
хотя бы историю нашего коллеги по Совету Федерации Владимира Петрова. Он был
первым заместителем министра финансов. Его арестовали, девять месяцев
продержали в СИЗО и после этого выпустили, ничего не доказав. Он вышел с
расстроенным здоровьем, карьера его была сломана. Так перед ним даже не
извинились.
— Я сам некогда
был причастен к мелкому бизнесу. Приходилось сталкиваться и с рэкетом, и с
поборами. Но потом все начало меняться, на смену бандитам пришли милиционеры. И
если на первых еще можно было найти управу, то на вторых - никакой. Помню,
один опер из местного ОВД, который наведывался особенно часто, говорил: “Если я
за день чего-нибудь не украду, то сплю неспокойно”.
Но
все это относится к незащищенности перед властью. Мне бы хотелось обсудить
вопрос незащищенности человека перед преступниками. Сегодня, как никогда остро
стоит вопрос: как защитить гражданина? Нужны ли еще какие-нибудь законы? Может
быть следует изменить функции прокуратуры? Усилить меры наказания?
— Законов более
чем достаточно — их надо исполнять. Функции прокуратуры будут меняться. Что
же касается последнего вопроса, то здесь есть над чем поразмышлять. В России
сегодня около миллиона заключенных. Допустим, мы пересмотрим систему уголовного
наказания в сторону увеличения, и заключенных станет в полтора раза больше.
Общество от этого выиграет? Нет! Уже сегодня в пенитенциарной системе у нас
занято более 400 тысяч человек, а казне она обходится дороже, чем культура,
спорт и здравоохранение вместе взятые. При этом заключенные живут впроголодь —
их кормят на 70 копеек. Работы, как правило, нет, а в том случае если
начальству удается ее найти, то продукция выходит низкого качества. В зонах
властвует беспредел. Медицинская помощь катастрофически отстает от потребности.
Теперь
представьте, человека осудили, он прожил в этих условиях лет пять или семь.
Мало того, что он выйдет озлобленным существом и уже этим будет опасен для
общества, с тридцатипроцентной вероятностью он выйдет с тяжелой формой
туберкулеза и станет распространителем инфекции. А в условиях недостатка
средств, в то время как для излечения одного больного туберкулезом необходимо
от 250 до 5000 долларов, борьба с эпидемией этого заболевания невозможна. Приведу
выдержку из “Отчета комиссии Гора-Примакова”, подготовленного в 1999 году.
“Если не остановить тюремный эпидемиологический "насос", к концу
следующего десятилетия это приведет к сотням тысяч случаев активного
туберкулеза и миллионам носителей. ...Это приведет к взрыву активного
туберкулеза среди носителей, и тогда болезнь выйдет за пределы России и
распространится по всему миру”.
— То есть,
ужесточение наказаний вы не одобряете?
— Не ловите меня
на слове. Я не сказал, что не одобряю ужесточение наказаний. Возможно, я бы
даже приветствовал ужесточение наказания до самого крайнего предела за
распространение наркотиков или терроризм. Но, на мой взгляд, нам необходимо
отдавать себе отчет в том, что, имея огромную армию заключенных, государство не
только вынуждено тратить на нее огромные деньги, но и волей-неволей само
криминализирует общество. То есть настало время вернуться к реформированию
карательной системы, а, скорее всего, следует вообще пересмотреть уголовную
политику.
— Я хотел бы
процитировать здесь норвежского криминолага Нильса Кристи: “Поскольку наказание
— это намеренное причинение страдания, уместно предположить, что, чем шире
государство применяет уголовное право, тем ближе подходит к той черте, за
которой оно, это государство, начинает представлять исключительную опасность
для своих граждан”.
— Не буду спорить
с вашим авторитетом, тем более, что наша пенитенциарная система действительно
может стать опасной как для заключенных, так и для страны. Наша
судебно-исправительная политика требует переосмысления еше и по причине
системного кризиса правопорядка. Как показывают результаты социологических
исследований, это стало одной из самых тревожных проблем в жизни нашего
общества. Население испытывает чувство беззащитности перед преступностью. Это чувство
основано на убеждении: правоохранительные органы либо бессильны перед
преступниками, либо действуют с ними заодно. По данным ВНИИ МВД РФ, около 60
процентов потерпевших от тяжких преступлений не обращаются в правоохранительные
органы.
Судебная
система, финансируемая лишь на одну треть от минимально необходимого для
отправления правосудия, находится на грани полного развала. Сроки рассмотрения
уголовных и гражданских дел продолжают увеличиваться. В своем нынешнем виде
суды не способны обеспечить нормальное функционирование рыночной экономики и
демократических институтов правового государства.
Крайне
низка степень доверия населения к милиции, прокуратуре, судам. В некоторых
регионах (например, в Санкт-Петербурге) они располагают полным доверием лишь у
3—4 процентов опрошенных. Невозможность защитить свои права, свою жизнь, свою
собственность правовым путем толкает людей на самозащиту, повышает авторитет
преступных кланов, к которым часто обращаются люди.
— То есть опять
нет денег, опять замкнутый круг. Бедность толкает людей на преступления,
оскудевшее государство, будучи не в силах наладить деятельность судебной
системы и обеспечить минимально пригодные условия содержания заключенных,
репродуцирует преступность. А граждане без опаски не могут выйти на улицу.
— Возможно, из-за
конечности материальных и профессиональных ресурсов, а возможно по другой
причине, европейские страны, столкнувшись с ростом преступности, пошли не по
пути ужесточения наказания, а, напротив, по пути смягчения уголовной политики,
уменьшения сроков за бытовые правонарушения, замены тюремного наказания
штрафами, условным осуждением и так далее. Это, как выяснилось, наиболее
дешевый способам сокращения тюремного населения. А высвободившие ресурсы
направили на предотвращение роста профессиональной, организованной и других
опасных видах преступности.
В
ФРГ 41-му проценту таких осужденных назначается срок до 6 месяцев лишения
свободы, 22 процента приговариваются к лишению свободы от 7 месяцев до года. В
нашей стране в конце 20-х годов, несмотря на высокий уровень преступности,
половина заключенных имела срок наказания менее одного года. По данным
выборочной переписи осужденных сейчас таких заключенных всего 2-3 процента. В
царской России тоже практиковались короткие сроки заключения - на пару месяцев
для “острастки”.
Другие
стратегии (депенализация, сокращение относительного количества приговоров к
тюремному наказанию, сокращение сроков лишения свободы) требуют вложения
дополнительных средств на функционирование структур, обеспечивающих надзор за
правонарушителями, исполнение наказаний, не связанных с лишением свободы и т.
д. Но и эти расходы (в расчете на одного обвиняемого или осужденного) в 10—20
раз ниже расходов на создание новых тюремных мест и содержание заключенных в
местах лишения свободы.
Уголовная
политика России по существу продолжает использовать стратегии советского
периода, связанные с неразборчивостью, избыточностью и жестокостью репрессий.
Особое беспокойство вызывают масштабы необоснованных арестов, санкцию на
которые дает в подавляющем числе случаев прокуратура. Косвенным подтверждением
признания избыточности наказания является череда амнистий, объявляемых
Государственной Думой.
—
Не думаю, что ваши предложения вызовут восторг у юристов. Они скажут, что
излишняя гуманность ни к чему доброму у нас не приведут. Неотвратимость
наказания, о которой вы говорили, принцип необходимый, но в условиях тотальной
коррупции в органах МВД, прокуратуры и Минюста едва ли достижима. Ежегодно суд
оправдывает десятки убийц. А пример того, как за хищение алмазов на сто с
лишним миллионов долларов Козленок и компания отделываются сроками, словно они
утащили всего мешок картошки, оставляет в сознании след гораздо более глубокий,
чем призывы построить общество, где будет торжествовать закон.
—
Я же не утверждаю, что одно смягчение наказаний, как, впрочем, и ужесточение
их, даст положительный результат. Ведь речь идет о новой политике, о создании
новых органов надзора за условно осужденными и многом другом. Новая политика
должна охватывать и иное отношение к потерпевшему, которого сегодня органы
следствия тихо ненавидят. И выработке стратегии по предупреждению преступности.
И, возможно, создание исправительных учреждений с большей дифференциацией по
режиму, более мелких, где будут содержаться люди, не совершившие тяжелых
преступлений. Особое внимание следует уделить повышению профессионализма
правоохранительных органов. Сегодня сюда пришло слишком много случайных людей.
В результате, как это не печально признавать, правоохранительные органы (вместе
с разросшимся тюремным населением) становятся одним из основных источников
воспроизводства и расширения организованной и профессиональной преступности.
Беседу записал Валентин Зубков
Ссылки по теме:
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
