с воронежцами 7 июня 2013 года в библиотеке имени Никитина
Эта встреча оказалась последней. Егор Исаев рассказывал о времени и о себе. Читал стихи. И, казалось, он с нами будет всегда: со своей открытой душой, своим голосом глашатая, со своим напором – когда надо защитить, и со своей лирикой, проникновенной и незабываемой.
Он приехал в Воронеж, был вместе с земляками. Ему отвели место встречи в библиотеке Никитина. Где и увидели его мы…
Снова слышали о Троепольском, с которым они ехали из Рязани и Троепольский делился планами дописать «Колокол», а Егор Александрович – поэму о ветряных мельницах! Их гул, воспроизведенный поэтом, до сих пор слышится во мне. Как движение ветрил множества мельниц, способных повернуть Землю…
Рассказывал о практике в газете «Коммуна» в студенческую пору, когда вместе с корреспондентами пели песни у открытого окна редакции и не стеснялись, что их голоса звучат на весь проспект…
Вспоминал былые нравы, когда можно было озоровать, но никак не уголовничать.
И в своей исаевской манере откровенничал:
– Я скромных очень не люблю. Раньше в партийных характеристиках: скромный чуть ли не главный эпитет. Скромный, он стоит, а там человека убивают. А ты вмешайся! Ведь раньше где-то задрались, сразу набегают и разнимают. Простите за повышение голоса. Не могу иначе. Я думаю, что я говорю доказательным словом. Не просто произносительным словом.
– Мы недалеко от поля битвы Куликова. Вот моя память. Отец. Я видел его глаза, жар его слова, крепость его памяти. 60 лет от силы прожил мой батюшка. Дед прожил столько же. Вот давайте по 60 лет на каждую биографию. А поле Куликово? Оказывается, не просто историческая память. Даль памяти. Какой-то воин на 18-ом шаге от меня в истории – мой предок – был там с мечом!
А потом Егора Исаева было трудно остановить. Он голосом великого мастера покорял стихами.
– Я по Воронежу ходил молодой. И тогда стихотворение написал. Потому оно не головное только, а сердечное.
Равнина слева, справа крутосклон,
Воронеж – парусный, Воронеж – окрылённый,
Воронеж – от станка до борозды,
В бойцах у подвига и с космосом на «ты»!
Он – боль моя, мой свет, моя отрада
Под сводом памяти и солнечного взгляда…
Исаев вспомнил кормилицу-землю:
Мы в городе живем, а в нас живет деревня,
Как вдоль дорог в Москву идут деревья,
Как снег идет, как дождь, как ветер вешний
Со всех краев земли и уж конечно,
Как небосвод вселенский, под которым
Лесная даль венчается с простором
Полей… А там, у города Оскола,
Изба его величества глагола
И красное крылечко нашей сказки
И для души и для большой огласки.
Там запах меда и ржаного хлеба…
А что есть жизнь? – поди спроси у неба.
А что есть мать? – поди спроси у сына.
Сначала – корни, а потом – вершина.
– Ну, а теперь о любви в таком, грустном ключе.
Тебя уж нет давно, а я все верю в чудо.
Что ты хоть раз один отпросишься оттуда,
Придешь как свет из тьмы, с лица откинешь полночь
И вся себя сама живой волной наполнишь,
Предстанешь предо мной, и на краю разлуки
Я в радостных своих твои согрею руки…
И лишь потом, когда ты снова станешь тенью,
Земле тебя отдам, но не отдам забвенью.
Читал, словно прикасался к дорогому человеку, и чуть не плакал. Я слушал и вспоминал его рассказы о девушке-певунье из Переделкино, с которой он познакомился, как женился на ней, как в Переделкино родился первый сын, как ежедневно ездил оттуда на работу в издательство. И хотя я ни разу не видел его жену, но мои губы шептали ее имя: «Евгения Степановна Исаева».
Но Исаев читал:
Бога молю молитвой,
Сердцем о колокол бьюсь.
Будь ты вовек монолитной
И нескончаемой Русь!
Ветра касаюсь губами,
Плачу и радуюсь вновь,
Журки летят – память,
Утки летят – любовь.
Он читал, как что-то нам завещал, самое сокровенное и дорогое:
Как человек, я не свалился с полюса
Имею право собственного голоса
И я имею право собственного шепота,
Молюсь мечте и поклоняюсь опыту
А если что, иду с копьем на змея,
Я – человек, я с детства честь имею.
Он снова виделся, как молодой, напористый Исаев.
А всему причиной – мама,
А всему опорой – Русь,
Я родился – это правда,
Я родился в поле прямо
Там возрос и тем горжусь…
И признался:
– А тут я вообще разболелся. Начиная с сентября. Больницы. И только позавчера – я перешел перевал. Этот перевал стоял во мне пол года. А я не мог взять. И вот перешел, – он говорил о последнем рассказе. – Я помру, нас может из земляков человек десять осталось в Москве. Мы, может, еще годочка два побудем на этой земле. С вами поздоровкаемся…
Но Егор Александрович с нами больше не поздоровается. Он умер в Москве в районной больнице в ночь с 7 на 8 июля 2013 года.
Я вспоминал встречу с Исаевым 21 марта 2010 года.
Он тогда говорил:
– У меня сначала ушёл отец. Потом ушла мать. Она умерла в Переделкино. Женя потом. Лежит в Переделкино. И я там буду похоронен. Там писательское кладбище. Там Витю Бокова похоронили…
Егора Александровича Исаева похоронят вместе с Женей.
В Переделкино.
Вечная ему память.
7 июля 2013 года
Михаил Федоров
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
