о больнице, врачах, людях Донецкого поселка Октябрьский и немного — о подвиге
На поселке Октябрьский, г. Донецк, где находится горбольница №21, целые окна можно найти с большим трудом. Дороги покрыты льдом и многослойным ковром осколков. Поэтому скользко вдвойне. Скользко, больно и горько…
Если кто-то думает, что здесь никого нет — глубоко ошибается. Здесь живут люди, работают врачи и медперсонал, постоянно пытаются что-то отремонтировать коммунальщики. О том, что 21-я больница функционирует – не знают на блокпостах, и даже местные таксисты очень убедительно заверяют, что больницы давно нет — расстреляна…
Транспорт на Октябрьский не ходит давно, потому многие медики добираются на работу пешком. От ЖД вокзала это километра два. Не такое уж и большое расстояние, если не идти под обстрелами. Постоянные залпы как бы растягивают время. И эти 25-30 минут быстрым шагом, вжав голову в плечи и читая молитву — кажутся вечностью.
Вместе с представителями Донецкой правозащитной организации «Фемида» мы отправились в хоспис, который летом переехал из разбитого корпуса на территории Админпоселка в основное здание 21-й больницы. Первый пациент, которого мы встретили – 42-летний Юра. Он жил вместе с мамой на проспекте Кремлевском, рядом с больницей. Снаряд разрушил их жилье, Юра лишился обеих ног и не слышит на одно ухо. Он рассказывает журналистам свою историю и плачет…
На Октябрьском вообще особый вид общения — даже незнакомые люди просто подходят друг к другу и рассказывают о себе, о повреждениях, о погибших соседях, родных. А ещё говорят о том, что думают об этой войне, о Киеве… И наше дежурное «Держитесь!» и «Все будет хорошо!» обречённо тонет в их печальных и уставших глазах.
Отчаяние, смешанное с безнадёжностью, — наверное, так можно описать настроение жителей многострадального поселка. Но каждый приезд сюда журналистов (а россияне и иностранные СМИ приезжают часто) они расценивают как маленький лучик надежды. Мол, мир узнает, и их перестанут убивать…
…Хоспис располагается в терапевтическом отделении. В двух палатах (мужской и женской) находится 11 человек. Здесь мы встретили и свою старую знакомую — Татьяну Федоровну. Историю этой женщины мы рассказали год назад. Её после инсульта в хоспис определил сын – малоизвестный поэт и по совместительству аферист. Избавившись от матери, он завладел её документами, в том числе и паспортом. Получал за маму пенсию (это было ещё в мирное время), возможно, и продал её квартиру. Понятно, что маму этот подлец не проведывал.
На противоположной от кровати Татьяны Федоровны во время нашего визита сын кормил свою маму. Терпеливо и заботливо подносил к маминым губам суп из ложечки, что-то приговаривая – доброе и нежное. А на кровати у нашей спящей героини пристроилась кошка, наверное, выбрав для того, чтобы согреть своим теплом самую нуждающуюся в этом пациентку…
…Существовать хоспису было непросто всегда. И заведующий этим отделением врач Виталий Фролков обошёл немало кабинетов, доказывая важность и необходимость развития паллиативного направления. Сейчас для хосписа настали ещё более трудные времена.
Доктор Фролков говорит: «То, что сейчас к нам попадают самые обездоленные пациенты, сказывается на обеспечении медикаментами. Те родственники, которые приходят, далеко не всегда могут принести необходимое. Также не хватает и государственного снабжения. Очень выручают гуманитарные инициативы. В первую очередь есть потребность в обезболивающих средствах, а также тех, что применяются при самых распространенных хронических заболеваниях».
…Знаю, что Виталий Фролков категорически против высокопарных слов. Но не могу не сказать о настоящем, не придуманном, не нафталиново-пафосном героизме медиков 21-й больницы. Для некоторых из них понятие «жить на работе» стало реальностью. Больница, построенная ещё в советские времена, – гораздо крепче жилищ, где приходится терпеть обстрелы.
К примеру, работницы санпропускника живут в самом санпропускнике. — Я руку сломала, когда пряталась от бомбежки, — говорит живущая и здесь же работающая Нина Ивановна. — Здесь надёжнее! Знаете, не могу понять — зачем так с нами поступают? Мой отец дошел до Берлина, все его награды берегу… А сын нёс службу на посту № 1 — это мавзолей Ленина. И я с гордостью об этом всем рассказывала… Нас что, обстреливают за то, что мы имеем другое мнение?
Кстати, из бесед с жителями и медперсоналом у меня осталось чёткое ощущение — у этих людей больше толерантности, доброты, чем у многих, так сказать, сограждан. А ещё подумала — хорошо, что здесь нет Интернета. А то почитали бы жители, как недоумевают многие украинцы — мол, почему люди не уезжают из постоянно расстреливаемого Донецка. А вы приезжайте, спросите это у врачей, учителей, коммунальщиков. Спросите, заглянув им в глаза. Только знаю – не приедете…
…В подвале больницы тоже живут медики. Здесь холодно и сыро, но надежно. — Мне было 10 лет, когда шла Великая Отечественная, — говорит Римма Алексеевна. Я хорошо помню то тяжелое время, но сейчас ещё худшие времена!
Слушать этих женщин без слёз невозможно. Они бесконечно благодарят руководство больницы, которое позволило им здесь спасаться, благодарят журналистов, которые к ним приезжают, рассказывают о квартирах, домах, которые обустраивали всю жизнь, о том, что с их жильем стало теперь… И плачут, плачут…
… Уезжая, мы с доктором Фролковым совершаем маленькую экскурсию к расположенной рядом школе. Вернее, к тому, что от неё осталось. Идем по тропинке через футбольное поле. Рядом с тропинкой все перепахано воронками. Это последствия недавнего обстрела… Сколько же нужно будет труда, чтобы отстроить всё заново! Но, уверена, наш трудолюбивый народ с этим справится быстро. Как только наступит мир. Ведь каждодневный подвиг этих людей не может не служить фундаментом для нашего будущего. Хорошего будущего!
— Я искренне восхищаюсь медперсоналом, — говорит председатель Донецкой правозащитной организации «Фемида» Владимир Землянкин. — В такое сложное время, во время обстрелов они остаются вместе со своими пациентами и порой ухаживают за ними лучше, чем их родственники.
… Мы идём к своей машине снова по льду и осколкам стекол. Это, как осколки оптимизма, которые ещё есть у дончан. У кого-то больше, у кого-то меньше, но есть. Потому что жить без надежды невозможно. В нашем случае надежда одна – МИР…
P.S. Ровно через неделю после нашего приезда хоспис переехал в городскую онкологию. Там тоже стреляют, но с Октябрьским не сравнить. К тому же, в этом месте можно оказать медицинскую помощь гораздо большему количеству жителей.
21.02.2015 г.
Ольга Гальская, редактор газеты "Жизнь без ограничений"
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
