Прошло без малого семь десятилетий с того страшного утра — 22 июня 1941г., и, казалось бы, многое могло бы и притупиться в сердцах и умах, но мы до сих пор говорим о каких-то событиях: «Это было еще до войны». Так расколото наше национальное и личностное сознание — на «до» и «после». До и после войны, которая стала для всех нас Великой Отечественной. Эти 4 года — миг для вечности — стали эпохой национального катарасиса и преображения. Десятки миллионов жизней (точное число до сих пор не определено, да и возможно ли), которые заплатил наш народ за победу, являются умонепостижимой жертвой, частица которой была востребована от каждой семьи.
Святые отцы учат тому, что все свершается судьбоносно, и агрессия против нас помраченного сознанием немецкого народа, нашествие коричневой фашистской чумы на наши земли — это была наша плата за все преступления, совершенные нами же на нашей земле в ХХ веке: революции, погромы, бойню гражданской войны, вероотступничество и глумление над святынями, кровавые репрессии, самогеноцид.
«Будь проклят сорок первый год…»
Разделив очень приблизительное количество жертв, которые сегодня аналитики определяют в 28 млн жизней советских граждан, на 1418 (именно столько дней длилась война), получим «приведенные» потери нашей страны: 20 тысяч жизней ежедневно, более 800 — в час, 13 — в минуту.
Не забудем и о том, что было разрушено 1710 городов, 70 000 сел и деревень, 32 000 промышленных предприятий, 98 000 колхозов. Расходы СССР и материальные потери в войне составили астрономическую сумму — 2,6 трлн. рублей.
Такие гигантские числа потерь рассудок вместить не в силах.
Неисповедимы пути Господни, но мы, человеки, всё терзаемся — чем же была эта война? Воздаянием?
Невозможно не возвращаться вновь и вновь к словам великого святителя: «Слава Богу, что (эта) война была».
Узнав свидетельства о митрополите Гор Ливанских Илии (Караме), преподобном Серафиме Вырицком — этих и иных молитвенниках, ходатаях за Русь пред Богородицей и Господом, упросивших победного спасения для Родины, сегодня отчетливо понимаешь провиденциальность Великой Отечественной войны, приведшей наш народ к духовному преображению, быть может, даже заново создав его. Поразительно: народ, предавший веру пращуров, в мороке безбожия уничтоживший десятки тысяч священослужителей и тысячи храмов, убивший миллионы соотечественников — затем путем умонепостижимого жертвенного очищения совершил именно восхождение на свою, если угодно, русскую Голгофу. По Евангелию — чтобы затем воскреснуть. Произошло ли (происходит ли) воскресение нашего Отечества в течение лет, последовавших после четырехлетия 1941—1945 годов — вот вопрос вопросов для цивилизации Руси.
Если пробовать размышлять трезво, то думается, что понесенный нами урон — духовный, интеллектуальный, физический, любой — оказался, хоть и искупительным, но все-таки чрезвычайным, а, быть может, невосполнимым. Нам не дано это восприять в полной мере.
Но мы — выстояли. Молитвами святых, жертвенным ратным трудом. Жизнь — продолжается, и мы должны дальше нести свой крест.
В украинских селениях
Где бы мы ни оказывались в своих украинских селеньях — в Харькове или Киеве, в городах и селах — на кладбище у отцов, не доживших до великого праздника, или среди сограждан на площадях, а то и в парке у Вечного огня, или глядя на телеэкраны, где идут фильмы о войне, звучат песни, мы должны — помнить.
Даже если сегодня кто-то навязывает украинскому народу прославление преступников, осужденных Нюрнбергским трибуналом, тех самых, кто стрелял в наших отцов и дедов, кто убил освободителя Киева генерала Ватутина. Они выдают бандер, шухевичей и прочих куков за освободителей Украины от фашизма, тогда как эти самые персоны служили в подразделениях гитлеровской военщины.
Уже прозвучали резонные суждения, что легче примириться с солдатами вермахта, чем с «вояками», предавшими свой народ и принимавшими участие в его уничтожении. С кем наших ветеранов хотели побратать, усадить за стол идеологи новейшей украинской власти? С карателями из дивизии СС «Галичина», батальонов «Нахтигаль» и «Роланд»?
Да не иссякнет в нас Правда отцов и дедов, сложивших головы в невиданной битве за Родину, да пребудет с нами наша Память, и да не лишит Господь нас разума, чтобы мы и впредь могли отличать патриотизм от нацизма, любовь от ненависти, добро от зла.
Не забудем и то, что харьковский голова, а позднее губернатор Евгений Кушнарев, идейный вождь Востока и Юга Украины, выкрикнувший в дни помаранчевого помрачения с трибуны Северодонецка слова «Вставай, страна огромная!..», спустя два года был убит.
То есть война против нас — не прекращается.
«Приказываю категорически запретить разговоры на русском»
Приведем фрагмент приобретшего в последние годы новую известность приказ 9 марта 1942 года № 24/5-6, подписанный бургомистром Харькова А. И. Крамаренко и его заместителем Л. Э. Кублицким-Пиоттух ом:
«…Уже пятый месяц над свободным городом рядом с победоносным германским знаменем развевается наше родное жёлто-голубое украинское знамя как символ новой жизни, нового возрождения нашей матушки-родины. Однако, к большому сожалению и стыду для всех нас — украинцев, всё ещё остаётся кое-где позорное большевистское наследие. К большому стыду для всех нас, и к вполне понятному гневу украинского населения, приходится слышать в некоторых учреждениях, даже в районных управах, разговоры на русском языке со стороны представителей власти, которые чуть ли не стыдятся своего родного языка. Позор за это тем, кто становится свободным гражданином освобождённой родины. Позор и не место с нами тем, кто брезгует своим родным языком. Мы этого не допустим, этого не должно быть. Поэтому приказываю категорически запретить в дальнейшем кому-либо из представителей власти разговоры на русском языке в рабочее время в учреждениях».
Из таких приказов выросло и то, что духовные наследники таких крамаренок вытворяют сегодня на Украине с русским языком, загоняя его в резервацию в образовании, телевидении, государственной и общественной жизни.
Братья украинцы, а не превращаемся ли мы (от лености и желания потреблять) в жвачных животных или даже в растительность, которой все едино: что нацизм, что нашизм, что Геббельс, что Тягныбок, — лишь бы кусок сала лежал на куске хлеба да дионисийские «дыки танци» свистали, как на шабаше, на евровидениях?
А наши дети-внуки, что они знают об этой великой войне? Проведенный не столь давно в Киеве опрос среди старшеклассников показал, кого считают они «героями войны» – Гитлера, Сталина, Штирлица.
Смеяться? Плакать? Назвать молодежь манкуртами или жертвами беспамятного времени и западной пропаганды?
«Не до ордена, была бы Родина…»
Чьи военные поэтические строки вспомнятся нам, тем, кто еще помнит, сегодня, 22 июня 2009-го?
Может быть, харьковчанина Михаила Кульчицкого, учившегося в Харьковском университете и в Московском литературном институте, с его знаменитым: «Война ж совсем не фейерверк, а просто трудная работа, когда, черна от пота, вверх скользит по пахоте пехота…»
Убит под Сталинградом в феврале 1942-го.
Или — грандиозное и страшное стихотворение поэта с украинской фамилией, Семена Гудзенко «Перед атакой» («Когда на смерть идут — поют, / а перед этим можно плакать…»), 1942-го года, завершаемое такими строками:
… Бой был коротким. А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь чужую.
Гудзенко скончался от ран в 1953-м.
Почитаешь, повспоминаешь – на перехвате горла.
«Пока я помню – я живу…»
О чем мы плачем в этот скорбный день, 22 июня? О миллионах — ближних и дальних — ушедших жизней, своим жертвенным уходом оставивших невосполнимую брешь в нашей — частной и общей — жизни? О своей коллективной и неистребимой вине перед верою предков — недавних и далеких поколений? О нашей единой — как оказалось семь десятков лет спустя, все еще нерастраченной скорбной и светлой памяти?
Мы чувствуем себя частью чего-то несоизмеримо большего, чем мы сами.
Отечества? Какого?
Ответим: единой нашей духовной родины — цивилизации Руси, терзаемой врагом и сегодня.
Значит, мы пока еще есть как целое, если мы вместе плачем об Отечестве.
Как сказано — если живы слова и чувства, значит, и дело еще не погибло.
ИЮНЬ 1941-го
Тополя.
И глазницы умолкших дворов.
Не слыхать топоров.
Никого — на полях.
Лишь пылит
по дороге пехота
подошвой нестертой.
Соль земли серебрит гимнастерки.
Полыхает полынь
там, где швы
меж холстин огородных.
По отчизне пехота пылит.
И — еще ни одной похоронки…
Станислав Минаков
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
