Много раз и подолгу вглядываюсь в облик Михаила Петровича Лобанова — в тот, что на юношеском снимке военного времени. Вы видели его книгу "В сражении и любви"? Юноша, совсем юноша, уже больно поражённый войной — даже поражённый на всю жизнь. У него была тяжкая боль ранения, но его страдание неотделимо и от ран России нашего времени. Чистота смертной муки.
"Выйдешь ли в поле куда,
Гпянешь ли на воду синюю —
Мягкую русскую линию
В милом отыщешь всегда.
Скрипнет ли ночью крыльцо,
Сердцу ли вдруг захолонется —
Всё что-то милое вспомнится...
Где ты, родное лицо?"
В его лице была и русская чистота — доброта, и русская мука — та, которую я многие годы в нём разгадывал, потому что он сам не исповедовался именно в ней, в личной; а что душа болела за наш народ, так об этом — всё, что им написано.
Однажды — уж не лет двадцать ли назад — я сидел рядом с ним в Союзе писателей России на Комсомольском проспекте. Он тогда последние дни проводил с другом, которому предстояло уехать в Америку — и, кажется, навсегда — к семье. И мы вместе пели из Фатьянова — "Горит свечи огарочек", про исстрадавшихся за войну в одиночестве русских девчат:
"А без ребят им кажется,
Что месяц сажей мажется,
А звёзды не горят..."
Вот боль за них, обездоленных войной русских людей, да и за весь обделённый народ, и окрашивала облик Михаила Петровича. Читайте книгу его воспоминаний — о сражении и любви. В ней вы найдёте выстраданное глубоким сыновним чувством к Родине и глубокой неприязнью к орде тех, кто эту Родину терзал и терзает до сих пор.
Ох, как многое напоминает о нём — от Рязанщины, где мы с ним бывали, до Союза писателей и Литературного института. А вид той "орды", которую он созерцал с содроганием, вызывает такое же чувство и у меня: оно, можно сказать, Михаилом Петровичем и завещано мне.
О, не жалею я о нашем знакомстве. Жалко одно: не всегда я вспоминал, что ему больно рукопожатие из-за фронтовой раны давних лет.
Сейчас — в душе и мысленно — целую я эту руку. И даже далёкое-далёкое — времён Аксаковых и Островского — напоминает о душе Лобанова. "На московских изогнутых улицах помереть, знать, судил мне Бог", — примерно так сказано у дорогого, милого Михаилу Петровичу человека, у Сергея Есенина. Так и у Лобанова вышло. А любой чисто русский вид где-то в глубине Родины напоминает о самом дорогом в нём и о том, что дорого каждому из близких Михаила Петровича.
Родное лицо; и глаза его светят мне даже издалека-издалека. Страдания не ожесточили его русской души.
На фото: М.П. Лобанова в госпитале после ранения на Курской дуге. Ульяновск, 4 сентября 1943 г.
Сергей Небольсин
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
