Не раз мне приходилось сожалеть о своей слабой
богословской подготовке. То не могу убедительно ответить на простой вопрос, то
теряюсь в споре на религиозную тему. Выручали жизненный опыт, убежденность в
том, что истина – в православии, и, конечно же, спасает Дух Святой.
И вот недавно читаю ответ одного сельского
батюшки заезжему журналисту: «Православие не доказуемо, православие –
показуемо». Вот что мне надо было знать, о чем помнить всю жизнь!
Во всех жизненных ситуациях православному
надлежит совершать единственно верные поступки. Возможно ли такое? Что всего
труднее при этом дается? Говорить правду. На это способны, пожалуй, только
дети. Для остальных это всегда подвиг. Инстинкт правды – вот чего многим из нас
не хватает.
+ + +
Потерял всякий интерес к своей работе. Иду на
службу как на каторгу. Решаюсь уйти и заняться новым делом. Духовный отец не
благословляет. Говорит, что с креста не сходят – с креста снимают.
+ + +
Отвез супругу в больницу. Предстоит тяжелая
операция. Как мог, скрывал свое беспокойство. Из больницы помчался прямиком в
храм к чудотворной иконе «Всех скорбящих радость».
Храм стоит пустой: одна служба закончилась, а
вторая не начиналась. Покупаю свечи, направляюсь с молитвой к иконе. Только
остановился – меня дергают за полу куртки. Маленький кудрявый мальчишка в заваляной
одежде с чужого плеча и с грязными руками бесхитростно смотрит снизу большими
черными глазами: «Дяденька, подай на хлебушек!» Он сбил мой молитвенный
настрой. С досадой отвечаю: «Ты мне дай помолиться! Нигде от вас покоя нет...»
И отвернулся.
Поставил свечку, помолился, приложился к
иконе. Отхожу в сторону и ищу глазами мальчишку. Его нет. Ищу в соседнем
приделе и тоже не нахожу. Спрашиваю у бдительных старушек со швабрами в руках:
«Куда подевался цыганенок?» Описываю внешность мальчика. Старушки в одни голос
утверждают, что никакого мальчика тут не было. Выхожу во двор – пусто. Нищие у
ворот тоже говорят, что никакого мальчика не видели.
До сих пор думаю: был ли цыганенок? Может
быть, это и был сам Христос? Я пришел в Его храм с личной просьбой к Нему, к
Его Пречистой Матери, молил их о помощи, а сам не дал мальчишке на хлеб...
Операция прошла неудачно. Через полгода надо
было делать повторную. Хирург раздраженно ответил мне: «Разве в вашей работе
брака не бывает?» Я промолчал в ответ.
+ + +
В Доме-музее Н.А.Некрасова, что в Карабихе,
шел ремонт. Однако нас туда впустили исключительно благодаря присутствию в
нашей группе президента Якутии М.Е.Николаева. Гид с удовольствием водил нас по
залам и с увлечением рассказывал о поэте.
В одной из стеклянных витрин я разглядел
раскрытый фотоальбом с черно-белыми фотографиями. Это были портреты людей, судя
по одежде, из далекого прошлого. Выбрав момент, спрашиваю гида, какое отношение
имеют эти люди к Некрасову? Его дворовая челядь? Гид опять с видимым
удовольствием пояснил: «Мы долго не решались помещать эти фотографии в музее.
На них неизвестные нам современники поэта. Рядовые граждане России. Но вы
вглядитесь в их лица: насколько они одухотворенные! А теперь посмотрите друг на
друга. Есть разница?» Судя по выражению лиц моих спутников, мое лицо им явно не
напоминало современников Н.А.Некрасова.
+ + +
Привычно едем с женой в переполненном вагоне
метро. Молчим, каждый думает о своем. Замечаю в ее глазах слезы и перехватываю
взгляд. Она смотрит на крохотную пожилую женщину, которая буквально придавлена
огромным парнем к металлической стойке на краю сидения у дверей. Совсем
маленькая, тоненькая, как девочка-подросток. Одежда старая, заношенная, и можно
было бы принять ее за типичную бомжиху, если бы не аккуратность и чистота этого
болоньевого пальто, старого платка, видавших виды сапожек. Но главное в ней –
ее лицо: загорелое до черноты, с редкими, но глубокими морщинами. Опухшие,
полузакрытые глаза. Она никого не видела или не хотела видеть. Я не встречал
таких скорбных лиц.
На нем было написано какое-то нечеловеческое
страдание. Если бы художник попытался как-то выразить истинное страдание, ему
следовало лишь написать этот портрет!
Я машинально сунул руку в карман и вытянул
бумажку: 10 рублей. Дотянулся до старушки, легонько тронул ее за плечо и
глазами предложил взять деньги. Несколько мгновений она пронзительно смотрела
мне в глаза, потом взяла бумажку, сжала ее в своем крохотном кулачке и прижала
руки к груди. Из ее глаз хлынули слезы. При этом – ни звука. Замерла. Потом
опустилась передо мной на колени.
+ + +
Мы молча плакали уже втроем...
Соседка по даче принесла нам в подарок
большую старинную икону: «Возьмете?» Икона досталась ей вместе с купленным
недавно домом.
Святыня в ужасном состоянии: лик изрублен
острым топором, словно на нем кто-то затесывал колья. Доска в двух местах
расколота. В сердце вспыхивает гнев: «У кого рука поднялась? Господи, вразуми
его!»
Неожиданно приступает страх: «Чем я лучше?
Разве я не оскорбляю своими поступками Бога, Истину, Красоту, ближних своих –
живые иконы Бога? Или это делается лишь с топором в руках?»
Мы с благодарностью приняли от соседки
бесценный дар. На реставрацию икону не отдали, а поместили в домашний
иконостас. Пусть ежедневно напоминает нам о наших грехах.
Какой силы должна быть покаянная молитва,
чтобы с лика иконы исчезли рубленые раны и царапины? Хватит ли сил на
реставрацию своей души?
+ + +
В газете снова пишут о том, что Россия много
потеряла, исповедуя православие. То ли дело
протестанты, иудеи, католики, исламисты – живут не в пример нам богаче.
Почему-то материальное начало вновь берет
верх над нравственным началом. Мальчики мечтают стать киллерами, а не врачами,
девчонки – путанами, а не матерями. Свобода грешить желаннее свободы от греха.
В расчет не принимается, что две мировые
войны развязали не православные. Две атомные бомбы на мирные города сбросили не
православные. Не они первыми применили химическое оружие, вообще оружие массового
уничтожения. Они отправляли Ленина и Сталина в ссылку, а Ленин и Сталин их – в
Царство небесное.
Не православные сжигали миллионы иудеев в
печах крематориев. Если бы Гитлера не остановили под Москвой, участь многих
этносов была бы предрешена.
И вот что в связи с этим говорил святитель
Иннокентий, Апостол Америки и Сибири: «Рано или поздно люди должны убедиться,
что не богатство, но довольство и изобилие плодов земных составляют благоденствие
народов. И потому не станут домогаться как некоего клада или сокровищ внешней
торговли и для того жертвовать всем. Люди богатеют всегда за счет ближних
своих, так что чем более единицы богатеют, тем беднее делаются сотни и даже
тысячи...»
Во все века было много охотников пожить за
счет России. И теперь живут. Им непонятно, почему православному полнота сердца
дороже полноты желудка. Поэтому считают, что православные жить не умеют, что
православные умеют только умирать. Не превратить бы Россию в большой скотный
двор, где одна забота – забота о сытном корме.
+ + +
В Красногорской больнице навестил больную
родственницу. Вскоре подошли ее подруги – сестры из церковного прихода.
Радость, светло на душе. Рассказываем с женой о поездке к святым мощам Серафима
Вырицкого. Напомнили, что он, старый и больной человек, 1000 ночей, стоя
коленями на камне, в оккупированной фашистами зоне молился за победу над
врагами. И мы победили.
«Хорошо, что Россия у нас растянулась на
полсвета, – откликается одна из сестер. – Молитва над ней не умолкает никогда.
На западе заканчивается, а на востоке снова начинается. Россия постоянно с
молитвой, потому не победить ее никому и никогда».
+ + +
В молитвенном стоянии возле студии НТВ люди
просили не показывать кощунственного для православных фильма Скорцезе
«Последнее искушение Христа». Не вняли просьбе, показали. С тех пор не ладятся
дела у бывших энтэвэшников. В церковь надо пойти, покаяться и больше не
грешить. Тогда все и устроится.
В подобной ситуации мусульмане вынесли
смертный приговор поэту Салману Рушди за его «Сатанинские стихи», оскорбляющие
религиозные чувства верующих. Приговор касается также издателей, которые
рискнут напечатать эти стихи. Почему наша независимая пресса не рискнет
побороться за свободу слова в данном случае?
+ + +
Летом лежим всей семьей на морском пляже.
Средняя дочь выходит из воды с перепуганным лицом. Показывает цепочку на шее:
нательный крестик оборвался во время купания. Дно – крупные гладкие камни.
Среди них и подкову не отыщешь. Опять же многолюдно: лежбище котиков, а не
пляж.
Младшая дочь хватает маску, дыхательную
трубку и ныряет в море. Я, по совету якутского владыки Германа, читаю «Верую».
Это на случай пропажи. А пропал крестик, освященный на Гробе Господнем в
далеком Иерусалиме. Реально отыскать такую крохотную вещицу на многолюдном
каменистом пляже, в воде, невозможно. Я это понимаю, но все равно читаю
«Верую». После очередного погружения в воду младшая дочь дельфином выпрыгивает
на поверхность, сдергивает маску и громко кричит: «Верую!».
Через минуту-другую нательный крестик снова
сверкает на груди его счастливой хозяйки.
+ + +
Снова слышу, что идея памятника
солдату-освободителю, что в берлинском Трептов-парке, будто бы родилась у
скульптора благодаря услышанной им истории о спасении немецкой девочки русским
солдатом. Кажется, герой до сих пор живет в Кемеровской области. Уверен, что
все это не так. Скульптор наверняка видел трофейную «Сикстинскую мадонну»
Рафаэля из Дрезденской художественной галереи. Проще говоря, скульптор вольно
или невольно запечатлел в камне образ Богородицы с Предвечным Младенцем на
руках – истинных спасителей России.
Еще в начале войны митрополит Гор Ливанских
Илия сообщил миру о своем видении Пресвятой Богородицы и ее предсказании победы
России над фашизмом. Сталин не случайно в переломный момент войны снял цепи с
церкви. Памятник в Берлине – лучший из всех подобных памятников. Потому что
ближе всех к истинному образу спасителей и защитников народов от чумы фашизма:
Богородице и ее Сыну.
+ + +
В холодную ночь 7 ноября наш старенький
автобус резво мчался сквозь черную тайгу на запад – в сторону Петербурга.
Группа паломников из Москвы возвращалась из поездки к нетленным мощам святого
преподобного Александра Свирского, чудотворца. Следует сказать, что этот святой
удостоился видения Святой Троицы и вот уже без малого четыреста лет пребывает
нетленным. В обычных условиях православного храма он почивает в бесхитростной
деревянной раке. Свободные от одежды части его святого тела ничем не отличаются
по виду от только что усопшего обычного человека. Никаких институтов
бальзамирования и манипуляций с телом, как это делается до сих пор в Мавзолее
на Красной площади. Великой святостью души достигается нетление тела, а не
потрошением его и маканием в химические растворы.
...Неожиданно автобус резко затормозил,
вильнул в сторону и остановился. Водитель выпрыгнул на дорогу. Мы услышали громкую
ругань. Без грязных слов, естественно, но очень эмоциональную. Оказалось, что
на пути автобуса неожиданно возник человек, и водитель чудом избежал наезда.
Человек стоял молча. Одетый просто, с пустым мешком за плечами и длинной
толстой палкой-шестом – в руке. Он выслушал гневную отповедь нашего шофера и
двинулся с дороги в черный лес, залитый по край обочины водой. Шест помогал ему
перепрыгивать с кочки на кочку.
Мы вернулись в автобус. Вдруг водитель
навалился грудью на руль и застонал: «Зачем я обругал человека? Надо его
подвезти!» Выпрыгнул снова на дорогу и стал звать прохожего. Потом громко
сигналил. Но никто не откликался, никто к нам не подошел.
Решили ехать дальше. Но автобус не трогался с
места. Мотор не заводился. Мы потратили часа три, пытаясь найти и устранить
неисправность. Едва ли не заново перебрали мотор, но он не заводился. Стало
очень холодно. Кругом мрак. Жутковато. Предстояло развести на дороге большой
костер, чтобы хоть как-то согреться, пока появится какая-нибудь попутная
машина.
Она появилась раньше, чем запылал костер. Это
был огромный самосвал. Водитель, на удивление, сразу согласился взять наш
автобус на буксир.
Тронулись. Наш шофер отчаянно засигналил.
Самосвал, к счастью, остановился. Оказывается, у нашей машины еще и намертво
заклинило руль.
Водитель самосвала почесал в затылке: «Ну,
москвичи, вы в рубашке родились! Впереди крутой поворот. Если бы мотор не
заглох, то вы прямиком полетели бы с обрыва в нашу реку Свирь!»
...До сих пор гадаем: кем был тот ночной
путник, из-за которого мы были вынуждены остановиться? Кто-то робко сказал, что
это был Александр Свирский. Оказалось, что мы все так думаем.
+ + +
На Смоленское кладбище в Санкт-Петербурге мы
пришли с единой целью: поклониться святой блаженной Ксении Петербургской. Была
с нами москвичка, которая буквально рвалась к часовне: святая Ксения явилась к
ней во сне в самый сложный период жизни, и по ее совету все дела чудесным
образом устроились. Но это требует отдельного рассказа.
Мы с женой купили у входа на кладбище букет
желтых тюльпанов – подарок святой Ксении.
В часовне, как всегда, яблоку негде было
упасть. Передали цветы из рук в руки, и вот они уже на мраморной надгробной
плите. Жаль, что для них не нашлось вазы. Тюльпаны особенно хороши, когда
полностью распустятся бутоны.
По ходу молебна я бросил взгляд на цветы, и
мне показалось, что цветы стали распускаться. Не может этого быть, показалось!
Но к концу молебна я толкнул локтем жену: «Посмотри на цветы!» Весь букет распустился!
Святая блаженная Ксения услышала нашу молитву. Какое это счастье – верить,
снова подумалось мне.
+ + +
Приехали на отдых в турецкую Анталию.
Неожиданно узнаем, что можно съездить на автобусе в Миры Ликийские. К месту
служения архиепископа Мирликийского Николая Чудотворца? Верно! Так мы
нежданно-негаданно побывали в святых для каждого православного человека местах,
привезли с собой камешки от храма. Гид – казашка, владеющая русским языком и
ничего не знающая о святителе Николае. Там и памятник соответствующий ее
познаниям – Санта Клаусу. И все равно мы ходили по земле, которой касались
стопы величайшего святого. На этой земле он творил свои бессмертные чудеса. Перед
мысленным взором теперь встают камни, горы, река, море, когда вспоминают Николая
Чудотворца. Даже солнечное тепло Мир Ликийских будто бы возвращается. То был солнечный
радостный день.
Столь же неожиданной была встреча на
греческом острове Корфу со святителем Спиридоном Тримифунтским. На Руси он
почитался всегда наравне с Николаем Чудотворцем. Его нетленные мощи вот уже
полторы тысячи лет почивают в небольшом белом храме, возле которого мы
проходили, не ведая того, по узкой улочке города.
Воистину, святые никогда и нигде не оставляют
нас. Они всегда с нами.
+ + +
То утро в больничной палате мне помнится по
сей день. Две медсестры укладывают меня в костюме Адама на железную каталку,
укрывают простыней и везут в операционную.
В каком-то предбаннике сдергивают простыню и
еще раз, словно повар курицу, оглядывают мое бренное тело. «Снимите крестик», –
говорит одна повелительно. Отвечаю: «Не сниму. Он вам не помешает». Спасибо
хирургу, поддержал меня: «Пусть крестик останется».
В реанимации первым делом проверил, на месте
ли крестик. Слава Богу, не тронули. Спасибо хирургу. Оказался верующим, да еще
и земляком. Рассказываю ему, что после того, как мне ввели наркоз, мне показалось,
что я стремительно лечу внутри какой-то трубы, напоминающей гладко вычищенный
ствол винтовки. А в конце трубы вижу яркую белую фигурку человека в длинных
одеждах. Расстояние между нами не сокращалось, хотя я летел с немыслимой скоростью.
Хирург внимательно выслушал, потом сказал:
«Забудьте. Никогда об этом не вспоминайте и никому больше не рассказывайте».
Почему – не объяснил. Я и забыл, и не
рассказывал. Но однажды увидел знакомую фигурку в белых длинных одеждах. Это
была икона ангела-хранителя. Теперь эта икона в моем доме.
+ + +
Известно непримиримое отношение православных
к мини-юбкам и платьям декольте.
Старый московский священник, долго служивший
в миссии русской православной церкви на Святой Земле, рассказывал, что однажды
во время крестного хода в Иерусалиме на их пути оказалась молодая женщина с
обнаженной грудью. Она сидела на краю дороги и кормила младенца. Нашему
священнику это показалось досадной случайностью: неподходящее место выбрала для
себя женщина. А патриарх Иерусалимский, поравнявшись с этой женщиной, вдруг
остановился и стал читать молитву над ней и ее младенцем, потом окропил их
святой водой, и крестный ход радостно двинулся дальше. Воистину, святая земля,
святые люди!
+ + +
Родственница из оренбургского Новотроицка
рассказывает в письме о том, что пробудилась в этот день очень рано и выглянула
во двор. В утренних сумерках заметила человека, который рылся в мусорном контейнере.
Он искал пищевые отбросы, которые тут же и поедал. Две бездомные собаки
терпеливо ждали своей очереди порыться в контейнере.
На женщину нахлынули тяжелые воспоминания о
голодном военном детстве. Она быстро собрала с кухонного стола пакетик еды, что
Бог послал. Положила последние три вареных яйца, которые с вечера приготовила
детям на завтрак. Оделась, вышла во двор и вручила еду бедолаге.
Вернувшись, снова прикорнула на диване, а
проснулась от звонка в дверь. На пороге стояла соседка с полной тарелкой яиц:
«Помяни мою маму, ей сегодня память». Вечная память!
+ + +
После демобилизации из армии я вернулся на
Север к дедушке и бабушке, которые с младенчества заменили мне отца и мать. Дед
почти круглый год ловил рыбу; в одном уловистом месте у него была землянка, где
он и жил, как на даче. По выходным к нему наведывались гости и, пользуясь его
гостеприимством, ставили свои сети, ловили рыбу на удочку, собирали в лесу
грибы и ягоды.
Один из таких гостей впоследствии мне
рассказывал: «Так это твой дед? Мы у него однажды сети ставили. Рыба хорошо
пошла. Ловили в субботу и воскресенье. А в понедельник надо на работу. Жалко
такую рыбалку терять. Мы и попросили твоего деда проверять наши сети, а рыбу
откладывать до нашего возвращения через неделю. Когда вернулись, ахнули: наша
яма-холодильник была доверху забита рыбой. А сверху лежала неизвестная нам
огромная рыбина. На восемь кэгэ потянула, когда мы ее взвесили. Дед сказал, что
это нельма – самая вкусная в мире рыба. Как она очутилась в нашей реке – загадка.
Большая редкость, по крайней мере. Ну, мы на радостях, конечно, накрыли стол. Хорошо
сидим. Я и спросил у твоего деда: «А почему ты, дядя Вася, нельму себе не
взял?» Он удивился: «Так ведь она в вашу сеть попалась!» Не смог я ему
объяснить, что если бы он взял рыбину себе, то мы бы об этом не узнали. Он
радовался нашей удаче, а во мне что-то словно перевернулось. Отдали мы ему весь
улов, только нельму забрали. Вот какой у тебя дед! Не встречал в жизни такого
человека».
+ + +
Звонит жене подруга: «Утром собралась в
церковь, а муж устроил скандал. Ему надо, чтобы дома сидела. И такими словами
ругался – не передать. Со слезами, но все-таки ушла. На исповеди рассказала
батюшке, что не хватает мне терпения, смирения. Не могу переносить
сквернословие своего мужа. Батюшка повернулся лицом к алтарю и стал молиться.
Потом благословил меня. Причастилась я, вернулась домой, мой скандалист на
диване пластом лежит. Лицо страшное, глаза выпученные. Не то стонет, не то
мычит. Ну, думаю, инсульт. Вызвала «скорую», врач приехал, посмотрел, ничего
понять не может. Давление и все такое прочее в порядке. Укол какой-то
поставила, выписала направление на прием в поликлинику. Уехала. Он заснул. А к
вечеру поднялся. Молчит. Чаю попил, во двор пошел на скамеечке посидеть. Нет,
язык не отнялся. Но разговаривает тихо, будто о чем-то думает. Ты ему не
говори, что я батюшке пожаловалась. Видно, молитва дошла ко Господу. Если муж
узнает, то и побить меня может...»
+ + +
Отец одного из моих знакомых рассказывал, что
в гражданскую воевал в Туркестане. Отбили у басмачей сундук с драгоценностями.
Большое было богатство, за собой возить не решились: вдруг снова к басмачам
попадет? Командир отправил меня в город – сдать сундук советской власти на
благо трудового народа. В пути попал в перестрелку, получил ранение. Но
драгоценности доставил и сдал, а сам лег в госпиталь. После излечения отправили
в другую часть. Со своими больше не встречался. О драгоценностях забыл. Недавно
только вспомнил. Спрашиваю себя: «Вот теперь, в эти годы, ты бы отдал сундук
или же себе оставил?» И не могу самому себе честно ответить.
+ + +
Мой дед Василий Федорович умер 14 января, в
день, когда церковь поминает святого Василия Великого. Говорят, что в таких
случаях человек попадает прямо в рай. Дай Бог! По крайней мере он отошел ко
Господу тихо, во сне, ни на какие боли не жалуясь. Дважды до дня похорон
вызывали врача для освидетельствования на факт смерти. Внешне он выглядел даже
лучше, чем при жизни. И никаких следов смерти на лице, шее, руках. Будто спит.
Бабушка боялась, что это летаргический сон, и мы похороним живого человека.
Врачи констатировали смерть.
Дед ничего не оставил в наследство – у него
никогда не было сберкнижки. Не сразу я понял, что он оставил мне – своему внуку
– и своим детям самое ценное: честное имя. Все, кто его знал, с уважением
относятся к нам. Они считают, что если дед был хорошим человеком, то и его потомки
не уронят его чести. Если бы я это понял раньше...
+ + +
Перед повторной операцией моя жена решила
непременно причаститься. Тщательно готовилась и пошла в церковь без меня. День
был рабочим, и я уехал к себе на службу. Вечером рассказала, что из-за задержки
автобуса буквально бежала в церковь, чтобы не опоздать к началу исповеди.
Батюшка у нас строгий и опоздавших к молитве не исповедует, стало быть, и не
причащает. Как на грех, шедшая впереди жены грузная женщина поскользнулась и
упала. Жена стала ее поднимать, но сил не хватало. Обе заплакали. Одна плачет
от боли – подвернула ногу, а вторая плачет о том, что опоздает к началу исповеди
и не сможет причаститься перед операцией.
Вдруг появились крепкие молодые люди и
подняли женщину, повели ее к храму. Моя жена успела к исповеди. Потом
призналась, что у нее было сильное искушение оставить женщину сидеть на
тротуаре ради того, чтобы только причаститься самой. Искушение было настолько
сильным, не знает, как бы поступила, если бы не появились помощники.
+ + +
Приступаю к святой чаше для причастия.
Впереди меня несколько человек. Вдруг стоящая впереди меня старушка бессильно
валится на бок. Успеваю подхватить ее: сердечный приступ. Появляются еще два помощника.
Старушка легкая, как перышко. Просим причастников расступиться, пропустить
старушку вперед. Создаем тем самым толчею: место тесное, расступиться трудно.
Но все заканчивается благополучно, и бодренькая старушка остается в церкви на
молебен и на панихиду. Слава Богу!
После службы батюшка улыбается: «Напрасно беспокоились:
никто еще не умер до причастия, если готовился к нему».
Валерий КАЧАЕВ
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
