Первая встреча запоминается не всегда. Но эта была столь значимой, что все подробности её до мелочей стали весомой частью того жизненного полотна, которое отпечаталось в сознании навечно: «Россия после крушения».
Позднее лето 1992 года. Маленький автобус привозит в Петрищево. Возле памятника Зое, тогда одинокого и заброшенного на кромке клокочущей магистрали, стоим долго, не в силах делиться ни впечатлениями, ни болью. Молча поднимаемся в село, где, знаем, был хороший Музей памяти Зои Космодемьянской. Мрак запустения повсюду, и холодный липкий ужас заползает в сердце: как же быстро всё уничтожено!
Ведут к музею, оправдываясь: финансирования нет и поэтому невозможно содержать здание, был потоп, всё отсырело, нет света. Показывают экспозицию: листки ученической тетради, исписанные уверенным, ясным почерком, – школьные сочинения Зои возвращают к жизни. Мы выходим на свет, подавленные и одновременно вдохновлённые, каждый ушедший в свои нелёгкие думы. Завтра в «Советской России» будет моя статья, во многом – отсвет того общения и тех людей, которые пригласили меня в эту поездку: их было немного, по именам – не назову, но одно знаю точно: Светлана. Она, действительно, излучала свет, белокурая певунья. Как она пела! Пела комсомольские песни, вовлекая всех в круг, обращая души к тем родникам, живущим в нас, что, казалось, уже заросли под слоем тины и лжи наступившего времени. Её сильный, красивый голос ни разу не сорвался, не сфальшивил, не оцарапал душу, такую ранимую в те дни. Она пела, и её голос заставлял верить, не сдаваться, бороться, искать. Да искать! Своё место в этой новой, чужой и жестокой, но наступившей жизни.
Значительно позже я узнаю, что по профессии она педагог, пойму – педагог по призванию. Ведь это узнается только тогда, когда налицо результат, о котором скажем чуть позже. А счастливые дни детства, отрочества, юности, озарений и первой любви, что стала судьбой, она провела в южнорусском городе Николаеве, отсюда столь милое в её речи, тёплое и сердечное, фрикативное «гэ», так и неизжитое в московской круговерти. «Степь. Глаз не задерживался ни на чём. Только в зыбком зное иногда извивался нагретый воздух да суслики, по- местному, – « ховрашки», перебегали дорогу…», – напишет потом в своём романе о местах их счастливой юности её суженый. Этот вдохновенный, высокий, стройный учитель навсегда покорит её сердце в те ликующие, волшебные дни зарождавшейся их большой любви. «Степь…», у какого русского не дрогнет сердце, не защемит, не зайдется в радости и грусти, кто не почувствует в этом знойном воздухе запах чебреца, не услышит трепет седого ковыля? Кто не узнает до боли сердечной знакомую картину русской вольницы?!
Да, там они начинали, там впитали соки родной земли, её силу, её крепость и стойкость. Семью перебросили ветры судьбы в Москву, родилась дочь и настала жизнь, полная забот, тревог, побед, поражений, тяжёлых дум, порой, нестерпимой боли сердечной, поисков непростых и нелёгких решений… И всё – вместе.
Когда, как, в какое время пришла Светлана к вере Православной, сказать не берусь. Да и непорядочно это – копаться в душе. Анна Андреевна Ахматова, помнится, сказала: вопрос веры – дело сугубо интимное. А если вдруг найдётся кто-либо, кому не терпится вопросить: «как же так, бурная комсомольская юность, а теперь вот…?!» Отошлём к тому малоизвестному факту, что у Зои Космодемьянской дедушка был православным священником, и героическая душа комсомольцев Саши и Зои Космодемьянских формировалась под влиянием глубоких семейных традиций истовой веры и преданности Родине. И уж если и разбираться в сих сложных сплетениях, то искать начало начал придётся в «замесе» нашей русской истории, её обретениях и катаклизмах.
А Светлана? В этой изящной стройной, грациозной русской женщине, всегда тщательно и аккуратно причесанной и строго одетой, видится мне образ прелестной гимназистки-отличницы. В ней нет и тени того, что так модно сейчас, в век бесстыдства и разнузданной чувственности, – подчёркнутой (назовём это приличным словом ) – « женственности», нарочитой игривости, или того хуже – неискренней живости и неуёмной щедрости в словесах. Она – строга, и в то же время – открыта, добра; сдержанна, но всегда готова прийти на помощь: так много давних друзей, может быть, самый ценный её капитал.
Я часто вижу их вместе, супругов, товарищей. В работе или на отдыхе, вы не найдёте в их отношениях и тени пошлости. Кажется, эта семья так и родилась: все вместе.
«Брак всегда есть торжество целомудрия, сдерживающее страсти, осуществление, начало и воспитание любви, училище заботливости, терпения, самопожертвования». Так учит православная церковь, и Светлана давно и хорошо это усвоила. Её семья основана на взаимном доверии, глубоком уважении к личности каждого члена семьи, будь он взрослый или ребёнок, понимании и бережном отношении друг к другу. Она умеет жертвовать собой, и делает это легко, как дышит, делает во имя своей огромной нежной и преданной любви. Она умеет стоять всегда чуть поодаль от мужа, не выходя на «арену», но это вовсе не значит, что она – в стороне. На ней лежит тяжёлая ноша контроля: он, любимый, не может, не должен ошибиться, слишком в трудное время мы живём, слишком дорого платим за ошибки и потому она – всегда рядом, там, откуда можно подать понятный только ему знак. Её сила и равная ему сфера – область чувств живых и глубоких; и выполнение этих начал делает её сильной, опорой семьи, необходимой ему и детям. Повторим, она педагог от Бога, воспитатель души, талантливый созидатель, и потому так дружна, так едина в служении делу всей его жизни её семья. Сколько едва оперившихся самородков нашли приют, опору, получили поддержку, да и попросту – путёвку в жизнь в её доме, благодаря её заботе, её теплу, её душевной щедрости.
Она озарена высоким служением Родине. «Державница» назвал он одну из любимых своих книг, и посвятил её ей – своей Светлане.
Да, храни тебя Господь, высокая, светлая, верная, чуткая русская душа!
21 июня 2007
Галина Ореханова
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
