Вышивка является одним из древнейших способов украшения текстильных изделий. В первой половине XX века она была развита и как искусство, и как ремесло, и как досуговое занятие. Я посвящаю эту статью моей маме, бабушкам, тетям и двоюродным сестрам, любившим вышивать.
До 1917 г. скупкой и продажей вышивок, созданием мастерских, поддержкой народных промыслов, организацией выставок, изданием схем занимались частные предприниматели. Литература для самоучек выходила в частных типографиях и ориентировалась на женщин среднего достатка. Обучение рукоделию велось на всех уровнях женского образования.
С установлением советской власти новым в бытовании вышивки стало активное государственное вмешательство в организацию ремесленного производства и сбыт изделий, создание фабричного производства, регулирование декоративно-прикладного искусства и распространение политически одобренных образцов, обучение мастериц, издание рисунков для тиражирования икниг для самообучения.
Советское государство получило в наследство от предыдущей эпохи разнообразные направления вышивки и по-своему распорядилось ими. На высочайшем уровне находилось монастырское шитье в сложных техниках. Закрытие женских монастырей в ходе антицерковной кампании и гонения на их обитательниц быстро привели к свертыванию золотошвейной и гладьевой церковной вышивки, шитью жемчугом и камнями. Некоторые ее образцы попали в музеи, но огромное количество вышитых предметов церковного обихода было уничтожено в 1920-е гг. Монастырские школы и приюты, в которых учили рукоделию, были закрыты. Теперь прежние навыки могли перейти к молодым вышивальщицам только из рук в руки, что ухудшало качество работ. Девочек уже не учили рисунку, они не видели лучших образцов, им не ставили руку на многочисленных однотипных изделиях, в их распоряжении не было качественных материалов и инструментов. Уцелевшие мастерицы могли только ремонтировать ветшающие вещи для немногих еще действовавших храмов, так как материалов для создания новых у них не было. Руками вчерашних монастырских насельниц с 1920-х гг. продолжала исполняться по заказам населения белая гладьевая вышивка и мережки для женской легкой одежды, белья, предметов девичьего и детского приданного. Делалась и цветная вышивка платьев и блузок гладью, крестом. Советские искусствоведы будто не замечали этого.
Близкое к монастырскому шитью золотошвейное дело советская власть сохранила в Торжке, но вмешалась в ассортимент изделий. Кроме традиционных элементов одежды и сумочек, в 1930-е гг. вышивальщицы исполняли золотом на бархате купоны cцветочными мотивами для газетниц [4,кн. 2,С.236].
Знаменная вышивка была переведена с имперских образцов на советские и продолжала исполняться вручную. Потребность в знаменах, флагах и вымпелах постоянно росла, их дизайн усложнялся. Но изучением этой отрасли вышивки занимаются только малочисленные музейные специалисты. Как правило, советские знамена рассматриваются не с точки зрения техники их исполнения, а с точки зрения символики изображений, композиции и вариантов надписей. Особенности знаменного шитья известны только реставраторам.
Городская швейная индустрия была национализирована и к середине 1920-х гг. пришла в упадок в связи с острым дефицитом тканей и принадлежностей для шитья. В эпоху нэпа вновь появились частные мастерские, чтобы в 1930-е закрыться насовсем. Полуподпольный индивидуальный пошив сохранялся и позже, но ориентировался на финансовые возможности и вкусы заказчиц, сузившийся ассортимент тканей и ниток. Одежда украшалась вышивкой. Мастерицы использовали для нее, главным образом, дореволюционные образцы. Но шло упрощение техники вышивки, ухудшался ее колорит. Пропагандируемые типично советские рисунки с кораблями, аэропланами, парашютами в частных заказах игнорировались. А вот активная пропаганда этнических мотивов возымела действие. Вышитые элементы модерна постепенно устранялись из советской моды, уступая место национальным орнаментам и цветочным мотивам.
Сохранялась вышивка на заказ предметов интерьера. Больше всего было мастериц, исполнявших занавески, салфетки, дорожки и скатерти в технике ришелье на швейной машинке. Но делали и шторы с аппликацией, салфетки, дорожки, диванные подушечки, вышитые гладью или крестиком. Вышитые аксессуары вроде сумочек и перчаток заказывали редко.
В советское время индивидуальные вышивальщицы скрывали от финансовых органов свой род занятий. Им уже нельзя было взять девочку-ученицу и подготовить ее к работе под руководством опытной белошвейки. На заказ шили и вышивали взрослые женщины с дореволюционным обучением и молодые самоучки с домашней первоначальной подготовкой. Жены ответственных работников охотно заказывали вышивку бывшим институткам. В институтах благородных девиц не только учили творческому рисованию образцов, помогали приобрести хорошие навыки шитья, но и формировали вкус, которого так не хватало советским нуворишам. Чем больше времени проходило от 1917 г., тем уже становился рынок вышивальных услуг на заказ. С возрастом ухудшалось зрение опытных мастериц. А молодые уступали им в искусстве совмещения фасона одежды и мотивов вышивки, избегали сложных композиций. Преподавание рисования в советской школе серьезно отличалось от рисования в дореволюционных женских учебных заведениях. С изображением серпа и молота или советского герба дела обстояли неплохо, а арабески не рисовали.
До революции были артели рукодельниц, выполнявшие вышивки в различных техниках с образцов по заказу меценатов или коммерсантов. Вышивальщиц не спрашивали, нравятся ли им рисунки. Главное, что им платили за работу и обеспечивали материалами. В основном, они исполняли модные мотивы в стиле модерн. Даже традиционные народные орнаменты зачастую заказывались содержателями мастерских в колорите модерна, что удивляло работниц. Но существовал спрос и на вышивку в псевдорусском стиле. Существовали и скупщики народных вышивок. У большинства вышивальщиц эта работа была промыслом, ей занимались в свободное от полевых работ и домашних забот время. Об обучении девочек заказчики не заботились. Они отбирали наиболее талантливых и трудолюбивых женщин, получивших в детстве традиционную домашнюю подготовку по рукоделию. Реже меценаты «открывали кустарные школы рукоделия», находившиеся под опекой Министерства земледелия.Именно такие артели, школы и мастерские давали лучшие образцы для выставок не только в стране, но и за рубежом. Их организаторы знали о вкусах европейских покупателей.
Советское государство озаботилось сохранением некоторых центров вышивальных промыслов. Уже в 1918 г. Кустарный отдел Наркомзема обещал поддержку «строчечного промысла» в Балахне Нижегородской губернии [4,кн.1,С.23]. Открывали новые артели вышивальщиц, занимавшихся как ручной, так и машинной вышивкой. В Нарокмпросе в отделе изобразительных искусств был создан подотдел художественной промышленности. Он должен был обеспечить производство изделий «для проведения в народную массу эстетического понимания вещи, для развития художественного вкуса толпы и для обновления быта серой, убогой деревни» [4, кн.1,С.35]. В 1922 г. при подготовке к открытию в Москве Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно промышленной выставки ее организаторы заявили: «Ревнители кустарничества при старом режиме мечтали замариновать народное созидание на идеалах «самобытной старины». Мы, наоборот, заинтересованы в обновлении народных вкусов, в усовершенствовании народного мастерства, в связи деревни с новым революционным городом» [4, кн.1,С. 66].
В 1919 г. в Мстёре Владимирской губернии при областной художественно-промышленной мастерской и профсоюзе гладкошвеек были открыты курсы для вышивальщиц. Желающих попасть на них оказалось больше, чем могли принять. Инструкторы преподавали художественную вышивку и композиционный рисунок. Большинство слушательниц очень быстро смогли создать собственные рисунки и вышить их. Женщины стремились в артели в надежде на обеспечение сырьем и сбыт изделий. Вышивать они умели. Всевозможные курсы интересовали их не с точки зрения техники. Они хотели быстрее приспособиться к желаниям новых заказчиков. В основном, у подобных артелей приобретали полотенца, скатерти, подушки, накидки, скатерти, дорожки, салфетки, портьеры со строчевой вышивкой по фабричным тканям или по кустарному полотну. В документах 1920-х гг. упоминаются Мстёрская, Крестецкая, Олонецкая, Вологодская, Ивановская, Рязанская строчка.
Дефицит бюджета вынуждал советское государство цепляться за любую возможность экспорта. Кустпромторг должен был приобретать у кустарей экспортно-художественные изделия. Среди них были и «строчные изделия», т.е. вышивки, отправлявшиеся в Берлин и Лондон уже в 1922 г., когда Великобритания еще не признала Советское государство де-юре. Но английский рынок был готов к покупке этих товаров, т.к. с 1880-х гг. в Лондоне были магазины русской вышивки. Особе ценились не те работы, что умела вышить любая культурная дама, а самые трудоемкие, которым крестьянских девочек обучали с малых лет. Популярнее всего были сложные виды белой строчки. Почти до конца 1930-х гг. среди европейских покупателей еще было немало сторонников «Движения искусств и ремесел», предпочитавших вещи ручной работы фабричным. Они могли быть выполнены по эксклюзивным рисункам художников, в народной традиции или подражать европейской моде. Известный коллекционер и знаток кустарных промыслов, председатель Союза работников декоративного искусства и художественной промышленности Н.Д. Бартрам в 1924 г. в докладе «Ручной труд и машина в кустарном деле» на заседании подсекции декоративного искусства Государственной Академии художественных наук упомянул владелицу магазина русских товаров в Лондоне А.Л. Погосскую. Он считал, что она была «популяризаторшей русского ручного труда за границей» [4, кн.1, С.88]. На Парижской и Монце-Миланской выставках 1927 г. получили награды Богородская артель вышивальщиц «Женское дело» и Тарусская артель «Вышивальщица» [4, кн.1, С.105]. В 1928 г. на выставках в Ковно, Риге, Праге и Вене побывали «строченые изделия и вышивки» из села Крестцы Новгородской губернии, Рязанской, Орловской и Иваново-Вознесенской губерний [4,кн.1,С.111]. Иностранные предприниматели отмечали высокое качество и доступные цены льняных скатертей, вышивок и прошивок («белого товара»), присылаемых советским Торгпредством в Германию.
В 1928 г. среди кустарей, изготовлявших художественные изделия на экспорт, вышивальщицы составляли 13%. Вышивать они должны были вещи, которые имели спрос за границей. И к глубокому сожалению партийных руководителей им приходилось терпеть старорежимные рисунки вышивок, исполняемых на экспорт. Европейский покупатель не желал украшать комод накидкой с буденновцами или челюскинцами, серпом и молотом или крейсером «Авророй». Ему требовались мещанские розочки, ажурные сеточки, яркие крестьянские орнаменты и даже замысловатые линии рисунков модерна. Американские фирмы заказывали изделия крестецкой строчки на цветном холсте. Были любители, собиравшие этнографические вещи. Для них вывозили скупленные у крестьянок традиционные полотенца. Такую скупку проводили и в Тамбовской губернии. Козловские вышивальщицы в 1927 г. предлагали вышитые крестиком полотняные рушники с петухами, виноградом и т.п. узорами с дореволюционных схем, с вышитыми надписями вроде «кого люблю, тому дарю» [4, кн. 2,С.213.]. Эти схемы имели прозвище «брокаровские», т.к. тиражировались предприимчивым владельцем парфюмерной фабрики в Москве Г.А. Брокаром (в советское время фабрика «Новая заря»).
Хотя сотрудники экспортно-импортного отдела ВСПК были уверены, что в области строчки и вышивки «нет ни одной деревни в СССР, где бы нельзя было наладить это производство»[4, кн.1, С.132], это оказалось далеко не так. В 1928 г. крестьянки села Соломенки Моршанского уезда бывшей Тамбовской губернии, а тогда Тамбовского округа, обратились от имени кредитного сельскохозяйственного товарищества в отдел женских промыслов ВСПК с просьбой помочь возобновить вышивальный промысел. Опыт у них был. В 1898 меценат М.В. Якунчикова организовала в селе «пункт для вышитых изделий». Она обеспечивала крестьянок рисунками, имевшими спрос в столице, и материалами. В письме говорилось, что мастерицы перестали работать более 10 лет назад и просили дать им небольшой заказ. Так как им предложили перейти с привычной им цветной вышивки на нужную для экспорта белуюстрочку, то они просили современные образцы вещей. Явно нуждавшиеся в дополнительном заработке женщины не только обещали своевременное исполнение заказа, но брали на первое время финансирование восстановления промысла на себя. Строчевышивальная артель была создана, но просуществовала недолго, не выдержав конкуренции с артелями из традиционных мест изготовления сложной строчки[4, кн.1,С.116].
В эпоху коллективизации артели уподобляли колхозам. Им присваивались имена революционных деятелей, например, «Мстёрская артель имени Н.К. Крупской» [4,кн.2,С.232]. Некоторые коллективизированные артели стали объединять больше сотни селений, в них трудились свыше тысячи работниц, им спускался план. Кроме вышивальщиц в артели входили женщины, выполнявшие подготовительные операции и подшивавшие изделия. В основном, производились комплекты столового белья на экспорт. В рисунках применялись швы: белая строчка, роспись, тамбур, свободная гладь, гипюр. Но при таких масштабах производства возникли проблемы со снабжением материалами и образцами, а не рисунками. Многие вышивальщицы не умели вышивать с рисунка. Приходилось выбирать тех, кто мог делать образцы для отправки их в артели. Им преподавали рисование, начиная с навыков обращения с карандашом, общеобразовательные предметы и политграмоту. Инструкторы должны были научить их востребованным в экспортных изделиях швам.
В конце концов, западный рынок был затоварен строчевышитыми изделиями из Советского Союза. Попытка предложить ему вышивку филе оказалась неудачной, т.к. вместо «вечных цветочков и розочек» были разработаны «русские рисунки, геометрические и звериные мотивы», не нашедшие там покупателей [4, кн.1.С.142].
На внутренний рынок артели вышивальщиц поставляли скатерти, блузки, носовые платки, воротнички с манжетами, платья (в основном, детские), украшенные мережкой и национальными орнаментами.Декларировалась необходимость «ликвидации старой буржуазной эстетики», «революционизации продуктов» [4, кн.1, С.69], поэтому художники создавали новые, идеологически выверенные, рисунки. Проводились конкурсы на «советский рисунок» с темами «Первомайский весенний мотив», «За колхозный урожай», «Красная армия на страже СССР», «Пионерский мотив», «Северный промысловый мотив» и т.д. Приемка образцов и рисунков в 1930-е гг. производилась через художественно-политический совет. Под его влиянием, наряду с образцами народного шитья, появились новые орнаменты с серпом и молотом, тракторами, дымящими заводами и т.п. советской символикой [2].
В Институте художественной промышленности была создана лаборатория вышивки. Ее лучшие образцы демонстрировались на выставках. В годы Великой Отечественной войны появился новый тип вышитых изделий – большие декоративные занавесы-панно с патриотической тематикой. Например, З.Д, Кашкарова создала в 1947 панно «Золотая моя Москва», соединив растительные мотивы с изображениями Красной площади, театра Красной Армии и старого здания библиотеки им Ленина (дома Пашкова) [4, кн.2,С.213.]. В.В. Носкова в Мстёре в конце 1950-х гг. вышила занавес «Расцветай, земля колхозная», использовав традиционные владимирские мотивы птиц и цветов и добавив к ним нарядных женщин возле двухэтажного здания под красным флагом [2,С.61]. Какие-то элементы выставочных образцов включались в схемы для домашней вышивки, но не всегда были востребованы в быту. Вещи жили долго, занятие трудоемкое, хозяйки старались сделать их наверняка. В 1950-е гг. быстро стало развиваться украшение машинной вышивкой и фабричных изделий. Советская тематика чаще всего украшала детскую одежду.
Домашняя вышивка в рассматриваемый период была, пожалуй, самым распространенным видом женского досуга. Но до сих пор ее анализом почти не занимались историки культуры. Она была, с одной стороны консервативна, а с другой искала новинки. В советских женских журналах печатали мало мотивов для вышивки. Поэтому до дыр затирались старые схемы. Искусство разделить рисунок на клеточки для крестика, подобрать нитки, срисовать контуры мотива на кальку или даже снять рисунок на белую бумагу алюминиевой ложкой (это проще всего с вышивкой ришелье) было знакомо большинству вышивальщиц. Необычайная популярность ришелье и мережек легко объяснялась тем, что в эпоху дефицита уж белую то ткань и белую катушку можно было достать. Узкий ассортимент набивных тканей вынуждал девушек украшать одежду собственными работами. Молодежь всегда тяготеет к моде. Под влиянием идеологически правильных рисунков из журналов красные пятиконечные звезды с серпом и молотом в 1930-е вписывались в традиционные букетики полевых цветов на девичьих блузках [4,кн.2,С.225]. Дефицит ниток вынуждал мастериц использовать в одной работе нитки разного типа (мулине, ирис, пряжу, катушку, штопку и т.п.), прибегать к меланжу для получения нужных оттеночных переходов. В качестве основы использовались бортовка, ситец, сатин, полотно, вафельные полотенца и дажестарые вещи.
В войну и сразу после нее самым повторяемым цветком были незабудки. Сохраненные победителями кисеты из подарков от населения были выполнены, в основном, школьницами. По ним видно, что простенькие звездочки, цветы, веточки и надписи печатными буквами выполнялись гладью и стебельчатым швом, реже тамбуром. Преобладало посредственное качество вышивки. Мамам было не до обучения дочек вершинам рукоделия, колхоз или завод съедал их время и силы. Но даже в белорусском партизанском отряде, в мечтах о послевоенном доме, девушка скопировала у подруги рисунок для вышивки. Вопреки всему в войну женщины вышивали одежду для себя и малышей. На нитки для незабудок дочери в слезах распускали довоенные голубые трикотажные майки погибших отцов. Возвращавшиеся с войны солдаты навсегда запомнили красавиц испепеленной Смоленщины в вышитых блузках из парашютного шелка, юбках из плащ-палаток и чунях из автомобильных камер, встречавших на всех станциях и полустанках армейские эшелоны.
Всплеск интереса к убранству жилого интерьера пришелся на послевоенное пятнадцатилетие. Хозяйки повели борьбу уютом за немногочисленных мужчин, повидавших европейские бюргерские дома. Ориентиром для вышивальщиц стали трофейные вышивки и гобелены. С них в тесные комнаты шагнули шитые крестиком олени, альпийские пейзажи, романтические замки, охотничьи псы; девочка, спасающая зайчонка от собаки; роскошные букеты садовых цветов, особенно роз; девушки в европейских этнических костюмах, сложные орнаменты для подушек. В традиционные гардеробы той поры вышивку вставляли в застекленное оконце узкой дверцы, вешали картины над диваном, раскладывали салфеточки и дорожки на буфеты и этажерки. Многие советские печатные схемы для вышивки повторяли немецкие мотивы с упрощенным до минимума колоритом. В 1950-е годы для любительниц был неплохой выбор типографских схем разных издательств, но ленинградские были дефицитнее. Они считались более культурными, в них чувствовались отголоски такого красивого, но очерненного пропагандой модерна, с хорошим вкусом был подобран колорит.
Альтернативой для европейских рисунков были пропагандируемые этнические мотивы народов СССР. Они широко представлены в популярнейших книгах для рукодельниц, издававшихся хоть для колхозниц, хоть для офицерских жен [1, 3]. Ассортимент швейных изделий в них отличался. Крестьянке ни к чему женская пижама, которую учили шить на курсах кройки и шитья в доме офицеров. Но структура разделов о вышивке в обоих изданиях в сокращенном варианте повторяла некоторые дореволюционные пособия для самоучек, опуская наиболее трудоемкие техники и не приводя образцы работ и рисунки в стиле модерн.
Однако массовое увлечение домашней вышивкой не означало массового качества. В 1950-е доминировал счетный крестик по канве. Реже шили болгарским крестом. Глади становилось все меньше. Мечтой для неумех стали напечатанные на черном сатине схемы вышивки крестиком с белыми символами и напечатанные на белой накрахмаленной ткани многоцветные изображения цветными кружочками. Их предпочитали деревенские девушки. Горожанки свободнее владели иголкой, не боялись подбирать цвета по черно-белым схемам. Да и хорошие нитки им были доступнее. В городе из рук в руки еще передавались навыки вышивки рококо и белой гладью. Девушки ценили кружевное белье, но покупное было дорого. Поэтому сорочки рукодельниц украшали всевозможные сеточки и мережки, заменявшие дорогие кружева. Матери терпеливо украшали вышивкой детскую одежду, начиная с уголка для одеяльца и чепчика грудничка, первого платьица и кончая нарядом для выпускного бала.
В 1950-е годы короткий период раздельного обучения мальчиков и девочек в советских школах ненадолго вернул преподавание женского рукоделия. Но затем политехнизация отправила девчонок на изготовление табуреток и починку утюгов. Преподавание обслуживающего труда в начальных классах было одинаковым для всех. Штопку, пришивание пуговиц и заплаток осваивали и ребята, и девчонки. Элементы вышивки стебельчатым и тамбурным швами выполнялись малышами по плотной бумаге. Вышитая салфеточка пропагандировалась как хороший подарок маме к 8 Марта.
Полноценнее, чем в школах, вышивка преподавалась в послевоенных детских домах [5]. С ее помощью осуществлялась индивидуализация некоторых предметов обихода: носовых платочков, саше для них и расчесок, воротничков. Очень популярны были коллективные работы сирот типа сшитых из отдельных вышитых мотивов ковриков и покрывал.
Во многих учебных заведениях проводились выставки, на которых вышивка занимала значительное место. В ТГПИ на физмате даже был вышивальный кружок, в котором студентки, в первую очередь детдомовки, обретали мастерство под руководством педагогов-любительниц вышивания. Ценились вышивки по авторским, пусть и наивным рисункам. На пединститутском конкурсе победили девушки с физмата, коллективно создавшие изображение Спасской башни Кремля чулочной штопкой на фабричном полотенце с зеленой каемкой. Дорогие материалы студенткам были не по карману.
Популярность вышивки в быту побудила малоповоротливую советскую легкую промышленность к производству подарочных предметов для нее. Всевозможные пластиковые шкатулки, красивые разнообразные удобные наперстки, оригинальные подушечки для иголок вроде красной пластиковой туфельки на каблучке или фарфорового ежика с дырочками (в них вкладывали поролон) были нарасхват в канун 8 Марта. Ленинградский прядильно-ниточный комбинат имени Кирова выпускал наборы ниток мулине и ирис в подарочных коробках к сорокалетию Октябрьской революции.
Но и сами вышитые предметы считались хорошим подарком. И тут женское трудолюбие порой не знало границ. Например, молодая жительница тамбовских Двориков сама сделала схему для вышивки картины В. Васнецова «Три богатыря», разделив открытку на квадратики. Ее она перенесла на белое каньевое одеяло и вышила большой ковер болгарским крестом в подарок молодому мужу. Ковер висел над кроватью и в 1980-е гг., когда его видел автор статьи. Надо отдать должное мужу, так как в качестве ответного подарка жене он сделал буфет, украсив его верхнюю дверцу резным букетом лилий, по аналогии с виденной им в Германии мебелью.
К концу 1950-х гг. сформировались традиции вышитого убранства советского городского жилища. Чтобы не прослыть деревенщиной, женщины перестали копировать черно-красные мотивы в русском стиле и убрали в комоды подобные старые вещи. Отголоском этого стиля остались черно-красные рамочки-обрамления некоторых цветных картин с печатных схем. В связи с очередной атеистической кампанией были сняты вышитые полотенца с немногочисленных, оставленных открыто икон, чтобы зря не привлекать к ним внимание. Но эти же полотенца, зачастую с цветным крестовым орнаментом, обрамляли рамки с многочисленными фото родственников, некоторые из которых не пережили войну, или увеличенные портреты погибших солдат. Иногда полотенцем обрамляли верх гардероба. Непременная салфетка прикрывала тарелку репродуктора и экран первого телевизора. Накомодники с цветной вышивкой бывали и белыми, и бледно-розовыми с цветочками или ягодками земляники. Но преобладали белые накомодники с узорами ришелье. Дорожки стелили на буфеты, подзеркальники и прикалывали к коврикам над кроватями. Салфеточками украшали этажерки и полочки. На спинку дивана крепили коврики с аппликацией, забавлявшей малышей. Мама с бабушкой уверяли мальчугана, что его принесли вот эти вышитые утки. Многочисленные подушечки завершали убранство дивана. По стенам развешивали вышитые картины и панно. Вошли в моду цветочные композиции на черном фоне. Скатерть стелили только по праздникам. В будни большой стол в большинстве квартир стоял под клеенкой. А вот маленькие столики могли быть всегда покрыты скатертью. Полотняные салфетки к столу подавались в немногих семьях. Встречались вышивки на крышках шкатулок, вышитые рамочки для фотографий. Иногда над комодом висел вышитый бювар для писем. На окнах были непременные белые подшторники с ажурным ришелье. В зависимости от планировки, могли быть вышитые занавески над внутрикомнатными дверями. По традиции полное парадное убранство комнаты приобретали к Пасхе, независимо от отношения хозяйки к религии. Соседки ревниво оценивали новинки, являвшиеся итогом проведения зимних вечеров за пяльцами.
Вся эта красота была снята и стыдливо убрана, отдана детям на игрушки и даже выброшена под напором пропагандистской кампании по борьбе с мещанством в быту в начале 1960-х гг. К началу XXI века в музейных фондах и домашних собраниях полнее всего представлены вовремя убранные с глаз традиционные полотенца с черно-красными псевдорусскими узорами. Неплохо сохранились картины и наволочки на диванные подушечки, вышитые крестиком. Они шились по «правильным» образцам, были трудоемки, в свое время были престижны и поэтому сохранены хозяйками. Вторыми по сохранности являются предметы с вышивкой в технике ришелье (как ручной, так и машинной). Эти белые вещи были столь многочисленны, что при всех потерях еще представляют собой заметный пласт материальной культуры XX века. Гораздо хуже сохранились предметы интерьера, вышитые гладью. В этом виноваты и некачественные нитки, и слишком широкие неумелые стежки многих вышивальщиц, из-за которых вещи быстро теряли красоту. Нечасто встречаются вышитые тамбуром «на счастье» свадебные простыни, наволочки и сорочки послевоенных невест. Они просто сослужили хозяйкам и их дочерям службу до полного обветшания. Из одежды чаще сохранялись блузки, реже парадные платья, еще реже детские вещи.
Но хуже всего в музейных собраниях и даже на фотографиях представлены наивные рисунки гладью, которые были отражением свежей женской памяти о минувшей войне и ее потерях. Часто их выполняли под влиянием черно-белых фотографий выставочных образцов работ художников-прикладников. Нередко женщины вышивали на не новых тканях плохими нитками. Практически эти мотивы второй половины 1940-х – первой половины 1950-х еще живут только в памяти девчонок 1960-х, пеленавших своих кукол в салфетки и дорожки, на которых незабудки обрамляли красные обелиски под звездочкой, рассыпались букетики цветов вокруг лучистых красных звезд, а на темно-синем небе над березами или колосьями цветные паучки и пунктиры обозначали то ли победные салюты, то ли еще не позабытые мастерицами сигнальные ракеты над безымянными высотами. Это было яркое самовыражение опаленных войной вышивальщиц разного возраста и разного уровня мастерства. В конце 1940-1950-е гг. домашняя вышивка играла роль не только утилитарного украшения вещей, но и послужила психологической реабилитации людей. Столь массовый ее послевоенный всплеск был не случаен. В тяжелых бытовых условиях в ней находили отдушину. Мужчины поддерживали увлечение супруг и дочек, делая пяльцы и рамочки, даря шкатулки и наперстки, а то и помогая вышивать крестиком. Это явление относится не к истории искусств, а к истории жизни большой страны и судеб ее граждан.
* Орлова В.Д.Вышивка в Советском Союзе в 1920-1950-е годы // XI Поленовские чтения. Художественное творчество как фактор развития личности: материалы Международной научно-практической конференции-форума. Март 2020 / Институт развития образования в сфере культуры и искусства. – Тамбов: Принт-Сервис, 2020. С 112-120.
