Живописец удивительного – нежного и покоряющего – таланта Зинаида Евгеньевна Серебрякова родилась 12 декабря 1884 года в селе Нескучное Муромской волости Белгородского уезда Курской губернии (сегодня Муром – в Шебекинском районе нашей области) в небольшом имении отца Е.А. Лансере.
Она была самым младшим, пятым по счёту ребёнком в семье, где искусством занимались все. Её прадед Альберт Катеринович Кавос (автор проекта Большого театра) и дед Николай Леонтьевич Бенуа были выдающимися архитекторами. Отец Евгений Александрович Лансере – известный русский скульптор-анималист. Профессионально занималась живописью и мать Екатерина Николаевна – сестра знаменитого критика и художника Александра Николаевича Бенуа. Старший брат Зинаиды Серебряковой – Евгений Евгеньевич Лансере – автор первых и лучших иллюстраций к «Хаджи-Мурату» Льва Толстого.
Евгений Александрович ушёл из жизни, когда Зиночке было всего два года, и она знала о нём только по рассказам родных. Детские и юношеские годы будущей художницы прошли в Петербурге, в доме отца её матери Николая Леонтьевича Бенуа. Обстановка в доме была особой. Здесь повсюду витал дух высокого искусства. Каждый день Зина могла наблюдать, как взрослые самозабвенно работали, особенно много писали акварелью, техникой которой владели в семье все. Книги любимых писателей, которые Зиночка перечитывала по многу раз, соседствовали в домашней библиотеке с редкими изданиями репродукций гениальных живописцев. Атмосфера детства – с семейными ужинами, домашними спектаклями, чтением вслух, игрой на фортепиано в кругу братьев-сестёр и бабушек-дедушек, постоянными посещениями Эрмитажа, выставок, театров, долгожданными выездами летом в Царское Село – была наполнена беззаботным и радостным светом царившей в доме взаимной и нежной любви.
В семьях Бенуа и Лансере главным смыслом жизни было служение искусству, а все дети рождались, словно уже держа в руках кисть или карандаш. Зиночка тоже начала рисовать в юном возрасте. Рисовала много, забывая обо всём на свете. Обычное детское увлечение постепенно стало призванием.
Поначалу талант девочки развивался под пристальным вниманием матери и старших братьев, которые к тому времени уже готовились стать профессиональными художниками. Затем Зина, закончив в 1900 году женскую гимназию, стала посещать художественную школу, основанную княгиней М. Тенишевой, где преподавал сам Илья Репин. Работая впоследствии в студии великого художника, Серебрякова копировала знаменитые полотна из Эрмитажа – старые мастера дали ей не меньше, чем прямые учителя. С тех пор навсегда осталась в её светлом искусстве благородная, классическая простота.
Несомненное влияние на становление творческой манеры молодой художницы оказало и путешествие по Италии вместе с матерью в 1902-1903 годах. Во время поездки было сделано множество набросков, этюдов и рисунков.
Вернувшись в Россию, Зинаида в 1903-1905 годах занимается в частной мастерской художника-портретиста О.Э. Браза, входившего в знаменитое объединение художников «Мир искусства», созданное А.Н. Бенуа и С.П. Дя-гилевым. На всю жизнь запомнились ей слова маститого наставника: «Учитесь видеть общее при рисовании, а не рисовать по частям».
В 1905 году Сергей Дягилев организовал в Петербурге выставку русских портретистов. Не ограничиваясь произведениями из столичных дворцов и музеев, Дягилев объехал чуть ли не всю Россию, собрав около четырёх тысяч портретов, широкой публике ранее неизвестных. Перед русской общественностью впервые в полной мере открывалась красота искусства Рокотова, Левицкого, Боровиковского, Венецианова. Выставка произвела на Серебрякову огромное впечатление и вдохновила на серьёзную работу по созданию собственных полотен в жанре портрета.
В том же 1905 году Зинаида Евгеньевна выходит замуж за Бориса Серебрякова, с которым они были знакомы с самого раннего детства, так как семья Бориса проживала по соседству с имением Е.А. Лансере в селе Нескучном. Но прежде чем влюблённые соединились, им пришлось немало побороться за своё счастье: Зинаида и Борис были двоюродными братом и сестрой. После неоднократных поездок в Белгород и Харьков к духовным властям, разрешение, наконец, было получено и молодые люди смогли обвенчаться.
Борис Анатольевич Серебряков был студентом Института путей сообщения и относился к той части русской интеллигенции, которая считала, что «у человека должен быть ум с сердцем в ладу и что супруги при всей разности интересов должны быть единомышленниками». В воспоминаниях дочери Зинаиды и Бориса Серебряковых, Татьяны Борисовны есть такая запись: «Отец не только понимал маму, ценил её талант, он помогал ей в работе, как мог. Сохранились холсты, помеченные её рукой: «Грунтовка Бориса Серебрякова».
В октябре 1905 года счастливые супруги уезжают в Париж, где Зинаида Евгеньевна поступает в Академию де ля Гранд Шомьер, которой руководили художники Симон и Дошен. Она много занимается техникой рисунка, во время путешествий по Франции постоянно делает различные зарисовки.
Через год Серебряковы возвратились в Россию, и стали обустраивать свою семейную жизнь в родовом имении в Нескучном. Борис занят обработкой земли, строительством моста через Муромку. Зина лечит заболевших селян, устраивает ёлки крестьянским детям.
Серебрякова всей душой любила своё родное белгородское село. Позднее она писала, что «навсегда влюбилась в безбрежную ширь полей, в живописный облик крестьян, столь отличный от городских лиц».
Аллеи серебристых тополей, тропинки, сбегавшие к полям, речка её детства Муромка, сады, расцветавшие по весне… Всё это запечатлено на этюдах и рисунках художницы, особенно любившей писать пейзажи в разное время года.
Обычно лето и осень она проводила в деревне, писала картины крестьянского быта, а на зиму уезжала в Петербург. Но в 1909 году решила подольше задержаться в имении. «Я решила остаться с детьми в Нескучном, на хуторе, где дом был маленький, и его можно было протопить зимой легче, чем большие высокие комнаты, – вспоминала много лет спустя художница, – Мой муж, Борис Анатольевич был в командировке, зима в этот год наступила ранняя, всё было занесено снегом – наш сад, поля вокруг, всюду сугробы. Выйти нельзя. Но в доме на хуторе тепло и уютно, и я начала рисовать себя в зеркале…».
Так появился на свет небольшой холст «За туалетом»: нежное лицо, приподнятые волосы, тонкая фигура в белой сорочке, блестящие лукавые глаза в пол-лица, глядящие в зеркало, шкатулка с бусами… Этот звонкий, радостный, дышащий необыкновенной чистотой и свежестью автопортрет, пожалуй, – самое знаменитое полотно Зинаиды Серебряковой. Перед публикой он появился на выставке Союза русских художников зимой 1910 года в Петербурге, рядом с картинами Серова, Врубеля, Кустодиева, но отнюдь не затерялся среди полотен признанных мастеров. Более того – работу дебютантки приобрела Третьяковская галерея. С этой картины и началась известность художника Серебряковой. Взлёт оказался ярким и стремительным. Автопортрет «За туалетом» поразил всех чистотой, одухотворённостью и смелой зрелостью мастерства. «Зинаида Серебрякова неожиданно для всех предстала уже готовой художницей, она оказалась одного с нами лагеря, одних направлений и вкуса, и её причисление к группе «Мир искусства» произошло само собой», – писал впоследствии А.Н. Бенуа.
На этой же выставке была представлена и ещё одна работа талантливой художницы – гуашь «Зеленя осенью», которая также была приобретена Третьяковской галереей.
Тем временем в семье Серебряковых один за другим родилось четверо малышей – две дочки, два сына. Самые трогательные, самые «нежные» картины художницы – портреты её детей – Кати, Таты, Жени и Шуры. Зинаида рисует мужа, семью, домашних, себя в кругу близких – словно чувствует, что счастливых мгновений отпущено совсем немного и их надо сберечь, сохранить…
Чудесна картина «За завтраком»: трое ребятишек, сидящие за накрытым столом, белая скатерть, супница, салфетки в кольцах – милые мелочи, в которых живёт душа дома, наполненного светом искренней любви.
Дети всегда были излюбленной натурой Серебряковой, она рисовала их в любой обстановке: за столом, во время игр, чтения, когда они спали или одевались. Художница могла сделать набросок во время беседы, а потом на его основе создавала портрет. Удивительна её зарисовка младшего С. Про-кофьева (сына композитора): фигура, выполненная в голубовато-золотистых тонах, вписана в красно-коричневую мебель, которая становится своеобразным обрамлением.
Летом 1911 года снова в Нескучном, на берегу Муромки, Зинаида Евгеньевна делает наброски к картине «Купальщица», которая впоследствии получила самую высокую оценку художественной критики и любителей живописи.
Золотая, воистину волшебная кисть художницы неутомима – в любимом Нескучном она создаёт целую серию великолепных полотен: «Крестьяне», «Жатва», «Поле», «Спящая крестьянка», «Фруктовый сад в цвету», «Речка Муромка в зарослях камыша», «Зима. Нескучное» и самое значительное – «Беление холста». Фигуры крестьянок, запечатлённые на этой картине на фоне неба, приобретают монументальность, подчёркнутую низкой линией горизонта. Все они написаны сочно, ярко и красочно. Полотно «Беление холста» являет собой восторженный гимн человеческой жизни.
Прекрасны и автопортреты, написанные в эти счастливые годы, среди которых особое место занимает «Девушка со свечой» – невыразимо прелестная, хрупкая и юная, она смотрит чуть в сторону, за спиной – ночь, тьма и от беззащитной нежности её ясного лица щемит сердце.
В 1914 году А.Н. Бенуа возглавил работы по созданию декоративного убранства и монументальной росписи Казанского вокзала, автором проекта которого был знаменитый архитектор А.В. Щусев.
Для выполнения этого ответственного и почётного заказа А. Бенуа привлекает известнейших русских художников: М. Добужинского, Н. Рериха, Б. Кустодиева, а также и Зинаиду Серебрякову, которая сделала целый ряд эскизов и рисунков панно на темы «Индия», «Сиам», «Турция», «Япония». Осуществляя задуманное, она многие часы провела в библиотеках, изучая искусство и историю стран Востока. В это же время художница работает над большой картиной на темы славянской мифологии, которая, к сожалению, осталась незаконченной.
В 1917 году Зинаида Серебрякова (наряду с А. Остроумовой-Лебедевой) была выдвинута в академики живописи, но из-за революционных событий выборы не состоялись.
Наступили тревожные, тяжёлые годы… Октябрьская революция застала Зинаиду Евгеньевну с детьми в Нескучном. Муж был на изысканиях в Сибири, и перевезти семью в Петроград было некому. Друзья помогли временно обосноваться в Харькове, найти скромную работу в археологическом музее при университете.
В 1919 году Борису Серебрякову, наконец, удалось добраться до Москвы. Зинаида поехала к нему, и уже вместе они вернулись в Харьков за детьми. Но в дороге Борис Анатольевич заразился сыпным тифом, и вскоре умер на глазах растерянной жены и плачущих детей. Сказать, что это был удар для Зинаиды – ничего не сказать. Спустя время в письме друзьям она напишет: «Только бы не вспоминать беспрестанно прошлое, не переживать снова и снова то, что нельзя вернуть…». Зинаида Евгеньевна пережила мужа почти на полвека, но о повторном замужестве никогда даже и не помышляла, на всю жизнь сохранив верность своей первой и единственной любви…
А в голодной, охваченной всеобщим безумием России, продолжала полыхать гражданская война. На хрупкие плечи Зинаиды Евгеньевны тяжёлым грузом легла необходимость самой растить четверых маленьких детей и поддерживать семидесятилетнюю мать. Теперь она одна должна была заботиться о семье.
В конце 1919 года пришло ещё одно страшное известие: отцовское имение в Нескучном было сожжено и разграблено. Дом сгорел полностью и – самое главное – при пожаре погибли многие её работы.
В морозном, заснеженном Харькове, в условиях полуголодного существования, особенно тяжело переносимого зимой, когда от холода опухают руки и трудно даже просто держать карандаш, Серебрякова за мизерную зарплату выполняла утомительную, однообразную оформительскую работу для археологического музея: чертила таблицы, зарисовывала «допотопные» черепа.
Однако и в эти, чёрные для неё времена, художница изыскивает возможность для творчества. В картине «Карточный домик», написанной в том же 1919 году, отразились раздумья матери о детях, поставленных суровыми обстоятельствами на грань выживания. На лицах детей застыло выражение растерянности, они грустны и сосредоточенны, взгляды направлены на рассыпающийся в руках карточный домик. Игра неожиданно напомнила о недавних трагических событиях, произошедших в их некогда светлой и радостной жизни, о легко разрушаемом, зыбком счастье…
Осенью 1920 года Зинаида Евгеньевна получила телеграмму с предложением перевестись на службу в Петроградский отдел музеев или занять место профессора в академии художеств. В декабре 1920-го Серебрякова уже в столице, но она отказывается от музейной и преподавательской работы. Устраивается в мастерскую наглядных пособий и выполняет отдельные оформительские заказы. Серебрякова, безусловно, могла бы стать крупным мастером советского искусства, но в начале 1920-х годов она оказалась в стороне от кипучей работы, которой жили тогда многие художники, создававшие скульптурные памятники, агитационные плакаты, выполнявшие оформление общественных зданий и массовых революционных празднеств. Скромная и застенчивая по натуре, всегда очень требовательно относившаяся к своему творчеству, Серебрякова не решалась браться за ответственные заказы и осваивать новые, не очень близкие ей темы.
В материальном плане жизнь в Петрограде оказалась ещё тяжелей, чем на юге России, и когда находились желающие заказать известной художнице портрет – это было везением и возможностью худо-бедно кормиться. Однако многие бессовестно пользовались тяжким положением Зинаиды Евгеньевны. Друзья художницы вспоминали: «Коллекционеры задаром, за продукты и поношенные вещи обильно брали её произведения». Несмотря ни на что Серебрякова продолжает работать, но мрачных тонов её палитра не знала даже во времена лихолетья. В эпоху всеобщего ожесточения она оставалась верна своим этическим и эстетическим воззрениям, усматривая высший долг художника в сохранении идеалов красоты и гармонии.
При этом Зинаида Евгеньевна стремилась, чтобы её дети получили достойное образование. Дочь Таня обучалась в Петроградском хореографическом училище, и несколько раз в неделю ходила на репетиции в Мариинку. Серебрякова, сопровождавшая её, часто рисовала прямо в театре, создав целую серию картин, посвящённых танцу. Художница приглашала юных балерин к себе домой, где они с удовольствием ей позировали. Погружённые в себя, в свои тайны, тонкие изящные девочки в пачках серьёзно смотрят на нас с полотен из того далёкого, безвозвратно канувшего времени…
Работы Серебряковой были представлены на выставках членов Дома искусств и «Мира искусств» в 1922 и 1924 годах. В частности, на выставку 1922 года Зинаида Евгеньевна представила шестнадцать портретов, выполненных пастелью. В том же году вышла монография критика Н. Эрнста о творчестве З. Серебряковой.
А в 1924 году её работы были отобраны для участия в большой выставке русского изобразительного искусства в Америке. Эта выставка устраивалась с целью материальной помощи художникам. Из четырнадцати представленных Зинаидой Евгеньевной полотен два были проданы сразу же. На вырученные деньги она, обременённая заботами о семье, решается на заграничную поездку с целью устройства персональной выставки и получения заказов. Уехать во Францию ей посоветовал А.Н. Бенуа, надеявшийся, что за границей её произведения будут востребованы и Серебряковой удастся поправить своё материальное положение.
В сентябре 1924 года Зинаида Серебрякова выехала в Париж. Художница считала, что уезжает ненадолго, поэтому взяла с собой только сына Александра. В 1928 году к ней приезжает дочь Катя. Маму с Таней, продолжавшей учиться в хореографическом училище, и сыном Женей, который решил стать архитектором, она оставила в Ленинграде, надеясь заработать в Париже и вскоре вернуться на родину. Но оказалось, что уехала она из России навсегда.
Начался новый период в её жизни. Серебрякова провела в Париже многие годы. Долгое время не было мастерской. Она снимала маленькие комнаты в самых дешёвых отелях. Постоянно искала заказы. Но сколько бы она ни работала, заработки были слишком малы. Чтобы завоевать в чужом городе своё место под солнцем, одного таланта недостаточно: нужны покровители, реклама, деньги, нужны изворотливость и деловитость. Ничего этого у Серебряковой не было.
Известный художник Константин Сомов, друживший с Зинаидой Евгеньевной и помогавший ей получать заказы на портреты, писал в дневнике: «Вчера видел Зину. Заказов нет. Одна нищета… Зина почти всё посылает домой… Непрактична, делает много портретов даром за обещание её рекламировать, но все, получая чудные вещи, её забывают, и палец о палец не ударят».
В Париже Серебрякова живёт уединённо, встречается только с русскими. Нигде не бывает, кроме музеев, и очень тоскует по маме и детям, которые остались в России. Семья оказалась разрезанной пополам. Более того, окончивший архитектурный институт сын Евгений был призван на действительную военную службу и долгое время не мог переписываться с матерью. Татьяна навестила близких только после войны, она стала хранительницей архива Серебряковой и устроительницей её выставок в России. Позже она стала совершать поездки к матери с братом.
Время Серебряковой распределялось между творчеством для себя и заказными работами. Почти каждое лето она вместе с дочерью Екатериной уезжала в Бретань, на юг Франции. Они поселялись вдали от модных курортов и напряжённо работали. По-прежнему самыми близкими сердцу художницы оставались сельские мотивы, и она писала крестьянские фермы, деревенские улицы, уборку урожая, людей деревни. В 1926 году в Бретани была начата серия портретов местных рыбаков и крестьян. С большой симпатией переданы в них спокойные, простодушные лица и тяжёлые рабочие руки.
В 1928 году Серебрякова принимает участие в выставке «Старое и новое искусство России», которая проходила в Брюсселе. Барону Броуэру, меценату и коллекционеру, работы Серебряковой так понравились, что он не только заказал ей портреты членов своей семьи, но и финансировал поездку Зинаиды Евгеньевны в Марокко. Страна, её жители очаровали художницу: «Меня поразило всё здесь до крайности. И костюмы самых разнообразных цветов, и все расы человеческие, перемешанные здесь, – негры, арабы, монголы, евреи (совсем библейские). Я так одурела от новизны впечатлений, что ничего не могу сообразить, что и как рисовать». От этой поездки осталось множество портретов темнокожих марокканок, натюрморты, городские пейзажи. Бело-розовые улицы Марракеша, минареты, пестрота и яркость одежд – всё очень свежо, сочно, в работах остро ощущается пряный аромат арабского востока.
В конце 1920-х – начале 1930-х годов Серебрякова создаёт декоративные панно для особняка барона Броуэра под Брюсселем. Разработку интерьеров осуществлял сын Александр.
Весной 1932 года, по предложению всё того же Броуэра, Зинаида Евгеньевна вновь работает в Марокко. В галерее Шарпантье были представлены свыше шестидесяти полотен художницы, сорок из которых она написала в Марокко. Уникальными можно считать несколько картин в стиле «ню», поскольку Серебрякова стала первым европейским художником, которому удалось уговорить марокканок позировать обнажёнными.
Многие искусствоведы отмечали, что Серебрякова имела природный вкус к изображению обнажённой натуры. Следуя традициям мастеров античности и эпохи Возрождения, художница мощно, чувственно, совершенно не по-женски рисовала обнажённое женское тело. Но при этом все её картины отличает строгая и целомудренная красота.
В 1930-х годах в Париже состоялось несколько персональных выставок Зинаиды Серебряковой, собравших немало восторженных отзывов. Поклонники реалистического искусства проявили к ним большой интерес. В печати Серебрякову называли «одной из самых замечательных русских художниц эпохи», «мастером европейского значения».
Но эти отзывы тонули в море статей, рекламировавших абстрактное искусство и оказывавших решающее влияние на вкусы общества: искусство Серебряковой многим казалось устаревшим, поэтому её произведения по-прежнему покупались с выставок крайне редко. Серебрякова совершенно не принимала современную духовную культуру Запада. У неё свой собственный мир, свои твёрдые убеждения, и она страстно отстаивала их. Зинаида Евгеньевна – сторонница классического искусства. Превыше всего для неё – потребность в реальном, жизненном идеале. Последнее направление в западноевропейской живописи, которое Серебрякова принимает, – импрессионизм. Всё, что появилось позже и что принято называть авангардизмом, для неё неприемлемо. Чужд ей и русский авангардизм начала XX века: творчество В.В. Кандинского, К.С. Малевича и других.
Не было у Серебряковой и однозначного подхода к творчеству ряда крупных зарубежных мастеров, которые жили и работали с ней в одно время. Прежде всего, это касается Сезанна. Серебрякову коробило в произведениях художника навязчивое подчёркивание уродливого. Однако Серебрякова отдавала должное Сезанну как талантливому колористу. Она высоко ценила Ван Гога за любовь к человеку, природе, за искренность и непосредственность. Двойственным было восприятие Пикассо: ранние импрессионистские работы ей нравились, но она крайне отрицательно относилась к произведениям последующих периодов его творчества. С оценками Серебряковой можно соглашаться или не соглашаться, но она всегда отличалась цельностью художественного мышления и была удивительно последовательна в утверждении своих взглядов. Это дало ей возможность даже в самые трудные годы жизни сохранить свою самобытность.
И для себя, и для других она считала истиной строки своего любимого поэта – Пушкина, чей портрет всегда висел в её мастерской:
Дорогою свободной
Иди, куда влечёт тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный…
В многоликой и разноплановой культуре XX века огромный интерес для неё представляло и советское искусство. Она любила произведения И.Э. Грабаря, П.Д. Корина, М.В. Нестерова, А.А. Дейнеки и многих других.
Ещё в середине 1930-х годов Серебрякова собиралась вернуться на родину. Но затянулись заказные оформительские работы в Бельгии, в доме Броуэра. А потом – Вторая мировая война, оккупация Парижа. После войны её звали на родину дети. Но пришла уже старость, художница много болеет и не решается на переезд. Тогда возникла идея устроить в России большую персональную выставку работ Зинаиды Серебряковой.
Она открылась в мае 1965 года в Москве в выставочном зале Союза художников СССР. Залы выставки были переполнены. Широкий отклик выставка получила в печати. Были организованы передачи по радио и телевидению. После Москвы произведения художницы увидели в Киеве и Ленинграде. Зинаида Евгеньевна долгие годы мечтала о такой выставке. Она тщательно готовилась к ней, очень волновалась в период её проведения. Выставка в СССР стала для неё большим праздником. Это была долгожданная встреча художницы с новым для неё зрителем, который высоко оценил её редкий талант. Но – увы – встреча заочная. Зинаиде Евгеньевне, разменявшей уже девятый десяток, приехать в Москву не позволило состояние здоровья. Однако искусство Серебряковой, обогащённое работами последних десятилетий, всё-таки вернулось на Родину, и было с восторгом, радостью и признательностью встречено здесь как художниками, так и широким зрителем. Оно заняло своё почётное место в истории русского искусства.
А Белгородскому государственному художественному музею несколько картин Зинаиды Евгеньевны («В Нескучном», «На террасе», «Портрет археолога») передала её дочь Татьяна Серебрякова, заслуженный художник России.
Зинаида Серебрякова всегда была беспощадно требовательна к себе и своему творчеству. Многие работы, которые считала слабыми, безжалостно уничтожала. Например, признанную нынче гениальной и хранящуюся в Русском музее картину «Купальщица» она называла всего лишь этюдом. Серебрякова одинаково успешно работала в самой разной технике: использовала масло, пастель, темперу, графитный карандаш. Только смерть смогла остановить неутомимый творческий поиск, который художница вела всю свою жизнь.
Зинаида Евгеньевна Серебрякова скончалась 19 сентября 1967 года и похоронена на парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Художница прожила 82 года, сорок из них прошли во Франции. Но там её уход из жизни остался почти незамеченным, что ещё раз свидетельствует о яркой национальной окрашенности искусства Серебряковой. Зинаида Евгеньевна всегда оставалась русской художницей. Светозарное, надмирное творчество З.Е. Серебряковой пронизано глубокой верой в идеалы любви, красоты и добра. Именно это и определяет её законное место среди крупнейших мастеров эпохи.
Многовековая история изобразительного искусства хранит сотни имён выдающихся художников. Среди них выделяются те, кого принято называть великими. Веласкес, Врубель, Гойя, Левитан, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рембрандт, Рафаэль, Репин, Суриков, Тициан… Полный список вряд ли уместится и на целой странице, но состоять он будет исключительно из фамилий художников-мужчин. И лишь единственную женщину с полным правом можно причислить к лику выдающихся, а, быть может даже, и великих живописцев всех времён и народов.
Это наша землячка – художник Зинаида Серебрякова.
Борис Осыков, Александр Осыков
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
