Какая-то пустота. Вынули кусок сердца – и теперь с этим жить.
Мог бы написать про работу, про жизненный путь, про то, как мальчик из очень благополучной, как сейчас бы сказали «мажорной», номенклатурной семьи (отец – нарком, то есть министр, видный работник внешней торговли на высоких постах, полпред в Турции, а ещё, как оказалось, военный разведчик, резидент советской разведки; мать – талантливый врач) в одночасье оказался фактически сиротой – отца расстреляли, мать в лагерь. И, несмотря на это, сын репрессированных родителей, окончивший школу в глухом казахстанском селе, где в ссылке была его мама, с красным дипломом окончил университет, стал редактором краевой газеты и затем руководителем крупнейших в стране издательств.
Обо всем этом написано в википедии. Я сам в свое время писал эту статью в вики, и вы не поверите – узнал многое, о чем не знал, и от папы, и читая статьи, заметки про него и споры и дискуссии с его участием.
Однако мне сейчас не хочется говорить про его работу. Даже про творчество, про его книги и статьи сейчас не буду говорить – хотя, наверное, есть о чем сказать. Десятки книг, тысячи статей… А ведь эти книги – не беллетристика, не развлекушки на потребу публике, а серьезные книги про литературу, про историю. Двадцать пять лет он собирал материалы для книги «Как Россия узнавала Индию». Двадцать пять лет! И все равно – в одну книгу вошло не всё, позже вышло еще две в продолжение темы.
Я хочу вспомнить, каким он был человеком.
За 56 лет – с папой мы ни разу не поссорились серьезно. Он даже меня по-настоящему ни разу не ругал, хотя, поверьте, поводов для этого я давал немало. Знаете, почему? Он был очень деликатным человеком, очень – в самом лучшем понимании слова – интеллигентным. И поэтому вместо ссор, ругани, нотаций, запретов, он пытался объяснить, поправить, наставить на путь истинный. Наставник...
Он ненавязчиво давал мне читать нужные книги. Незаметно показывал, как нужно поступить и более того, как оценить и что думать. Тонко подсказывал. Хотя и не вкладывал свое виденье и понимание в мою голову.
Даже галстуки завязывать меня научил папа. Он был в молодости и до старости остался красавцем. Все женщины на работе были в него влюблены. И он был элегантен и стилен даже в те времена, когда хорошие костюмы и галстуки не продавались на каждом углу.
Папа был очень занятым человеком – главный редактор издательства «Молодая гвардия», директор издательства «Художественная литература». А ведь Худлит был вторым по объемам книг издательством в стране. Уходил на работу рано, приезжал домой поздно. Несмотря на занятость и, наверное, желание отдохнуть, выспаться в выходные, он водил меня по музеям и спектаклям. Я помню, что мы с ним ходили в Третьяковку, и он мне рассказывал про картины – сюжеты, технику, про художников. Не думаю, что папа был меломаном – но однажды он должен быть ехать в командировку в Ленинград, так он специально поехал в субботу и взял меня с собой, чтобы мы смогли сходить в Пушкинский дом, Русский музей и Мариинку. И рассказывал про исполняемую музыку и композиторов, да еще как рассказывал! До сих пор помню – давали «Иоланту» и «Шопениану».
Я сказал, что он был интеллигентом в самом лучшем, самом чистом понимании этого слова. И эта интеллигентность выражалась не только в общем культурном багаже, в знании мировой и русской литературы, истории, культуры, но в необычайной деликатности, воспитанности, тактичности.
Он был деликатен в быту. Папа был, в общем-то, неприспособленным к бытовым мелочам. Поэтому он очень ценил и всегда благодарил маму за то, что она окружала его заботой, пока он сидел за пишущей машинкой или ноутбуком и писал-писал-писал.
Последние годы, когда он болел, часто попадал в больницы, лежал дома, на любое, самое малейшее проявление даже не то чтобы заботы, а просто каких-то мелочей, он всегда благодарил и ужасно извинялся, что доставил «неудобства». Хотя какие неудобства – заехать в аптеку, купить лекарства или что-то еще в таком духе. Тем не менее, он ни-ког-да не забывал сказать спасибо.
10 декабря вечером, за несколько часов до его смерти, я позвонил ему в больницу. И за время короткого разговора он несколько раз сказал «спасибо, что не забываешь, спасибо, что звонишь» и много раз передавал приветы моей семье, от тещи до внучки – его правнучки. Он всегда, при любом моем звонке или приезде, спрашивал, как у всех дела и передавал приветы.
Папа бы тактичен в общении. Никогда не позволял себе бранные, а тем более нецензурные слова. Не кричал и не ругался. Максимум – мог молча укоризненно посмотреть в глаза. А в основном – был веселым и улыбчивым.
И был он равнодушен к материальным благам. Когда другие получали квартиры, покупали машины, бились за гонорары и т.д., папа никогда не рвался к «кормушке». Не прикреплялся к спецраспределителям, не получал спецпайки. Они получили эту квартиру, по-моему, в 1967 году и никогда он не пробовал «улучшить жилищные условия». «Квартирный вопрос» его не испортил. Свою, в общем-то, немалую зарплату тратил в основном на книги.
Такой штрих. В конце 50-х из Казахстана его пригласили на работу в Москву, в ЦК ВЛКСМ. И вдруг он срывается и уезжает на целину, в Акмолинск, организовывать комсомольскую целинную газету. Причем его предупреждали – Валя, вероятность того, что ты сможешь потом вернуться в Москву, на «номенклатурную» должность, нулевая. Поехал. Взял семью, с маленьким сыном, в коммуналку, на пустое место, организовывать редакцию.
Потом вернулся, да сразу на пост главного редактора издательства «Молодая гвардия». А позвали его главредом МГ потому, что газета «Молодой целинник» под его руководством за год прогремела на весь СССР.
Эта деликатность часто граничила с некой, если так можно сказать, наивностью. Но наивность эта была основана на его вере в людей, в то, что все люди хорошие. Мы в семье часто воспоминаем такой случай, когда папа познакомился в купе поезда с дагестанской семьей, которая ехала в Москву купить что-то для свадьбы старшего сына. Папа пригласил их к нам домой, оставил им ключи от квартиры, – причем само собой, все мы были на работе.
У него был дар, иначе не назовешь. Ему был интересен каждый человек – от дворника до руководителя союзной республики, от медсестры в раковой больнице до Нобелевского лауреата Шолохова. И в ответ на свою любовь к людям он получал радушие и дружбу. Причем, замечу, дружили с ним не из-за его «должности» издателя, а искренне и бескорыстно. Круг друзей и знакомых, если перечислять, займет не одну страницу: Сергей Коненков и Дмитрий Лихачев, Шараф Рашидов и Расул Гамзатов, Юрий Гагарин и митрополит Питирим, Мариэтта Шагинян и Иван Ефремов, Леонид Леонов и Виктор Астафьев, Святослав Рерих и генерал КГБ Филипп Бобков, штангист Юрий Власов и маршал Чуйков, космонавт Алексей Леонов и художник Илья Глазунов и многие-многие-многие другие.
Есть поговорка: «Скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты». С самого детства я помню окружающих папу людей. Если посмотреть библиотеку и архив – там множество книг с автографами авторов, писем от многих замечательных людей, телеграммы, записки. Причем эти артефакты и раритеты датируются уже теми временами, когда он перестал быть «действующим» издателем. Я понимаю, что ему дарили книги с автографами, когда он был главредом и директором издательств, когда от хороших отношений с ним зависело издание книг, но даже когда он был на пенсии, ему присылали книги с дарственными надписями, постоянно звонили, писали....
Много-много лет на праздники, дни рождения, на отдыхе, у нас дома собирались большие компании, и я видел, что вокруг папы были замечательные, светлые, трудолюбивые, умные и щедрые душой люди. Появлялись новые люди, постепенно уходили другие, но костяк, ядро, основа – это одни и те же: Юрий Серафимович Мелентьев, Валерий Николаевич Ганичев, Владимир Иосифович Богомолов, Анатолий Дмитриевич Голубев, Валентина Яковлевна Токмань, Альберт Александрович Устинов и другие. Я назвал их сейчас по имени-отчеству, но для меня они всегда были дядя Валера, тетя Валя и так далее. И эта их дружба продолжалась долгие-долгие годы, они вместе начинали в комсомоле и продолжали дружить, когда не стало не только комсомола, но и той страны. Согласитесь, такое умение искренне дружить и любить людей – многого стоит…
Но эта его деликатность и уважение к другим людям и их точкам зрения, тем не менее, сочеталась с принципиальностью и верностью своим убеждениям. Он боролся изо всех сил с тем, что считал неправильным, ошибочным и вредным. Он писал статьи в защиту культуры и книгопечатания, против искажений истории, против замалчивания достижений, которые были, но которые в одночасье стали «немодными». Я видел письма папы в министерство культуры, в министерство массовых коммуникаций, в администрацию президента. Он, в конечном итоге, часто получал банальные отписки, но продолжал бороться за то, что считал истиной. И верил, что истина восторжествует.
Казалось бы, стоило ли ломать копья, воевать и биться, что называется, в кровь ради выяснения истины – кто написал «Тихий Дон». Но посмотрите – несколько книг или глав в книгах, сотни статей! Свои инфаркты он получил в этой борьбе за истину – у него болело сердце, в том числе от нападок и несправедливой критики. Не критики его лично или его книг, а критики того, что было для него дорого.
У него были принципы. Не твердолобость, не упёртость, не косность – а принципы, которым он следовал всю свою жизнь. Не лгать, не прогибаться, не предавать идеалы. Даже в мелочах – не пользоваться, что называется, служебным положением в личных целях. Как-то спросил его: «Пап, у тебя уже вышло в свет пять-семь книг, а ты не член Союза писателей. Почему?». Он ответил так – если я сейчас вступлю, конечно, меня примут. Но многие решат, что приняли меня из-за того, что я директор издательства, а не из-за моих книг. И в СП он вступил намного позже.
Получается, что папа меня направлял по жизни, хотя и действительно ненавязчиво. Благодаря отцу я пошел учиться на историка, работал в журналах и издательствах, начал писать какие-то заметки и статьи. «Благодаря» – это не значит, что он устраивал и пропихивал меня в институт и на работу, нет – он не считал это этичным и верил, что я смогу сам. Я пошел на первую работу редактором в журнал, который был вне сферы его интересов и влияния. Он гордился тем, что я пошёл по его стопам, хотя я на полдороге свернул в другую сторону. Папа мне часто говорил: «Пиши! У тебя неплохо получается, пиши». – А мне было лень, я думал о другом. И вот теперь мне очень жаль, что я не оправдал его надежд…
Просто я не понимаю, как мне жить без него и без его любви.
Дмитрий Осипов
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
