«А я бы поставил памятник русскому гусару, сидящему на дереве», – не без иронии бросил в зал заседания красноречивый оратор, чем вызвал одобрительную реакцию большинства аудитории. Но были и такие, кто сдержанно отреагировал на «красивую» реплику. Они еще не успели переварить смелое предложение предыдущего выступавшего – поставить памятник Наполеону в подмосковном городке, где завоеватель останавливался на ночлег при отступлении. Шел уже третий час заседания одного уважаемого в московской интеллигентской среде клуба с повесткой дня «Победа 1812 года: культурный след». Неустанно бравируя историческими метафорами, довольный своим докладом и внешностью либерал противопоставлял подходы Толстого и Мережковского к обозначенной теме, а отделявший зерна от плевел патриот безнадежно призывал к национальному самопознанию. За окнами лил дождь, несмотря на оптимистичный прогноз Гидрометцентра.
Памятники – самый заметный глазу след в истории. И если гипсовых, бронзовых, каменных и прочих наполеонов не счесть, то гусара на дереве, действительно, пока никто не сотворил. А ведь он заслужил право быть отлитым в бронзе и даже в более благородном металле. И не обязательно на дереве. Можно поставить его рядом с живым деревом. Или среди русских деревьев, в парке одного из многочисленных подмосковных городков, через которые прокатилась, протарахтела к Москве и обратно, огненная колесница Отечественной войны. Можно даже в том из них, где ночевал неприятельский предводитель. Дело в том, что если бы не этот гусар на дереве, и не последовавшие затем оперативные решения командира 6-го пехотного корпуса генерала Дохтурова, прошла бы французская армия без боя к Калуге и далее вглубь южной части России. И трудно предположить, каким был бы дальнейший ход всей компании, в том числе в Европе.
Созданные по инициативе Верховного командования войсковые партизанские отряды своими активными действиями в тылу врага не только наносили урон живой силе и материальному обеспечению французской армии, но и добывали полезную разведывательную информацию. Одним из таких отрядов, действовавших в полосе между Смоленской и Боровской дорогами, командовал гусарский капитан Александр Никитович Сеславин. Во время поиска (вид ведения разведки в тылу противника) в районе села Фоминского Сеславин лично наблюдал из укрытия за передвижением основных сил неприятеля по Боровской дороге. «… Я стоял на дереве, когда открыл движение французской армии, которая тянулась у ног моих, где находился сам Наполеон в карете. Несколько человек отделилось от опушки леса и дороги, были захвачены и доставлены светлейшемув удостоверение в таком важном для России открытии, решающем судьбу отечества, Европы и самого Наполеона» (пометки, сделанные Сеславиным на полях книги Михайловского-Данилевского «Описание войны 1812 года»).
В 2012 году в городе Ржеве, на родине генерал-майора Сеславина, был открыт памятник прославленному партизану. Бронзовый бюст на элегантном гранитном пьедестале установлен недалеко от площади, где высится старый дуб, как символ мощи и стойкости русского народа. Дерево было посажено местными жителями во главе с городничим Никитой Степановичем Сеславиным – отцом генерала, в честь победы над Наполеоном. Двести лет спустя, во время торжественной церемонии открытия памятника, рядом со старым дубом зазеленел молодой саженец, связав таким образом память поколений. «Люди сохранили дуб, которому двести лет. Мы должны также сохранять не только памятники, но и такие символы определенных этапов нашей истории», – сказал губернатор на церемонии открытия.
Ярким культурным следом в нашей истории является Государственный Бородинский военно-исторический музей-заповедник. К столетию Бородинского сражения на поле жесточайшей битвы были поставлены монументы в честь её участников. Это памятники солдатам, офицерам и генералам Отечественной войны, а также родам войск, частям и подразделениям Русской армии. Есть там и надгробия на могилах славных полководцев, в частности Петра Ивановича Багратиона и Дмитрия Петровича Неверовского. Центральный монумент этого культурного ландшафта был открыт на батарее Раевского ещё раньше, в августе 1839 года, в присутствии императора Николая I и 120-тысячной армии. Перед войсками был зачитан приказ: «Ребята! Перед вами памятник, свидетельствующий о славном подвиге ваших товарищей. Здесь, на этом самом месте, за 27 лет перед сим, надменный враг возмечтал победить русское войско и был наказан. От Москвы до Немана разметаны кости дерзких пришельцев – и мы вошли в Париж. Теперь настало время воздать славу великому делу. Да будет вечная память павшим и да послужит подвиг их примером нам и позднейшему потомству».
Позднейшее потомство также не преминуло оставить здесь культурные следы. Наследило в соответствии с уровнем культурного воспитания и материального благосостояния. Любовь, а в данном случае скорее тяга к отеческим гробам с особой силой проявилась у потомков ближе к 200-летию Бородинского сражения. Для сведения, к весне 1813 года на поле было сожжено и похоронено около 49 тысяч останков воинов обеих армий, и слова о том, что здесь каждый метр пропитан кровью – не пустой звук. Так вот сегодня на костях солдат строятся коттеджи. И чем круче, т.е. увереннее в собственной безнаказанности владелец, тем ближе к центру исторического события он ставит дом. Шале в современном альпийском стиле выросло на окраине деревни Семеновское, на месте порядков 2-й кирасирской дивизии генерала М.И.Дуки. Именно здесь, на этом самом месте воины лейб-гвардии Измайловского полка и лейб-гвардии Артиллерийской бригады, остановили неприятеля. Поставленные в их честь памятники должны быть отчетливо видны обитателям модерн-строения и каждый день напоминать им выше приведенные слова из приказа Российского императора. И хорошо бы, чтоб по ночам – а можно и днем – до их органов восприятия доносились из-под их собственной земли стоны ушедших в неё, защитников земли русской.
Всего на территории заповедника незадолго до 200-летия Бородинского сражения возникло две сотни незаконно построенных домов. Как-будто злой рок подгадал их число под юбилей. Разумеется, у всех владельцев есть разрешение на право пользования земельным участком, выданное местными чиновниками, крайняя из которых уже в тюрьме. Ревнители отечественной истории наивно полагают, что такая же участь ждет и остальных, более высоко сидящих наследников воинской славы 1812 года, например районного масштаба – о большем они и не мечтают…
«К сожалению, следует признать, что, несмотря на предпринимаемые на федеральном и региональном уровнях усилия, в том числе с привлечением правоохранительных органов, полностью решить вопрос о восстановлении исторического облика Бородинского поля пока не удалось», – сказал глава президентской администрации С.Б.Иванов на заседании госкомиссии по подготовке празднования 200-летия победы в Отечественной войне 1812 года.
Знал бы государь, что спустя два века руководители страны, чья армия победоносно входила в Париж, а позже в Берлин, страны, дважды спасавшей Европу, разгромившей полчища зарвавшихся завоевателей, не могут даже « с привлечением правоохранительных органов, полностью решить вопрос о восстановлении исторического облика Бородинского поля…»
Есть еще один культурный след из серии «память отшибло». Как известно, командующий 2-й Западной армией генерал от инфантерии князь П.И.Багратион в Бородинском сражении был смертельно ранен. Он скончался через три недели в имении своего друга и соратника генерала Б.А.Голицына. Там же, в селе Симы, Владимирской губернии, князя Багратиона и похоронили, начертав на могильной плите: «Здесь прах, повсюду слава». По указу Николая I, в воздание заслуг перед отечеством его останки были перезахоронены на Курганной высоте (батарея Раевского) Бородинского поля во время открытия там главного памятника в 1839 году. Но нет под красивым надгробием из черного гранита останков великого полководца. Нет, как не лежат в местах своего последнего упокоения русские генералы Дорохов, Остерман-Толстой и многие другие.
Генерал Иван Семенович Дорохов, командир сводного партизанского отряда, которому, кстати, капитан Сеславин докладывал о передвижении наполеоновской армии, умер в 1815 году от раны, полученной в сражении под Малоярославцем. Перед смертью он попросил у жителей Вереи, которую взял штурмом, находясь в тылу у наполеоновской армии, «три аршина земли для вечного упокоения при той церкви, где я приступом взял укрепление неприятеля, истребив его на голову. Дети мои будут вам за то благодарны». Верейцы встретили гроб с телом генерала в пяти верстах от города, на руках донесли его до кремля и захоронили в Рождественском соборе. В 1912 году рядом с храмом был установлен бронзовый памятник И.С.Дорохову, так жители старинного русского города почтили память героя, который дорожил репутацией честного воина, слуги государя и отечества. «Кто под пулею приобрёл себе известность с чистой совестью перед Богом и Государем, тому тень пятна на чести его тяжелее смерти».
Незапятнанными остались мундир и честь русского генерала Дорохова. Не могли запятнать свои мундиры и честь те убогие, которые в агонии революционного гнева в 1918 году разрушили храм, вскрыли могилу «царского генерала» и выбросили его останки – не было на них мундиров, не было у них никакой чести. Помутнение национального рассудка со временем прошло. Хотя…
Автору этих строк довелось присутствовать при исследовании родовой усыпальницы графов Остерманов в с. Красном на Рязанщине, где, по данным, требовавшим подтверждения, был похоронен генерал от инфантерии Александр Иванович Остерман-Толстой, в 1812 году командир 4-го пехотного корпуса. Когда с благословения архиепископа Рязанского могила генерала была вскрыта, в ней обнаружили разломанный склеп, остатки гроба, строительный мусор и… бутылку от водки выпуска 70-х годов (!) XX века. Причем не осколки, не небрежно брошенную посудину, а бутылку, цинично аккуратно поставленную беспамятными вандалами. Ну чем не «культурный» след!
Не могу не согласиться с выступившем на упомянутом выше заседании русским патриотом, уверенным в том, что с некоторых пор, а нынче особенно, у нас две России. В обе ведут следы победы 1812 года. Одна из них высоко образована, простите, продвинута, хорошо пахнет, посещает галеристов, на модных тусовках называет Бонапарта героем нашего времени. Создается впечатление, что в юбилей победы русских над французами для неё Наполеон с его культурным наследием куда интереснее и важнее самой победы. Другая с Богом в душе празднует юбилей изгнания Наполеона и приезжает на Бородинское поле поклониться священному рубежу, который двести лет назад отделял войско антихриста от нашей Москвы. Но вот какой России принадлежат те, кто потрошил могилы генералов и ставит дома на костях их солдат? Они же русские…
Покидая Тарутинский лагерь, главнокомандующий русской армией генерал-фельдмаршал М.И.Кутузов отправил благодарственное письмо тамошней помещице А.Н.Нарышкиной, в котором были строки, похожие на завещание потомкам:
«Покорнейше прошу Вас, чтобы укрепления, сделанные нами близ Тарутина, остались неприкосновенными. Пускай землепашец, обрабатывая вокруг их мирное свое поле, не трогает их своим плугом; пускай и в позднее время будут они для россиян священными памятниками их мужества; пускай наши потомки, смотря на них, будут с восхищением говорить: вот место, на котором гордость хищников пала перед неустрашимостью сынов отечества. Укрепления, грозно возвышающиеся между спокойными Вашими нивами, будут сами по себе следами русского мужества и русской славы».
Будут, Михаил Илларионович!
Москва,
Октябрь 2012
Александр Токарев
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
