В клыковские Мармыжи мы с прихожанами нашего храма приехали 2 июня. Уже десять лет минуло с тех пор, как не стало Вячеслава Михайловича Клыкова. А казалось, только вот-вот провожали его после отпевания в Сретенском монастыре в последний путь из Москвы сюда, в его родное село…
Настоятель церкви Покрова Богородицы, построенной здесь В. М. Клыковым, отслужил на его могиле литию. Мы трижды крестным ходом обошли храм, а потом направились на кладбище и к его родителям – Лидии Тимофеевне и Михаилу Константиновичу.
К вечеру автобус с паломниками уехал, а мы с отцом остались и на следующий день отправились к Антиповой Валентине Егоровне, с самого детства знавшей Вячеслава Михайловича. Первым делом он заходил к ней, когда приезжал в Мармыжи.
– Родненькие вы мои! – с радушием, будто мы были самые ей близкие люди, принялась с порога нас она обнимать, – хорошо, что Славу приехали навестить.
Вышел к нам и её сын Виктор и стал вспоминать, как с Вячеславом Михайловичем ходил купаться на пруд, как на машине возил его по разным делам при постройке храма и установке в Черемисиново большого поклонного креста… А потом, как пораженный вестью о смерти их знаменитого земляка, взялся копать и выкладывать кирпичом ему могилу неподалеку от алтарной стены церкви.
Провели они нас и в конец двора к длинному потемневшему деревянному столу с преломившимися скамейками, за которым собирались все вместе, разговаривали и дружно пели старинные песни.
– Прежде он ко мне в гости заходил, а сейчас, пока ноги носят, я к нему только наведываюсь, – кивая в сторону храма и тяжело вздыхая, продолжала Валентина Егоровна, – совсем постарела, Слава-то меня был на семь годков младше.
Теперь некому их собирать за столом, да и почти уж и некого. Даже дорога, вдоль которой прежде стояли сплошным рядом хаты, полностью заросла. И только кое-где, посреди переплетенных ветвей деревьев и кустарников, с трудом можно разглядеть остатки стен развалившихся домов. От оживленной некогда улицы уцелела лишь хата, в которой поселился не так давно участник афганской войны Миронов Алексей с женой, да где-то далеко внизу ещё дом, где доживает свой век восьмидесятилетняя ровесница Валентины Егоровны и такая же, по её словам, песенница.
…Попрощавшись с хозяевами, мы отправились на другую сторону села, где родился и рос Вячеслав Михайлович Клыков. Спустились к большому, растянувшемуся по низине пруду, по вязкой черной грязи перебрались через плотину и стали подниматься в крутую гору, поросшую сочной высокой травой.
Как оказалось, наверху жизнь всё же ещё немного теплилась. На склоне холма разомлевши под палящим солнцем, лежало с десяток овец. Куры, напротив, то и дело перебегали от сараев к заборам и обратно, а несколько дворняг, сбежавшись с ближайших дворов на дорогу, наперебой принялись нас облаивать. Мы быстро миновали несколько довольно-таки опрятных, и на удивление, не скособоченных хат. Потом вновь начались заросли, за которыми появился окрашенный синей краской дом с красными наличниками на окнах и железной крышей. На нём-то и обрывалась, так толком и не успев начаться, главная сельская улица. Трава у калитки и ворот была только-только скошена, и запах от неё исходил какой-то особенно душистый, не испорченный столь привычными для нас выхлопами тысяч автомобилей.
К нам вышел мужчина лет шестидесяти, и, узнав, что мы приехали в Мармыжи помянуть В. М. Клыкова, назвал своё имя.
– Ругин Валерий Иванович.
Девичья фамилия Лидии Тимофеевны была Ругина. А перед нами стоял её племянник и двоюродный брат Вячеслава Михайловича. Он рассказал нам, что уже давно живёт в Московской области, и лишь наездами бывает здесь. Прибраться да кое-что подладить. Дом стал сильно крениться на угол, пришлось выравнивать его и менять подгнивший нижний венец сруба. До недавних пор за всем тут присматривала старушка-соседка, но теперь и её забрали к себе дети. Прежде, конечно, дом их никогда не был на селе крайним, и уж тем более отшельничьим, но теперь все опустевшие хаты вокруг разобрали и вывезли. Какой-никакой, а всё же строительный материал. Но на подобное рука у него не поднимается. Остатки их исконного родового гнезда хочется всё-таки сохранить. Пригласил он нас зайти во двор, а затем и в дом.
Все хозяйственные постройки и в самом деле сильно обветшали и, похоже, держались уже из последних сил. Слева от входа проглядывал из кустов невысокий выцветший и облупившийся летний домик. Окна и основного дома, выходившие в сад, были также заколочены досками, а поверх них, для верности скреплены ещё и крест-накрест металлическими пластинами.
Но надумавшие проникнуть в дом воры, наверное, уже вряд ли могли на что-то позариться. Пара перекошенных шкафчиков, квадратный стол и бумажная иконка, вставленная в простенький деревянный киот. Сами стены последний раз, похоже, белили ещё в прошлом веке, да и глина на них во многих местах порядком растрескалась и осыпалась. Печь была в таких же зияющих прорехах.
– Родился Слава тут… Только дом, в котором жила тогда семья не уцелел, – несколько смущенно продолжил рассказывать Валерий Иванович, – в войну село выгорело полностью. Немцы через него дважды проходили: при наступлении на Воронеж, и когда откатывались назад. Даже церковь не устояла. Дома потом отстраивали заново.
Насчитывалось в Мармыжах в прежние времена не меньше тысячи дворов. Потому и делили село жители на несколько концов. Сейчас мы забрели на Хуторовку, чуть дальше вправо Моздовка, за прудом, где были храм, школа, кладбище – Ниженский. Потом Барановка, окруженный оврагами Плант. И, наконец, Вышенский или Клыковка, потому как жили там из рода в род все Клыковы.
А теперь все меньше и меньше остается дворов в Мармыжах, негде работать, негде учиться. Да и ребятишек тут по пальцам одной руки можно пересчитать – дети настоятеля церкви отца Николая, да внуки Валентины Егоровны. За ними с утра приходит автобус, чтобы отвезти в ближайшую школу в районе.
…Но к вечеру и особенно на утро следующего дня у храма стало очень людно. Одна за другой подъезжали машины с курскими, белгородскими, московскими и номерами других областей. Прибыло и несколько автобусов. Каждый год в первую субботу июня собираются у могилы Вячеслава Михайловича Клыкова родные, друзья, земляки и просто те, кому дорого его имя. Приезжает владыка и служится панихида, а потом в приготовленных неподалеку шатрах за трапезой все они вспоминают его добрым словом.
Но на этот раз как-то особенно запали в душу слова, произнесенные губернатором Белгородской области Евгением Степановичем Савченко.
– Это место свято для русских людей и оно должно стать одним из духовных центров, куда с каждым годом будет отовсюду устремляться всё больше и больше людей. А мы постараемся сделать всё, чтобы наша молодежь помнила об этом человеке и о том, что совершил он для России и всего нашего народа.
Ведь имя Вячеслава Михайловича Клыкова действительно не забудется до тех пор, пока стоят на родной земле его памятники и живут на ней православные русские люди.
Но что же станется с самим селом? Последнее время всё чаще и чаще приходится встречать тех, кто оставляет свою квартиру, подыскивая деревню, куда бы можно было бежать от городской суеты, чтобы жить и работать на земле. Некоторые, собираясь в общины, даже основывают новые православные поселения. Наверное, многие из них, если бы узнали об этом заброшенном клыковском селе в столь богатом черноземами крае, то возможно, приехали бы сюда и остались здесь навсегда. Тем более, что газ и асфальтированную дорогу соратники Вячеслава Михайловича уже провели. А сам он незадолго до смерти взялся составлять списки и хотел помочь людям с переселением, чтобы они могли обжиться тут на первых порах.
После ухода В. М. Клыкова в вечность продолжает работать Международный фонд славянской письменности и культуры, бессменным руководителем которого он был столько лет. Там остались его единомышленники, друзья. На сегодня удалось отстоять мастерскую Клыкова на Большой Ордынке в Москве, где теперь будет открыт его музей. Наверное, под силу всем миром сохранить и родовое гнездо Вячеслава Михайловича. Нужно только бросить клич! И отзовутся люди, найдутся средства, как это бывало при жизни Клыкова почти со всеми его воистину выстраданными памятниками.
И тогда возведенный им храм Покрова Богородицы не останется стоять одинокой свечой в голой, поросшей густою травою степи. Ведь он строил его с крепкой верой, что их древнее село всё-таки возродится, как возродится из «мерзости запустения» и вся наша униженная поруганная Родина.
Глеб Яковенко, учитель истории
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
