Все великия эпохи, пережитыя или переживаемыя народами, всё равно, будь оне бедственны или радостны, – всегда оставляют после себя известный след и всегда дают тот или иной нравственный урок как и самим тем, которые переживают их, так равно и поколениям последующим. Для подтверждения этой истины возьмем нечто из эпохи нашествия на нас двадесяти язык и именно то, что сегодня само но себе всего ближе к сердцу нашему, т.е. первые дни сентября двенадцатаго года, дни, в которые подлинно дан был великий урок и предкам нашим и врагу их и не оставшийся безследным и для нас потомков. Да, в эти дни урок хорош дан был и предкам нашим. Не легко прежде всего было и вождю нашему сказать на месте сем свои историческия слова: „Приказываю отступать". Тяжело было и другим военачальникам, после этих слов, видеть лица отступавших солдат, лица, по которым текли горькия слезы, слезы стыда и уныния. Горько било, видно, и солдатам, когда они, за шесть только дней пред тем, без страха и упрека смотревшие в глаза страшной смерти, теперь плакали и рыдали как малыя дети. А что сказать про жителей Москвы? Не ошибусь, если скажу, что большая часть из них думала, что настал для них последний час жизни, если не последний день Mipa. В самом деле: что могло быть ужаснее положения их? „Беги, – кричат им со всех сторон, – беги, спасайся, кто может, враг у стен твоих, он не пощадит тебя!" И вот всё ужасное поглотило их, всё смешалось, столкнулось, слилось, возопило и побежало. А над всеми этими бежавшими как бы слышался голос Божий: „Я попускаю на вас эти бедствия для того, чтобы дни счастья не довели вас до забвения о Мне, чтобы в дни бедствия вы глубже сознали, когда и чем оскорбляли Меня, чтобы помнили, что всё в руке Моей и, наконец, поняли, что вы навсегда останетесь слабыми и безсильными устроить и здесь па земле свое счастие без всемогущей помощи Моей свыше".

Но если урок вразумительный дан был от Господа предкам нашим, то тем более вразумительный дан был и врагу их. Вот он, потрясший юг и запад Европы, вошел с огнем и мечем и в восток ея и здесь, пролив реки крови, вошел, наконец, и в самое сердце наше, в наш град первопрестольный. Казалось, тут только и оставалось сказать ему: на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой... взыду выше облак, буду подобен Вышнему (0с.XIY, 13 —14). Однако произошло не то. Избалованный пресмыканием порабощенных им народов, вступает он и в врата Москвы в полной уверенности, что весь цвет ея рассыплется у ног его. А между тем лишь одни подонки его отечества, выгнанные из него и присосавшееся как паразиты к простосердечной земле русской, встречают его и свидетельствуют ему свое почтение. „Где бояре? Где магистрат? Где жители?" Не их и слово гнева исторгается из уст его: „Вандалы, Варвары!" – слышится от победителя при торжественно-позорном входе его в царствующий град. Всходит далее он в жилище царей русских и из онаго хочет любоваться красотою оставленнаго ему города. Но, что видит? Вот огненные языки начинают показываться и на св. Храмах этого города и на мирных домах дотоле счастливых обитателей его. Что это? В ужасе спрашивает он. „Да дела рук твоих", – отвечает ему голос его совести.– „Несчастный, посмотри до чего довел тебя грех твоей необузданной гордости! Тебя ужасает это возженное тобою пламя; но приклони ухо твое вперед: слышишь ли, как там раздаются вопли бегущих от тебя ничем неповинных мужей, жен, детей и старцев? Оглянись назад: за что там, на полях бородинских, лежит распростертою, в объятиях смерти, целая сотня тысяч твоих и чужих воинов?" И в ужасе еще более нем от этого страшнаго голоса самой природы враг видит, что ему надобно скорее спешить – оставить это окровавленное, спаленное им место призрачных его побед. Но как быть? Надо избежать позора. И для сего, прежде бегства, спешит он с хитрым и льстивым словом к царю; но ему отвечают презренным молчанием; бежит, и сама природа возстает на него: глад, холод, мрак, голоть и дух бурен преследуют и самого, и полчища его. Что может быть вразумительнее, а вместе и ужаснее урока сего! Так, в годину испытанний для нас, и нам, и врагу нашему открыты были глаза, что есть Бог всевидящий и правосудный, наказующий и милующий, смиряющий гордых и возносящий смиренных.

Но как всему, так пожалуй, Бог знает, и времени есть конец. И вот всё: и бедственное и вместе великое и унизительное и тут же славное, всё прошло.

И послышался голос Божий: кости cyxия, слышите слово Господне: се глаголет Адонаи Господь костем сим: се Аз введу в вас дух животен, и дам на вас жилы, и возведу на вас плоть, и простру по вам кожу, и дам дух мой в вас, и оживете и увясте, яко Аз есмь Господь (Иезек. XXXVII, 5 – 6). И возсияла, с словом Господним , заря мира над Европою и воскресли царства и народы и обновилась земля как бы после потопа воднаго; а вместе и Русь возсталас счастливым сознанием, что избрал её Бог орудием промысла своего и чрез неё, как выразился некогда современный великой эпохе вития, „прекратил громы браней, остановил потоки крови, возвратил царям престолы, народам свободу... и всюду водворил мир и тишину" (из слова Августина но случаю мира с Франциею). И воспет был этот мир в обновленной столице русской, и в святых столпостенах древних храмов ей раздался торжественный глас: „Слава в вышних Богу и на земли мир!"

Боголюбивые граждане! Когда Наполеон с этого места в первый раз увидел Москву, то, говорят, воскликнул: „Ах, вот он, этот знаменитый город!" Что же бы он воскликнул теперь, чрез семьдесят пять лет, если бы увидел её как царицу, всю в золоте, всю одеянну и преиспещренну, как невесту, украшенную своему жениху? Конечно, может быть, и он тут понял бы, что безсилен человек что либо созидать или разрушать, что всё в всемогущей руке Божией и что верующих в Бога никакая сила ни победить, ни поработить не может. А в этом последнем, что мы именно веруюшие, в этом убедили бы его – эти сотни глав златых – церквей московских и сияющия на них знамения Сына Человеческаго. Аминь.

Сентября 1-го 1887 года.

Московского уезда,

села Покровскаго, на Филях,

Покровской церкви

Священник Виктор Гурьев

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"