С киевлянином Юрием Анатольевичем Пинчуком породнил нас мой великий воронежский земляк.
…В предвечерний час в кабинете редактора областной воронежской газеты «Коммуна» Наквасина заканчивалось рабочее совещание приехавших из своих районных «кустов» собственных корреспондентов. Алексей Михайлович кивнул мне, чтобы задержался.
– Завтра у нас в Воронеже открывается научная конференция историков России и Украины, – сказал он. – Посвящается юбилею Костомарова. Ты о нем уже писал – тебе и карты в руки.
Майским утром 1992 года в лекционной аудитории окружного Дома офицеров первое слово о знаменитом когда-то и сейчас несправедливо позабытом уроженце нашего края доверили сказать известному не только в научном мире гостю из Киева, академику и в некоторой степени яркому политику-публицисту Петру Петровичу Толочко.
– Отмечая 175-летний юбилей одного из столпов славянской истории Костомарова, – говорил он, – необходимо признать, что Николай Иванович и его творчество по праву принадлежат двум народам – украинскому и русскому. Беда только, что до этого времени мы не смогли должным образом оценить его подвижническую работу, сделать достоянием наших народов его величайшее творческое наследие, достойно увековечить память о нем.
Слушая оратора, просматривал список участников конференции и по журналистской привычке сразу выделил в нем того человека, который, насколько мне было известно, уж два десятилетия тоже занимался «возвращением» Костомарова в славянское культурное наследие. Это был Юрий Анатольевич Пинчук, профессор, доктор исторических наук, заведующий отделом украинской историографии Института истории Украины Национальной академии наук Украины. Еще в 1972 году сын киевских рабочих, сын фронтовика защитил кандидатскую диссертацию «Н.И. Костомаров как историк Украины». С интересом, а главное, с большой пользой в восьмидесятые я прочел его книгу «Исторические взгляды Н.И. Костомарова».
Потому-то сейчас с интересом ждал его выступления. За трибуну вышел человек совсем не профессорской внешности. Едва по плечо рослому Толочко. Доброта в лице напоказ: улыбчив, от глаз с прищуром лучатся морщинки. После оказалось, что при щелчке затвора фотоаппарата он, дитя фашистской оккупации, как при щелчке оружия невольно моргал – смыкал веки.
А вот пусть и негромкий, но уверенный голос, выстроенная без логических «сбоев» речь подтверждали: перед тобой незаурядный ученый, умеющий с первых фраз обратить слушателя «во внимание», взять слушателя, что называется, в плен.
– Новейшую историю Украины невозможно представить без Костомарова. Он занимает видное место в созвездии отечественных историков как исследователь жизни народных масс. Он оказал благотворное влияние на духовное развитие не только современников, но и потомков. Костомаров первым…
В перерыве нам удалось лишь познакомиться. Юрия Анатольевича, конечно, сразу заинтересовало то, что я часто наезжаю в Юрасовку. Поскольку гостям предложили экскурсию по Воронежу, то договорились поговорить обстоятельнее завтра. Нам уже сообщили: конференция продолжится в старинном городке Острогожске – некогда столице «первого по времени» украинского козачьего слободского полка.
Действительно, нам удалось неспешно беседовать почти в двухчасовом путешествии в южные пределы Воронежской области. Посмеиваясь над собой, я признался, как «открыл» мне Костомарова сельский житель, какой «институтов» никаких не кончал.
Случилось это еще в 1974 году. В моей первой журналистской командировке в слободу-село Юрасовка, когда-то Острогожского уезда, а ныне Ольховатского района судьба свела меня тоже с Николаем Ивановичем, только – Мирошником. Это был потомственный крестьянин, крепкий хозяйственник-самоучка, умело руководившим колхозом «Красная звезда», вывезя сельхозартель в областные «маяки». К тому же, колхозный «голова» – председатель оказался прекрасным знатоком истории родного края.
– У нас в «Юрасовци» (говорил он, как все здесь, пересыпая речь украинскими и русскими словами) родился и вырос известный историк, мой тезка, Костомаров. Мать – крестьянка, отец – пан. – Тут же Мирошник остановил всепроходимый «газик – бобик» возле старокирпичного дома. – Школа, построена еще в девятнадцатом веке по завещанию на деньги земляка.
С умным и все знающим видом черкнул что-то в блокноте. Разговор о Костомарове благоразумно не продолжил. В моем филологическом мозгу выплыла фамилия некоего провокатора, выдавшего царским властям писателя-революционера Чернышевского. Когда дома перелистал книги – ругнул себя. То были два разных Костомарова – крупный историк и малоизвестный литератор. Правда оба были в близких людях Чернышевского. Позже я выяснил, что их ошибочно породнили создатели знаменитой энциклопедии Брокгауз и Эфрон.
Сам же я запутался неслучайно. Труды нашего Костомарова в ту пору предали забвению. В Большой Советской Энциклопедии его обозвали буржуазным националистом. (Чему не стоит удивляться. Из свежей, 2006 года, книги «Первая кровь России» А.Н. и Н.Д. Литвиновых я, к примеру, узнал, что Костомаров явился основоположником «экстремизма, революционно-террористического движения в России (1861-1879 гг.)
В пору моего «открытия» Костомарова работы его оказались вполне доступны для чтения. По тогдашнему межбиблиотечному абонементу в мой провинциальный городок Россошь прислали из столичной Ленинки и ленинградской Щедринки, из библиотек Киева, Харькова нашего Воронежа бесплатные бандероли со старинными книгами – с «ятями» и «ерами». Крамольными они мне не показались. Особенно запойно читал я мягкообложечные выпуски знаменитой когда-то «Русской истории в жизнеописаниях ее важнейших деятелей».
Теперь-то всякий раз приезжая по газетным делам в Юрасовку, уже не уходил от разговоров с Мирошником о Костомарове. Председатель показывал мне, где стояли давно порушенные Георгиевская церковь, панский усадебный дом. По его подсказке находил старожилов, которые еще от своих бабусей-дедусей слышали хоть что-нибудь о Костомаровых.
Слово быстро сказывается. Мой внимательный собеседник Юрий Анатольевич Пинчук в свою очередь говорил, что ему повезло на учителей в науке. Академик Иван Александрович Гуржий «влюбил» в Костомарова и своим авторитетом помогал молодому ученому «пробивать» в печать статьи, «шлифовал» главы его кандидатской диссертации, поддержал при ее защите.
Пинчук помянул добрым словом своего непосредственного наставника – известного историка Ф.П. Шевченко. С их легкой руки ученик утвердит в исторической науке цельное направление – костомароведение. Вклад Пинчука – первое жизнеописание Костомарова. Юрий Анатольевич – главный двигатель в создании «Энциклопедии жизни и творчества Н.И. Костомарова (1817-1885)» и «Микола Костомаров: Вiхи життя i творчости: Енциклопедичний довiдник».
Повезло бы так Николаю Михайловичу Карамзину, Сергею Михайловичу Соловьеву, Василию Осповичу Ключевскому…
Заслуженно имя ведущего историка-костомароведа внесено в «Воронежскую историко-литературную энциклопедию».
Разумеется, больше мне приходилось отвечать на расспросы Юрия Анатольевича. Как сейчас выглядит Юрасовка? Жива, не пересохла речка детства Коли Костомарова – Ольховатка? Какова судьба костомаровского школьного дома? Узнав, что «колхоз Мирошника» построил новую школу, а старая используется не по назначению мыслью – открыть в ней музей земляка. «К вам все любящие историю Украины поедут в паломничество».
– Мечтали и мы, – объяснял ему. – Острогожский историко-краеведческий музей, куда путь держим, хоть сейчас готов взять старую школу под свое крыло. Да где взять деньги для реставрации ветшающего на глазах здания, на его содержание?
Киевлянин советовал и мне отложить все творческие замыслы, горячо «сватал» всерьез заняться сбором материалов, написанием биографии Костомарова. Пинчук с радостью известил, что у него вот-вот выйдет научный труд о жизни историка. «Первый экземпляр пришлю для Ольховатского краеведческого музея».
Его предложение, рождавшееся в пути, по народному присловью, дошли Богу в уши. Не я, так моя дочь Татьяна вскоре поступит на исторический факультет Воронежского государственного университета. На Божий ли промысел – с третьего курса занялась «костомаровским поиском». В областном госархиве ее ждала первая удача. Татьяна обнаружила среди еще не тронутых исследователями бумаг церковную метрику. Этот ценнейший документ позволил установить дату рождения Костомарова – 5 мая (17 мая нового стиля), а не 4 мая, как считал сам историк, 1817 года. В «свидетельстве о рождении» указано социальное положение родителей, дано подробное описание крещения младенца. Записи в тогдашних переписях – «ревизских сказках», судебные дела помогли, хоть пока и неполно, восстановить родословную ученого.
К своим 26 годам моя дочь защитила кандидатскую диссертацию по теме: «Н.И. Костомаров (1817-1885 гг.): общественно-политические взгляды и деятельность». Написала и издала книгу «Славянский мир Н.И. Костомарова» и документальную повесть «Воронеж навсегда мне памятен». Она же – автор предисловия и составитель сборника избранных трудов Н.И. Костомарова, впервые вышедших в Воронеже на родине историка. Доцент Воронежского государственного аграрного университета отмечена почетными грамотами Воронежской областной Думы и Ольховатской районной администрации за научные труды и «большой личный вклад в пропаганду творческого наследия нашего великого земляка Николая Ивановича Костомарова».
Пишу подробно об этом не для того, чтобы расхвалить дочь. Дело в том, что все эти годы работала и работает «по Костомарову» под доброжелательной, я бы сказал даже – отеческой заботой Юрия Анатольевича, главного «костомароведа». Он бережно редактирует ее статьи и очерки, публикует в Киеве в «Историчном журнале», в научных сборниках. Пинчук подсказывает ей пути дальнейших поисков в российских архивохранилищах.
Но это будет потом. А пока, напомню, мы едем в Осторогожск. За окном автобуса мелькают в прогалах лесополос поля и поля, радующие глаза нежной зеленью после майских дождей. Это та самая земля, о какой сложены в старину песенные строчки «Степь да степь кругом…»
– Здесь и раньше пролегал тракт, по которому гимназист Коля Костомаров ездил на учебу в губернский Воронеж? – снова допытывается Юрий Анатольевич.
В Острогожске выпал свободный от заседаний час. Тут моим путеводом вдруг стал Пинчук, впервые попавший в «городок уединенный».
– Представим, – говорил Юрий Анатольевич, – по этому бульвару гулял вчерашний харьковский студент, ставший юнкером Кинбургского полка. Напрочь позабыл он о военной службе, утонув в делах о козацкой старине. Ими оказался богат архив уездного суда.
Документы и живая история предков – все рядом. Подробное описание козацкого быта, и вот он, в яве, под камышовой стрехой-крышей сохранившихся слобожанских хат. Майдан. Отсюда уходили в военные походы – на Азов, в Крым, на Дунай.
Тут раскинули походные шатры – царь Петр Первый встречался с гетманом Мазепой. То было после баталий в Азове, где геройски сражались с турками козаки. Слободские полки во многом решали судьбу Полтавской битвы.
…Острогожский майдан. Кому – чаша за здравие, кому – голова с плеч!
– Это сквозь даль времен видел юнкер, – говорил мой собеседник. – Под его пером рождался первый научный труд будущего историка – «Описание Острогожского слободского полка». Жаль-жаль, что он пока остается утраченным.
Улучшил и я момент вставить слово:
– Юрий Анатольевич, припас я для вас новость про запас. Близ Россоши ведь есть степной хуторок. А название-то у него какое! Пинчук!
Гость недоверчиво бросил взгляд
– Не шучу. Серьезно. Фотоснимок для вас специально будет.
– Знать и мои родичи оставили свой след на Дону, – говорил, удивленно раскинув руки, мой киевлянин. Спасибо Острогожску. Вот какие дали и мы здесь увидели.
Петр Чалый
Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: ""
