Мы отмечаем сегодня знаменитую дату — 200 лет с того дня, когда на неповторимую украинскую землю спустился дух, который принёс многострадальному народу Украины великий талант.

Трудно представить, как из этого небольшого села, где царила не только угнетающая и социальная «паньщына», но и оскорбляющая дух народа высокомерием и презрением, одуревшая от своего богатства и возвышения высшего слоя, как сказали бы сегодня, элита. Неважно, что они именовались по-разному, их корни были различными, их высокоблагородие российских дворян, оставшихся в пределах Малороссии, Украины — ясновельможный пан-поляк, или усердно потребляющий сало и горилку, как и французские десерты, бывший казацкий старшина, что вместе со всеми кровососами разных мастей, «Жадною толпою стоящих у трона».

Порядок был заведён, установлен и казалось, что такая иерархия: царедворец, пан, господарь, владелец немалых богатств стоят или сидят на хребте, спине, шее тех, кто с утра до вечера трудился — сеял, пахал, убирал плоды, кто торговал их трудом, не вспоминая почти никогда, как Христос изгнал из храма торговцев и менял за их неправедность и обман.

И вот в наше общество сперва робко, а потом сильнее стала проникать тревога по поводу неравенства и обиды. Нет, она касалась не только гнёта и разницы в положении людей (о ней ещё скажут), она касалась и моральной вины, которая лежит на каждом из них. Так и Шевченко, обличая и обвиняя тех, кто совершил неправедные и грешные поступки в одном из самых простых, но глубоких стихах своих писал:

Давно всё это было.

В школе я у дьячка — учил дьячок —

Стащу удачно пятачок

(Ведь был я чуть совсем не голым.

Такой оборвыш) да куплю

Листок бумаги и сошью

Красиво книжечку, крестами,

Узором завитков с цветами

Кругом страницу обведу.

И списываю «Сковороду»

Иль там «Три царие с дарами»,

Сам для себя... и в бурьяне,

Чтоб не увидел кто, запрячу

И там пою, а то и плачу...

И довелося снова мне

Под старость с книжками скрываться,

Писать украдкой, да стараться

И петь, и плакать в бурьяне,

И тяжко плакать! Кто же знает,

За что Господь меня карает?

В ученьи, мучаясь, я рос,

В ученьи поседеть пришлось,

И на ученьи ж в гроб положат:

И это из-за пятачка,

Что своровал я у дьячка...

Вот как Господь карать нас может!

(Перевод Максима Богдановича)

Грех должны были преодолеть все, если хотели искать очаг его происхождения. Когда он выводил свои страдания не только из-за чужого греха и поступка, но откуда-то издалека, из своего детства, проведя вроде бы незначительный свой грешок через всю свою жизнь, как основу своей тяжёлой жизни, так бы неустанно нам мучиться, страдать и, конечно, исправляться, как делал в своей жизни бунтарский и духовно резкий поэт.

Свобода, вольнолюбие стучались в двери общества, где-то от хитромудрых размышлений французских энциклопедистов, после которых посыпались, как горох, головы от изобретённой робеспьерами гильотины. Везде уже отказались от таких абстрактных, ведущих к гибели общества и миллионов людей практик. Но огонёк свободы манил и казался сияющей, яркой и согревающей идеей. Пушкин писал, обращаясь к декабристам:

Свобода. Вас примет радостно у входа, И братья меч Вам отдадут.

Но следовало не сталкивать катастрофически миры и общества, а прояснять головы, порождая мысли, что все люди близки, равны, объединены любовью. Известно, что Тургенев сделал для отмены крепостного права не меньше, чем реформы Александра II, ибо он показал душу и характер русского крестьянина, его духовную красоту и терпенье, его кроткую любовь и щедрость, что были не только в сентиментальных романах, стихах о высшем свете.

Шевченко дал великую картину красоты и страданья, порой делал это горячо и с яростью, пройдя сам этот путь, ощутив его пропасти и вершины. Но именно он обращался к женщине, жене и матери с любовью, иногда кажущемся сентиментализмом, так свойственном славянской, русской, украинской литературе. Горечь, слёзы умиления и гнев, ярость к тому, что это не чувствовало его окружение, общество, люди, он призывал разрушить тот мир. «Разорвать карданы» и даже уничтожить врага, всех, кто этому способствовал.

Литература XIX века стучалась в сердца, обращалась к разуму, добивалась признания «маленького человека», который в большинстве был Человеком, а не схемой и винтиком. Это постоянно делал Шевченко. Поражает его осязаемое, светлое постижение мира.

Недавно, на Всероссийской литературной встрече, один из потомков Достоевского сказал, что после того, как Достоевский посидел в тюрьме, он стал писать лучше, появилось «Преступление и наказание». Зал ехидно и даже критически «шумнул».

Но гении извлекали свои уроки из испытаний. В письме графине Анастасии Ивановне Толстой в последние дни перед освобождением Новопетровского укрепления он писал: «Теперь, благодаря Богу, молюсь за его бесконечную любовь ко мне, за ниспосланное испытание. Оно очистило и исцелило моё бедное больное сердце. Оно отвело призму от глаз моих, сквозь которую я смотрел на людей и на себя. Оно научило меня, как любить и ненавидящих нас, а этому не научит никакая школа, кроме тяжёлой школы испытаний и продолжительной беседы с самим собой, и я теперь чувствую себя, если не совершенным, то поистине безукоризненным христианином. Я выхожу как золото из огня, как младенец из купели, я выхожу из мрачного чистилища, что начать новый благороднейший путь жизни».

Вот этот «христианин» стал его жизненной основой, что бы ни писал и ни говорил.

И ещё великое славянское братство, которое вынашивал он в своём сердце.

Безусловный сын Украины он скорбел о её бедах и служил великому украинскому народу, но он был также безусловный певец единства славян. Мы говорили об этом в Новгород-Северском, когда Фонд культуры Украины и Союз писателей России провели встречу, посвящённую 825-летию создания «Слова о полку Игореве», и я там сказал: «Всмотримся зорко и внимательно в прошлое, оно так же учительно и незаурядно, как нынешнее... Не грозным ли предупреждением прозвучало у автора «Слова»: «Усобица князем на поганыя погыбе рекоста брат брату: «Се мое, а то мое же». И начяша князи про малое «се великое» молвити, а сами на себе кромолу ковати…»? Мысль человеческая снова и снова возвращает нас к прошлому, и большой славянское «старое» не такое уж старое и всё больше и больше требует возвращения к великим идеям прошлого, к урокам столетий.

Тарас Григорьевич мудро и образно сказал, обращаясь к певцу славянского единства Павлу Шафарику:

«Слава Тобі, Шафарику,

Вовіки і віки!

Що звів єси в одно море

Слав’янськії ріки!»

Ну и ещё, вспоминали детство, Камышнянскую школу на Миргородщине. Я. русский человек, овладевал украинской мовой, и тут главным учителем был Тарас Григорьевич Шевченко. Мы читали его, наши педагоги Ганна Никифоровна и Надежда Васильевна умело и заботливо объясняли нам стихи, сочинения, думы великого кобзаря. Нам были понятны его гнев и радость, раздумья и надежды. Возможно, иногда это было простовато и чересчур бесконфликтно, но ни у кого из нас не породилась вражда и неприязнь друг к другу, украинцев к русским. Вычленялось всё самое лучшее, возвышенное в его творчестве. Позднее многие из нас столкнулись с тем, что люди бывают ущербные, злые, хотят принизить уровень классиков и гением, ведь тогда и ты не бездарь и пустышка, а также обладаешь хотя бы набором грехов классика. Далеко ходить не надо. На всём протяжении советского времени Шевченко то возносился до революционера-пролетария, то ныне кто-то его опускает до уровня повесы, Донжуана, гуляки. Совсем недавно пришлось отбить в издательстве книгу «Пушкин на эротических ножках». Кто-то гонялся и воспевал пистолеты Дантеса, кто-то поднимал Пушкина до уровня революционера, кто-то опускал до уровня мелкого тусовщика и мракобеса. А он был гений, которого нельзя измерить жалкими сантиметрами местечковых портных. Таким же был и Шевченко. Заправилы догматической идеологии объявляли его чуть ли не марксистом, революционером-интернационалистом, а ныне некие фашиствующие типы, затаскивают его в своё логово, как борца с Россией. А Шевченко был гений и в гневе, и в дружелюбии к тем великим русским современникам, которые вытаскивали его из пучины темноты, злости.

Нет сомнения, что мы отмечаем сегодня день великого поэта, страдальца за свой народ и великого гуманиста, с горькими думами сродными ему, – как бы с ними не було лыхо, – о украинском братском народе.

Валерий Ганичев, председатель Союза писателей России

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"