Вторая цитата – из «Повести временных лет»: «Тут был путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, а в верховьях Днепра – волок до Ловоти, а по Ловоти войдешь в Ильмень, озеро великое; из этого озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское. И по тому морю можно пройти до Рима, а от Рима можно пройти по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно пройти в Понт-море, в которое впадает Днепр-река. Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет, а идет на север и впадает в море Варяжское. Из этого же леса течет Волга, на восток и впадает семьюдесятью рукавами в море Хвалисское. Так и из Руси можно идти по Волге в Болгары и в Хвалисы, и дальше на восток пройти в удел Сима, а по Двине – в землю Варягов, от Варягов до Рима, от Рима же и до племени Хама.» («Се повести временных лет». Лаврентьевская летопись. Арзамас, 1993, с.41. Пер. А.Г.Кузьмина).

И в том, и в другом случае мы видим географическое и, по преимуществу, гидронимическое описание местности. Реки, их имена, направление их течения, вот что в первую очередь интересует в этих отрывках авторов книги «Бытие» и «Повести временных лет». Сходство текстов и в том, что описанию подлежат уникальные географические реалии; из одного сада-леса (Эдем) и леса (Оковского) вытекает сразу несколько рек. В библейском тексте их четыре, в русской летописи три – Днепр, Волга и Двина, но, впрочем к ним с полным правом добавляется и Ловать, четвертая река, упомянутая в самом начале описания.

И вывод, что напрашивается из сопоставления двух описаний, очень прост: наш летописец скромно намекает, что и на Русской земле есть свое священное место, как бы отражающее в себе славу и первообраз библейского рая. И это место – Оковский лес, дающий исток, подобно Эдему, четырем рекам. И текут эти русские реки в четыре стороны света; Днепр – на юг, Волга – на восток, Ловать – на север, а Двина – на самом деле на запад, почему и называется у нас Западной, а не на север, как ошибочно считает летописец. Впрочем, ошибка вполне извинительна. Древний Оковский лес (громадный хвойно-лиственный массив, покрывающий Валдайскую водораздельную возвышенность) связывает в один узел истоки не только Волги, Днепра, Западной Двины, Ловати и их притоков, но и еще множества самостоятельных рек, таких как Шелонь, Мета, Великая, Пола с их большими и малыми притоками. Ошибиться здесь, в пределах Валдая, в в окончательном направлении той или иной реки проще-простого. Та же Западная Двина, к примеру, в своем верхнем течении – от Торопца до Велижского поворота – течет прямиком на юг, а Днепр – от Дорогобужа до Смоленска и далее – на запад и лишь потом уже выправляет на юг. Или посмотрим на верховья Оки: от истоков своих на громадном пространстве до самой Калуги – перед нами река, устремленная, будто стрела, ровно на север, и лишь после Калуги с великими качаниями, начинает она главный свой путь на восток.

Водораздельный (или, точнее, водосборный) Оковский лес по своим природно-географическим особенностям действительно уникален. По крайней мере, в Восточной Европе мы не встречаемся с другим таким же феноменом естественной концентрации водных запасов материкового происхождения. Тут на протяжении тысячелетии безустанно действует нерукотворный распределитель мощнейших ресурсов пресной воды, и он обслуживает большую часть земель Европейской России. Понятие «чудо», как известно, не входит в строгий лексикон науки, в том числе, дисциплины, именуемой физическая география. Но вполне можно говорить о некоторых чрезвычайных узлах на поверхности земли, о зонах, исключительных по своим природным характеристикам. Именно к таким по праву может быть отнесен и наш Оковский лес.

Русские люди по достоинству оценили его очень давно. По свидетельству «Повести временных лет», уже в Х-ХП веках они замечательно разбирались во всех наиболее важных речных входах и выходах из Оковской пущи. Тогдашняя Русь, как и в течение ряда последующих веков, водными дорогами пользовалась гораздо чаще, чем сухопутными, на прорубку которых (к примеру, от того же Киева до Новгорода) потребовалось бы население, в десятки раз превосходившее людские ресурсы Руси.

А вот речных дорог, идеально гладких и в зимние месяцы, было хоть отбавляй. Русь измеряла пространство реками. У русских людей было высокоразвитое речное мышление. Селились у рек и озер, реками открывали и завоевывали землю, реки связывали в узлы с помощью волоков. В сокровенной тени Оковского леса размещалось громадное волоковое хозяйство. Тут действовал людный перекресток речных путей. Тут юг встречался с полуночью, а восток с западом. Тут русское око глядело во все концы света, – не потому ли Оковский? Впрочем, этимология наша чисто поэтическая. Специалисты по топонимике, возможно, подскажут более убедительный смысл названия.

Наш старый летописец по достоинству оценил замечательные свойства этого природного святилища. И – удивительное дело! – не имея под рукой никаких географических карт, «прочитал» водную стяжку Оковской дебри, будто увидел ее у себя на ладони.

Мы уже говорили: он только чуть-чуть намекает на сходство русского серединного леса с библейским раем. Он христианин, пусть и молодой, но понимает, что вовсе неуместно хвастать своим русским эдемом, якобы выросшим взамен тому – первому и единственному, – который больше не существует на земле.

Свой рассказ о мироустройстве, предваряющий начало собственно русской истории, наш летописец начинает не с картины райского блаженства, не с описания всемирного потопа, а с тех дней, когда сыновья праотца Ноя, – Сим, Хам и Иафет, – стали делить между собой послепотопную сушу. И кажется вовсе не случайным, что в перечне земель и стран, доставшихся каждому из ноевых наследников, названы летописцем также и реки, упомянутые в библейском описании Эдема. По крайней мере, три из них. Это Евфрат, оказавшийся во владениях Сима. Это Геона, доставшаяся Хаму и его детям. И это Тигр, текущий во владениях Иафета. Среди речных угодий, определённых наследникам Иафета, иафетическим народам, «Повесть временных лет» называет также – сразу вслед за Тигром – Дунай, Днестр, Днепр, Десну, Припять, Двину, Волхов, Волгу. В этом перечне, как видим, имена русских рек, в том числе, рек Оковского бассейна, напрямую соседят с названиями рек, орошавших библейский рай.

Такое соседство лишний раз подсказывает нам, что, во-первых, автор начальной русской летописи, отлично знал книгу «Бытие», в частности, содержание ее второй главы, где кратко, но выразительно описаны четыре реки, вытекающие из Эдема. И не просто знал, но вполне осознанно, хотя и без нажима, сопоставил райскую «гидросистему» с известным ему не понаслышке природным сокровищем по имени Оковский лес.

Вчитаемся еще раз внимательней в строки его описания: за подробностями древнего греко-варяжского «путеводителя» открывается не только гораздо более емкая географическая панорама, но и как бы проступают разные слои человеческой истории. Подсказывая читателю, как удобнейшими водными путями-дорогами попасть из греков на Русь, а отсюда к варягам, а от них, обогнув всю Европу, вновь – в Средиземное море, в Рим и, наконец, в Царьград, летописец добавит тут же, что этим путем прошел некогда, освятив его, сам апостол Андрей. С помощью русских рек Оковского бассейна, добавляет он, можно выйти далее, в пределы владений библейских Сима и Хама, то есть, как бы предельно приблизиться к истокам всей истории человечества. Так смотрятся земля и время с русской точки зрения. А такая точка зрения, правомерна уже потому, что Русь, русские – один из народов, наследующих Иафету. И, значит, через Иафета – Ною, а через Ноя многим, многим – до самих насельников рая.

Эта масштабность, панорамность исторического и пространственного видения, свойственные древнерусскому летописцу, открывают качественно новые горизонты, дарят нам совершенно иного уровня мироохват сравнительно с ветхозаветной географической картиной, зацикленной преимущественно пределами Ближнего и Среднего Востока да выходом в пограничный Египет.

В пространственно-исторической панораме, легко и смело выстроенной автором «Повести…», нет робости и неуверенности новичка. В этой картине мира проступает чувство единства земного бытия. И чувство центра, заповедной родной середины, которая никаким краям света не уступит в богатстве и красоте. Картина зачарованного Оковского леса дышит каким-то лиризмом. В ней будто присутствует тихое восхищение человека, плывущего в лодке по реке и любующегося все новыми и новыми разворотами берегов.

В дни, когда наша Родина чудовищно оскорблена, когда всемирное зло клацает на нее клыками, нам надо хотя бы в мыслях собираться в охранных глухоманях Оковского леса – у гранитных стен Ниловой пустыни, или у волжского родничка, или у занавешенного черемуховым белым дымом валуна, на спине которого отпечаталась когда-то «божья пяточка»... И мы снова выйдем оттуда – на юг и на полночь, на восток и на запад, – во все свои пределы.

Юрий Лощиц

Поиск

Искомое.ru

Приглашаем обсудить этот материал на форуме друзей нашего портала: "Русская беседа"